Глава 16
Третье «кири-ку-ку»

Третий сигнал петушка прозвучал в 1796 году. Он оповещал, что в запущенном в 1780 году процессе обозначилась решающая фаза: страна созрела для введения в ней диктаторского управления. И действительно: именно в 1796 году во Франции впервые громко прозвучало имя молодого генерала Бонапарта.

Для масонов наполеоновское правление оказалось периодом настоящего процветания. «Масонство возвысило Наполеона, как орудие пропаганды масонских принципов. “Оно, – говорит Л. де-Понсен (в своём труде «Тайные силы революции». – С. Г.), – поддержало Наполеона, оказавшего услугу масонству распространением революционного духа по всей Европе. Он с достаточным основанием заявил: “Я освятил революцию и ввел ее в законы, повсюду, где я вводил мой гражданский кодекс, я щедро сеял свободу”. Одним словом, Наполеон для Европы оказался тем же, чем была революция для Франции»¹⁰².

Карьера Наполеона была стремительна. В декабре 1797 года состоялся его торжественный приём Директорией. В ноябре 1799 года (10 брюмера) он совершает переворот и упраздняет Директорию. В декабре назначен первым консулом, в августе 1802 года постановлением сената назначен пожизненным консулом. В мае 1804 года Наполеон провозглашён императором, а в декабре коронован. Затем следует его, описанный выше, «пир» с Великим Востоком Франции.

Вспомним, с чего начинается этот «пир» у Пушкина:

 
Вот осьмой уж день проходит,
Войско в горы царь приводит
И промеж высоких гор
Видит шёлковый шатёр.
Всё в безмолвии чудесном
Вкруг шатра; в ущелье тесном
Рать побитая лежит.
Царь Дадон к шатру спешит…
Что за страшная картина!
Перед ним его два сына
Без шеломов и без лат
Оба мёртвые лежат,
Меч вонзивши друг во друга,
Бродят кони их средь луга,
По протоптанной траве,
По кровавой мураве…
Царь завыл: «Ох, дети, дети!
Горе мне! Попались в сети
Оба наших сокола!
Горе! Смерть моя пришла».
Все завыли за Дадоном,
Застонала тяжким стоном
Глубь долин, и сердце гор
Потряслося. Вдруг шатёр
Распахнулся. и девица,
Шамаханская царица,
Вся сияя, как заря,
Тихо встретила царя.
Как пред солнцем птица ночи,
Царь умолк, ей глядя в очи,
И забыл он перед ней
Смерть обоих сыновей.
И она перед Дадоном
Улыбнулась – и с поклоном
Его за руку взяла
И в шатёр свой увела.
 

Здесь перед нами – целых три самостоятельных пласта символических смыслов. Первый пласт отсылает, как уже было сказано, к книге Марко Поло «О разнообразии мира», к той её главе, где описываются владения Горного Старца. «развёл он (Старец. – С. Г.) большой, отличный сад в долине, между двух гор; такого и не видано было»¹⁰³.

Второй пласт символических смыслов связан уже непосредственно с масонством, где ключевую роль тоже играет символика «двух гор». Правда, здесь она переосмыслена как символика «Геркулесовых столпов», которые в масонстве называются Яхин и Боаз и являются одним из самых узнаваемых символов братства. В античности Геркулесовыми столпами считались высоты, обрамляющие вход в Гибралтарский пролив. Северная скала (со стороны Европы) – это Гибралтарская скала (расположенная во владении Великобритании Гибралтар), а южная – гора Абила (со стороны Северной Африки). В масонской символике их принято было изображать в виде двух колонн с эзотерическим смыслом «портала в таинственное» – входа в Святая Святых храма Соломона и одновременно в Ложу.

Соответствуют масонской символике и все остальные детали антуража, находящиеся «промеж высоких гор»: и тесное ущелье с побитой ратью, и шатёр, и даже «тяжкий стон глуби долин». Дело в том, что помещение, называемое «ложей», представляло собой обычно продолговатый прямоугольник (этим знаком, по объяснению масонов, обозначалась до Птолемея вселенная). В глубине прямоугольного помещения, под балдахином, располагался капитул, принимавший посвящение неофитов. Сам обряд посвящения был насыщен символикой смерти (от изображений черепа с костями до укладывания посвящаемого в гроб). А во время обряда неофита внезапно пугали резким необычным звуком, после чего спрашивали: «Что это?» – а он должен был ответить: «Гнев Божий, обрушивающийся на не покорных его воле».

Интересен и такой момент. В сказке говорится, что перед шамаханской царицей, «Как пред солнцем птица ночи / Царь умолк, ей глядя в очи». Здесь воспроизведена та деталь обряда посвящения в масонство высших степеней, согласно которой посвящаемый отождествляется с «мраком и отчаянием», а посвящающий – со «светом и спасением».

Не случайны и такие строки сказки: «Бродят кони их средь луга, / По протоптанной траве, / По кровавой мураве». Мотив коня, потерявшего всадника, встречается у Пушкина в стихотворении «Ворон к ворону летит», а его метафорика вполне обоснованно связывается некоторыми исследователями одновременно и с темой потери управления, и с темой масонства. Дело в том, что самим Пушкиным стихотворение «Ворон к ворону летит» было названо «Шотландской песней» – название, исчезнувшее из всех последующих, вплоть до советских академических, изданий¹⁰⁴. А шотландские степени масонства служили переходной ступенью от трёх низших степеней к более высоким¹⁰⁵. Сам же шотландский ритуал символизировал «борьбу за идеал силою, славу мученичества за идею, нещадную жестокость к врагам и предателям. Шотландское масонство называлось красным. Красный цвет означал кровь, которую должны были без сожаления проливать масоны в борьбе за свет. Члены красных лож обязывались быть неустрашимыми борцами за свои идеи. Девиз масонов Шотландских лож – “Победить или умереть”»¹⁰⁶.

Наконец, третий пласт символических смыслов сказки связан с собственно-историческими событиями революционной и постреволюционной Франции. Сюда в первую очередь относится сцена с двумя сыновьями Дадона, лежащими мёртвыми, вонзившими друг в друга свои мечи. Эта сцена уже интерпретирована выше как гибель двух привилегированных сословий Франции – дворянства (опоры светской власти короля) и духовенства (опоры духовной власти церкви). Можно лишь добавить, что именно такая интерпретация целиком вписывается в символику масонской обрядности, где посвящаемый в одну из самых высоких степеней должен был топтать корону как символ тирании вообще и папскую тиару как символ насилия над свободой человеческой совести, потому что под этими символами разумелась борьба насмерть против деспотизма гражданского и церковного¹⁰⁷.

Вот на этом-то пепелище гражданской войны, уничтожившей привилегированную элиту французского общества, и короновался императором Наполеон. Но оправданы ли с исторической точки зрения те строки сказки, в которых говорится, что сначала Дадон скорбит о смерти сыновей, а затем, очарованный шамаханской царицей, мгновенно забывает о них?

Мы поймём это, если примем во внимание специфику ментальности Наполеона. До 9-го термидора он был республиканцем-монтаньяром. После термидора он придерживался уже новых, соответствующих наступившему времени, убеждений. При этом он всегда оставался холодным исполнителем предписаний, безразличным к какой бы то ни было программе и занятым исключительно устройством своего благополучия. В частности, по распоряжению Директории он, не задумываясь, расстрелял уличную демонстрацию парижан, но не как бездумный исполнитель, а как расчётливый карьерист, предлагающий себя наиболее щедрому нанимателю, – с тем, чтобы при первом же удобном случае самому перейти в категорию нанимателей.