Глава 27
Пробуждение царевны

Результатом присоединения к Московскому государству Западной Руси явилось то, что в XVII в. в Москве обосновалось немало образованных выходцев с украинских и белорусских земель, принесших с собой западную образованность. И осторожное московское правительство, давно уже ощущая потребность в образовании, предпочитало, во избежание, как модно сегодня говорить, «шоковой терапии», получать его не непосредственно от Запада, а через более близких себе по языку и культуре посредников. Дело в том, что Западная Россия, «благодаря борьбе с латинством, раньше почувствовала потребность просвещения и владела уже средствами школьного образования <…> Отсюда в XVII в., перед эпохой Преобразования, мы встречаем непродолжительное <…> время, когда за наукой обращаются к малороссиянам или вообще западнорусским учёным…»⁵²¹. «Национальная и религиозная борьба западнорусского православного общества с польским государством и римским католицизмом заставляла русских борцов обращаться к оружию, которым была сильна противная сторона, к школе, к литературе, к латинскому языку; во всём этом Западная Русь к половине XVII в. далеко опередила Восточную. Западнорусский православный монах, выученный в школе латинской или в русской, устроенной по её образцу, и был первым проводником западной науки, призванным в Москву»⁵²².

«Близ патриаршего двора (в Чудовом монастыре) учредили греко-латинскую школу, которой управлял грек Арсений <…> И Епифаний Славинецкий с Арсением Сатановским вызывались в Москву, между прочим, “для риторского учения” <…> В 1665 г. трём подьячим из приказов Тайного и Дворцового велено было учиться “по-латыням” у западнорусского учёного Симеона Полоцкого, для чего в Спасском монастыре в Москве построено было особое здание, которое в документах так и зовётся “школой для грамматического учения” <…> Можно думать, что на нужды домашнего или школьного обучения рассчитаны были и появляющиеся около половины XVII в. учебные издания: так, в 1648 г. была издана в Москве славянская грамматика западнорусского учёного Мелетия Смотрицкого, а в 1649 г. перепечатали изданный в Киеве краткий катехизис Петра Могилы, ректора Киевской академии и потом киевского митрополита. Частные лица соперничали с правительством в содействии просвещению <…> Самым горячим из таких ревнителей был доверенный советник царя Алексея, окольничий Ф. М. Ртищев. Он устроил под Москвой Андреевский монастырь, куда в 1649 г. на свой счёт вызвал из Киево-Печерского и других малороссийских монастырей до 30 учёных монахов, которые должны были переводить иностранные книги на русский язык и обучать желающих грамматике греческой, латинской и славянской, риторике, философии и другим словесным наукам. Сам Ртищев стал студентом этой вольной школы, ночи просиживал в монастыре, беседуя с учёными, учился у них греческому языку и просил Епифания Славинецкого составить греко-славянский лексикон для нужд этой школы. К приезжим южнорусским старцам примкнули и некоторые из московских учёных монахов и священников. Так возникло в Москве учёное братство, своего рода вольная академия наук <…> В 1667 г. прихожане московской церкви Иоанна Богослова (в Китай-городе) задумали устроить при своём храме училище, не простую приходскую школу грамоты, а общеобразовательное учебное заведение с преподаванием “грамматической хитрости, языков славенского, греческого и латинского и прочих свободных учений”. Они подали о том челобитную царю и <…> просили благословения у патриархов московского и восточных, бывших тогда в Москве <…> Московский патриарх <…> соизволил и благословение дал.»⁵²³.

Большим событием в распространении исторических знаний было издание в 1667 г. первого печатного исторического труда «Синопсис» (в переводе с греческого – обозрение, описание). Это было сочинение, написанное под руководством киевского учёного монаха Иннокентия Гизеля, в котором излагалась история Руси с древнейших времён, причём особенно подробно история Киевской Руси и отношений между Москвой и Украиной в дальнейшем. «Синопсис» явился своеобразным ответом исторической мысли на воссоединение Украины с Россией. Он много раз переиздавался и ещё в XVIII в. был единственным печатным пособием для изучения истории.

Непосредственным следствием всех таких новаций явилось основание в 1687 г. в Москве Славяно-греко-латинской академии во главе с братьями Иоанникием и Софронием Лихудами. Это было первое высшее учебное заведение в России, открытое для людей всякого чина, сана и возраста и предназначавшееся для подготовки высшего духовенства и чиновников государственной службы.

Несомненно, петровские преобразования обошлись бы России гораздо дороже (а может быть, и вообще не смогли бы состояться), если бы не смягчающее воздействие предварительного западнорусского культурного влияния на коллективное великорусское самосознание. Причём инерция этого влияния прослеживалась в России вплоть до времён Екатерины II (в самой замене названия «дворянство» на «шляхетство»; в преобладании малороссийского элемента при императорском дворе: Разумовские, Безбородко и др.). Поэтому надо отдать должное этому влиянию: именно благодаря ему русская мысль сумела «пробудиться», то есть преодолеть своё отчуждение от знания за счёт приобщения к западноевропейской культурной мысли. Пушкин говорит об этом приобщении так:

 
В руки он её берёт
И на свет из тьмы несёт,
И, беседуя приятно,
В путь пускаются обратно,
И трубит уже молва:
Дочка царская жива!
 

Хотя – если уж быть объективными до конца – нужно сказать и о том, что расхождение между верой и знанием состоялось и на западноевропейской почве, только с уклоном в культ светского знания, а не веры, как в России. Поэтому приобщение России к западноевропейскому знанию оказалось уже не возвращением к софийному синтезу веры и знания, а посвящением в секуляризированное, чисто светское знание, породившее впоследствии и однобоко евроцентрический стиль мышления русского образованного слоя, и внеэтический материализм позднейшей интеллигенции. Отсюда, между прочим, и берёт своё начало несамостоятельный, догоняющий характер всей позднейшей русской культуры. Но это уже – другая тема.