Даже до сего дня я не знаю, как мы доехали до деревни Летняя. Ведомые навигаторами, мы проехали несколько километров по шоссе, затем после кладбища свернули в малоприметный просвет между деревьями и стали бесконечно петлять вдоль Северной Двины исключительно по грунтовым, раскисающим от дождя дорогам. Мне все время казалось, что каким-то неведомым образом мы оказались на ее противоположной стороне. Не исключаю, что так оно и было на самом деле.

Пять автомобилей под синим флагом «Общего дела» осторожно въехали в первый встреченный за пару десятков грунтовых километров населенный пункт — деревню Летняя. Прямо на въезде увидели крест над маленьким домиком, оказавшимся часовней. Здание сохранилось хорошо благодаря тому, что длительное время в нем находилось сельпо, а затем — клуб. Но крыша прохудилась, окон и дверей нет. В общем, не по-летнему встретила нас Летняя — и дождь еще больше усилился, и ветер разгулялся. Но, понимая, что деваться некуда, мы сразу бросились в работу, смутно представляя, где и как сможем провести грядущую ночь.

Свист косы, стук молотка и рев бензопилы уже через несколько минут привлекли внимание местных жителей. Кто-то принял нас за десантников, катающихся с флагами, кто-то за грабителей. Некоторые не смогли нас принять ни за кого. А мы едва сумели выпросить десяток досок для изготовления двери и щитов на окна. В общем-то, стройматериала в деревне ни у кого нет. Большинство, правда, строится, но это не в счет. На одном из дворов мок под дождем грязный, но могучий вороной джип. Мы постучали в дом… и нам помогли с досками. За дверью оказались две женщины в состоянии «подшофе», одна из них — племянница некоего дяди Юры, лет десять назад соорудившего и водрузившего крест над часовней. Дядя Юра уже умер, забрав с собой в вечность это доброе дело. А племянница теперь вот досок дала.

В процессе подошла решительно настроенная маленькая и покосившаяся бабулька Валентина Петровна, которая собиралась отстаивать часовню от ворогов, коими мы ей издалека привиделись. Но, быстро разобравшись, что к чему, сменила гнев на милость. Мы задали ей вопрос, который задаем всем: хочет ли она восстановления часовни? Мы верим, что если есть такое желание, то все получится. Святыня восстановится, и деревня будет жить. Валентина Петровна с энтузиазмом рассказала, как ее крестили, как в этой часовне молились ее предки, как в советские годы из часовни сделали клуб, стыдливо признав, что и сама в нем «отплясывала». За что, по ее словам, и поплатилась…

А проезжавший мимо молодой крепкий мужчина на тот же вопрос, махнув рукой в сторону бабушки, ответил:

— Мне оно не надо, если вот им надо, делайте.

Развернулся и пошел в сторону машины. Я заметил ему вслед:

— А вашим детям?

Мужчина остановился, посмотрел на часовню, подумал с минуту, молча сел за руль и уехал.

Замерзшие, мокрые и голодные, мы закончили работать уже за полночь. Несмотря на белые ночи, почему-то стало мрачновато. Очень пригодились фонари-софиты кинооператора Артура. Мы потом еще шутили, мол, вот и фонари пригодились, может, и камера на что-то сгодится. А финальным аккордом стала лестница-крыльцо: Андрей выпилил ее бензопилой из обрезков «пятидесяток», выпрошенных у местного старосты (в прошлом начальника районного масштаба). Классика: «на Те, Боже, что нам негоже…» Но зато теперь бабушка Валентина Петровна всегда сможет прийти сюда, подняться по новым ступенькам и помолиться.

Никто из местных не помогал нам в работе (в одном доме дали лестницу), никто не предложил сам и не ответил согласием на просьбы о ночлеге. Напоминаю, дорогой читатель, что среди нас были дети! Поэтому мы решили вернуться туда, где нас готовы были принять еще раз, — в Жилино. Телефонный звонок — и мы направили автопоезд в обратный путь, к Татьяне Владимировне и Александру Александровичу.

Дорога совсем раскисла, приходилось останавливаться и толкать постоянно застревающую, но смело и упорно крутящую своими колесиками «хонду-цивик». При этом все от души веселились, вспоминая, как всего несколько дней назад Никита не решался съехать с асфальта на сухую траву.

Добравшись до трассы, мы вплотную приблизились к грустному моменту — расставанию с друзьями. Сергей, Ольга и Александр покидали экспедицию. Самое время узнать, что сказал Саша в интервью нашей съемочной группе:

— Мне 26 лет, и я понимаю, что они пролетели, как миг. И жизнь вообще пролетает вот так. А дальше вечность. И от того, как ты этот миг проведешь, будет зависеть твоя вечность. Поэтому если есть дело, на которое есть надежда, что оно зачтется там, то надо все бросать и ехать его делать. У меня мысль появилась совсем вечером. Я за час собрался и погрузил все в машину, в 10 часов выехал из Москвы. Ехал всю ночь. Практически в любой дороге случаются какие-то проблемы, искушения. В этот раз постоянно перегорали фары.

На заправках не было лампочек. Часто останавливался. Подзаряжался кофе. Доехал я быстро, потому что люблю поездить быстро.

В какой-то момент я осознал, что не заметил, как закат перешел в рассвет. Примерно понял, в каком районе вы должны быть. Нашел несколько таких деревень. Но экспедиция связана с Северной Двиной, и нужно искать ту деревню, которая на речке. Нашел поворот, потом местные мне подсказали, я вас нашел.

Я очень люблю эту дорогу, участочек от Вологды до Архангельска. Потому что больше нет нигде такой. Хороший асфальт, нет населенных пунктов, нет фур, нет активного постоянного трафика. С двух сторон красивый лес, солнце никогда не садится. Ты едешь ночь, день, не важно, всегда одна и та же картинка с красивым небом, с красивым закатом, или это восход, иногда уже путаешь, когда засыпаешь чуть-чуть за рулем. И не замечаешь, что на спидометре 160–170, такое ощущение, что ты летишь куда-то. Вот в это небо. Дорога бесконечная, нет никого, нет поселков, нет гаишников, это такая область свободы. А вокруг болота и брусничники. И сосново-еловый лес. И обочины дороги такие, только-только травка на них плотная зелененькая растет, это не важно, июль, август, она тут вечно зеленая, не выгорает. И ты едешь и наслаждаешься, ты и машина. Природа.

Но я не очень романтик. У меня прагматичный ко всему подход. Многие говорят о том, что вот мы приедем, местные жители, может быть, увидят и тоже за нами пойдут. Может быть, вслед за храмом здесь восстановится жизнь и так далее. Я понимаю, что да, это все здорово. Но я сюда не поэтому. Я потому, что есть возможность сделать хорошее дело, которое лично мне принесет пользу, моей душе, возможно, моей вечной жизни. И вообще, человек то, что делает для себя, делает лучше всего. А потом уже, может быть, местным жителям будет хорошо. Мы в прошлом году приехали в Тулгас. Там два огромных храма. И отец Дмитрий служил литургию. Большая разница, когда ты просто вычищаешь помещение с обвалившейся крышей и вешаешь там иконы — и когда ты его вычистил и понимаешь, что вырисовываются атрибуты храма, которые когда-то были, тогдашнее благолепие, и священник в нем сразу служит литургию. Восемьдесят лет, а может и больше, здесь никто не служил, здесь реально сарай, где-то туалет, где-то еще что-то, а ты все это вычистил, и в результате твоих трудов появилась возможность провести здесь богослужение. И приходят местные жители, и кто-то из них впервые исповедался, впервые причастился, кого-то крестили, то есть еще один человек получил возможность спастись! А ведь это была свалка, куча мусора, и за пару дней этого труда она превращается в место, где служится литургия.

Дождливая белая ночь, трасса М8, объятия, пожелания, напутствия. Друзьям налево, к Москве, а нам направо, к Архангельску. Вместе мы молились за Божественной литургией в одном из самых прекрасных храмов, сделали самую главную работу, видели самые красивые места и съели самую вкусную еду. Вместе откликнулись на Божий призыв, сблизивший нас ради совершения общего дела. До встречи в Москве!

Экспедиция движется дальше. Около двух часов ночи мы добрались до дома гостеприимных Татьяны Владимировны и Александра Александровича. Спаси их Христос! Мы развесили одежду вокруг печи и провалились в сон. Этот ночлег по-настоящему спас и наше здоровье, и дальнейшую судьбу экспедиции. Хотя в тот момент мы об этом не очень-то задумывались.