Часть III

Неудачное пари

15

Да и похер. Сверли

Левша Розенталь не собирался уходить или сдаваться. Он собрал военный совет у себя дома и развернул кампанию сразу в двух направлениях: во-первых, он продолжал оказывать как можно больше влияния на казино, а во-вторых, он запустил целый ряд юридических разбирательств с органами штата, отвечающими за игорные дела, собираясь поставить под вопрос право властей штата выдавать игорные лицензии. Изнурительные судебные тяжбы, широко освещавшиеся в прессе, растянулись на долгие годы. В какой-то момент стало казаться, что эти дела живут своей жизнью. Из местных судов идут в суды штата, оттуда в апелляционные суды штата, затем в окружные суды, из них в окружные апелляционные суды и прямиком в верховный суд США – так Левша вел парад юридических маневров. Некоторые дела он выиграл. Некоторые проиграл. Когда он выигрывал, он возвращался в «Стардаст». Когда он проигрывал, он уезжал оттуда.

«Левша обожал разбирательства, – рассказывал Мюррей Эренберг, менеджер “Стардаст”. – Он разыгрывал юридические гандикапы таким же образом, как в своих ставках на футбол. Он начал читать. Он начал проводить свои исследования. Он начал сводить с ума своих адвокатов. Он попал в свою стихию».

Дела завертелись моментально. В январе 1976 года, когда Левшу первый раз исключили из «Стардаст», он продолжил управлять казино. Мюррей Эренберг и Бобби Стелла остались на своих должностях. Он подключил «красный телефон» от своей спальни к стойке распорядителя в «Стардаст». Незадолго до своего увольнения он успел потратить значительное количество средств корпорации «Арджент» на то, чтобы подсоединить свой дом к электронной системе казино, включая камеры видеонаблюдения, которые назывались «Небесное Око»; благодаря этому он мог наблюдать за любым игровым столом в «Стардаст» по телевизору в своем доме.

«Мы знали, что он следит за всем, – рассказывала Ширли Дэли, бывшая официантка из “Стардаст”. – Потому что Мюррей или Бобби могли ни с того ни с сего начать предъявлять претензии персоналу по всякой ерунде, которая всегда волновала только Левшу – к примеру, официантка слишком долго несла напитки или дилер не сообщил распорядителю о размене стодолларовой купюры».

«Предполагалось, что он уволен, – рассказывал Эренберг, – но он продолжал командовать. Я помню, как однажды вечером Левша вызвал всех нас к себе домой. Снаружи можно было насчитать не меньше пятнадцати машин. Джин Чиморелли. Арт Гарелли. Джоуи Кусумано. Бобби Стелла-старший. Всевозможные менеджеры казино собрались у него.

Дело было в том, что я застукал одного из дилеров блэкджека за воровством нескольких сотен долларов и хотел уволить его. Но Бобби Стелла хотел, чтобы я оставил парня. Я не собирался наказывать его, а просто собирался указать ему на выход. Бобби всячески заступался за него. Мы стояли в гостиной, а Левша выслушивал наши рассказы. В беседе принимали участие распорядители и начальники смен в казино, поскольку ситуация произошла у них на глазах. Выслушав все мнения, Левша принял мою сторону. Бобби очень расстроился. Он не хотел, чтобы парня увольняли, но Левша был непреклонен. Левша сказал:“Бобби, ты хочешь обратно к животным?” Бобби знал, о чем говорит Левша. В прошлом Бобби заправлял подпольными играми в кости, работая на Момо Джанкану. Он тут же заткнулся».

Подобные собрания у Левши настолько встревожили Аллена Глика, что он стал всячески им препятствовать. «Они отрицали визиты к нему или говорили, что ходят в гости как к другу, – рассказывает Глик. – В конечном счете, я нанял частного детектива, чтобы следить за ними. Мне хотелось знать, как часто эти “друзья” встречаются.

Едва я дождался отчета своего частного детектива, как мне позвонил Фрэнк Балистриери. Он был крайне обеспокоен. Он сказал, что нам нужно встретиться. Я удивился, поскольку в то время наше с ним общение было ограничено по ясным причинам. Он сказал, что дело важное, поэтому он лично летит в Лас-Вегас. Он сказал, что позвонит мне, как доберется до города.

Мы встретились в люксовом номере отеля “Эм Джи Эм”. Балистриери был с каким-то незнакомым мне человеком. Он очень нервничал, когда я пришел. Он объяснил, что поездку было сложно организовать. Сам он не хотел ехать, но его попросили, поскольку он хорошо меня знал.

Он сказал, что я совершил поступок, вызвавший неодобрение у него и всей верхушки синдиката, и этот поступок, по его мнению, был самой большой ошибкой, которую я мог сделать. “Если бы не я, – сказал он, – тебя бы уже не было. Тебя бы убили”. Он сказал, что, если я выкину что-либо подобное еще раз, он уже не сможет гарантировать мне безопасность.

Я не понимал, о чем идет речь, пока он не швырнул на стол отчет моего частного детектива. Оказалось, что детективы, которых я нанял следить за встречами у Левши, параллельно работали на Тони Спилотро, и они передали Спилотро копии всех своих записей».

Через несколько недель члены Совета по контролю за играми узнали о ночных встречах у Левши и его играх в гляделки через «Небесное Око», после чего они пригрозили отобрать игорную лицензию у корпорации «Арджент», если Левша не прекратит так дерзко игнорировать постановление Совета. В конечном итоге Левша бросил все силы на юридическую борьбу за восстановление в должности.

В феврале 1976 года Левша со своим адвокатом Оскаром Гудманом подали иск в федеральный суд против Совета Невады по контролю за играми, в котором утверждалось, что этот орган противоречит конституции страны, а его решения против Розенталя носят своевольный и необоснованный характер.

Затем Левша подал еще один иск против Совета в окружной суд Лас-Вегаса, в котором он ставил под вопрос полномочия Совета на лишение его права зарабатывать на жизнь. Левша указывал на свой чистый послужной список за все время пребывания в Неваде, а также утверждал, что давным-давно исполнил свой гражданский долг. Он планировал забрасывать Совет юридическими исками до тех пор, пока они не отдадут ему лицензию или ослабят свои санкции, как это было в 1971 году, когда ему удалось продавить Ганнифина вместе с остальными членами Совета, чтобы заставить Шеннона Байби вернуть ему разрешение на работу.

Председатель Совета Невады по контролю за играми Пит Эчеверрия был вне себя от того, что Левша осмелился развязать войну с надзорным органом через суды. Он сказал, что, по его мнению, Левше вообще нельзя было давать лицензию. «За три с половиной года работы в Совете я не встречал соискателей лицензии с настолько отталкивающим послужным списком», – Эчеверрия утверждал, что Левше отказали в лицензии из-за его «печально известных связей и прошлого, а исполнение гражданского долга не является веским основанием для получения игорной лицензии в Неваде».

Оскар Гудман нанес ответный удар, заявив, что Эчеверрия и весь Совет «нарушили практически каждое условие положения о надлежащей правовой процедуре».

Гудман говорил: «Фрэнк Розенталь – это Горацио Элджер наших дней. Он не имеет себе равных в игорной индустрии». Он говорил, что Розенталю сообщили о выдвинутых против него обвинениях всего за шесть дней до первого слушания.

«У мистера Розенталя нет возможности обратиться хотя бы к одному живому свидетелю, – говорил Гудман. – Материалам дела уже пятнадцать лет. Настал тот час в Неваде, когда такие люди, как мистер Розенталь, получают свое право на справедливость».

Теперь, когда Левша начал проводить больше времени дома, атмосфера в быту сильно накалилась. Левша и Джери днями напролет препирались друг с другом; и без того хрупкие взаимоотношения превратились в постоянные переходы от ссор с битьем посуды к ледяному затишью, во время которого они молчали. Алкоголизм Джери – который она никогда не признавала своей проблемой – лишь усугублял ситуацию.

«Фрэнк всегда вел себя благородно, – рассказывала сестра Джери, Барбара Стокич. – Но в тот период он начал критиковать все, что она делала. Приготовила невкусную баранью отбивную – он всегда просил ее готовить бараньи отбивные особым способом. Совсем не следит за детьми. У Джери был тяжелый характер, но и Фрэнк умел действовать на нервы».

«Джери начала играть на публику, – говорил Левша. – Мне это не нравилось. К примеру, мы перестали отмечать дни рождения наших детей дома, как это было раньше. Вместо этого она тащила всех в “Джубилейшн” или загородный клуб, где устраивала непомерно пышное торжество. Мне нравилось проводить время с семьей, поскольку я был рядом с близкими людьми, но мне совершенно не нравилось вся эта фальшивая напыщенность».

Самые жесткие споры обычно заканчивались тем, что Джери или Левша хлопали дверью и уходили из дома.

«Когда Левша уходил в отрыв, об этом знал весь город, – рассказывал Мюррей Эренберг, менеджер казино, работавший на Левшу. – Новости быстро разлетались. Левша гулял с такой-то и такой-то, Джери слушала о том, как очередной танцовщице достался браслет за десять тысяч баксов или даже тачка, и дома Левшу ждал разгром.

Я думаю, Джери больше бесилась не оттого, что у Левши были подружки, а от его щедрости по отношению к ним. Она считала, что любой подарок должен предназначаться ей, а не какой-то солистке шоу или танцовщице. Она слышала об этих подарках в своем маникюрном салоне. У парикмахера. Ей рассказывали обо всем друзья. Поверьте, все были в курсе.

И я подозреваю, что он делал это в открытую отчасти для того, чтобы позлить ее. Но потом они мирились, он дарил ей очередное бриллиантовое ожерелье или кольцо, и наступало недолгое затишье».

Когда после ссор Джери в бешенстве уходила из дома на ночь или несколько дней, Левша не знал, где ее искать. Он всегда подозревал, что она ездила в Беверли Хиллс к своему Свенгали, Ленни Мармуру. Он также подозревал, что она виделась со своим старым увлечением, Джонни Хиксом, вышибалой из Лас-Вегаса, с которым Левша успел подраться на танцполе клуба «Фламинго» в 1969 году.

Барбара Стокич полагает, что Джери оставалась в браке только из-за страха потерять опеку над Стивеном. И, конечно же, из-за своих украшений. Барбара рассказывала, что Джери относилась к своим ювелирным украшениям, как к детям. Когда Джери пребывала в подавленном состоянии, она любила ездить в филиал банка «Вэлли Бэнк» на Стрипе и заглядывать в их три банковские ячейки.

Находясь в отдельной комнате для просмотра ячеек, Джери могла часами перебирать украшения. Пересчитывать их. Поглаживать. Примерять. В этих банковских ячейках Джери хранила украшений больше чем на один миллион долларов. В число ее любимых украшений входили: безупречный круглый бриллиант стоимостью двести пятьдесят тысяч долларов; крупный звездчатый рубин стоимостью сто тысяч долларов; кольцо с крупным бриллиантом в 5,98 карат в форме груши стоимостью двести пятьдесят тысяч долларов; вечерний набор бриллиантовых колец стоимостью семьдесят пять тысяч; двое бриллиантово-опаловых часов Пьяже стоимостью двадцать тысяч долларов за каждые; и пара бриллиантовых сережек от Фред стоимостью двадцать пять тысяч.

Было еще одно место, куда Джери часто наведывалась в тот период: дом Спилотро. Там они с Нэнси пили водку и плакались друг другу в жилетки. Джери жаловалась на Левшу. Нэнси жаловалась на Тони.

Джери рассказывала о своих проблемах только одному мужчине, который, как она считала, мог повлиять на ее мужа, – Тони Спилотро. Она встречалась с ним в «Вилла Д’Эсте», ресторане, который принадлежал Джозефу «Свинья Джо» Пиньятелли. «Они сидели за стойкой или за отдельным столиком, – рассказывал Фрэнк Куллотта. – Она всегда заказывала водку с кучей льда в бокале. Тони кивал головой и пытался поддерживать беседу. Я сидел неподалеку и наблюдал за ними, иногда они разговаривали по целому часу, после чего она поднималась и уходила. Я знал, сколько времени они разговаривали, потому что у нас с Тони были дела, о которых мы могли поговорить только после ее ухода».

В феврале 1976 года, сразу после того, как Левшу сместили с его должности, финансовые контролеры заявили, что они звонили Фрэнку Муни, финансовому управляющему «Стар-даст», и поставили его в известность о весах для подсчета монет из игровых автоматов, которые были настроены на недовес в одну треть. Позже Муни заявил Комиссии по ценным бумагам и биржам, что не может припомнить подобного звонка, но это был первый сигнал о том, что в комнате для подсчета денег при «Стардаст» творится неладное.

В то время все усилия Глика были направлены на получение дополнительных сорока пяти миллионов долларов от профсоюзов на запланированную реконструкцию зданий и поиск замены Левше – последнюю задачу значительно облегчал тот факт, что Глику сказали, кого следует нанять. Аллен Дорфман, главный финансовый советник Пенсионного фонда профсоюзов, вызвал Глика в Чикаго. Фрэнк Балистриери сообщил Глику, что у Дорфмана есть на примете человек, способный заменить Левшу.

Пятидесятитрехлетний Дорфман, бывший инструктор спортзала, находящийся в отличной форме, стал главой Пенсионного фонда профсоюзов в 1967 году, после того как его близкий друг, президент профсоюзов Джеймс Р. Хоффа, отправился в тюрьму. Дорфман сошелся с Хоффой благодаря своему отцу, Полу «Красному» Дорфману, представителю профсоюзов, который дружил с парнями из синдиката и помог Хоффе возглавить профсоюзы.

Молодой Дорфман не имел возможности занять какую-либо официальную должность в структуре профсоюзов из-за судимости 1972 года за взятие отката при выдаче кредита от Пенсионного фонда. Тем не менее когда в 1976 году Глик отправился к нему в Чикаго, он уже полностью заправлял пенсионными миллиардами. Благодаря участникам синдиката, расставленным по всей стране, Дорфману удавалось вести тайный контроль над многими попечителями фонда, используя свою страховую компанию «Амальгаматед Иншуранс» в качестве прикрытия. «Амальгаматед» располагались на третьем этаже здания Пенсионного фонда на Брин Мор-авеню неподалеку от аэропорта О’Хара, причем в компании работало около двух сотен сотрудников, а ее выручка достигала десяти миллионов в год, которые зарабатывались на пособиях по нетрудоспособности для членов профсоюзов. Дорфман также занимался страхованием компаний, берущих займы у Пенсионного фонда.

Глик рассказал, что после встречи с советниками Пенсионного фонда он спустился на третий этаж в офис к Дорфману, где Дорфман ему сообщил о назначении Карла Уэсли Томаса на бывшую должность Левши. Сорокачетырехлетний Томас был опытным управляющим казино с хорошими политическими связями. Это было на удивление адекватное решение.

Карл Уэсли Томас считался одним из самых уважаемых управляющих казино в Неваде. Благодаря строгим деловым костюмам и очкам в металлической оправе Карл Томас был похож скорее на банкира из Карсон-Сити, чем на босса казино в Вегасе. Он переехал в Лас-Вегас в 1953 году и за десять лет дорос от дилера блэкджека в «Стардаст» до миноритарного партнера в казино «Серкус-Серкус», которым в то время владел Джей Сарно, один из величайших управленцев игорного бизнеса. Помимо «Серкус-Серкус», первого в городе казино, куда стали пускать с детьми, Сарно построил «Сизарс-Пэлас», самое успешное казино в истории Лас-Вегаса. Сарно был близким другом Аллена Дорфмана, поэтому оба заведения были построены на кредиты от Пенсионного фонда профсоюзов.

Все чиновники Совета Невады по контролю за играми выдохнули с облегчением, когда им стало известно, что кресло Фрэнка Розенталя в корпорации «Арджент» займет Карл Томас. Они единогласно считали, что Аллен Глик сделал великолепный и реабилитирующий выбор в тяжелые для корпорации времена.

Чего Глик не мог знать о Карле Томасе – как и подавляющее большинство людей в штате, – так это того, что, в дополнение к безупречной репутации человека из нового поколения управляющих казино в Неваде, Карл Томас в то время являлся самым искусным специалистом по выводу денег из казино во всей Америке.

Вместе со своей небольшой бандой помощников, которую он постоянно таскал с собой, он разработал настолько ловкие методы вытягивания миллионов долларов из игорных домов, что никто даже не мог подумать о пропаже средств. Иногда Томас со своими парнями выводил деньги по заказу владельцев; иногда они выводили наличные по заказу тайных владельцев; иногда они выводили деньги для себя.

Карл Томас набирался опыта в «Серкус-Серкус», где выведение наличных было частью его работы. Процесс был запущен самим Сарно еще до прихода Томаса с целью выплаты комиссии Пенсионному фонду профсоюзов за предоставление кредита. В начале 1960-х годов выведение средств из игорных домов было распространенной практикой, а Томас зарекомендовал себя как способный и рассудительный сотрудник, поэтому он быстро стал управляющим. В тот период Сарно познакомил его с Алленом Дорфманом, который приезжал в Вегас как минимум раз в месяц, выискивая предпринимателей, нуждающихся в кредитах от профсоюзов на постройку новых казино.

Томас и Дорфман быстро подружились, и в 1963 году Дорфман пригласил Томаса в Чикаго на вечеринку в честь своего сорокалетия. На мероприятии собралось около трех сотен гостей, большинство из них прибыли из Лас-Вегаса, и посередине торжества Аллен Дорфман специально представил Томаса Нику Чивелле. Как стало известно Томасу, Чивелла был одним из получателей выводимых денег, и вскоре Томас начал проводить личные встречи с боссом синдиката каждый раз, когда Чивелла приезжал в Вегас.

«Расскажу-ка я вам немного о схемах вывода денег, – произнес Фрэнк Розенталь. – Нет такого казино, по крайней мере, в этой стране точно, которое было бы в состоянии защитить себя от вывода денег. От этого нет приема. Нельзя предотвратить вывод средств, если за дело берутся профессионалы. Стоит отметить, что существует две разновидности вывода денег. Первый мы называем между собой “кровопускание”. И это полная хрень. Представьте себе менеджера столов для игры в двадцать одно. Он делает по триста-четыреста баксов за ночь. Это называется пустить кровь казино. Для этого нужны всего двое: менеджер и курьер – парень, который таскает фишки из кассы к столам и обратно. Если же речь идет о подготовленной схеме вывода, то здесь требуется соблюдать самые что ни на есть изощренные правила. В мое время такие схемы можно было проворачивать только при условии, что все служащие в структуре казино заранее подкуплены. Стандарты, инструкции и правила, навязанные Советом и Комиссией, не имели никакого значения. И все потому, что ребята из этих органов ничего не понимали. Организованная схема вывода требует участия минимум трех человек. На высшем уровне. Без этого никак. Вообще никак. А если кто-то и знает другой способ, то мне бы хотелось взглянуть на этого человека, ведь у него явно должен быть эксклюзивный патент на это дело».

Деннис Гомес, двадцатишестилетний главный финансовый контролер Совета, узнал от информаторов, работающих в «Стардаст», что в казино начали твориться странные вещи с подсчетом монет из игровых автоматов. Гомес всегда задавался вопросом, каким образом в корпорации «Арджент» умудрились пригласить Джея Вандермарка с его печальной репутацией на должность руководителя отдела игровых автоматов. Обычно казино не брали на работу воров-гастролеров, карточных шулеров и мошенников. С другой стороны, чтобы поймать преступника, нужно уметь мыслить как преступник. В любом случае, передача фидуциарной ответственности такому взломщику мировой категории, как Джей Вандермарк, выглядела необычным, если не опрометчивым, решением.

Гомес был уверен, что корпорация «Арджент» теряет часть выручки с игровых автоматов из-за работающей схемы по выводу денег. Но ему требовалась помощь. Как главный финансовый контролер Совета, он имел в подчинении нескольких бухгалтеров, которые вели стандартные таблицы с налоговыми выплатами казино и прочими пошлинами. Никто в Совете и не задумывался о наличии теневой и черной бухгалтерии в игорных домах. У Денниса Гомеса в штате даже не было уполномоченного контролера, который мог бы использовать данные, предоставляемые казино, для раскрытия манипуляций с налоговыми сведениями или более серьезных схем. Совету было все равно, что подобная позиция пустовала.

Гомес решил изменить ситуацию и дал объявление в «Калифорния Лоу Джорнал». «Я пошел и дал объявление. До сих пор не знаю, как я до этого додумался», – рассказывал Деннис.

Дик Лоу, скучающий дипломированный бухгалтер и безработный юрисконсульт двадцати восьми лет, откликнулся на объявление. Будучи выпускником философского факультета, Лоу решил, что здесь будет над чем подумать. Он получил работу.

Лоу и Гомес начали копаться в отчетах отдела игровых автоматов корпорации «Арджент», собирая и сверяя данные со списками людей и должностей, а также с именами личностей из мира организованной преступности.

«Все наши находки вели не туда, куда надо», – рассказывал Гомес.

Гомес и Лоу начали проводить скрытые финансовые проверки казино, принадлежащих корпорации «Арджент». Они обнаружили несколько мелкомасштабных мошеннических схем – договоренностей между двумя людьми, по которым работник зала игровых автоматов использовал ключ доступа, чтобы настроить автомат на джек-пот для своего сообщника, который притворялся случайным гостем, проходящим мимо и поймавшим удачу.

Затем Гомес начал проверять запасные банки в игровом зале казино «Стардаст» и сравнивать количество игр, зафиксированных автоматами, с общим количеством игр, зафиксированных контролерами корпорации «Арджент». Так обнаружились первые серьезные расхождения. Было очевидно, что подобные банки существовали только ради одной цели: обойти процедуру отправки наличных из игровых автоматов в комнату для подсчета выручки и кассу казино, где эти средства могли привлечь внимание людей, не принимающих участие в схеме вывода.

Гомес и Лоу еще больше насторожились, когда обнаружили, что другие казино от корпорации «Арджент», «Фремонт» и «Асьенда» отправляли всю выручку из игровых автоматов в «Стардаст» на пересчет, несмотря на наличие собственных комнат для подсчета выручки.

18 мая 1976 года Гомес, Лоу и два агента из Совета Невады по контролю за играми вошли в кассу казино «Стардаст» и потребовали предоставить отчетные документы. Кассиры замерли в оцепенении.

«Мы ждали до пяти часов, – рассказывал Гомес. – Мы знали, что к тому времени остальные члены Совета уедут из города. У нас были стукачи, которые рассказали нам о черной кассе и нелегальных схемах вывода денег из казино.

Когда мы зашли, я потребовал показать черную кассу. Начальник смены побледнел и сказал, что ничего не знает о“ черной кассе”. Он позвонил домой руководителю отдела игровых автоматов. Руководитель тоже ничего не знал о“ черной кассе”.

Я отобрал трубку и сказал:“Слушай, придурок, мне наплевать, как вы это называете, я хочу знать, где вы храните бабки, которые не попадают в вашу обычную кассу”.

Наконец, нас привели к двум металлическим шкафам за разменной будкой. Мы потребовали ключ, который они в итоге нашли, но он подошел только к одному отсеку. Шкаф был полон монет. Странным образом никто не мог отыскать ключ от второго отсека. В конце концов я пригрозил руководителю зала, что мы высверлим замок от шкафа, если он не найдет мне ключ.

“Да и похер, – ответил он. – Сверли”.

Мы высверлили замок и обнаружили внутри отсека целую кучу стодолларовых купюр. Когда мы проверили документы, мы обнаружили, что эти монеты не фигурировали ни в одном журнале учета. Деньги выводились мимо кассы, они хранились внутри железного отсека до тех пор, пока кассирши в будке размена не меняли их на бумажные купюры».

Один из сотрудников «Фремонт» позже рассказал Гомесу, что настройщик весов Toledo, который ушел из компании и попал к Вандермарку в казино «Фремонт», получил звонок от Вандермарка практически сразу, как в «Стардаст» пришли с обыском, и услышал следующие инструкции: «Сворачивай все. Они взяли “Стардаст”».

Благодаря этому звонку запасной банк «Фремонт» успели скрутить с разменной будки и по частям отнести в подвал отеля до того, как спецотряд Гомеса из четырех человек закончил свои дела в «Стардаст» и отправился в центр, в казино «Фремонт».

«Пока это все продолжалось, мы пытались отыскать Джея Вандермарка, – рассказывал Гомес. – Вандермарк был в казино, когда мы приехали, но при первых же признаках беды он выбрался из отеля через кухню и спрятался в доме у Бобби Стеллы».

Вандермарк переночевал у Бобби Стеллы и следующим утром под вымышленным именем улетел в Мексику, в Мазатлан.

Всем, кто спрашивал о нем в «Стардасте», отвечали, что он отправился в отпуск на несколько недель.

Рейд по «Стардаст» вскрыл самую крупную схему вывода денег из казино в истории Лас-Вегаса и поверг отель в полный хаос. Глик сперва назвал обвинения в мошенничестве полным абсурдом, но затем заявил, что пал жертвой «финансовых хищений со стороны бывших сотрудников». Совет Невады по контролю за играми согласился с ним: «Речь не идет об отмывании денег, – заявил один из членов Совета. – Поскольку тогда в операции были бы замешаны люди из руководства казино. Мы рассматриваем вероятный эпизод хищения денежных средств».

Слово «хищение» – вместо «отмывание» – сохранило миллионы долларов Аллену Глику: лицензию казино моментально бы отозвали, если бы Совет решил, что руководство корпорации «Арджент» было причастно к выводу денег.

Совет выслал повестку в суд на имя Вандермарка, хотя не было ни малейшего основания полагать, что человек, улетевший в Мексику под вымышленным именем и скрывающийся там, был готов явиться на допрос.

«После рейда, – рассказывал Дик Лоу, – стало ясно, что все знали о происходящем в “Арджент”, но никто не хотел влезать. Расследование продолжалось. Я попытался связать “Арджент” и Глика с синдикатом. Я знал, что связь есть. Я проверил каждый чек, выписанный строительной корпорации Глика под названием “Саратога”. Вокруг меня росли стены из папок с документами. Мне было очевидно, что Глик мог знать о наличии схемы вывода.

Но как же повел себя Глик? Он гнул линию о том, что не подозревал о схеме вывода денег, и даже настаивал на подаче иска в страховую компанию о выплате компенсации за хищение средств. Думаю, ему даже удалось что-то с них стрясти.

В то же время Совет продолжал требовать от меня отчета, а я продолжал скармливать им обрывки информации, параллельно пытаясь связать синдикат и корпорацию “Арджент”. Я знал, что дело нечисто. Я должен был это доказать».

Карл Томас начал работать в «Стардаст» за несколько месяцев до вторжения Гомеса и Лоу. «Стояла полная неразбериха», – позже вспоминал он. Томас обнаружил – к своему удивлению, – что помимо махинаций Вандермарка с игровыми автоматами в казино существовали десятки других схем вывода денег, о которых он добросовестно доложил Чивелле.

«Я был шокирован происходящим, – рассказывал Томас. – Я хотел затянуть гайки. Сказал Нику, что казино было похоже на дуршлаг, из которого деньги вытекали по сторонам. Они заключили контракт на рекламу с предоплатой в размере трехсот тысяч долларов – они платили за рекламу до того, как получали ее… Еда и напитки были похожи на издевательство… В букмекерском отделе творился полный бардак… Мне казалось, что только на одной букмекерской конторе казино теряло от четырехсот до пятисот тысяч долларов в месяц. Если постоялец платил наличными, то некоторые дежурные во время бронирования номера клали деньги себе в карман и уничтожали запись из журнала регистрации гостей».

Томас также рассказал Чивелле о схеме с билетами в театр при казино, по которой каждый вечер продавалось минимум на шесть сотен билетов больше, поскольку места по данным билетам не фигурировали ни в бухгалтерии театра, ни на чертежах помещения. Томас предложил остановить все утечки средств, и Чивелла согласился с его предложением – за исключением схемы с кражей театральных билетов. «Оставим театр в покое», – сказал он Томасу.

«Поскольку нам нужно было сохранить нелегальный вывод денег, – продолжал Томас, – я хотел устроить весь оборот средств через ящики для денег, и только в наличном виде – никаких чеков, никаких продовольственных бартеров, никаких обменов на развлекательные программы; только через ящики. Ник одобрил эту идею. Он сказал, что на все нужно время.

После этого я пригласил к себе Аллена Дорфмана. Я рассказал о своей проблеме и объяснил, что следующее громкое расследование наподобие рейда по игровым автоматам – это лишь вопрос времени… Иногда я не мог работать, поскольку агенты ФБР вертелись по всему казино… Федералы торчали у нас постоянно. Я спросил у Дорфмана, опытного человека, зачем я во все это влез и как мне это остановить? Он сказал то же самое, что и Ник, – время рассудит.

Дорфман тоже одобрил предложенную мной схему вывода денег. Использование отдельных ящиков для денег было несколько старомодным решением, но они не оставляли за собой следов. Ничего не надо подписывать. Просто вынимай наличные. Бери и уходи. Не надо составлять контракт и получать за него откат – я никогда не занимался подобными вещами. Плюс за деньгами из ящика легко следить. Для этого требуется два человека, посменно… Ставим на каждый стол ящик. Сам ящик ставим в стальной корпус. В конце каждой смены охранник открывает ключом стальной корпус, вытаскивает коробку и относит ее в комнату для подсчета наличных. Коробки остаются в комнате до тех пор, пока на следующий день не придут счетоводы и не посчитают выручку. Есть ключ – вытаскивай ящик, открывай его, вытаскивай деньги и закрывай обратно. Никаких записей. Никаких чеков».

За шесть месяцев работы в корпорации «Арджент» Томас сумел расставить своих людей на нужные позиции и организовать вывод денег из «Фремонт» и «Асьенда», но ему так и не удалось захватить власть в «Стардаст». Он попытался уволить людей Левши, но Левша не поддался.

«Тони Спилотро был первым, кто завел со мной разговор о Карле Томасе и моей должности, – рассказывал Левша. – Он пытался набрать очков перед Алленом Дорфманом и просил мой голос. Я плохо знал Карла, но когда спросил, почему я должен голосовать за него, Тони ответил: “Ты окажешь мне услугу”. Я считал, что Томасу не хватало нужных навыков. Мне казалось, у него много дерьма в голове и слишком мало информации.

Но Тони продолжал давить на меня.“Фрэнк, это я, Тони. Пойми меня. Это очень важно. Я же твой кореш. Окажи мне услугу”.

Я дал свое одобрение, и Карл оказался на моем месте.

Так или иначе, я выдвинул несколько своих условий, среди которых был запрет на увольнение моих людей. Я относился к этому крайне серьезно. Мне хотелось закрепить рабочие места за хорошими людьми, которых я считал опытными сотрудниками, честными и преданными по отношению к корпорации. Это условие одобрил как Тони, так и Дорфман. Я даже встречался с Дорфманом по этому поводу. Я неплохо его знал. Поэтому я не противился назначению Карла.

Ровно через день после того, как я покинул свой пост, примерно в десять часов вечера мне позвонил Бобби Стелла. Позвонил мне домой. Он сказал: “Фрэнк, новый парень приготовил двенадцать розовых листков”. Я спросил: “И что с того?” До меня не доходил смысл, да и Бобби мямлил что-то невнятное. Я сказал: “Бобби, давай выкладывай, что там”.

И он начал: “Слушай, он хочет уволить такого-то, такого-то и такого-то…” Я переспросил: “Что?” А он продолжал зачитывать список из имен самых опытных ребят, моих ключевых парней.

Разумеется, сам Бобби не попал в список. Бобби Стелла был неприкосновенен. Но он назвал многие другие имена, и я воскликнул:“Твою мать, Бобби! Ты уверен в этом?” Он был уверен.

Я сказал: “Ладно”, и тут же позвонил сами знаете кому. Тони. Я высказал ему пару ласковых. Уж будьте уверены. Мы встретились на парковке у таксофонов, рядом с магазином-кулинарией. Я помню, что на часах было полодиннадцатого, когда он приехал. Я спросил:“Тони, какого черта происходит? Ты же дал мне слово. А теперь этот парень собирается уволить Арта Гарелли, Джина Чиморелли, этого парня, того парня. Что он себе позволяет? За мной еще кресло не успело остыть, а уже такое дерьмо творится!”

Тони побагровел и пришел в смятение. Я сказал: “Тони, звони Карлу Томасу” Он позвонил ему прямо с парковки. Я слушал разговор. Уже было около одиннадцати вечера, поскольку магазин-кулинария начал закрываться.

Тони заявил Карлу: “Надо встретиться. Прямо сейчас”. Карл ответил: “Да, сэр”. Тони объяснил ему, где мы находимся.

Примерно через десять минут подъехал Карл и сел к нам в машину. Тони превратился в истинного дипломата. Я не произнес ни слова. Тони сказал: “Слушай, сучара, ты совсем спятил?” – Тони, в чем дело? Что случилось? – спросил Карл.

– Заканчивай свои увольнения, сукин ты сын, – сказал Тони. – Тебе ясно?

Карл ответил: “Тони, погоди. Твои претензии не по адресу”.

– Ты о чем вообще? – спросил Тони.

– Слушай, вышло недопонимание, – ответил Карл. – Мне было приказано относиться к Фрэнку и его просьбам с безграничным уважением. В любое время, к любой просьбе. Но мне также разрешили заниматься своими делами и приводить своих людей.

Тони спросил: “Кто разрешил?” Карл ответил: “Дорфман”.

Я видел, как Тони оторопел. Тони бросил Карлу: “Мне наплевать, что Дорфман тебе разрешил. Это уже наши с ним дела. Не смей увольнять тех людей, черт тебя дери. А теперь пошел на хер отсюда”.

Нам удалось выбить помилование вместо смертной казни, и мои люди сохранили свои рабочие места».

«За все те месяцы, пока я был там, – рассказывал Томас, – Глик большую часть времени находился в разъездах по Европе. У него был частный самолет, на котором он улетал, скажем, вечером в воскресенье и… возвращался утром в четверг. Не припомню, чтобы он находился в Вегасе дольше чем две недели подряд.

Мы постоянно беседовали с Гликом о Розентале, когда встречались. Это была одна из его любимейших тем для обсуждения во время наших с ним ужинов. Они с Розенталем не ладили. Мы не обсуждали вывод наличных. Он не пытался установить контроль над моими схемами. Он никогда не заводил об этом разговор, а я никогда не стал бы ему отвечать на подобные вопросы.

Некоторое время спустя я попытался обсудить с ним вопросы найма и увольнения сотрудников, поскольку у меня были связаны руки, я не мог никого увольнять. Сперва он смутился, а затем пожал плечами; он не хотел влезать в это. Уже тогда я начал догадываться, что здесь был замешан Розенталь.

Я продолжал стучаться в закрытые двери чуть больше месяца, и однажды вечером мне позвонил Фрэнк Розенталь. Мы встретились, и я рассказал ему, что занимаюсь наведением порядка в “Стардаст”. И пытаюсь внедрить своих людей в систему.

Он посоветовал мне идти к своему непосредственному руководителю и выяснять этот вопрос. Очевидно (по его словам), я не был в курсе всех фактов. Он вел себя заносчиво, мягко говоря. Он был очень расстроен тем, что я пытался уволить его людей и установить свои порядки. Он был крайне зол и вел себя так, будто казино принадлежало ему… Наша встреча продлилась около сорока минут, и я так и не добился ответов на свои вопросы. Я пребывал в состоянии растерянности. Позже, когда Дорфман прилетел в Вегас на три или четыре дня, я спросил его о том, что происходит, на что он ответил:“Не беспокойся. Все наладится. Мы сейчас в процессе. Продолжай работать в том же духе, и как только появятся первые деньги, отдай их Розенталю”. Я ожидал совершенно иных указаний насчет передачи денег Розенталю, но Дорфман редко воспринимал что-либо всерьез.“Не волнуйся, – сказал он, – со временем все наладится”».

(Левша всегда отрицал любую причастность со своей стороны к схемам вывода денег, и ему никогда не предъявляли обвинений в отмывании денег казино.)

* * *

Время так ничего и не рассудило. 2 декабря 1976 года положение дел снова изменилось: сработала одна из самых невероятных и долгосрочных ставок Левши. Окружной судья Лас-Вегаса Джозеф Павликовски приказал корпорации «Арджент» восстановить Розенталя в должности.

После трех дней слушаний Павликовски постановил, что Левша должен быть восстановлен в должности, поскольку ему не предоставили его права в полном объеме на слушании Совета Невады по контролю за играми. Левша, старый мастер гандикапов, не стал упоминать журналистам о том, что судья Павликовски был тем самым человеком, который зарегистрировал их с Джери брак в «Сизарс-Пэлас» в 1969 году, а также о том, что дочь судьи Павликовски сыграла свою свадьбу в одном из основных танцевальных залов «Стардаст» несколько лет спустя, причем свадьба была частично оплачена заведением. Согласно газете «Лас-Вегас Сан», Павликовски отрицал любые обвинения в превышении полномочий.

Постановление Павликовски серьезно пошатнуло законы штата о лицензировании казино и застало врасплох не только Совет штата по контролю за играми, но и их политических кураторов. Питер Эчеверрия, председатель Совета, обещал подать апелляцию; он сказал, что, если постановление оставят в силе, это сильно ослабит возможности штата в борьбе с преступными элементами в структурах казино.

На следующее утро после вынесения постановления Левша Розенталь зашел в отель «Стардаст» и приказал Томасу собирать вещи и выматываться из офиса как можно скорее, если тот не хочет собирать их под окном на улице.

Вывод денег имени Карла Томаса в корпорации «Арджент» закончился с возвращением Розенталя. «Я разговаривал с Розенталем, – свидетельствовал позже Гарри Макбрайд, один из помощников Томаса и начальник службы безопасности в “Арджент”. – Мы уселись с ним в клубе… и он сказал: “Знаешь, здесь можно сделать кучу денег, но… я не думаю, что ты будешь этим заниматься”. После этого мы с мистером Розенталем практически не контактировали».