12

Это одна из проблем брака с малышкой на десять… даже на девять из десяти

Брак Левши по прошествии двух или трех лет стал напоминать провальную ставку. Джери родила сына, его назвали Стивен, и она очень его любила; но роль домохозяйки, которую отводил ей Левша, казалась ей слишком ограниченной, особенно после того, как он сам отказался играть по им же самим придуманным правилам. Левша днем и ночью работал в казино, и Джери стала подозревать его в связях с другими женщинами. Она рассказывала своей сестре о чеках на ювелирные украшения и подарки, которые она находила в его карманах, относя костюмы в химчистку. Когда она обвинила его в интрижках, он назвал ее сумасшедшей. Он сказал, что она злоупотребляет алкоголем и таблетками.

Поэтому Джери начала гулять. Иногда она уходила на всю ночь. Иногда пропадала все выходные. Левша стал все чаще нанимать частных детективов, чтобы выслеживать ее. Он приезжал в ее любимые бары и требовал, чтобы она немедленно возвращалась домой. В конце концов, он стал угрожать ей разводом. Он пригласил ее в офис Оскара Гудмана и показал официальные медицинские заключения, свидетельствующие о ее зависимости от алкоголя и антидепрессантов. Он ясно дал понять, что дни ее власти и достатка закончились, и теперь она рискует лишиться родительских прав.

«Джери не хотела все потерять, – рассказывала ее сестра Барбара Стокич, – но Левша мог принять ее назад только при условии, что она родит ему второго ребенка и постарается держаться подальше от таблеток и выпивки. Я знаю, что Джери не хотела второго ребенка, но это был ее единственный шанс не вылететь на улицу. Она рассказывала мне о том, что у него огромная власть. Что суды и судьи принадлежат ему. Что против него она бессильна.

Поэтому она сдалась, и в 1973 году родилась Стефани, но проблем это не решило. По правде говоря, появление Стефани во многом только усугубило ситуацию, поскольку Джери была в ярости из-за того, что ее вынуждают родить. Стивен был чудесным. Мальчик. Джери была счастлива, что у нее есть сын. Но ребенок, рожденный по принуждению, который еще и оказался девочкой – девочкой-конкуренткой ее собственной дочери Робин, – сломил Джери. Она так и не полюбила Стефани. И я думаю, она так и не простила Фрэнка за то, что он заставил ее еще раз пройти через муки беременности».

«Я знал, что дела дома идут неважно, – рассказывает Левша, – но я слишком поздно увидел, насколько все плохо. Джери было не понять. Иногда она просыпалась счастливой, а иной раз рядом с ней было невозможно находиться. Все сказанное она воспринимала в штыки.

Ей не нравилось, когда я выговаривал ей за выпивку или за то, что она позволила семилетнему Стивену поколотить Стефани, которой было всего три.

Джери боготворила Стивена. Она его страшно баловала. Он был ее счастьем. Прекрасным малышом, словно сошедшим с этикетки детского питания. Она любила его намного больше, чем дочь.

А еще Джери была крайне упряма. Она плевать хотела на то, что говорят или видят окружающие. И люди, которые были с ними знакомы, старались лишний раз не открывать рот.

«Я, например, не знал, что Ленни Мармур продолжал иметь некую гипнотическую власть над Джери даже через долгое время после нашей свадьбы. Я знал, что им приходилось общаться из-за Робин, но я не догадывался, что, отправляясь в тур по магазинам Беверли-Хиллз с Кети, женой Аллена Глика, она встречалась там с Мармуром.

Раз или два в месяц Джери и Кети садились на борт “Лир-джета”, принадлежащего корпорации“ Арджент”. В аэропорту “Бербанк” их забирал лимузин и отвозил в первый магазин, где они начинали прицениваться. Спустя несколько минут Джери просто выходила на улицу. Она даже не говорила Кети, куда направляется. Она просто исчезала, а потом, часа через три-четыре, находила Кети в аэропорту или где-то еще, и они вместе летели обратно. Никаких объяснений. Ничего.

Кети Глик рассказывала все мужу, но Аллен из опасений влезть куда не надо – или по какой-то иной причине – ничего мне не говорил. Так что я на самом деле не знал, что происходит. Джери понимала, что ее никто не сдаст, и была права.

Два моих ближайших друга, Гарри и Биби Соломон, самые прямолинейные люди из всех, кого мне доводилось встретить в жизни, в конце концов, ввели меня в курс дела. Они время от времени выходили в свет с Джери, если я был на работе. Однажды я забронировал им столик в ресторане при отеле “Дьюнс”. Это было заведение высшего уровня. Музыка. Танцы. Изысканная еда.

Некоторое время спустя Гарри пришел ко мне и сказал, что ему нужно кое в чем признаться. Таким вот он был парнем. Он произнес: “Я знаю, что ты мне этого не простишь, но все равно скажу. Нужно было рассказать тебе раньше. Я никак не мог решиться”. Я ответил: “Давай, Гарри, ближе к сути”.

Он продолжил: “Тут вот какое дело. Мы ужинали, играла музыка. К нашему столу подошел какой-то мужик и пригласил Джери на танец, на что я велел ему исчезнуть. Я говорю ей: «Ты с ума сошла?» А она такая: «Не твое дело». Она встала, подошла к столу, за которым сидел этот парень и сказала: «Я согласна потанцевать»”.

Гарри оторопел. Он не знал, что делать. Он попросил счет. Когда Джери закончила танцевать, Гарри сказал:“Джери, я не расскажу Фрэнку. Но я никогда больше не буду сидеть с тобой за одним столом без Фрэнка”. Джери было наплевать. Она думала, что “дружки Фрэнка свихнулись”.

Джери всегда была сама по себе. Она не хотела меняться. Когда я размышляю об этом, мне кажется, что единственная причина, по которой она на самом деле все эти годы оставалась с Ленни Мармуром – к вашему сведению, этот парень не присылал даже открытку на ее дни рождения, – скрывалась в том, что Ленни потакал ей во всем.

Так он управлял ею. Ему было плевать, чем она занята, – пока она зарабатывала деньги. И я думаю, Джери предпочитала его такому, как я, все время лезущему к ней то с одним, то с другим, то с третьим.

Когда Джери вертела где-то задом, Ленни не говорил ей: “Прекрати! Я люблю тебя. Я не хочу, чтобы ты себя так вела”. Никак нет, сэр. Ленни позволял ей делать все, что заблагорассудится. Ему был все равно. Пьешь? Не вопрос. Закидываешься таблетками? Пожалуйста. Ленни никогда ничего не запрещал ей, потому что она зарабатывала деньги.

Потом появился я, и, наверное, впервые в ее жизни возник мужчина, устанавливающий правила. Что ж, Джери никогда не играла ни по каким правилам, кроме своих».

«Джери была обдолбанной цыганской сучкой, – рассказывал Томми Скалфаро, водитель Левши. – Ее поведение зависело от наличия ширева. Когда она сидела на Перкодане, то была милой и дружелюбной. Она пыталась всунуть тебе деньги. Она особо ничего не могла делать. Только наряжала и прихорашивала детей.

Когда Перкодан заканчивался, она становилась злобной. Ублюдок то, ублюдок это. Она спорила с Левшой. Зрелище было отвратительное.

Она верещала, что Левша трахает то одну, то вторую, и грозилась пойти заняться тем же.“Я видела тебя с Донной! – орала она. – Я видела, как ты лапаешь Мэри за задницу. Будешь продолжать в том же духе, и я займусь тем же самым!”

Кто, черт подери, знал, чем она занималась? Левша, в конце концов, почти не бывал дома. Он пропадал в казино и пытался держаться на шаг впереди Совета по контролю за играми в вопросе получения лицензии. Он был крайне педантичен. Хотел, чтобы все было безукоризненно. Он был полностью одержим тем, насколько идеально сидят на нем костюмы и пальто. Каждую неделю он отправлялся к своему портному, и тому приходилось чертовски непросто. Левша доставал его по поводу пяти миллиметров здесь или двух там. Левша требовал подшить воротник, рукава, манжеты, это занимало целый день.

У него было больше костюмов, чем можно представить. Его гардероб был девять метров в длину, весь увешанный костюмами. У него были брюки, рубашки, свитера, и все они должны были сидеть идеально.

И вот он оказался женат на аптечной наркоманке. Из-за язвы ему был выписан рецепт на Перкодан, и она каждые две недели отправляла меня в аптеку, чтобы пополнить его запасы. Он же почти его не принимал.

Когда я впервые познакомился с Джери, я сразу понял, что от нее стоит ждать беды. Она называла Левшу “Мистер Р” и доставала меня вопросами. Я начинал подозревать, что она готовит меня на роль своего мальчика на побегушках. Так и вышло, она в первую же минуту начала отправлять меня в Бургер Кинг за гамбургерами для детей. В прачечную за ее бельем. Она не просто давала поручения, она еще и пыталась принизить меня тем, как она это делала.

Если бы я решительно не сопротивлялся, она бы гоняла меня по всему городу. Я нажаловался на нее Левше, после чего она меня возненавидела, но мне было насрать.

Джери ездила по торговым центрам. Отправлялась за покупками в Калифорнию. Детьми занималась домработница и ее дочь.

Левша все время был либо в казино, либо с людьми из казино. Пару раз я подбирал его в три часа ночи и вез в“ Севен-Илевен” на встречу с людьми из Чикаго.

Он все еще был в пижаме, выпрыгивал из тачки, запрыгивал в другую. Я старался не пялиться, но иногда казалось, что Левша отдает приказы, а иногда – что он их выслушивает».

«Примерно через год после того, как Аллен Глик возглавил корпорацию, он устроил вечеринку у себя в Ла-Холье, – рассказывал Левша, – куда мы с Джери отправились. Народу было человек триста или четыреста.

Он арендовал шесть“ Лирджетов” для перевозки людей из Вегаса в Сан-Диего. И этот парень одалживал у меня семь тысяч баксов на карманные расходы, когда только лишь завладел компанией и еще не мог обналичивать чеки. Деньги, кстати говоря, он мне сразу же вернул.

Перед вечеринкой он выделил два самолета лично для меня и моих друзей.

Когда мы прибыли, оказалось, что я сижу между Гликом и Джери.

По дороге я сказал Джери:“Никакого чертова бухла”. Тогда мы уже какое-то время собачились по поводу ее алкоголизма, но я еще не знал, с чем столкнусь.

В тот момент своей жизни я не брал в рот ни капли. Я не понимал, что некоторые люди не умеют себя контролировать.

Не знал, что такое стимуляторы и седативы. Я вообще был очень наивным. Этакий простак. Но я настоял, что мы поедем на вечеринку, только если она вообще не будет пить. Никакого алкоголя. “Это бизнес”, – сказал я. Ну да, ну да.

Вечеринка началась, перед нами сразу же появился официант с подносом “Дом Периньон”, и она взяла бокал. Я подумал:

“Ах ты сука”. Вокруг было три сотни человек. Я не хотел, чтобы она набралась и устроила сцену.

Она опустошила бокал до дна. Я смотрел на нее, но она не говорила мне ни гребаного слова. Она даже не понимала, что я на нее смотрю.

Кто-то пригласил ее на танец. Она поднялась и пошла танцевать. Тогда я увидел, что алкоголь ее настиг. Никто больше этого не понимал, но я знал ее так хорошо, что видел, как ей ударило в голову.

После танца она вернулась на место, к нам снова подошел официант с подносом, она ему кивнула. Он поставил перед ней бокал шампанского.

Шепотом я сказал ей:“Послушай меня, сука, поднесешь бокал ко рту, и я врежу тебе так, что ты слетишь со стула”.

Он взглянула на меня и ответила: “Кишка тонка”.

“Хочешь проверить?” – сказал я.

Я заметил, что на меня смотрит Глик, хоть он и не мог услышать, о чем мы разговариваем. Я снова обратился к ней:“Я не боюсь опозориться, и мне наплевать, если это будет стоить мне работы, но только поднеси бокал ко рту, и окажешься на полу”.

Она схватила бокал. Зажала его в руке. Я понимал, что сейчас произойдет, поэтому я наклонился к Глику и сказал, что не хочу его расстраивать, но не мог бы он попробовать убедить Джери поставить напиток обратно на стол, поскольку в противном случае мне, вероятно, придется сделать кое-что, о чем я буду жалеть всю оставшуюся жизнь.

Я сказал Глику: “Аллен, если она его выпьет, мне придется ей врезать”.

Глик побледнел.“Если она проигнорирует мое предупреждение, – продолжал я, – она ляжет”.

Глик сказал: “Джери, ты не могла бы сделать мне одолжение и послушать мужа?”

Она опустила бокал, повернулась ко мне и прошипела: «Сукин сын, я с тобой еще поквитаюсь». Как вы можете догадаться, для меня вечеринка уже была испорчена, но, по крайней мере, никто не обратил на эту сцену внимания. Даже под градусом Джери была прекрасной актрисой. Она сдержалась. Не оступилась.

Я много чего слышал, когда женился на Джери. Но мне было плевать, что она там вытворяла.“Я Фрэнк Розенталь, – думал я, – и я ее изменю”».

Рассказывает Барбара Стокич: «Они постоянно страшно ругались. Они оба были своенравны и отказывались идти на уступки. Он грозился забрать Стивена из-за ее пьянства, потом они мирились, и он покупал ей какую-нибудь милую побрякушку.

После очередной ссоры она призналась мне, что скорее умрет, чем бросит пить. Она радовалась, когда Фрэнк выпивал бокал вина. Он расслаблялся. Она расслаблялась. Я знаю, что Фрэнк начал выпивать, чтобы угодить ей, но его язва не позволяла ему пить много».

«Как-то раз ко мне домой по делам приехал Тони, – рассказывал Левша. – Он уже собирался уезжать и хотел позвонить одному из своих ребят, чтобы за ним заехали. Джери собиралась куда-то везти Стивена и Стефани и предложила его подбросить.

Тони спросил: не против ли я, и я сказал: “Да дерзайте”. Без всякой задней мысли.

Через неделю или около того Тони мне позвонил. Он сказал, что хочет со мной встретиться. Он был крайне серьезен. Мы договорились встретиться в полночь или около часа ночи. Я подобрал его на условленном углу, и мы стали кататься по округе. Мы так часто делали, пока слежка не стала совсем активной.

Он сказал, что у него есть разговор. Что-то сильно его беспокоило. Что-то, что он увидел, когда ехал в машине с Джери и детьми. Я не догадывался о том, что он собирается мне рассказать. Он был до мрачности серьезен. Парень, который творил страшные дела, был расстроен. Я продолжал вести машину, затаив дыхание. У меня в горле стоял ком.

Он сказал, что, когда сел в машину с Джери и детьми, Стивен начал обижать Стефани. Ребячество. Ничего серьезного. И затем вдруг Стефани закричала: “Мамочка, помоги! Мамочка, помоги”. Тони взглянул назад и увидел, что Стивен на полном серьезе бьет Стефани.

“Джери, может, прекратишь это?” – спросил Тони.

Джери ответила: “Да они просто играют”.

Стефани кричала на заднем сиденье. Тони обернулся, а там Стивен уже повалил Стефани на пол и лупил ее кулаками. Тони сказал, что ему, в конце концов, пришлось вынудить Джери остановиться и прекратить драку.

Тони заставил меня поклясться, что я не сдам его Джери, добавив, что просто не мог не рассказать мне об увиденном. Он назвал зрелище чудовищным. Будто бы Джери получала удовольствие, наблюдая за избиением своей дочери».

Как-то Розенталь отвез Джери на танцы в загородный клуб. Она чудесно выглядела. Она была просто очаровательна. «Я был так ею горд, – говорил Левша, – куда бы она ни направилась, на нее смотрели. Такой она была красоткой. Это одна из проблем брака с малышкой на десять… даже на девять из десяти. Такие девушки опасны.

Короче, мы приехали в клуб, и к нам подошел молодой администратор, которого я нанял, умный, симпатичный парнишка, он подошел и сделал какой-то комплимент. Я даже не помню, по какому поводу. Потом он повернулся к Джери и сказал: “Миссис Розенталь, вы самая прекрасная женщина, что я встречал”.

Она поблагодарила мальчишку. Я улыбнулся. Тоже его поблагодарил. Иногда Джери оказывала на людей такой эффект. Слегка заигрывала с ними. Она его воодушевила. А парень-то был смелый. На следующий день я его уволил».