11

Ты знаешь, кто я такой? Я управляю этим городом

Когда Тони Спилотро попал в Лас-Вегас в 1971 году, это был относительно спокойный город. Боссы гребли столько денег со своих незаконных проектов, таких как нелегальное букмекерство, гангстерское ростовщичество и отмывание денег через казино, что они общими усилиями старались поддерживать чистоту, тишину и порядок в городе. Правила были просты.

Все конфликты решались мирным способом. В городе было запрещено устраивать перестрелки или подрывать автомобили. Тела нельзя было оставлять в багажниках машин на парковке аэропорта. Согласованные убийства совершались за городом, а тела исчезали навсегда в бесконечной пустыне, окружающей город.

До приезда Тони все гангстерские дела в городе были устроены настолько умиротворенно, что Джаспер Специалист, крупнейший ростовщик в городе, работал прямо в здании своей пиццерии, которое представляло собой уменьшенную копию Пизанской башни, а его официантки после смен подрабатывали коллекторами. Мелкая шпана – наркоторговцы, букмекеры, сутенеры, карточные шулеры – работали сами на себя. Лас-Вегас был свободным городом: гангстеры из различных семей со всей страны получали временное разрешение на въезд в город, вымогали деньги у крупных транжир, мошенничали с кредитными картами в казино и отправлялись домой. Об уличных налогах, распространенных в Чикаго, здесь даже и не слыхивали.

«Тони положил этому конец, – рассказывал Бад Холл-младший, агент ФБР в отставке, который долгие годы прослушивал все разговоры Спилотро. – Тони показал, как нужно вести дела. Он взял все в свои руки. Начал с того, что расставил по городу своих людей и обложил налогом каждого букмекера, ростовщика, наркоторговца и сутенера в городе. Лишь единицы отказались платить, среди них был букмекер Джерри Деллман, которого вскоре застрелили во время вооруженного ограбления средь бела дня рядом с гаражом собственного дома. Никто не пытался спрятать тело. Это было послание – в городе появился настоящий гангстер».

Тони быстро понял, что он мог управлять Вегасом на свой лад, поскольку все боссы находились за пятнадцать тысяч миль от города и не располагали таким же количеством глаз и ушей на улицах Вегаса, как в Элмвуд-Парк.

«Когда Тони в первый раз приехал в Вегас, мало кто знал о том, кто он такой, – рассказывал Левша. – Я помню одного заносчивого типа, Джона Гранди, который заправлял всеми стройками и снабжением. Никто не хотел связываться с Джоном Гранди. Когда его о чем-нибудь просили, он обычно отвечал: “Какого хера ты ко мне привязался? Исчезни!” Я старался вести себя с ним как можно деликатней.

Одним утром Тони должен был приехать ко мне. Рядом крутился Гранди, командуя тремя или четырьмя рабочими, которые собирали дилерские столы для игры в блэкджек. В руках он держал охапку деталей для сборки, и, увидев Тони, который направлялся в мою сторону, он крикнул ему: “Эй, поди сюда! Держи! Я тебе объясню, что делать”.

Никогда не забуду этот момент. Вся охапка весила пятнадцать-двадцать килограммов. Тони был так удивлен, что на секунду подержал ее в руках, прежде чем отбросить обратно в Гранди.

«На, – ответил Тони. – Сам держи. Твою мать, ты кем себя возомнил? Обратишься ко мне так же еще раз, я тебе выкину на хер из окна!» Начало цитаты – конец цитаты.

Гранди посмотрел на меня. Я посмотрел на Тони. Тони дымился от злости. И тут Гранди послушался Тони. Он взял охапку в руки и заткнулся. Тони сказал мне, что ждет меня снизу в кофейне, и удалился.

Когда Тони ушел, Гранди воскликнул: “Так! Это кто, на хер, такой? Что он из себя корчит?” Я ответил: “Этот парень тут не работает. Забудь о нем”.

Но Гранди понимал, что дело нечисто. Он спустился вниз, нашел Бобби Стеллу и оттащил его в кофейню, чтобы тот взглянул на Тони.

– Бобби, что это за мудак там сидит? Он совсем охренел, – Гранди не на шутку завелся.

Бобби заметил, что Гранди тычет пальцем в сторону Тони, и попытался угомонить его: “Тише. Остынь”.

– Что значит остынь?

Бобби ответил: “Это Тони Спилотро”.

Гранди встал как вкопанный и промолвил: “Твою мать! Твою мать!” Ему было определенно знакомо это имя, но не лицо. Он подошел к Тони и попросил прощения четыре или пять раз. “Я дико извиняюсь. Я, правда, не хотел вас оскорбить. Я совсем забегался, и я не знал, кто вы. Прошу вас принять мои извинения”. Тони кивнул и отвернулся в другую сторону. Гранди быстро смылся».

Фрэнк Куллотта вышел из тюрьмы, отсидев шесть лет за ограбление инкассаторского фургона, и Спилотро прилетел в Чикаго на вечеринку в честь его освобождения. «На моем праздничном торте было написано “Свободному парню”, – рассказывал Куллотта. – Все приходили и вручали мне конверты, поэтому к концу вечера у меня скопилось около двадцати штук баксов, но меня больше радовало то, что так много парней были со мной и поддерживали меня. Я откинулся по бумажке (условно-досрочно), поэтому мне нельзя было покидать Чикаго некоторое время, но Тони сказал, что как только бумажку подпишут, он ждет меня в Неваде.

К тому времени, как я добрался до Вегаса, Тони уже заправлял целым городом. Он подкупил абсолютно всех. У него была пара своих человек в офисе шерифа. Были свои люди в суде, которые могли достать ему стенографические записи совещания присяжных. Даже были люди в телефонной компании, которые рассказывали ему о прослушках.

Тони захватил весь город. Его имя не покидало заголовки газет. На роллс-ройсах к нему подвозили девочек, которые хотели с ним побаловаться. Каждый стремился приблизиться к гангстеру. Голливудские звезды. Все без исключения. Я не знаю, какого хера он был таким привлекательным, но я не выдумываю. Мне кажется, дело в ощущении власти, типа того. Люди думают: да, эти парни крутые, поэтому они мне помогут, если я к ним обращусь.

Он знал, что я хороший вор, и он обещал, что мы зашибем кучу денег. Тони всегда были нужны деньги. Наличка у него не задерживалась. Он любил ставить на спорт и не любил сидеть дома. Он был кутилой. Всегда платил. Будь с нами десять или пятнадцать человек, он всегда закрывал счет.

Он сказал мне: “Собирай свою банду. Творите все, что вам взбредет в голову, я разрешаю. Просто засылайте долю. Я выдаю вам карт-бланш”.

Я послал за Уэйном Матески, Ларри Ньюманном, Эрни Дави-но и еще парой таких же сорвиголов, после чего мы начали трясти всех, кто попадал под руку. Букмекеров. Ростовщиков. Торговцев дурью. Сутенеров. Черт возьми, мы просто подмяли их под себя. Избивали их. Пристреливали их сраных сторожевых собак. Нам было наплевать. У меня было разрешение Тони. На деле, в половине случаев Тони сам указывал нам, кого нужно прижать.

Мы отправлялись по наводке, грабили людей и запугивали их до смерти, после чего они бежали к Тони и просили у него защиты. Им даже не приходило в голову, что это Тони посылал к ним рэкетиров.

Мы неплохо наживались на взломах жилых домов. Внутри всегда была куча налички и украшений. Я говорю о пачках по тридцать, сорок, пятьдесят тысяч баксов сотенными купюрами и двадцатками, которые просто лежали в ящиках для одежды. Однажды я нашел пятнадцать чеков по тысяче баксов рядом с чьей-то кроватью. И что мне с этим дерьмом было делать? Попробуй обналичь чек на тысячу баксов. Банки требовали имя и подпись. Поэтому я толкнул их в“ Стардаст”. Я отдал чеки Лу Салерно, он запихал их в ящик и выдал мне пятнадцать штук сотнями.

Хотите узнать, как я поднял бабок на свой ресторан “Аппер Краст”? Я достал их за два дня. Вместе с Уэйном и Эрни мы обчистили два дома метрдотелей и вынесли больше шестидесяти кусков. Метрдотели брали двадцатидолларовые чеки за столик с хорошим видом. Считайте, что мы забрали эти двадцатки. В одном из домов мы нашли часы “Патек Филипп” стоимостью в тридцать штук баксов, которые загнали Бобби Стелле за три штуки. Бобби подарил их кому-то.

Мы работали по наводкам работников казино. Распорядителей. Администраторов. Кредитных менеджеров. Сотрудников бюро путешествий. Но нашими лучшими наводчиками были страховые брокеры, которые продавали людям страховые полисы. Они давали нам информацию обо всем. О том, какие украшения есть в доме и на какую сумму они застрахованы.

Где конкретно хранятся украшения в доме. Какая сигнализация установлена. Люди были обязаны вписывать всю эту информацию в свои полисы для страхования.

Если двери, окна и охранная сигнализация были головной болью, мы шли прямо через стену. Это была моя идея. Я ее придумал. Все очень просто. Практически во всех домах Вегаса наружная стена была сделана из гипса. Все, что было нужно – это двухкилограммовая кувалда, которой мы пробивали дыру нужного размера. Затем мы брали ножницы по металлу и перекусывали проволочную сетку, которую строители использовали в качестве обшивки. После этого нам оставалось еще немого поработать кувалдой, чтобы сломать внутреннюю гипсокартонную стену, и мы попадали внутрь.

Подобное можно было провернуть только в Вегасе, поскольку стены домов делались из штукатурного гипса, а сами дома были обнесены высокими заборами, чтобы скрыться от чужих глаз. У людей были бассейны и прочие штуки во дворе, они не хотели выставлять наружу свою жизнь. Никто не знал своих соседей. И не хотел их знать. Вот такой вот город. Когда люди слышали шум, доносящийся от соседей, они просто не реагировали. Мы обнесли столько домов моим методом, что газетчики прозвали нас бандой “Дыра в стене”. Копы не знали, кто мы.

“Тупоголовые боровы, – отзывался о копах Тони, который нами гордился. – Только посмотри, что я тут устроил”.

У нас все было схвачено. Уходило от трех до пяти минут, чтобы обчистить дом. Каждый раз, когда мы шли на дело, оставляли нашему водиле сканер полицейских частот. У нас даже был дешифратор, так что федералы оставались с носом. Тони выдавал нам дешифраторы и списки полицейских частот.

Несмотря на все наши успехи, нам постоянно требовалось больше денег. Награбленные бабки быстро улетают. Мы делили добычу на четверых – я с двумя корешами брал свою долю и отдавал Тони его часть. С добычи в сорок тысяч баксов Тони имел десять штук. Не выходя из дома. Он получал свой процент каждый раз.

В моменты, когда нам не хватало бабла, а крупных дел не предвиделось, мы занимались обычными налетами. Однажды нашей жертвой стала контора“ Роуз Боул”. В то время ею владел тот же парень, которому принадлежал “Шато Вегас”, и когда Тони давал мне наводку, он сказал:“Вам понадобится парень, который не примелькался”. Поэтому я вызвонил одного парнишку из Чикаго, которого здесь никто не знал и никогда не видел. Мы не могли отправить на дело кого-нибудь из наших, поскольку нам не хотелось обретать славу налетчиков. Если бы боссы узнали, что Тони устраивает вооруженные ограбления средь бела дня, он не протянул бы долго в городе. Но в Чикаго даже не знали, что мы промышляем взломами и ограблениями домов. Это был наш небольшой секрет.

Как и предсказывал Тони, тетка-управляющая “Роуз Боул” показалась на задней парковке со своим телохранителем, неся сумку с кучей бабла. Она направлялась к своей машине. Телохранитель просто наблюдал неподалеку. Мой парнишка на гастролях подошел к ней вплотную, сверкнул пушкой и выхватил сумку у нее из рук.

Телохранитель, стоявший в сторонке, решил включить героя, поэтому получил удар рукояткой ствола и сразу сел на задницу. Мой парнишка был не робкого десятка. Сейчас он в тюрьме, но за что-то другое. Он мотает сорок лет.

Паренек рванул по улице, которая шла параллельно Стрипу. Там была часовня. Эрни Давино уже поджидал его внутри.

Ларри Ньюманн стоял на парковке рядом на подстраховке. Когда парень запрыгнул в тачку с Эрни, Ларри уже сидел на заднем сиденье. Они вырулили с улицы, и я рванул вслед за ними. Мы были уже в четырех кварталах от парковки “Роуз Боул” и считали бабки, когда вдалеке послышался шум полицейских сирен.

Сейчас я понимаю, каким безумием мы занимались. В Вегасе существовал миллион других способов урвать левый куш, а Тони заставлял нас вламываться в дома, грабить людей и ночные магазины. Это было тупо».

Любая бурно развивающаяся индустрия создает рабочие места, и деятельность Спилотро не была исключением. За какой-то год Спилотро стал обеспечивать работой не только свою банду, но и десятки работников правоохранительных структур, которые следили за ним, ставили ему жучки и пытались поймать его в свои расставленные ловушки. Как-то раз Спилотро начал ставить по тридцать тысяч долларов в неделю на букмкерскую операцию, которая на деле была ловушкой Службы налогообложения; его очень привлекло, что контора предлагала самые высокие коэффициенты в городе. Когда налоговый агент, руководящий операцией, имел наглость попросить у Спилотро гарантию в форме залога, Спилотро поприветствовал его бейсбольной битой. «Ты знаешь, кто я такой? – спросил Спилотро. – Я управляю этим городом».

Спилотро перенес свой ювелирный магазин из «Серкус-Серкус» на Вест-Сахара авеню, подальше от Стрипа. Ювелирный магазин «Голд Раш» представлял собой двухэтажное здание с выделенной дорожкой и фальшивыми стойками.

«Мы выдумали правдоподобную причину посещения и прикрепили жучок к потолку подсобки в“ Голд Раш”, – рассказывал Бад Холл. – В основном зале продавались кольца и браслеты. Наверху у Тони были перехватывающие приемники, телефонные скремблеры, военные бинокли, через которые он мог проверять наличие слежки в радиусе полутора километров, а также коротковолновые приемники, которые перехватывали полицейские переговоры и даже могли ловить зашифрованные частоты федералов. Тони узнавал наши частоты через некоторых местных копов, которых он держал на зарплате. У него также был специалист по электрике из Чикаго, Ронни “Надувная Башка” ДеАнджелис, который прилетал в Вегас каждый месяц и обыскивал магазин на жучки и прослушку. Обычно мы ставили свое лучшее оборудование сразу после отъезда ДеАнджелиса. “Надувная Башка сказал, что все чисто”, – уверенно объявлял Тони, и все облегченно выдыхали.

Тони был невероятно собранным человеком. Просыпаясь по утрам, он точно знал, что ему предстоит сделать за день. Он принимал десятки звонков в “Голд Раш”. Параллельно он следил за всеми своими финансовыми сделками. У него были различные группы, сотни людей и миллионы схем, которые были на своей стадии развития. Несмотря на то что большинство из этих проектов никогда не приносило прибыль, ему все равно приходилось работать по шестнадцать-восемнадцать часов в день, чтобы провернуть все сделки.

Тони вряд ли смог бы долго продержаться, если бы он нанял секретарей и стал бы пользоваться системой учета, копировальными аппаратами и общей телефонной связью. Но Тони избегал бумаг и держал все в голове. Единственное, что он фиксировал, – это телефонные номера, которые он записывал таким мельчайшим почерком, что их невозможно было прочитать без увеличительного стекла, а когда мы получили список этих номеров, то обнаружили, что он переставлял в них цифры или записывал половину номера задом наперед.

Прослушивать человека каждый день и находиться с ним рядом вживую – это совсем разные вещи, – рассказывает Бад Холл. – Прослушка создает странную взаимосвязь между слушающим и объектом прослушивания. Ты слушаешь чужую жизнь, и вскоре ты оказываешься внутри нее. Я не говорю о том, что тебе начинает импонировать объект прослушки, но по крайне мере ты начинаешь различать настроение человека по тону голоса и можешь сказать, в какой части комнаты он находится. Бывают моменты, когда ты заранее беззвучно произносишь фразу, которую он только собирается произнести. Ты настолько близко узнаешь человека, что становишься его частью.

Тони был самым умным и грамотным гангстером, которого я когда-либо видел. Думаю, он был гением. Его самой большой проблемой было то, что он находился в окружении людей, которые постоянно лажали. Мы все время слышали от него подобные жалобы. Он громко отчитывал свою банду за непрофессионализм и жаловался, что все приходится делать самому.

Во время любого телефонного звонка ему хватало трех-четырех слов собеседника, чтобы выяснить цель беседы, и упаси Господь, если звонок был не по делу или не в его интересах.

У Тони не было времени болтать. Он мог быть дружелюбным. Приветливым. Располагающим к себе. Но никто не имел права тратить его время. Он выходил из себя быстрее любого другого человека. Ему не нужно было долго разогреваться. Из милого парня он моментально превращался в визжащего безжалостного маньяка. Он заставал вас врасплох. Неожиданный переход в нападение всегда приводил в ужас, как и мысль о том, что Тони на вас разозлился. Впрочем, он был отходчив. Сразу все забывал. И возвращался к делу.

Они с Нэнси вели абсолютно раздельные жизни. У них был сын Винсент, на этом общие интересы заканчивались. Тони спал в своей комнате на первом этаже за прочной стальной дверью. Когда он просыпался по утрам около половины одиннадцатого, Нэнси пыталась не попадаться ему на глаза. Он сам варил себе кофе, а когда забирал утреннюю прессу со ступенек дома или с прохода, он всегда окидывал Балфор-авеню взглядом в поисках слежки.

Когда он был готов отправиться по делам, никто не говорил ему “пока” или “до вечера”. Он просто садился в свой синий корвет и несколько раз объезжал квартал, чтобы никто не сел на хвост. От его дома до “Голд Раш” было десять минут езды, которые Тони превращал в сорок пять минут, поскольку он автоматически сбрасывал хвосты, проезжая через торговые центры, останавливаясь на зеленых светофорах и проезжая на красные, совершая развороты в запрещенных местах и проверяя обстановку в зеркало заднего вида.

Проведя столько времени за прослушкой Тони в “Голд Раш” и его доме, я решил, что он подхватил “синдром командира”, как мы это называли в морской пехоте. Когда он говорил, люди слушали. Когда он входил в комнату, он всегда был главным. Но главным по чему? Он не знал.

Однажды мы перехватили информацию о том, что Джо Ферриола, один из уличных боссов Чикаго, захотел устроить свою родственницу дилером в “Стардаст”. Тони попросил Джоуи Кусумано решить вопрос. Кусумано, один из лучших людей Спилотро, отправился в “Стардаст” и стал так активно раздавать указания от лица Тони направо и налево, что многие сотрудники казино приняли его за работника заведения.

Прошла неделя, Тони снова позвонили от Ферриолы и спросили, почему родственницу до сих пор не взяли на работу. Тони чуть приступ не хватил. Кусумано снова отправился в казино и выяснил, что ее не взяли из-за отсутствия опыта и предложили пройти шестинедельные курсы в школе дилеров.

Тони попросил Джоуи связаться с Левшой, который тогда числился якобы начальником продовольственного отдела в “Стардаст”, чтобы тот устроил девчонку хотя бы официанткой.

Несколько дней спустя Джоуи пришел и объявил, что Левша не стал нанимать девчонку, поскольку она показалась ему недостаточно симпатичной для официантки“ Стардаст”, к тому же у нее были некрасивые ноги.

Спилотро взорвался и совершил то, чего совершенно не следовало делать – лично позвонил в “Стардаст”. Он хотел переговорить с Джоуи Бостоном, бывшим букмекером, которого Левша нанял в качестве управляющего букмекерской конторой при “Стардаст”.

Тони не следовало лично туда звонить, ведь благодаря этому у ФБР появилась запись разговора, где Спилотро просит руководителя высшего звена из “Стардаст” взять родственницу капореджиме из Чикаго на работу. Именно этого мы и ждали. Запись могла доказать прямую связь между синдикатом и лицензированным казино, которую гангстеры пытались всеми усилиями скрывать и которая могла поставить лицензию под угрозу, ведь теперь становилось ясно, кто на самом деле владеет казино, а кто работает для отвода глаз.

Девчонка все-таки получила должность сотрудницы безопасности в одном из других отелей Вегаса. Но история о том, как Тони Спилотро, самый грозный мафиози в Лас-Вегасе, не смог устроить родственницу капореджиме из Чигако на работу в “Стардаст”, пошатнула его репутацию в родном городе».

«Я часто встречался с Тони, и он всегда волновался, что его прослушивают, – вспоминает Мэтт Маркус, сташестидесятикилограммовый нелегальный букмекер, который вел дела с Тони. – Когда мы сидели в заведении “Фуд Фэктори” на Твэйн-стрит, которым он частично владел, он общался жестами. Откидывался назад, пожимал плечами, крутил головой и хмурил брови. Он был уверен, что любой проходящий мимо человек может быть агентом ФБР. Он постоянно менял тачки. Отдел разведки постоянно проверял его номерные знаки. Они подходили прямо к машинам и списывали номера».

«Создавалось впечатление, что Тони рехнулся на уловках против федералов, но он был не дурак, – говорил Фрэнк Куллотта. – Каждый раз, когда он хотел что-либо сказать, мы отправлялись на пустые парковки или дороги рядом с пустыней. Когда к нему обращались, он корчил рожи, хмурился, улыбался и всяческими способами старался донести свою мысль. Когда он говорил сам, он всегда прикрывал рот рукой на случай, если федералы следили за ним в бинокль и читали по губам».

В один прекрасный момент ФБР настолько разочаровались в своих прослушках и жучке в «Голд Раш», подававшем поначалу большие надежды, что они установили скрытую камеру на потолке подсобки в ресторане Куллотты, где, по их сведениям, Спилотра проводил важные встречи.

«Нам намекнули, что в подсобке кое-что есть, – говорил Куллотта, – мы полезли за подвесной потолок и вырвали оттуда какое-то устройство. Оно было похоже на маленькую ТВ-камеру, на ней была надпись:“Правительство США” или что-то типа того, а серийный номер был стерт. Я сильно выбесился. Мне хотелось растоптать проклятую штуку, но Тони заставил нас позвонить Оскару и отдать ее. Думаю, ему понравилась мысль о том, как федералы прискачут за ней с протянутыми руками».

Когда ФБР поняли, что два года слежки за Спилотро через технические устройства ни к чему не привели, они подослали в «Голд Раш» агента под прикрытием Рика Бэйкена, который представился как Рик Кэлис.

Согласно хитроумному плану, первые несколько месяцев Бэйкен входил в доверие, играя в карты и проигрывая брату Тони, Джону. Во время этих игр Бэйкен ненароком обмолвился, что он бывший уголовник и вор драгоценностей, которому позарез нужны бабки и который хотел бы сбагрить краденные бриллианты по отличной цене. Само собой, в бюро подготовили нужное досье на случай, если Спилотро решил бы проверить криминальное прошлое Бэйкена. Но даже после личной встречи со Спилотро Бэйкен обнаружил, что Герби Блицштайн, подручный Тони, пресекал любые попытки поговорить с Тони напрямую.

Через одиннадцать месяцев бесполезной и опасной работы под прикрытием федералы настолько отчаялись, что пошли на крайние меры. Прикрепив к себе микрофон под одежду, Бэйкен прорвался к Спилотро лично и сказал, что его загребли ФБР, устроили допрос и угрожали тюрьмой, если он не расскажет о незаконных делах Тони.

К удивлению Бэйкена, Спилотро решил обратиться к своему адвокату, Оскару Гудману.

Так Бэйкен оказался в офисе адвоката, с микрофоном под одеждой, в роли преступника. Гудман слушал рассказ Бэйкена около пятнадцати минут, после чего дал ему имена нескольких юристов, которым следовало позвонить. Впоследствии Гудман вдоволь позабавился, обыгрывая ситуацию в таком свете, будто ФБР пытались нарушить адвокатскую тайну, установив прослушку разговоров возможного ответчика и его адвоката.

Время шло, и Спилотро проводил все меньше времени со своей женой Нэнси. Когда они были вместе, они ругались, а ФБР все слушали. Она жаловалась, что он потерял к ней интерес. Она обвиняла его в интрижках. Его никогда не было дома. Он никогда не говорил с ней. По утрам ФБР записывали тишину, пока Тони варил кофе, а Нэнси читала газету. Затем он уезжал в магазин, даже не попрощавшись.

Иногда Нэнси звонила ему на работу, чтобы передать сообщение; как утверждает Бад Холл, Тони всегда грубил в ответ. Она говорила: «Не знаю, может ли это подождать, но звонил такой-то и такой-то». «Может», – с сарказмом отвечал Тони и вешал трубку. Он мог раздраженно ответить: «Нэнси, я занят» и отключиться. Он никогда не вел себя с ней уважительно, и она постоянно плакалась Дине Харте, подружке Герби Блицштайна, который управлял легальным прикрытием в «Голд Раш». Нэнси звонила Дине каждый раз после того, как Тони ее избивал или когда она подозревала, что Тони опять ей изменяет “с этой”, а Дина сообщала Нэнси о том, чем Тони занимался.

Как-то раз Дина позвонила Нэнси домой и сказала: «Сучка здесь». Нэнси прыгнула в машину, ворвалась в магазин и начала орать на Шэрил, подружку Тони, называя ее драной шалавой прямо посередине торгового зала.

«Через прослушку мы слышали ее крики, потом в зал вышел Тони, и мы услышали, как Нэнси стала визжать, чтобы он прекратил ее трогать. Он и вправду начал ее избивать. Мы забеспокоились, как бы он ее не убил. В зале стоял дикий шум. Поэтому мы набрали 911, представились гостями ресторана “Блэк Форест”, который находился по соседству, и сообщили о драке в “Голд Раш”. Мы не могли раскрыть себя копам, поскольку в тот момент были подозрения, что Тони купил всю полицию Вегаса, а нам не хотелось проваливать операцию. В итоге полицейские приехали через несколько минут и угомонили всех».

«Нэнси жила своей жизнью, а Тони – своей, – рассказывал Фрэнк Куллотта. – В ее жизни был теннис и прогулки по городу в белых нарядах. У нее был Винсент, братья Тони и их семьи. Раз в неделю Тони водил ее на ужин или типа того. Но она его не боялась. Она кричала и орала на него, выводя его из себя.

Он мне рассказывал, что она однажды пыталась убить его. Они поругались из-за какой-то ерунды, и Тони швырнул ее через всю комнату. Она вернулась с заряженным тридцать восьмым и приставила ствол к его башке.“Я убью тебя, если ты еще хоть раз поднимешь на меня руку”, – сказала она. Тони ответил: “Нэнси, подумай о Винсенте”.

“Я почуял смерть, – сказал он мне потом. – Мы говорили до тех пор, пока она не опустила пушку, и после этого я спрятал все стволы в доме”».

«Шерил было около двадцати, но она выглядела моложе, – рассказывала Роза Рохас, ее лучшая подруга. – Она была мормонкой из северной части Юты, миловидная и цветущая. Первое время Тони называл ее фермерской дочкой. Она была такой наивной, что, когда он позвал ее на свидание, она отказалась идти без подруги.

Мы с Шерил работали в больнице, куда Тони обратился по поводу проблем с сердцем, так они и познакомились. Они ходили в рестораны, но он никогда не приставал к ней. Он держал ее на расстоянии очень долгое время.

Прежде чем пересечь черту, он разузнал буквально все о ней. Он попросил Джоуи Кусумано выяснить, откуда она родом, кто ее друзья и как долго она жила в том или ином месте. Он хотел знать о ней все, прежде чем давать волю чувствам или начинать ей доверять.

Она очень долго не могла понять, кто он такой. Она заподозрила неладное, поскольку каждый раз во время свидания за ними следовали копы в гражданском. Брат Тони объяснил ей, что за Тони следят из-за какой-то юридической ерунды. Тони говорил нам, что о нем часто пишут в газетах и что написанному не всегда стоит верить.

Прошло много времени, прежде чем Тони и Шерил стали спать вместе. Он всегда был джентльменом. Очень спокойный. Уверенный в себе. Иногда я видела, как он выходил из себя, но ни разу не слышала, чтобы он ругался или сквернословил.

В конечном счете он купил ей двухэтажный дом рядом с Истэрн и Фламинго, дом с двумя спальнями за шестьдесят девять тысяч долларов. В нем было все. Холодильник. Жалюзи. Стиральная машина. Там был гараж и небольшой дворик, раздвижная дверь, которая вела вниз, а наверху, рядом со спальнями, была большая комната, где стояла самая последняя стереосистема и ТВ. Именно в той комнате они проводили большую часть времени вместе – смотря бейсбольные игры и слушая музыку.

Тони был очень щедрым. Он обычно оставлял тысячу долларов каждую неделю в банке из-под печенья в форме медведя на кухне. Он никогда не говорил о деньгах, и никто не говорил вслух, что он содержит ее, но когда он купил Шерил норковую шубу в полный рост, она подумала, что у него очень серьезные намерения на ее счет. Она по-настоящему влюбилась в него.

Она достаточно долго не знала, что он женат. Когда это всплыло, ей было тяжело. Она думала, что они с Тони не могут пожениться из-за того, что Тони был строгим католиком и не мог уйти от жены. Тони даже пытался посвятить Шерил в католицизм. Давал ей религиозные книги. Он знал Библию.

Он никогда не отзывался плохо о своей жене. Их обвенчали в церкви, и это осложняло ситуацию. Но прежде всего Тони любил сына. Винсент был для него всем. Его душой. Тони всегда приезжал домой к половине седьмого, чтобы приготовить Винсенту завтрак. Шерил говорила, что он делал так, даже когда ночевал у нее.

Потом Тони купил ей машину. Новый плимут фьюри. Не самая красивая машина.

Когда Нэнси узнала, что происходит, ситуация накалилась. Шерил пришла в «Голд Раш» повидаться с Тони. На ней было усыпанное бриллиантами ожерелье с ее инициалом S, которое ей подарил Тони, поэтому, когда Нэнси вошла в магазин и увидела это ожерелье на шее Шэрил, она пришла в бешенство и вцепилась в него.

Я вошла в магазин как раз в тот момент, когда они обе возились на полу. Шерил смогла отбить свое ожерелье. Тони вышел из подсобки и растащил их, после чего мы с Шерил ушли.

Когда между Тони и Шерил все было кончено, он даже не отвечал на ее звонки. Шерил сходила с ума по нему, но, возможно, где-то перегибала палку. У него была куча проблем с копами, когда они расстались, и возможно, он пытался защитить ее.

Его брат Джон просил ее не доставать Тони. “Не звони ему, – говорил он. – Подумай о себе”. Но стоило ей включить ТВ и увидеть очередное судебное заседание с его участием, как она подмечала, что он набрал вес, и говорила, что Нэнси за ним совсем не следит. Сама же Шерил всегда следила за питанием Тони, ее холодильник был постоянно забит фруктами, салатом и прочей здоровой пищей, которая полезна людям с сердечными заболеваниями.

После расставания с Тони она стала мешать коктейли в баре по ночам. Тони был не в восторге от этого. Однако она привыкла к определенному образу жизни. Ей были нужны деньги. Затем она стала дилером блэкджека. Она работала в старом “Эм Джи Эм” в Беллис. Ее ставили в основную смену, поэтому она отлично зарабатывала. Она начала встречаться с денежными мешками. Набралась ума. Научилась крутиться и стала высматривать себе следующую финансовую опору».

«Как-то раз мы торчали на задней парковке клуба“ Май Плейс” и Тони приказал мне убить Джерри Лиснера, – рассказывал Фрэнк Куллотта. – Джерри Лиснер был второсортным наркоторговцем и каталой.

Тони сказал:“Фрэнки, ты должен позаботиться об этом парне. Он переметнулся. Он крыса”.

Я ответил Тони, что Лиснер будет непростой для меня целью, поскольку я только что кинул его на пять тысяч упаковок метаквалона, и он со своей женой не сильно мне доверяли.

Тони просто взбеленился.“Я сам прикончу ублюдка, – сказал он. – Просто притащи его сюда”.

Я объяснил, что дело не в моем нежелании убивать Лиснера; дело было в том, что Лиснер опасался меня. Мне было бы сложно до него добраться.

“Займись этим немедленно, – бросил он. – Прямо сейчас!”

Больше он ничего не сказал. Он зашел в бар. За нами постоянно следили в то время, поэтому я сел в свою тачку, отправился домой, собрал чемодан, доехал от Вегаса до аэропорта Бербанк в Лос-Анджелесе и сел на ближайший рейс до Чикаго. Никто не знал о моем отъезде.

В Чикаго я завербовал Уэйна Матески. На следующий вечер мы вернулись в Бербанк по поддельным документам, сели в мою тачку и доехали до Лас-Вегаса.

Из аэропорта мы направились в мои апартаменты в жилом комплексе “Мария-Антуанетта”, где я планировал попытать удачу, позвонив Лиснеру. Я сказал себе: “Почему бы не попробовать. Посмотрим, вдруг он дома”. Он оказался дома. Я сказал: “Слушай, я нашел одного лоха. Мы можем развести его на кучу бабла”. Я объяснил, что парень уже в городе. И что речь идет о большом куше.

Он сказал, чтобы я привел к нему этого парня. В то время мы пользовались отдельной машиной для дел, в которой был сканер полицейских частот и автоматический пистолет двадцать пятого калибра. У меня не было глушителя, поэтому я сделал половинчатые заряды – я опустошил патроны наполовину, чтобы выстрелы звучали не так громко.

Я оставил Уэйна в тачке со сканером, а сам зашел внутрь. Я сказал Лиснеру, что хочу с ним переговорить, прежде чем приводить парня. Я хотел убедиться, что в доме никого нет. Я знал, что его баба на работе. Я знал, что у него было два сына, но он всегда отзывался о них, как о занозе в заднице.

Когда мы вошли в дом, я спросил: “Уверен, что никого нет дома? На все сто? Где твои дети? А жена?” Он стал объяснять, что дома никого нет, но я настаивал на том, чтобы убедиться в этом лично, прежде чем приводить парня.

Мы ходили по дому, и я спросил:“Что это за шум?”. Он ответил, что ничего не слышал. Я заглянул в гостиную, выходящую к бассейну, и опустил жалюзи. Мы пошли дальше, и когда мы оказались в укромном коридоре, я вытащил ствол и выстрелил ему два раза в затылок.

Он повернулся и посмотрел на меня. “Ты что творишь?” – спросил он. И бросился через кухню к гаражу.

Я недоуменно посмотрел на пушку, типа“ Какого хера происходит? У меня что, холостые?”. Затем я рванул за ним и выпустил остаток обоймы ему в башку. При каждом выстреле раздавался непонятный взрыв.

Он продолжал стоять на ногах. Этот говнюк начал убегать от меня. Ситуация превращалась в комедию положений. Я гонялся за ним по дому, высадив все патроны ему в голову.

Я настиг его в гараже. Когда я вцепился в него, он сразу нажал на кнопку закрытия двери, но я успел вырубить его до того, как она опустилась. По нему было видно, что он теряет силы. Я оттащил его обратно на кухню.

У меня кончились патроны. Я начал размышлять: “Как же мне прикончить этого парня?” Я схватил электрический шнур от водоохладителя и затянул его вокруг шеи Лиснера, но шнур не выдержал и лопнул. Я уже было потянулся к раковине за ножом, чтобы покончить с этим, но тут вошел Уэйн с новыми патронами.

Лиснер тяжело ловил ртом воздух. Он сказал: “Моя жена знает, что ты здесь”.

Я высадил еще одну обойму ему в башку. В глаза. После этого он сполз на пол, будто сдувшись, и я понял, что ему конец.

Теперь нужно было убраться в доме. Повсюду была кровь. Все тело было в крови. Я беспокоился, что мои кровавые отпечатки могли остаться на трупе или его одежде.

Я не надел перчатки, поскольку Лиснер был не дурак. Он бы не открыл мне дверь, если бы увидел на мне перчатки. Поэтому я специально ни к чему не прикасался. Но я точно знал, что наследил на стене у водоохладителя, когда избивал его там. Поэтому я быстренько все подчистил, почти сразу после того, как прикончил его.

Мои отпечатки могли быть на теле, поэтому я схватил Лиснера за лодыжки, Уэйн раздвинул дверь, я оттащил его к бассейну и опустил в воду ногами вперед. Он очутился в бассейне с прямой спиной, плашмя. Как будто сам пошел купаться.

Я знал, что вода в бассейне смоет любые отпечатки на теле. Я посмотрел на качающегося на поверхности Лиснера и увидел, что кровь начала отходить.

Затем мы с Уэйном осмотрели весь дом. Я хотел убедиться, что Лиснер не записывал наш с ним разговор внутри. Я осмотрел нижний этаж, а Уэйн верхний. Я нашел его записную книжку и забрал ее.

Мы вернулись ко мне, и я сразу принял душ с кухонным средством для мытья, чтобы оттереть любые следы крови. Затем мы избавились от нашей одежды. Мы порезали ее на лохмотья, запихали в несколько сумок и вывезли в пустыню, закопав их в разных местах.

Уэйн взял такси до аэропорта и вернулся в Чикаго. Я же отправился обратно к дому Лиснера, но все было спокойно. Поэтому я поехал в клуб“ Май Плейс”. Одновременно со мной к заведению подъехали Тони с Сэмми Сигелом.

Я отозвал Тони в сторонку.

Мы отошли к краю парковки.

Я сказал: “Готово”.

Он переспросил: “Готово?”

Я сказал, что обо всем позаботился.

Он спросил: “Ты все убрал за собой?”

Я ответил: “Да. Всадил десятку и выкинул в бассейн”.

Он посмотрел на меня и произнес:“Отлично. Больше ни слова об этом”. И мы никогда об этом не вспоминали».

«Как-то раз я повез Тони на ужин в одно заведение примерно за шестьдесят миль от Вегаса, поскольку из-за его сердечных дел и моих проблем с лицензиями мы не хотели, чтобы нас видели вместе в городе. Всю дорогу он рассказывал мне о том, что находится под постоянной слежкой, хотя он всего лишь пытается зарабатывать себе на хлеб и вести тихую жизнь. Я мог лишь поддакивать в ответ. Тони рассказывал мне все эти вещи не ради диалога. Он вряд ли был в состоянии сопоставить тот факт, что успел нажить себе врагов в лице различных людей, с тем фактом, что эти враги втихую сливали информацию о его действиях и бездействиях. Я думаю, он не имел ни правильного, ни ложного представления о том, что фотографии преступников его уровня висели на доске приказов у каждого копа в штате. Позже его адвокаты обнаружили, что у оперативной группы федералов были фотографии Тони и всей его семьи, а также его друзей и даже адвокатов. Агенты и законники вешали фотографию Тони в круг для дротиков и писали всякие скабрезности под большинством снимков. Так бывает, когда ты становишься мишенью. В штате не нашлось бы копа, который не знал бы, кто такой Тони, и не пытался либо засадить его в тюрягу, либо сильно прижать.

Когда мы добрались до ресторана за пределами города, нас уже поджидали двое парней Тони. Они взяли столик в задней части.

Не успели мы усесться, как к нам подбежал какой-то парень. “Мистер Розенталь, – произнес он, – позвольте представиться. Я владелец данного заведения. Я видел вашу фотографию в газете и хочу вас заверить, что мы полностью на вашей стороне. Как вам обслуживание? Желаю вам хорошего вечера”.

Я ответил ему, что все в порядке, и поблагодарил его, но я был в ужасе оттого, что он узнал меня. Затем, вместо того чтобы уйти, он повернулся к Тони.“Мистер Спилотра, – он произнес фамилию Тони с «а» на конце, – разрешите представиться?”

Тони встал, положил свою руку парню на плечо и как бы невзначай отвел его шагов на двадцать в сторону, за пределы нашей слышимости.

Я видел, как Тони пожал руку парню и как парень расплылся в улыбке, но после этого я увидел, что бедняга побелел, развернулся и ушел на кухню.

Тони просто сиял, когда вернулся за столик.

– Черт возьми, что ты сказал тому парню? – спросил я его.

– Ничего, – ответил Тони.

Как потом выяснилось, слова Тони были следующими: “Моя фамилия не Спилотра, придурок. Ты меня никогда не видел. Фрэнка Розенталя здесь тоже не было. Если я узнаю, что ты это хоть кому-то растрепал, я превращу твою забегаловку в боулинг, а тебя положу вместо кеглей”».

Спилотро прослушивали, за ним следили, его изматывали арестами, ему выдвигали обвинения. Но его так и не признали виновным. За первые пять лет его пребывания в Вегасе в городе произошло больше убийств, чем за предыдущие двадцать пять лет. Ему вменяли убийство крупье из «Сизарс-Пэлас» по имени Красный Килм, но дело так и не дошло до суда. Его подозревали в убийстве Рика Манци, мужа Барбары Макнейр, который был замешан в неудачном сбыте партии наркотиков, но на подозрениях все заглохло. Улыбаясь и приветствуя собравшихся, Спилотро появлялся в суде со своим адвокатом Оскаром Гудманом, а телерепортеры ловили каждый кадр. Рассказывает Фрэнк Куллотта: «Чем больше репортеров видел Оскар, тем дальше от входа он старался запарковать свою чертову тачку, чтобы его интервью получилось как можно длиннее. Тони безгранично доверял Оскару. За все годы, проведенные в Вегасе, он никогда не торчал больше двух часов в тюрьме, ожидая выхода под залог. Когда я намекал ему насчет Оскара, который, по моему мнению, просто играл на публику, Тони обычно кивал и начинал жевать свой большой палец. Он постоянно грыз кожу вокруг своего правого большого пальца. Иногда палец выглядел ужасно замусоленным и обгрызенным.

Позже, когда Оскар разбогател, Тони любил смотреть на высокое кирпичное здание, которое Оскар построил на Форс-стрит и повторять: “Я построил это здание”. Будто он гордился этим. Но я никогда не мог понять, почему Тони так любил Оскара. Этот парень – адвокат. Он сделал состояние на Тони. Я бы никогда не стал доверять человеку, который носит фальшивый “Ролекс”».