Нет, не всё. Мы только приступили к разговору о ритмах прозы, о глубоком или прерывистом дыхании текста, о перекличке голосов внутри фразы, об интонационных качелях, о чечётке, фокстроте и вальсе, которые трижды сменяют друг друга на одной странице. Мы лишь задели верхушку айсберга.

Есть легенда, что свои сюжеты Агата Кристи придумывала, когда мыла посуду. Якобы именно под аккомпанемент льющейся воды ей лучше всего думалось.

Это я понять могу: я, например, гуляю с собакой. Кроме шуток: неспешный ритм собачьей прогулки, задумчивое задирание лапы на ствол сосны – чем это хуже мытья посуды?

Думаю, леди Агата шутила. Эта железная женщина написала около восьмидесяти романов, какая уж тут посуда. Но мне, если говорить серьёзно, очень помогает думать быстрая езда на машине. За рулём хорошо думается: движение колёс, помноженное на бег интенсивной мысли, даёт свои плоды и часто помогает выйти из тупика в работе.

Много лет назад, получив права на вождение автомобиля, я впервые выехала одна.

Вдруг начался сильный ливень. В Иерусалиме это бывает – зимой: мощные обвалы воды, ни зги не видать… Другой новичок-водитель испугался бы, вернулся домой или просто пересидел в машине этот библейский потоп. Я же – особа легкомысленная, тот самый виртуоз-салфеточник, чечёточник, человек строки и абзаца, звёздочек и многоточий… – я пришла в восторг, восприняв это событие как самое желанное: ты в панцире своего автомобиля, вокруг – стихия, мерный шум бурливого мира, океан дождя, а внутри тебя – шепотливая тишина, в которой так ладно, так уютно двигаться в потоке замысла. Я громко запела, стала что-то декламировать, разговаривать сама с собой, вспомнила один кошмарный случай в молодости – и захохотала, затем заплакала…

Жаль, что подобные тропические ливни у нас довольно редки. Я бы ехала и ехала под заполошный мах обезумевших дворников, в ритмах дождя, в ритмах будущей прозы. Далеко бы заехала… И много чего нащупала бы в мыслях.

А лучший попутчик в пути – это, конечно, музыка. Самое «настроенческое» искусство. Тут мои предпочтения зависят от моих настроений. Кстати, и от дороги: если я за рулём и впереди – большое расстояние, то ставлю классику – Моцарт, Вивальди, Бах, Шопен, Шуберт… Часто запускаю на орбиту джаз – очень светлое, очень нежное и грустное искусство. Когда писала «Синдром Петрушки», целый год ездила под бесконечный «Минорный свинг» Джанго Рейнхарда, так что в романе описала его потактово, через одичалый ночной танец одинокого Петрушки вокруг кровати спящей Лизы.

Но ритмы прозы это не только музыка, вернее, не совсем и не буквально музыка. Это и ритм чередования абзацев, и точка, поставленная в единственно правильном месте. А ещё это смешной знак: точка с запятой, такой нелепый хвостик, словно ты наступил на развязанный шнурок и на секунду запнулся. После неё меняется рисунок фразы, становится слегка танцевальным. Высота голосов в диалогах – ведь и ею можно дирижировать при помощи знаков. А многозначительная фермата (многоточие), которая длится и длится в трудном разговоре о расставании!..

Писатель, владеющий тайной собственной интонации, легко и сознательно управляющий ритмами прозы, всегда – сирена, завлекающая читателя в сети своего мира.