Глава девятая
Дубовый член первобытного человека
Цензура в конце концов приводит к тому, что запрещены все книги, кроме тех, которых никто не читает.
Бернард Шоу
– Д.И., давайте посвятим пару грешных минут таким невысоким материям, как мат в художественном произведении. Несмотря на усилия российских властей как-то ввести разгул мата в цензурированные рамки, он давно уже стал обыденным явлением в литературе и в кинематографе. Вы не чураетесь матерных слов в своих книгах. Впрочем, употребляя их, часто привносите юмористическую компоненту, как бы дистанцируясь от персонажей. Помню вашу героиню-корректора из рассказа «Один интеллигент уселся на дороге», которая, будучи в сильном расстройстве, пропустила опечатку: «Дубовый член первобытного человека», в то время как фраза должна была звучать: «Долблёный чёлн первобытного человека».
– …и в чём тут ужас-ужас? Меня, знаете, всегда задевает брезгливое отношение к этой чрезвычайно значимой теме. Лексике русской – обсценной, ненормативной, нецензурной, бранной, табуированной… а в давние времена ещё говорили: «злой лае матерной» – столько сотен и даже тысяч лет, что слова эти уже сами могут выбирать – чью речь им собою украсить, а чью оставить уныло-причёсанной и стылой, как ноябрьская лужа.
Да, я «употребляю», – кажется, так говорили на Руси степенные алкоголики? Писатель сегодня просто не может не использовать эту яркую краску, эту острую травку в салате, подчас необходимую для вкуса всего блюда. А цензор тут один: его светлость Литературный Вкус. И употребляя в художественном тексте эмоционально взрывные, ударные слова, я руководствуюсь только общей партитурой вещи.
