РАБОТАЙТЕ, РАБОТАЙТЕ, РАБОТАЙТЕ

Даже лучшие планы — это всего лишь благие намерения, если только они не перерастают в тяжкий труд.

Питер Друкер, экономист и публицист

Импрессионист Эдгар Дега, известный прекрасными изображениями танцовщиц, немного занимался и поэзией. Он мог создать великие стихи, поскольку умел видеть красоту и найти вдохновение. Однако великих стихов у Дега нет. Причину объяснит один известный разговор, состоявшийся у художника с другом — поэтом Стефаном Малларме. «У меня полно идей, но я не могу высказать то, что хочу», — жаловался художник. «Стихи создают не с помощью идей, а с помощью слов», — отвечал поэт.

Конечно, Малларме имел в виду не только стихи — любые работы.

В приведенном диалоге проступает разница между профессионалом и любителем: когда вы соглашаетесь, что одной идеи недостаточно, что нужно работать, пока не удастся выразить свой опыт с помощью слов на странице. Философ и писатель Поль Валери объяснял в 1938 году: «Назначение поэта вовсе не в том, чтобы испытывать поэ­тическое состояние: это его личное дело. Его назначение — создавать такое состояние в других людях». Иными словами, задача поэта — делать работу.

Быть одновременно ремесленником и художником. Производить не просто продукт разума, а еще и продукт труда и индустрии. Абстракция встречается с реальностью, а мы обмениваем мысли и слова на работу. Генри Форд выразился так: «Вы не можете построить репутацию на том, что собираетесь сделать».

То же самое отмечала скульптор Нина Холтон, слова которой приводит в своей знаковой работе, посвященной исследованию творчества, психолог Михай Чиксентмихайи. «Зародыш какой-нибудь идеи, — сказала Холтон, — не создает скульптуру. Дальше нужна стадия упорной работы». Инвестор и предприниматель Бен Хоровиц выразился более откровенно: «Трудность не в том, чтобы по­ставить большую пугающую амбициозную цель, — трудно увольнять людей, когда вы не достигли цели. Трудность не в том, чтобы мечтать о многом, — трудно просыпаться посреди ночи в холодном поту, когда мечта превращается в кошмар­».

Конечно, вы это понимаете. Вы знаете, что все требует труда и этот труд может быть тяжелым. Но вы точно это понимаете? Вы точно представляете, сколько тут будет работы? Работать не до прорыва, не до звездного часа, не до момента, когда вы создадите себе имя, а работать, работать, работать — во веки веков.

Сколько времени до мастерства — десять тысяч часов? Двадцать тысяч часов? Ответ состоит в том, что это не имеет значения. Тут нет зачетной зоны, как в американском футболе, куда надо доставить мяч. Думать­ о количестве — значит жить в условном будущем. Мы же просто говорим о множестве часов, необходимых, чтобы добраться туда, куда мы желаем. Это не выглядит особо привлекательной идеей, но обнадеживает. Потому что означает: все находится в пределах досягаемости для каждого при условии, что у нас есть характер и смирение, чтобы быть терпеливыми, и мужество, чтобы окунуться в работу.

К этому моменту вы, вероятно, понимаете, почему эго ощетинится от такой идеи. «В пределах досягаемости?! — жалуется оно. — Это означает: у вас этого сейчас нет?» Именно так. Нет. Ни у кого нет.

Нашему эго хочется, чтобы было достаточно идей и факта, что мы хотим что-нибудь с ними сделать. Оно желает, чтобы часы, затраченные на планирование, посещение конференций и болтовню с впечатленными приятелями, шли в зачет успеха. Оно желает, чтобы ему хорошо платили за его время, и хочет делать забавные вещи, привлекающие внимание, почести или славу. Это реальность. То, куда мы решим направить нашу энергию, определяет, чего мы в конечном счете достигнем.

В молодости президент США Билл Клинтон коллекцио­нировал листочки с именами и телефонными номерами друзей и знакомых: они могли бы пригодиться, когда он всерьез займется политикой. Каждый вечер он перебирал сложенные в ящик свои «информационные сокровища», кому-то звонил, другим писал письма и добавлял сведения в «коллекцию». С годами у Клинтона скопилось десять тысяч карточек (впоследствии они были оцифрованы). Эта коллекция помогла ему в свое время попасть в Овальный кабинет и продолжает приносить пользу до сих пор.

Чарльз Дарвин десятилетиями работал над теорией эволюции и воздерживался от ее публикации, поскольку она была еще несовершенной. Вряд ли кто-то знал, чем он так упорно занят. Никто ни разу не произнес: «Эй, Чарльз, вполне нормально, что ты занят так долго, потому что штука, над которой ты трудишься, так важна». Об этом просто никто не знал. И Чарльз тоже не мог знать. Он просто понимал, что книга еще не готова, что ее можно улучшить, и этого было достаточно, чтобы он продолжал.

Итак, мы сидим в одиночестве и боремся со своей работой. Работа может двигаться куда угодно или не двигаться вообще, она может расхолаживать или причинять боль. Любим ли мы работу? Зарабатываем на жизнь, чтобы выполнять работу, или наоборот? Любим ли мы тренироваться, как любят это великие спортсмены? Или мы гонимся за кратковременным вниманием и одобрением — предаемся удовольствию бесконечно искать идеи или просто отвлекаемся на беседы и болтовню?

«Fac, si facis» — «Если собираетесь делать — делайте».

Есть и другое подходящее латинское выражение: «Materiam superabat opus» — «Исполнение выше ма­те­риа­ла». Материал — то, с чего мы начинаем, — дан нам генетически, эмоционально, финансово. Мы этим не управляем. Мы управ­ляем тем, что изготавливаем из этого материала, и контролируем, не тратим ли мы его безрассудно.

Билл Брэдли, когда был молодым баскетболистом, напоминал себе: «Если ты не тренируешься, помни, что где-то тренируется другой, и, когда вы встретитесь, он победит». Нечто подобное написано и в Библии: «Блаженны рабы те, которых господин, придя, найдет бодрствующими». Мы можем убеждать себя, говоря, что заняты, или имитировать деятельность, но это обман, который все равно раскроется. Вас проверят. И, вполне возможно, разоблачат.

Брэдли попал в студенческую всеамериканскую баскетбольную сборную, получил стипендию Родса для обучения в Оксфордском университете, стал двукратным чемпио­ном NBA с New York Knicks и сенатором США… У вас появилось ощущение, что с такой самоотверженностью он занял ваше место?

Мы должны трудиться. Без труда не будет триумфа.

Разве не было бы здорово, если бы вместо работы можно было просто вскрыть вену и дать гению разлиться? Или просто пойти на собрание и там без подготовки блеснуть великолепием? Подходите к холсту, швыряете на него краску, и возникает современное искусство, — так? Это фантазия, а точнее, ложь.

Обратимся к еще одному популярному старому мотиву: притворяйся, пока ложь не станет правдой. Не удивляет, что эта идея становится все актуальнее в нашем токсичном мире. Трудно отличить настоящего производителя от искусного самопиарщика. Конечно, некоторые люди рискуют и ухитряются успешно проворачивать аферы. Сделайте так, чтобы вам не пришлось притворяться, — это главное. Вы можете представить какого-нибудь врача, который пытается притворяться? Квотербека? Наездника на быке на родео? И самое главное: вы хотели бы, чтобы они так поступали? Так зачем же вам самим действовать иначе?

Каждый раз, когда вы садитесь за работу, напоминайте себе: делая это, я отсрочиваю вознаграждение. У меня идет маршмеллоу-тест. Я зарабатываю то, чего жаждут мои амбиции. Я инвестирую в себя, а не в свое эго. Воздайте себе должное за такой выбор, но не очень сильно, потому что вам надо вернуться к текущей задаче — работать и совершенствоваться.

Работа заключается в том, чтобы выходить на пробежку, когда все сидят по домам из-за плохой погоды. Работа продвигает через боль, первые дрянные черновики и экспериментальные образцы. Она игнорирует рукоплескания, которые достаются другим, и, что важнее, — рукоплескания, которые можете получить вы. Потому что есть работа, которую нужно сделать. Работа не обязана «устраивать вас», «быть хорошей». Ее выполняют несмотря на встречный ветер.

Есть еще одна старая пословица: «Работника видно по оставшимся щепкам». Это верно. Чтобы правильно судить о своем прогрессе, просто посмотрите на пол.

Отправить