Цареубийцы: «Новая драгоценная жемчужина»
Рис. 24
В 1546 г. выходит печатная иллюстрированная версия трактата Петра Доброго «Новая драгоценная жемчужина» (), и уже вскоре ее перерисовывают вручную. Содержание иллюстраций имеет очень опосредованное отношение к тексту трактата. Этот ряд аллегорических миниатюр, подобный тому, что использовался в «Розарии философов», рассказывает о рождении философского камня из гниющей материи. Король-Золото сидит на троне перед придворными-металлами. Они требуют у него наделить их свойствами совершенства, однако правитель не в состоянии этого сделать. Тогда короля убивают, кладут в гроб и ждут, когда он одухотворится. Открывая гроб, придворные видят только бренные останки Золота и молят Бога, чтобы он спас их короля: Господь посылает в гроб ангела, и вскоре из него восстает переродившийся правитель. В финальной сцене он благословляет своим скипетром каждый металл, превратившийся в золото и сидящий в сверкающей короне (24).
Отче наш для рудокопов:
«Зерцало металлов»
В трактате 1575 г. тирольского алхимика Мартина Штурца «Зерцало металлов» на первой же странице изображена Троица, рядом с которой написан особый вариант молитвы «Отче наш» для рудокопов и металлургов. Народные варианты молитв, в т. ч. с упоминаниями профессиональных реалий, были распространены в то время в немецкоговорящих землях – особенно среди солдат и крестьян:
На престоле Бог восседает,
Милосердие каждому дарит.
Хочу я быть твоим рабом,
Ведь создан я одним творцом.
В меня ты душу положил,
Страданья плоти облегчил.
Земля и небо, воздух и вода,
К рудной жиле я иду всегда.
Вижу скрытое в глубинах ясно,
И создание твое прекрасно.
Земля ведь – Божье существо,
И так же я – творение твое.
Перевод Сергея Зотова.
На первой иллюстрации к тексту изображен сам распятый Христос, символизирующий философский камень. Спаситель распят на фоне цветных полос, обозначающих семь металлов. На другой миниатюре кровь, проливающаяся из его раны, порождает рудные жилы, в которых зреют металлы (25). Согласно алхимической теории, каждый металл представлял собой «зародыш» золота: извлекая его из земли, человек останавливал естественную трансмутацию. Задача алхимика – преобразовать «недозревший» металл в золото, выполнив работу, на которую у природы уходят тысячелетия.
Рис. 25
В другом трактате Штурца, «Горном саде металлических руд и минералов», прослеживаются похожие мотивы (26). На заглавной иллюстрации мы видим стандартное для христианской иконографии тех времен изображение Троицы. Однако мир небесный соотносится с миром алхимическим. Прямо под апокалиптическим Иисусом, сидящим на радуге, мы обнаруживаем алембик, стоящий в огне под священной горой Синай. Сосуд сопоставляется с неопалимой купиной, терновым кустом, под видом которого Моисею у горы Синай явился сам Бог. Три цветка – символы меркурия, сульфура и соли. В самой колбе мы снова обнаруживаем алхимических акробатов, которые олицетворяют стадии великого делания.
Рис. 26
Папа-дракон
Рис. 27
В 1578 г. Бальтазар Хакер аллегорически изображает печи из лаборатории саксонского курфюрста Августа и его жены Анны в замке Аннабург: одна из них украшена образом имперского орла (27), а другая печь представлена в виде дракона в папской тиаре – такой образ служил карикатурой на папство (28). Эта иллюстрация – свидетельство кипучей деятельности алхимиков в немецком городе Виттенберге – столице Реформации ().
Рис. 28
В XVI в. в алхимической иконографии окончательно сложилась традиция создавать ряды изображений, последовательно повествующих о процессе великого делания от его начала до самого конца. Новой тенденцией стала повторяемость многих элементов иллюстраций: с помощью этого приема художник мог связать друг с другом разнородные образы и облегчить их запоминание. Так алхимическая иллюстрация стала серийной, а в XVII в. в ней стали возникать новые изменения.
XVII век
В XVII в., несмотря на развитие книгопечатания, рукописи все еще пользуются большой популярностью среди алхимиков. Впрочем, многие сочинения уже не печатаются с рукописи-оригинала, а напротив, перерисовываются художниками с печатных трудов. Образы алхимии в век ожесточенных войн, барокко и стремительного развития науки становятся все более вызывающими. Златодельческие трактаты наполняются невероятными монстрами-гибридами, уродливыми существами, образами из античной мифологии, а христианские сюжеты иногда трактуются весьма вольно.
Философский осел: «Сокровищница мира»
На ста тридцати страницах трактата начала XVII в. «Сокровищница мира», написанного неким «немецким философом» – возможно, намек на Парацельса – практически нет текста, а большая его часть – это аллегорические иллюстрации. Рукопись заимствует некоторые образы и идеи из «Алхимического альбома» Иоанна () и «Дара Божьего», а также ссылается на арабских златоделов.
В трактате рассказывается об алхимике, чей путь пролегает через опасные горы. Обнаружив внутри скал пещеру, он собирает в ней аурипигмент, блестящий желтый камень. Повествователь указывает на то, что алхимик должен «разбить» камень, чтобы достать из него «семя, способное произвести злато и серебро». Для этого нужно «подвергнуть камень гниению в земле» и «оставить на жаре Солнца», то есть положить аурипигмент в реторту и нагреть в алхимической печи, начав процедуру путрефикации. Вначале златодел и правда пытается разбить камень молотком, но затем начинает извлекать его «семя» алхимическим путем (29). На иллюстрации мы видим, как он садится напротив печи и наполняет алембик исходным материалом. Форма и положение сосуда при этом недвусмысленно напоминает фаллос с мошонкой: приготовляемый раствор сопоставляется с плодородным мужским семенем, способным «оплодотворить» неблагородные металлы, чтобы превратить их в золото и серебро. Великое делание начинается, и весь процесс показан зрителю при помощи аллегорических иллюстраций и загадочных надписей.
Рис. 29
На одной из миниатюр изображен орел, на месте головы которого растет геральдическая лилия (30). Справа от него стоит осел, а вокруг ползают жабы. «Философский осел, который не хотел идти навстречу к практике философского камня» олицетворяет самого адепта алхимического искусства. Тут не обошлось без отсылки на мистериальный роман II в. «Золотой осел» римского писателя Апулея, в котором рассказывается о том, как юноша, подглядывающий за ведьмой, использует ее колдовскую мазь и превращается в осла. По завету Исиды он съедает розы и вновь обращается человеком, а затем посвящает богине остаток жизни, становясь жрецом. Алхимики рассматривали этот сюжет как аллегорию путешествия алхимика на пути к совершенству красного эликсира. Два крыла орла обозначают два алхимических первопринципа, а геральдическая лилия вместо его головы, вероятно, указывает на симпатию автора-неаполитанца к французам (в то время Неаполь находился под властью испанской короны); об этом же свидетельствует герб возможного покровителя автора, французского политика и собирателя книг Шарля Бульто (1627–1710), изображенный в конце трактата.
Рис. 30
На другом рисунке мы видим того же философского осла (в другой рукописи на его месте – волк), скачущего по «лестнице камня Гермеса» с двумя всадниками: существом с двумя птичьими головами и человеческим телом с косой в руках и обнаженным мужчиной (31). В сопроводительных надписях птицеголовый монстр именуется «головой ворона» (один из символов нигредо), а вся сцена целиком названа аллегорией начала черной стадии. Коса нужна всадникам-реагентам внутри колбы для «умерщвления» исходной материи, а лестница символизирует постепенное восхождение алхимика на пути к философскому камню.
Рис. 31
Следующее изображение (32) позаимствовано из итальянской рукописи «Алхимический альбом» (). Женщина указывает на череп, символ особой окиси железа под названием колькотар – на латыни она называлась «мертвая голова». Это вещество было одним из компонентов, необходимых для производства философского камня, а потому в трактате его назвали «плодородным».
Рис. 32
Далее в книге возникает дракон, который убивает ворона, откусывая тому голову. Так заканчивается философское делание. Появление философского камня возвещает обнаженная женщина, олицетворяющая природу (33): она демонстрирует «сырой меркурий», получившийся в результате слияния противоположностей, обозначенных символами Солнца и Луны. Вульву женщины, неоднократно показанную на других миниатюрах, художник решает прикрыть небольшой полоской бумаги с написанным на ней названием книги. Она кажется приклеенной к листу, но это искусная иллюзия: на самом деле полоска нарисована в технике обманки, тромплёй. Так трактат, один из первых образов которого провозвестил агрессивную мужскую сексуальность, подавляет сексуальность женскую – пытаясь уберечь алхимиков, преимущественно мужчин, от непристойных мыслей во время чтения.
Рис. 3
В конце трактата двое юношей вытаскивают короля, символизирующего магистерий, из атанора. Шесть обнаженных людей – аллегории неблагородных металлов – стоят вокруг седьмого, купающего в источнике, и ждут своей очереди. Во время купания в водах чудодейственного эликсира у центральной фигуры появляется корона – так металл становится золотом.
