Киновии Вифлеемские

Киновия блаженного Иеронима

Эта киновия основана была этим славным отцом Церкви в 388 году, когда он окончательно избрал Вифлеем последним своим приютом и поселился здесь в пещере близ самого вертепа, в котором Иисус Христос родился и положен был в яслях. Она имела все устройство общежительной обители: кроме святого храма и келий, были в ней трапезная, странноприимница, здания для хозяйственных принадлежностей; было особое помещение, в котором ученейший подвижник объяснял инокам и многочисленным посетителям Священное Писание и в котором он обучал детей начаткам веры и знания. Имя Иеронима, глубокого толкователя слова Божия, гремело тогда по всему христианскому миру, и отовсюду стремились в Вифлеем люди разного состояния и образования: одни чтобы видеть великого учителя, послушать его учения, другие – пожить с ним, воспользоваться его руководством и наставлениями в подвижнической жизни.

Из древних зданий его киновии уцелели доныне пещеры близ вертепа Рождества Христова, в одной из них, по преданию, он переводил на латинский язык Священное Писание, а в другой был погребен.

Так, в Вифлеемской обители жили несколько лет Руфин писатель, Кассиан и Герман – подвижники. Из славных подвижников обители блаженного Иеронима известны Евсевий, бывший впоследствии настоятелем в Кремоне, Иоанн и Полувий; все они – ученики великого отца. Основатель киновии блаженный Иероним скончался в 420 году.

Киновия преподобной Павлы Римлянки

Эта киновия находилась в Вифлееме близ вертепа Рождества и основана была преподобной Павлой около 388 года. Блаженный Иероним, описавший жизнь основательницы ее, говорит, что обитель уже в самом начале была обширна и имела прекрасное устройство. По его рассказу, в воскресный день все подвижницы собирались на молитву в храм; в прочие же дни молились в кельях. В будни сестры занимались работой и все необходимое приготовляли сами; собственности не позволялось иметь никакой; одежда, пища были готовые и для всех одинаковые. Полное послушание, воздерженность в словах, скромность во взгляде и поступи, опрятность в одежде, целомудрие – качества, строго требовавшиеся от каждой девственницы. Если случалась между ними сварливая, дерзкая, заносчивая, говорит блаженный Иероним, Павла, остановив ее не раз, принуждала таковую молиться у дверей трапезной позади всех сестер и есть отдельно от них, дабы стыд образумил ту, которую не вразумили слова. Если подвижница чрезмерно занималась своею внешностью, заботилась слишком об изысканности в одежде, о такой говорили, что щегольство ее – вывеска грязной души. О слабых и больных сестрах заботились ревностно. В V веке киновия процветала и славилась строгостью жизни девственниц, в ней подвизавшихся, а дальнейшая судьба ее неизвестна.

Между подвижницами киновии известны: преподобная Павла, дочь ее Евстохия, Павла Младшая и Зоя.

Преподобная Павла Римлянка (память 26 января). В 341 году прибыл в Рим св. Афанасий Великий и своим рассказом о жизни и подвигах Антония Великого возбудил в некоторых лицах высшего общества столицы расположение к строго христианской жизни. И вот Рим представил необычайное, неслыханное зрелище: женщины высшего круга, знаменитые родом и заслугами предков, среди обаяний богатства, роскоши и удовольствий света проводили жизнь в подвигах поста, молитвы, воздержания и целомудрия, в делах милосердия и благотворительности, и такой образ жизни вели не только жены, но и девы. Известны имена этих лиц, таковы: вдова Маркелла; Мелания старшая, о которой рассказано было выше; Азелла, сестра Маркеллы; Принципия, Альбина, Павлина, Лета, Фабиола, Фурия и др. К такому-то обществу принадлежала и преподобная Павла, которая родилась в Риме в 346 году в христианском семействе, принадлежавшем к высшему римскому обществу. Родители ее славились знатностью рода: отец вел род от Агамемнона, мать – от Сципиона и Гракхов. Павла воспитана была в благочестии и страхе Божием. Достигнув совершеннолетия, она вышла замуж за Токсотия, человека также знатного рода, и имела пятерых детей. Честная супруга и добрая мать, любимая мужем, уважаемая в обществе, она наслаждалась семейным счастьем. Но Господь, испытующий сердца, знающий Своих рабов, обратил сердце Павлы к Себе. Один за другим постигают ее жестокие удары: в цвете лет умирает Токсотий, и Павла остается вдовою, когда ей было только 32 года. В глубокой скорби она нашла поддержку в родственнице своей Маркелле. Эта благочестивая женщина, также знатного рода и также оставшаяся вдовою в молодых годах, утешала и ободряла скорбящую Павлу, помогала ей своими внушениями переносить горе благодушно, без ропота. Павла смиренно покорилась воле Божией, распоряжающейся нашею жизнью, – и вот ее сердце обратилось к Богу, в ее душе родилось желание благоугождать и служить Всевышнему строго нравственною жизнью. Павла стала внимательна к своему внутреннему состоянию и начала во всем себя сдерживать и ограничивать, постепенно порывая связи с миром и его удовольствиями, в то же время с большей ревностью стала заботиться о воспитании и направлении своих детей в духе христианского благочестия и всецело предалась делам милосердия. Чувствительное сердце Павлы привлекли теперь бедность и нужда; всякое страдание до глубины души ее трогало, и потоком полились ее благотворения, щедрою рукою она стала расточать огромное богатство свое нуждающимся: больные, увечные, пострадавшие от пожара и другого несчастья получали от нее материальную помощь и нравственное утешение; дом ее сделался приютом странников. Новый удар жестоко поразил нежную душу Павлы: умирает старшая дочь ее Блезилла, прожившая с мужем только семь месяцев. Это была необыкновенно даровитая женщина. Потеряв мужа, Блезилла предалась литературным занятиям; кроме отличного знания греческого и латинского языков, она в короткий срок в совершенстве изучила язык еврейский, особенным предметом ее занятий было чтение и изучение слова Божия под руководством знаменитого учителя Церкви блаженного Иеронима, жившего в то время в Риме. Объясняя Блезилле трудные места Екклезиаста, Иероним возбудил в ней расположение отречься от мира и его суеты и посвятить себя подвижнической жизни. Она и готовилась оставить свет и заключиться в монастырское уединение, как жестокая болезнь свела ее в могилу. Чувствуя приближение смерти, она просила окружающих об одном: «Да умоляют они Господа простить ее в том, что она не могла исполнить того, что хотела». Безутешно скорбела мать об утрате любимой дочери и долго не могла успокоиться; естественное чувство скорби боролось в ней с сознанием его недостоинства для христианина. Блаженный Иероним написал Павле сильное письмо, в котором утешал и успокаивал ее, представляя, что плачь и безутешная скорбь об умершей дочери оскорбительны для Бога, недостойны истинно верующего и служат соблазном для христиан и язычников.

«Зачем мы скорбим об умерших? – говорит между прочим в письме этом Иероним. – Мы не для того родились, чтобы жить здесь вечно. Авраам, Моисей, Исаия, Петр, Иаков, Иоанн, Павел, сосуд избранный, и даже Сам Сын Божий, умирают, а мы сетуем, когда покинет тело какой-нибудь человек, который, быть может, для того и восхищен был, да не злоба изменит разум его. Угодна бо бе Господеви душа его. Сего ради Бог и поспешил извести ее от среды лукавствия (Прем. 4:11, 14), чтобы на долгом жизненном пути она не заблудилась на извилистых тропинках. Пусть плачут о мертвом, но о таком, которого принимает геенна, которого пожирает тартар, для чьей казни пылает вечный огонь. А мы при конце жизни, сопутствуемые сонмом Ангелов, встречаемые Самим Христом, мы, напротив того, должны тяготиться, если слишком долго заживемся в этой смертной храмине. Порадуемся за нашу Блезиллу, которая из тьмы перешла в свет и, пылая живою верою, приняла венец за совершенное дело. Поистине, если бы ранняя смерть застала ее среди мыслей о временных привязанностях и земных успехах, неугодных Богу, в таком случае следовало бы пролить поток слез. А ныне, когда за четыре почти месяца до смерти она очистилась, так сказать, вторым крещением преднамеренного подвига и, наконец, жила так, что, поправ мир, постоянно думала о монастыре, – ныне убойся, как бы Спаситель не сказал тебе: “Зачем ты гневаешься, Павла, что твоя дочь сделалась Моею дочерью? Зачем ты досадуешь на Мой приговор и своими непокорными слезами выражаешь ко Мне нерасположение? Ведь ты знаешь, что Я думаю о тебе и о близких твоих. Ты отказываешь себе в пище не ради поста, но по причине печали. Я не люблю такого воздержания. Такие посты противны Мне. Если бы ты верила, что дочь твоя жива, то ты никогда не сокрушалась бы о том, что она перешла в лучший мир. Через своего апостола Я заповедал не скорбеть об умерших, подобно язычникам…” Мы извиняем слезы матери, но должна же быть мера скорби. Если я смотрю на тебя как на родительницу Блезиллы, то не могу осуждать твоего сетования, но если смотрю на тебя как на христианку и монахиню, то сиими именами уже исключаются материнские чувства… Отчего не попытаться внушениями разума подавить горе, которое должно быть смягчено временем?.. Пожалуйста, пощади себя, пощади дочь свою, уже царствующую со Христом, пощади, по крайней мере, свою Евстохию, юный и неопытный возраст который нуждается в твоем руководстве… Излишняя любовь к своим родным есть нелюбовь по отношению к Богу. Не могу без стенаний высказать того, что хочу. Когда из средины погребальной процессии выносили тебя, упадшую в обморок, народ перешептывался между собою: “Не правду ли мы говаривали? Мать жалеет о дочери, доведенной до смерти постами, жалеет о том, что не имела внуков по крайней мере от второго брака. Доколе этих противных монахов не выгонят из города, не побьют камнями, не потопят в реках? Они обманули несчастную матрону. Что она не хочет быть монахиней, видно из того, что ни одна язычница никогда не оплакивала так детей своих”. Как, ты думаешь, эти речи прискорбны для Христа!.. Нужно оставить эти слезы, полные оскорбления святыни, полные неверия, не имеющие меры, могущие приблизить к смерти. Ты рыдаешь и причитаешь и, как бы поджигаемая каким-то пламенем, всеми силами постоянно убиваешь себя. Но к подобной тебе женщине идет милостивый Иисус и говорит: что плачешь?

Отроковица не умерла, но спит (Мк. 5:39). Пусть смеются окружающие; такое неверие свойственно иудеям. А если ты станешь припадать к гробнице своей дочери, то Ангел с упреком скажет: “Зачем ты ищешь живую между мертвыми? (Лк. 24:5)”. Какие, ты думаешь, кресты, какие мучения терпит ныне наша Блезилла, видя, что Христос гневается на тебя? В ответ на твои стенания она ныне взывает к тебе: “Если ты, мать, когда-нибудь меня любила, если я сосала твои сосцы, если я воспитана твоими наставлениями, то да не будет моя слава для тебя поводом к неудовольствию; не делай того, чтобы нам пришлось разлучиться навеки. Ты, может быть, думаешь, что я одинока. Нет, вместо тебя у меня есть Мария, Матерь Божия. Я вижу здесь многих женщин, которых прежде не знала. О, как прекрасно это общество! Здесь есть евангельская Анна пророчица, и, порадуйся, я в три месяца стяжала то, что она приобрела многолетними трудами. Ты жалеешь, что я оставила мир? А я жалею о вашей участи, жалею вас, доселе заключенных в темнице века, – вас, ежедневно ведущих борьбу и увлекаемых к погибели то гневом, то скупостью, то нечистыми пожеланиями, то иными порочными возбуждениями. Если ты хочешь быть моею матерью, постарайся угодить Христу. Я не признаю матери, неугодной моему Господу”. Многое еще говорит Блезилла, о чем я умалчиваю. Она молит Бога за тебя, и у меня, спокойного за нее, просит прощения прегрешений за то, что ради ее спасения я увещевал, умолял и перенес на себе нерасположение ее близких».

Смерть любимой дочери окончательно решила судьбу Павлы: ее сердце, пораженное двумя жестокими ударами, всецело отдалось Господу; ее мысли неслись теперь в уединение, где бы она беспрепятственно могла служить и благоугождать Всевышнему, коего возлюбила она всем порывом своей души, – служить и благоугождать беспрепятственно, отрешенная от всех забот и привязанностей земных. Но где всего лучше обрести такое место, как не на Востоке, в Святой Земле, где родился, жил и пострадал за нас Сын Божий? И вот блаженная Павла оставляет все: столицу с ее удовольствиями, дом с его роскошью и сокровищами, блеск высокого сана, друзей и знакомых, родных, даже детей своих, из коих двое были несовершеннолетними, и с дочерью Евстохиею, решившеюся последовать за матерью и проводить, подобно ей, подвижническую жизнь, отплывает в 385 году в Палестину.

Со слезами благодарила Павла Бога, когда после продолжительного и трудного пути сначала морем, а потом от Антиохии по горам Сирии вступила наконец в Святую Землю. Она горела желанием увидеть достопамятные для христианина места, и потому прежде всего посетила все те места, на которых совершились священнейшие для сердца верующего события, осмотрела все предметы, с коими связаны дорогие воспоминания. Усердие и любовь к этим местам и предметам были в благочестивой путнице столь сильны, что только желание видеть и облобызать другие предметы заставляло ее отрываться от прежних. В Иерусалиме проконсул Сирии и Палестины из уважения к ее высокому сану приготовил было для нее богатое помещение, но она предпочла остановиться в убогом доме. В Святом городе, где совершилось таинство нашего искупления, блаженная Павла нашла полное удовлетворение своему религиозному чувству. С пламенною верою она простерлась пред Честным и Животворящим древом, на котором был распят Сын Божий, Господь и Спаситель наш: очами веры и любви она как бы еще видела на нем Самого распятого Господа. С благоговением любызала она камень, отваленный от гроба Ангелом; со смирением приникла к тому месту, где лежало тело Божественного Страдальца: у сего места она желала утолить духовную жажду, ее томившую. Сколько тут пролито было слез! Сколько вздохов и скорби! На Сионе показывали ей столп, к которому привязан был Спаситель во время бичевания; на нем находились еще следы Божественной крови. Там же указывали и место, где сошел Святой Дух на апостолов. Вот, наконец, Павла в Вифлееме. При виде вертепа и яслей восторг объял ее душу, восторг любви к Господу и сердечной радости о спасении, открывшемся здесь в рождении Сына Божия: духовному взору ее живо представились Божественный Младенец в пеленах посреди пастырей и волхвов и Матерь Дева с обручником Ее праведным Иосифом; над ними сонм Ангелов, хвалящих Бога. «Приветствую тебя, – воскликнула Павла в порыве святого восторга и со слезами на очах, – приветствую тебя, Вифлеем, поистине дом хлеба, в коем родился для нас Хлеб жизни, сшедший с небес! О, какое счастье для меня! Я, убогая грешница, удостоилась прикоснуться нечистыми устами к яслям, где лежал воплотившийся Сын Божий! Искать ли мне еще другого места после того, которое избрал для Себя Спаситель мой? Здесь – место покоя моего! Здесь, в избранной родине Господа, здесь и я вселюся!»

Она и действительно поселилась навсегда в Вифлееме, посетив прежде славных отшельников египетских. С ней осталась также навсегда и дочь ее Евстохия. У яслей Божественного Младенца мать и дочь обрели то, что искали: возможность в уединении служить и благоугождать Господу, коего они возлюбили всем сердцем, внутренний мир, сердечную радость и духовный восторг от мысли, что пребывают и служат Господу там, где Он благоволил родиться и возлечь в яслях. Павла заключилась в убогую и тесную келью, в которой провела оставшиеся годы жизни в подвигах поста, молитвы, богомыслия, помыслами ума, чувствами сердца возносясь непрестанно к Воплотившемуся нас ради. Слух о необыкновенной вифлеемской подвижнице, подвижнице из самого Рима, высокого сана, привел в движение мир палестинских и других подвижниц, и вот благочестивые жены и девы стали являться к Павле и просили ее принять их к себе, чтобы вместе с нею проходить тесный путь креста Христова. Никому она не отказывала; таким образом собралась около нее община жен и дев-подвижниц. Это обстоятельство, а также советы блаженного Иеронима, также поселившегося в Вифлееме близ вертепа и яслей, расположили Павлу основать иноческую обитель. В 388 году явилась в Вифлееме обширная женская киновия, получившая прекрасное устройство. Блаженная основательница сама стала управлять своею обителью, следуя наставлениям и руководству Иеронима. Кроме того, движимая чувством христианской любви, Павла устроила на пути из Вифлеема в Иерусалим обширный странноприимный дом, а при пещере, где родился Спаситель, основала мужской монастырь по желанию и совету Иеронима, который и принял его под свое управление.

В обители своей блаженная Павла представляла для сестер подвижниц живой пример иноческих подвигов и добродетелей. «Когда она была окружена сонмом дев, – говорит Иероним, – то казалась последнею между ними и по одежде, и по голосу, и по приемам и поступи. Она спала на голой земле даже в лихорадке, мало вкушала пищи, и притом самой простой, а питалась более слезами. Исключая праздничные дни, она почти вовсе не подбавляла в пищу масла. Когда просили ее поберечь свое слабое здоровье, она отвечала: “Мне надобно обезобразить лицо свое, которое столько раз выставляла я напоказ, натирая красками в оскорбление воли Божией; справедливость требует истязать тело, которое слишком много вкушало сладостей, надобно мне плакать много после безумных и преступных веселостей; я должна заменить власяницею роскошные одежды, которые льстили суетности и неге; довольно я старалась нравиться свету, хочу употребить все, чтобы сколько-нибудь быть угодной Богу”».

Много обид и оскорблений перенесла блаженная Павла от оригенистов: так назывались приверженцы неправых мнений Оригена, знаменитейшего учителя Церкви III века. Напрасно они старались привлечь на свою сторону славную подвижницу и ее общину: поддерживаемая и руководимая блаженным Иеронимом, она твердо держалась учения Святой Церкви, сохранила в правой вере и своих подвижниц. Тогда пущены были в ход против Павлы насмешки, клевета и злоречие, враги выставляли ее не в своем уме, называли ее помешанною и говорили, что надобно бы позаботиться о несчастной, предохранить ее от окончательного расстройства. Благодушно и терпеливо переносила труженица Христова все клеветы и злоречия. Нападения на нее продолжались и все усиливались. Блаженный Иероним, сам также много зла потерпевший от оригенистов, советовал Павле оставить Вифлеем и удалиться из Святой Земли в другое место. «Ты был бы справедлив, отец мой, – отвечала ему Павла, – если бы где-либо могла я найти любимый мною Вифлеем. И зачем скрываться от людской злости? Надобно превозмогать ее терпением. Почему смирением не одержать победы над гордостью? Почему, получая удар в одну щеку, не подставлять другой?»

Семнадцать лет провела великая подвижница в Вифлееме и наконец приблизилась к исходу в блаженную вечность, куда она давно уже была готова уйти. Наступила предсмертная болезнь. Дочь ее Евстохия с глубоким чувством и слезами припадала к священным яслям и умоляла Божественного Младенца сохранить и продлить жизнь любимой матери, но умирающая жаждала переселения к возлюбленному ею Господу и тихо повторяла стихи псалма: Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Истомилась душа моя, желая во дворы Господни; сердце мое и тело мое рвутся к Богу живому. Ибо один день во дворах Твоих лучше тысячи, Желаю лучше быть у порога дома Божия, нежели жить в шатрах нечестия (Пс. 83:2–3, 11). «Не слишком ли страдаешь ты и не оттого ли не просишь советов?» – спросил ее духовник. «Мне хорошо», – отвечала умирающая по-гречески. Блаженный Иероним, присутствовавший при блаженной кончине Павлы, тихо спросил ее: «Не препятствуют ли ей страдания говорить?» Она отвечала, что ей не больно, и с этой минуты, закрыв глаза, шептала только псалмы и, сотворив дрожащею рукою над устами крестное знамение, предала святую душу свою в руки Божии. Это было 26 января 404 года. Скончалась она на 58-м году своей жизни.

Торжественно было погребение блаженной Павлы. Епископы соседних городов подняли на свои ремена святое тело ее и понесли в храм вертепа Рождества Христова, предшествуемые иноками и инокинями с факелами и зажженными свечами; масса народу из окрестных сел и деревень сопровождала шествие. Неутешно плакали бедные, вдовы и сироты. Бедные громко говорили, что они в почившей потеряли мать и кормилицу; вдовы и сироты показывали одежды, которые она им доставила. На пути пели псалмы на языках еврейском, греческом, латинском и сирийском. Отпевание совершал сам архиепископ иерусалимский Иоанн с множеством еиископов, пресвитеров и диаконов. Тело блаженной Павлы положено было в пещере, соседней с вертепом Рождества.

Преподобная Евстохия (память 28 сентября). Третья дочь блаженной Павлы уже в ранних летах обнаруживала расположение к благочестию: это был тихий, скромный, набожный ребенок. Видно, семя добра, посеянное и взращенное в юном сердце дочери благочестивою матерью, пало на добрую почву. Доброй настроенности Евстохии весьма много содействовала блаженная Маркелла примером своей высоконравственной жизни, своими наставлениями и внушениями: как родственница Павлы, Маркелла наблюдала за воспитанием ее детей. И вот когда Евстохия сделалась взрослою, удовольствия и развлечения света ее не так сильно увлекали, как надо было ожидать по ее молодым годам и положению в высшем обществе: она любила находиться больше в кругу благочестивых жен и дев, любила слушать их назидательные беседы о Боге, человеке и мире, о вере, о добродетели и пороках, ей нравилось чтение религиозных книг. Скоро она почувствовала пустоту светской жизни, стала мало-помалу отказываться от мирских развлечений, стала подражать в образе жизни благочестивой Маркелле и своей матери. Не милы стали теперь Евстохии подруги, кружившиеся в вихре шумных удовольствий столицы; не привлекали ее и женихи, богатые и знатные, предлагавшие ей руку и сердце: ее сердце уже пламенно возлюбило высочайшего Жениха – Господа и стремилось к Нему со всем порывом юной души. И вот Евстохия, первая из благородных дев Рима, решилась навсегда остаться девою и посвятить себя подвижнической жизни. Изумились родные, когда в один день увидели Евстохию в смиренной одежде подвижницы. Они решились во что бы то ни стало отклонить ее от несвойственного, по их мнению, летам ее и положению в свете образа жизни. Пущены были в дело просьбы, увещания, укоры, осмеяние, но все это нисколько на Евстохию не действовало. Тетка Претекстата сочла лучшим действовать решительно: она сбросила с кроткой рабы Христовой смиренную одежду и против ее воли нарядила по-прежнему – в роскошную одежду. Господь вступился за рабу Свою и Сам защитил ее от неразумных и чувственных родственников. Произошел поразительный случай, описанный блаженным Иеронимом, бывшим в то время в Риме. По словам Иеронима, «видит она – тетка – в ту же ночь: явился ей грозный Ангел и говорит: “Ты ли смела предпочесть волю мужа воле Христовой? Ты коснулась святотатственными руками главы девы Божией. Руки твои будут сохнуть, чтобы не чувствовала ты себя; спустя пять месяцев приблизишься ты к гробу. Если будешь упорствовать в нечестии, лишишься мужа и детей”. Все исполнилось в свое время, и позднее раскаяние запечатлела смерть». Оставленная в покое, Евстохия продолжала идти тем путем, какой избрала. Блаженный Иероним своими советами и наставлениями окончательно утвердил ее в святой решимости пребыть в девстве и жить единственно для Господа. В 383 году Иероним написал для нее превосходное сочинение о девстве. «Ты идешь с грузом золота, – говорит в этом сочинении блаженный Иероним, обращая внимание Евстохии на подвиг девства, который избрала она, – тебе следует избегать разбойников. Здешняя жизнь – поприще подвигов для смертных; здесь мы подвизаемся, чтобы там увенчаться. Никто не ходит в безопасности среди змей и скорпионов. Упился меч мой на небесах (Ис. 34:5), говорит Господь. Тебе ли ожидать спокойствия на земле, которая рождает тернии и волчцы, которую поедает змий? Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных (Еф. 6:12). Мы окружены великими полчищами неприятелей; весь мир полон врагами… Если же смутит тебя множество грехов и ты станешь волноваться какими-нибудь греховными пожеланиями, и скажет тебе помысл твой: “Что делать?” – то ответит тебе Елисей: не бойся, ибо больше тех, которые с нами, нежели с ними, – и помолится и скажет: Господи! открой ныне очи отроковицы Твоей, чтобы они увидели (ср. 4 Цар. 6:16, 17), и отверстыми очами ты увидишь огненную колесницу, которая вознесет тебя, как Илию, к звездам; и тогда в восторге ты воспоешь: душа наша избавилась, как птица из сети ловящих; сеть расторгнута, и мы избавлены (Пс. 123:7). Пока мы живем в сем тленном теле, пока мы имеем сокровище в скудельных сосудах (2 Кор. 4:7) и плоть желает противного духу, а дух противного плоти (Гал. 5:17), до тех пор нет верной победы… Девственность погибает и вследствие мыслей. От этого и бывают девы злые, девы телом, но не духом, девы юродивые, не имеющие елея, для которых затворен будет брачный чертог». Потому постоянно необходимы смирение и труд.

Изобразив высоту и трудность девства, Иероним указывает средства сохранять это дорогое сокровище; средства эти – воздержание, простота в пище, уединение, молитва: «Если я могу сколько-нибудь советовать, если моя опытность заслуживает доверия, то я прежде всего увещеваю и умоляю, чтобы невеста Христова избегала вина, как яда. Это первое оружие демонов против молодости… Мне не хочется, чтобы ты ходила в домы вельмож, чтобы ты часто смотрела на то, что ты презрела, возжелав быть девою… Да будут тебе подругами женщины, истощенные постами, бледные лицом, умудренные возрастом и жизнью, ежедневно воспевающие в сердцах своих: где пасешь? где почиваешь до полудня? (Песн. 1:6) и от души говорящие: желаю разрешиться и быть со Христом (Флп. 1:23). Будь послушна родителям; подражай Жениху своему. Нечасто выходи в общество. Вспоминай о мучениках на ложе твоем. Трудно, чтобы душа человеческая не любила ничего, не увлекалась какими-нибудь чувствами. Пусть же плотская любовь побеждается любовью духовною. Пусть одно желание ослабляется другим… Всего тщательнее тебе должно избегать огня тщеславия. Когда творишь милостыню, пусть видит один Бог; когда постишься, да будет радостно лице твое. Одежда твоя должна быть не очень чистая и не грязная, не выдающаяся ничем особенным, чтобы не останавливалась пред тобою толпа прохожих и не указывала на тебя пальцем… Не говори намеренно тихим голосом, как бы истощенная постом; не опирайся на плечи другого, подражая походке человека, истощенного в силах. Убегай мужчин, которых увидишь в веригах с отращенными наподобие женских волосами вопреки повелению апостольскому, с козлиной бородой, в черном плаще, с обнаженными на жертву холода ногами. Это все орудие диавола».

Изобразив жизнь разных подвижников Востока, Иероним говорит: «Ничто не тяжело для любящих. Никакой труд не труден для благорасположенного… Станем и мы любить Христа, станем искать постоянно Его объятий – и нам все трудное покажется легким, все долгое будем считать коротким… Прошу тебя, – обращается блаженный отец в заключение к Евстохии, – прошу тебя представь пред своими глазами те награды за настоящий подвиг, которых не видел глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку (1 Кор. 2:9). Каков будет тот день, когда встретит тебя с ликами дев Мария, Матерь Господа? Когда Мария, сестра Аарона, как по переходе через Чермное море и после потопления фараона с его войском, держа в руке тимпан, запоет и ей ответит хор: поим Господеви, славно бо прославися: коня и всадника вверже в море (Исх. 15:1)? Тут Фекла радостно бросится в твои объятия. Тут и Сам Жених выйдет навстречу тебе и скажет: востань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! (Песн. 2:10). Тогда удивятся Ангелы и скажут: Кто эта, блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце? (Песн. 6:10). Будут смотреть на тебя дщери, будут хвалить царицы, будут славить замужние. Встретят тебя и другие целомудренные лики: Сарра выйдет с женами; Анна, дочь Фануилова, со вдовами. В различных ликах предстанут твои по плоти и духу матери: возрадуется та, которая родила, возвеселится та, которая научила… Всякий раз, как будет прельщать тебя мирское тщеславие, сколько бы ни казалось тебе что-нибудь славным в мире, переносись умом в рай: начинай быть тем, чем намерена быть в будущности, и ты услышишь от своего Жениха: положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою (Песн. 8:6) – и, огражденная телесно и духовно вместе, ты воскликнешь и скажешь: Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее (Песн. 8:7)».

Поселившись с блаженной матерью своей в Вифлееме, обретя здесь, у яслей Божественного Младенца, внутренний мир и радость о Господе, Евстохия от своего имени и матери пишет к Маркелле письмо, в котором убедительно приглашает ее в Святую Землю разделить с ними сладости Вифлеемского уединения.

«Любовь не знает меры, – начинает письмо Евстохия, – нетерпение не руководствуется никакими соображениями, желание неудержимо. Так вот и мы, забыв о своих силах и думая только о том, чего нам хочется, а не о том, что можем исполнить, решились, будучи ученицами, учить наставницу, по народной пословице: свинья Минерву. Ты, которая бросила первую искру в наш труп, ты, которая и словом и примером приглашала нас к подвигу и, как птица, собирала птенцов своих под крылья (ср. Мф. 23: 37), – ты ли теперь оставляешь нас летать на свободе без матери и трепетать пред коршунами и пред всякими мимолетающими птицами? Нам осталось только вдали от тебя изливать жалобные просьбы и не столько слезами, сколько рыданиями выражать нашу просьбу: возврати нам нашу Маркеллу, не попусти, чтобы эта нежная, кроткая, сладчайшая паче всякого меда и сота женщина оставалась сурова и угрюма по отношению к тем, кого своею снисходительностью привлекла к подражанию своей жизни».

Изображая высокое достоинство Святой Земли и Иерусалима, Евстохия говорит: «Говорят, что в этом городе, даже и на этом, что и теперь, месте, жил и умер Адам, и будто место, на котором распят Господь наш, потому именно и называется Лобным, что на нем зарыт был череп ветхого человека, так что струившейся со креста кровью второго Адама, то есть Христа, и были омыты грехи первого, лежавшего тут первозданного Адама, причем исполнилось слово апостола: встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос (Еф. 5:14). Долго перечислять, сколько пророков, сколько святых мужей произвел этот город. Вся религия наша имеет родину в этой стране и в этом городе… Начиная от вознесения Господня и до сего дня сколько епископов, сколько мучеников, сколько искуснейших в церковном учении мужей посещали Иерусалим! Им как бы недоставало чего-то в их благочестии, уме, добродетели, если бы не поклонялись Христу в тех местах, откуда распространился свет евангельский, зажегшийся с креста. И в самом деле, если оратора осуждают за то, что изучал он греческие науки не в Афинах, а в Ливии и с латинским знакомился не в Риме, а в Сицилии, так как каждая провинция имеет свои преимущества, которых нет у другой, – как же верить, что, не посещая христианских Афин, могут восходить на высоту христианской мудрости? Не отвергаем, что Царство Божие внутрь нас и что есть великие, святые люди и в других странах. Но мы хотим сказать, что первые, лучшие люди всего света собираются здесь. Мы принадлежим не к первым, а к последним и пришли сюда, чтобы видеть первых всех стран. Лучшие цветы, дорогие камни – это лики иноков. Каждый из лучших людей Галлии спешит сюда. Удаленный от нашего мира британец едва только начинает преуспевать в религии, оставив Запад, стремится к месту, столько известному по молве и библейским воспоминаниям. А что сказать об армянах, персах, народах Индии и Эфиопии, о стране близ Египта, кипящей иноками, о Понте, Каппадокии, Сирии и Месопотамии и обо всех вообще народах Востока? Они, по слову Спасителя: где будет труп, там соберутся орлы (Мф. 24: 28), стекаются к этим местам и представляют нам зрелище всевозможных добродетелей. Как ни различны голоса, но религия одна. Сколько разностей народных, столько же почти и поющих хоров. При этом первая добродетель христиан – обращение, далекое от гордости и суетности; спорят только о том, чтобы превзойти в смирении».

Описав другие добродетели, которые видятся в христианах, посещающих Святую Землю, Евстохия обращается к Вифлеему: «Подойдем к домику Христову и гостинице Марииной (ибо всякий хвалит более то, чем владеет). Какой речью, какими словами можем мы представить тебе вертеп Спасителя? Эти ясли, в которых Он плакал, будучи младенцем, должны быть чтимы более молчанием, чем бессильною речью. Где широкие входы? Где своды золоченные? Где дома, убранные денежными штрафами с бедняков и трудом осужденных на казнь? Где наподобие дворцов возведенные богатством частных лиц храмы, чтобы расхаживало, как драгоценность, дешевое тело человека и, как будто ничего не может быть прекраснее его в мире, засматривалось более на свои ступни, чем на небо? Вот в этом маленьком земляном углублении родился Строитель неба; здесь обвит Он был пеленами; здесь видели Его пастыри; здесь указала Его звезда; здесь поклонились Ему волхвы… Конечно, и там [в Риме] есть Святая Церковь, есть трофеи апостолов и мучеников, есть истинное исповедание Христа, есть вера, проповеданная апостолом, но самый блеск, могущество и обширность города, необходимость видеться и видеть, поздравлять и поздравляться, хвалить или бранить, слушать или говорить, почти по необходимости видеть такое множество народу очень далеки от подвига и покоя иноческого. Если станешь принимать приходящих к тебе, то потеряешь молчание; не станешь принимать – упрекнут в гордости. А иногда, отдавая визит за визит, подходим к пышным дверям и вступаем под позолоченные своды среди ругательств прислуги. Но в Христовом домике все – простота, и только пением псалмов нарушается молчание. Обратись куда угодно: земледелец, идя за плугом, поет “Алилуйя”; покрытый потом жнец оглашает себя псалмами и виноградарь, срезывая кривым ножом ветви, поет Давидовы песни. Таковы в этой стране песни, и это любимые песни здесь: это и песнь пастуха, и песнь пахаря».

После этого Евстохия живо описывает воображаемое пребывание Маркеллы в Святой Земле: «О! Когда же ангел-путник принесет нам весть: наша Маркелла у берегов Палестины! Когда лики иноков и инокинь суетливо будут готовиться к ее приему!.. Вот наступает день, когда рука об руку вступаем в пещеру Спасителя, плачем на гробе Господа, плачем с сестрою, плачем с матерью; лобызаем крест; входим на Елеонскую гору и летим на крыльях духа вслед возносящегося Спасителя; видим Лазаря, обвитого погребальными пеленами; видим реку Иордан, который так весел был при крещении Иисуса; посещаем пещеры пастухов и молимся в гробнице Давидовой; видим пророка Амоса, как он на скале играет на пастушеской свирели. Спешим к Аврааму, Исааку и Иакову и к памятникам жен их; видим поток, в котором Филипп крестил евнуха… Идем в Назарет и по значению имени его видим цвет Галилеи. Не вдали отсюда увидим Кану, где Спаситель претворил воду в вино. Потом идем на Фавор и желаем видеть пребывание Спасителя не с Моисеем и Илиею, как Петр, а с Отцем и Святым Духом… Идем далее и видим городок Наин, при воротах которого воскрешен сын вдовы; далее в виду гора Ермон и поток Ендор, при котором побежден Сисара, еще Капернаум, избранное место знамений Господних, и вместе всю Галилею. И когда по следам Господа, через Силоам, Вефиль и другие места, в которых, как знамена побед Господних, возносятся церкви, возвратимся в свою пещеру, тогда мы будем часто плакать и еще чаще петь, молиться непрерывно и, уязвленные любовию к Иисусу, станем повторять: “Я нашла Его, которого любит душа моя, я нашла Его и держу Его и никогда не отпущу Его” (ср. Песн. 3:4)».

Несмотря на столь сильные, столь убедительные просьбы Павлы и Евстохии, Маркелла не могла отправиться на Восток, в Святую Землю, как ни желала этого: она была уже в преклонных годах.

Семнадцать лет мирно прожила Евстохия при своей блаженной матери, соревнуя ей в подвигах иноческих. Келья и храм были местами, где она постоянно пребывала. Молитва, богомыслие, чтение и изучение Священного Писания, рукоделье составляли ее постоянные занятия. Тишина уединения нарушалась только беседою духовною с матерью да свиданием и перепиской с блаженным Иеронимом, руководителем ее в духовной жизни. Иероним помогал Евстохии при изучении еврейского языка, который она желала знать, чтобы лучше понимать трудные места Писания. Со страхом и трепетом содевая свое спасение, Евстохия восходила от силы в силу по степеням нравственного совершенства. «Кто мужественнее Евстохии, – удивлялся Иероним в письме к Паммахию, – которая обетом девства разрушила преграду благородного звания и гордость консульского происхождения и в первом городе первую фамилию подчинила целомудрию?» «И слово, и походка, и жизнь ее – училище добродетелей», – писал о ней Иероним к Лете, когда советовал отослать дочь на воспитание к ее тетке в Вифлеем.

Спокойствие Евстохии нарушилось, когда отошла в другую жизнь мать ее, блаженная Павла. Евстохия приняла на себя попечение о вифлеемских обителях, основанных матерью. Много трудов она перенесла, много забот и скорбей испытала во время управления своею общиною. Особенно ощутителен был недостаток материальных средств на содержание общины. «Свидетель Иисус, – писал в Рим Иероним, – мать не оставила для дочери ни копейки: все роздано бедным; осталась только чужая медь, долги и множество братий и сестер. Содержать их трудно, а отсылать грешно. Но будь покойна, Евстохия: ты богата великим наследством, часть твоя – Господь». Блаженный Иероним поддерживал Евстохию; он помогал ей своими советами, ободрял небесными утешениями.

Новые скорби испытала Евстохия с сестрами в 416 году, когда пелагиане, буйствовавшие в Святой Земле, ворвались в ее обитель. Они ограбили здесь все, что могли захватить; подвижницы спаслись бегством; прислуга вся была перебита. Волнения и бедствия от пелагиан продолжались и в следующем году. Евстохия и племянница ее Павла писали о своем беззащитном положении в Рим папе Иннокентию, так как Иерусалимский архиепископ Иоанн держал сторону пелагиан. Еретики были усмирены новым Иерусалимским архиепископом Праилием, и спокойствие восстановилось в Святой Земле. В 418 году произошло в Палестине страшное землетрясение: оно привело всех в ужас, и многие ожидали кончины света. Бедствие это отразилось смятением и душевною тревогою и в обители Евстохии.

Святая жизнь и ряд скорбей и испытаний приготовили Евстохию к переходу в другую жизнь. 28 сентября 419 года блаженная подвижница с миром почила, завещав управление своею обителью племяннице Павле младшей. Блаженный Иероним называет Евстохию дорогим украшением девства и Церкви. Высоко отзывается о ней другой современник, Палладий, епископ Еленопольский, в своей книге «Лавсаик»: «…дочь блаженной Павлы Евстохия… жена целомудреннейшая и имеет общежитие из пятидесяти дев».

Преподобная Павла Младшая, внучка Павлы Старшей, еще от утробы матерней посвящена была Богу и предназначена к подвижнической жизни и девству. Ее рождение исполнило радостью сердца родителей и всех им близких и знакомых; радостью оно отозвалось и в сердце блаженной бабки и Иеронима. В воспитании юной Павлы самое живое участие принимала вместе с матерью Летою незабвенная в истории римского христианского общества IV века Маркелла. Считая святым делом воспитать Павлу в истинно христианском духе, Лета и Маркелла обратились за советом к блаженному Иерониму. Вифлеемский подвижник написал к Лете письмо о воспитании ее дочери. Письмо это, одно из замечательнейших творений великого учителя Церкви, заключает в себе превосходное руководство к воспитанию детей в духе истинно христианского благочестия. В нем святой отец подробно останавливается на всех предметах, которые могут иметь благотворное или вредное влияние на юную душу, и предлагает мудрые наставления, как пользоваться благотворными влияниями при воспитании и какими средствами отклонять влияния пагубные. Имея в виду, что дочь Леты предназначена к девству, он местами дает правила и советы в аскетическом духе, а в конце письма убеждает мать отпустить маленькую Павлу в Вифлеем к бабке и тетке, если предлагаемые им советы и правила трудно будет исполнить среди многолюдного общества в столице. «Даю верное слово, – писал он, – что я сам буду ее учителем и воспитателем; буду сам носить ее на руках своих. При всей дряхлости своей, я позабочусь приучить к верным звукам лепечущие уста младенца, и тогда прославлюсь более известного всемирного философа [Аристотеля]. Он воспитал царя македонского, который в конце концов погиб от яда в Вавилоне; я, напротив, воспитаю рабу и невесту Христову, которая готовится для Небесного Царства».

Юная Павла выросла и воспитана была, однако же, в родительском доме. Всю любовь, все старания приложили Лета и Маркелла, чтобы развить и воспитать ее согласно наставлениям блаженного Иеронима. Старания и труды их увенчались полным успехом. Достигнув совершеннолетия, Павла чувствовала уже суету мирской жизни и все благо, все счастие ставила в едином на потребу – в попечении о спасении души и в благоугождении Богу: в ее сердце чистым пламенем горел огонь любви к Господу Спасителю. Она решилась идти по следам святой бабки и тетки – вступить на скорбный путь подвижничества и совершить этот путь там же, в Вифлееме, у яслей божественного Младенца. С согласия и благословения родителей, к неописуемой радости благочестивой своей матери и блаженной Маркеллы, Павла оставила родной дом, друзей, знакомых, шумную столицу со всеми ее радостями и удовольствиями и удалилась в Святую Землю.

Когда Павла явилась в Вифлеем, бабки ее уже не было в живых. С родственною любовью приняла племянницу Евстохия, с духовною любовью встретил ее и Иероним. Старец-подвижник благословил пришелицу на святой труд подвижничества. И Павла, вступив в общество сестер-подвижниц, со всем рвением предалась подвигам иноческой жизни: она старалась во всем подражать своей благочестивой тетке. С полной любовью руководил блаженный Иероним юную подвижницу, столь близкую ему по духу, руководил своими советами и наставлениями. Быстро возрастала в духовной жизни Павла и своею ревностью о благоугождении Богу радовала и утешала и тетку Евстохию, и святого старца. С видимым удовольствием упоминает о Павле Иероним в письмах своих к римским друзьям и знакомым, передавая им от нее поклоны. После кончины Евстохии Павла приняла на себя управление общиною, но должна была испытать большие труды и огорчения, чем Евстохия. У Павлы не было мудрого и опытного руководителя: блаженный Иероним через год после кончины Евстохии и сам с миром почил о Господе (420 год). Когда скончалась Павла Младшая, неизвестно.

Преподобная Зоя (память 13 февраля) сначала жила в Кесарии и в молодых годах проводила жизнь в плотских страстях. Не давая себе отчета в своих действиях, пылкая Зоя отважилась искушать Мартиниана, подвизавшегося в окрестностях города в пустыне. Однажды в бурную ночь явилась к келье подвижника бедная женщина, одетая в рубище, и просила у него себе убежища от непогоды. Это была известная в городе блудница. Сострадательный пустынник принял ее и поместил в преддверии кельи. На другой день с изумлением видит он у себя в келье молодую красивую женщину, одетую в роскошную одежду. Подвижник сложил посреди кельи дрова, зажег их и, вступив в огонь босыми ногами, говорил самому себе: «Каков кажется тебе, Мартиниан, огонь этот? Но ведь это не то, что огонь гееннский. Если хочешь гееннского огня, то, пожалуй, подойди к этой женщине». До глубины существа поражена была таким поступком подвижника Зоя. Она тотчас бросилась к ногам святого отшельника, исповедала ему грехи свои и в слезах просила спасти ее. Мартиниан, подивившись чудному действию благодати на грешницу, отвел ее в обитель преподобной Павлы старшей и потом Евстохии. Зоя проводила жизнь в подвигах поста, молитвы, покаяния, загладила грехи молодости, угодила Богу и с миром отошла в блаженную вечность.

Прп. Зоя Вифлеемская