Киновия преподобного Феодосия Великого

Пятый век в истории подвижничества в Святой Земле закончился появлением общежительной обители, которая сделалась славнее всех палестинских киновий и стала наравне с Великою лаврою Саввы Освященного. Это киновия преподобного Феодосия Великого.

На двухчасовом расстоянии от Иерусалима (по направлению к лавре Саввы Освященного) и в получасовом от Кедронского потока (к Фекойской пустыне) среди Иудейских гор возвышается гора, венчающаяся широкою и ровною поляной; гора эта представляет срединный пункт между Иерусалимом, Вифлеемом и лаврою преподобного Саввы. На этой-то горе в конце V века, немного спустя после того, как в Юдоли плача возникла Великая лавра Саввы Освященного, основал киновию и преподобный Феодосий Великий – при той пещере, в которой, по изначальному преданию христианской Церкви, скрывались волхвы, когда получили во сне откровение не возвращаться к Ироду, и в которой тридцать лет провел в подвигах сам великий подвижник. Скоро, еще при жизни самого Феодосия, киновия его разрослась в обширнейшую обитель, благоустроилась и благоукрасилась и сделалась образцовым общежительным монастырем. Расположенная и на плоской вершине горы, и по отлогому склону ее, она занимала обширное пространство. Высокая ограда окружала ее со всех сторон. Население киновии было разнородным и разноплеменным. Слава Феодосия Великого, распространившаяся до отдаленных пределов христианского мира, привлекла к нему людей из разных племен и народов. Между иноками обители, кроме греков, были армяне, грузины, персы, арабы; встречались даже славяне, каковыми, например, можно признавать вессов из Фракии. Ввиду такого состава киновии Феодосий дал ей своеобразное устройство. Подробно об устройстве обители и человеколюбивых при ней учреждениях мы узнаем из жизнеописания преподобного Феодосия. Здесь скажем только, что по своему прекрасному внутреннему и внешнему устройству, прочности и великолепию зданий, численности населения, по разнообразию занятий иноков и их оживленной деятельности, одушевлявшейся и направлявшейся к одной цели мыслью и волею мудрого и неутомимого правителя, эта обитель представляла из себя как бы город. Так и показалась она нашему паломнику игумену Даниилу: «Монастырь, – говорит он, – на горе градом оделан был и видети от Иерусалима». Киновия Феодосия Великого и по кончине своего великого основателя долгое время процветала так же, как при нем самом. По молитве св. Феодосия, из горнего мира ниспосылавшего Божие благословение на свою обитель и ее насельников, Господь посылал ей достойных правителей, которые поддерживали в ней то же устройство и порядок, какие даны были ей основателем, тот же дух и настроение, какие он сообщил ее общежитию. Довольно вспомнить имена архимандритов киновии св. Феодосия: Софрония, первого его преемника, Георгия и знаменитого Модеста, возобновителя разрушенного в нашествие Хозроя храма Гроба Господня. В обители св. Феодосия учились подвижничеству и приготовлялись к управлению и руководству другими лицами становившиеся потом настоятелями иных обителей; из нее выходили мужи на святительские кафедры, ей оказывали покровительство и щедроты византийские императоры; боголюбивые люди делали в нее значительные денежные вклады, давали богатые вещественные приношения. Славная именем своего основателя, знаменитая своим устройством и высокою благотворительною деятельностью, она во все время своего существования занимала между обителями Святой Земли одно из первых мест, и даже по временам между ними первенствовала: архимандрит ее на соборах частных нередко восседал выше прочих палестинских настоятелей. Незабвенные услуги Феодосиева киновия оказала и Святой Земле, и всей Православной Церкви во время еретических смут и особенно в годину тяжких бедствий, которые испытала Палестина от персов и сарацин. Вместе с лаврой Саввы Освященного она стояла на страже православной веры: ее просвещенные настоятели и иноки успешно вели борьбу с еретиками и защищали от них истинное Христово учение. В страшное нашествие Хозроя Феодосиева обитель, находясь в стороне среди пустынной, гористой местности и счастливо поэтому избежав нападения персов, служила убежищем для несчастных, спасавшихся от меча врагов. Ее знаменитый архимандрит Модест поддерживал дух и мужество верующих, утешал страждущих, восстанавливал разрушенные храмы, разоренные и опустошенные обители. Верная завету своего великого основателя, она и в тяжкое для Церкви время владычества мусульман так же ревностно и так же благотворно действовала во благо страждущих христиан. Она пережила множество погромов и опустошений, которые наставали каждый раз с переменой владычествовавших династий, и просуществовала долее всех палестинских обителей, кроме лавры Саввы Освященного. В XII веке киновия Феодосиева находилась еще в цветущем состоянии. Совершенное запустение киновии Феодосия полагают в начале XVI века, когда Сирия и Палестина окончательно подпали под владычество новых врагов христианства – турок. В таком состоянии видел ее в половине XVII столетия русский богомолец иеродиакон Иона.

В настоящее время киновия Феодосия Великого находится в том же печальном запустении, прежние великолепные здания представляют собой одни развалины; груды обломков наполняют все пространство, которое занимала обитель. Среди развалин уцелели, однако же, стены со сводами соборного храма, а также алтарь; в храме во многих местах видны фрески и мраморная мозаика; сохранились цистерны, хотя уже недействующие; ясно заметно основание монастырской ограды; цела и пещера волхвов, место тридцатилетних подвигов Феодосия Великого, с церковью, на стенах которой остаются еще фрески; только вся она засыпана обломками камней и мусором, и самый вход в нее завален камнями. Больно сердцу православного паломника смотреть на запустение знаменитой киновии, но еще больнее видеть, как водворившиеся здесь с давних пор кочевые бедуины небрежно относятся к самому святилищу христианскому.

Теперь сообщим сведения о жизни и деяниях основателя знаменитой обители преподобного Феодосия Великого и других подвижников, процветавших в его киновии при нем и в последующие времена, подражателей его жизни и подвигов.

* * *

Преподобный Феодосий Великий (память 11 января) родился около 424 года в Каппадокийском селении Гаррис. Родители его Проересий и Евлогия были православными и благочестивыми. Воспитание Феодосия шло общепринятым тогда у христиан путем. После грамоты ему дали читать священные книги, между коими слово Божие стояло на первом месте. Эти книги и были для отрока главным средством развития ума, источником просвещения. Чтение их в то же время благотворно действовало на его нежное сердце, возбуждая и развивая в нем религиозное и нравственное чувство, чему еще содействовали благочестивые родители своими наставлениями и особенно примером своей добродетельной жизни. Отрок от природы был светлого и быстрого ума и имел приятный голос. Ему давали читать в местной церкви слово Божие и из богослужебных книг, и читал он священные книги раздельно и с чувством, производя на молящихся сильное впечатление. Но, читая слово Божие на пользу других, юноша извлекал из него еще большую пользу для себя. Внимая словам Господа, то призывающего Авраама из отечества, погруженного в нечестие и безбожие, то повелевающего оставить отца, мать, братьев, сестер и идти вслед за Ним, Феодосий воспламенился любовью к Спасителю; в его душе родилось желание жить для Господа, оставив ради Него все на свете, служить и благоугождать Ему единому ревностным исполнением Его заповедей, заботой о нравственном усовершении души своей, о преуспеянии ее в добре. Он решился посвятить себя подвижничеству. Благочестивые родители не только не подавляли в сыне такого святого расположения, напротив – еще поддерживали и усиливали его своими советами и внушениями.

И вот когда сын объявил родителям о своей решимости посвятить себя подвижнической жизни в Святой Земле, они благословили его и с радостью отпустили. Возложив надежду на Промысл Божий, Феодосий отправился в Иерусалим, чтобы там, у Святого Гроба и Животворящего Креста Господня, окончательно избрать себе место и род подвижничества. Это было в царствование императора Маркиана, когда собирался Четвертый Вселенский Собор в Халкидоне; Феодосию в это время было около 27 лет.

Путь Феодосия лежал через Антиохию. Там стоял еще на столпе изумлявший всех необычайным подвижничеством св. Симеон Столпник. Феодосий пожелал видеть великого подвижника, чтобы получить от него благословение. Едва только он подошел к столпу, на котором подвизался св. Симеон, как подвижник воззвал: «Добрый путь тебе, человек Божий Феодосий!» Крайне удивился Феодосий тому, что подвижник назвал по имени человека, которого никогда не видал, и до земли поклонился прозорливому старцу. Симеон подозвал его к себе. Когда Феодосий поднялся на столп и увидел благолепный лик угодника Божия, то, до глубины души пораженный всем, что видел, пал к ногам святого старца, со слезами испрашивая его молитв. Подняв юношу, старец обнял его и облобызал, ласково вступил с ним в беседу и предсказал ему, что будет он пастырем словесных овец и многих исхитит из челюстей мысленного волка; наконец, благословив, отпустил его. Напутствованный благословением и молитвами святого подвижника, Феодосий благополучно достиг Иерусалима. Священный восторг объял душу Феодосия, когда он вступил в святой город. Он обошел все дорогие для христианина места: с умилением и слезами повергся пред Животворящим Древом, на котором распят был Сын Божий; с благоговением поклонился Живоносному Гробу; со священным восторгом молился в величественном храме Воскресения. У подножия Креста Господня он решил окончательно вступить на путь подвижничества. Но мысль, какой ему избрать род подвижничества: начать ли подвизаться прямо в пустыне, в уединенной келье, или прежде вступить в общество других подвижников, привела его в некоторое недоумение и разномыслие. Тут обнаружилась в нем черта, которая у него проявлялась потом всю последующую жизнь при важнейших случаях: это христианская рассудительность и благоразумие. Прежде чем начать какое дело, Феодосий обсуждает его, рассматривает со всех сторон, разбирает последствия, к которым оно может повести, и потом уже решается, испросив у Бога благословения и помощи. Так он поступил и на этот раз. Сердце его жаждало уединения, порывалось в пустыню, но ум говорил другое. Начать подвизаться одному в пустыне опасно; предстоит жестокая борьба с духами злобы, исконными врагами человеческого спасения, а он еще неопытен в духовной борьбе, не знает тех приемов и способов этой борьбы, не ведает всех ухищрений темных сил. «Если и в мире нет такого неразумного человека, который, только что поступив в военную службу и не обучившись хорошо военному искусству, бросился бы прямо в битву, как же я, – думал Феодосий, – не научившись искусству духовной брани, осмелюсь выйти и стать против страшных врагов, вступить в брань с духами злобы поднебесной, с князем власти воздушной, миродержателем тьмы века сего?» Рассудив таким образом, Феодосий решил начать подвизаться в общежитии под руководством опытного в духовной жизни подвижника.

В Иерусалиме, при столпе, издавна называвшемся Давидовым, жил старец по имени Лонгин. Он был великим подвижником и славился святостью жизни и духовною мудростью. К этому-то подвижнику и поступил Феодосий и отдал себя в полную его волю. Под руководством опытного в духовной жизни старца он положил прочное начало подвижничеству, научился правильному ведению аскетических упражнений, вниканию в свою внутреннюю жизнь, особенно различению помыслов и сердечных движений. С Лонгином пробыл Феодосий довольно долгое время и преуспел в духовной жизни. Он хотел было остаться при старце до конца его дней, но Промысл судил иначе. Старец послал ученика своего в место, называвшееся Ветхое седалище, близ Вифлеема, по просьбе благочестивой вдовы Икелии, которая построила здесь храм во имя Богоматери и упросила Лонгина дать ей Феодосия пресвитером в созданную ею церковь. Не хотелось Феодосию разлучаться с Лонгином, к которому он питал самую искреннюю любовь и преданность, однако из послушания согласился исполнить его волю. Он переселился в указанное место, но и здесь надолго не остался. Смиренное чувство своего недостоинства при совершении бескровной жертвы и множество посетителей, которых привлекал к нему слух о его подвижнической жизни, – все это так устрашило его, что он в скором времени оставил Ветхое седалище. Его влекло в уединение и полное безмолвие, к которому он уже чувствовал себя приготовленным. В гористой местности между Иерусалимом, Вифлеемом и потоком Кедронским, отыскивая новое место для своего поселения, Феодосий увидел гору, заметно возвышавшуюся среди других гор, и поспешил на нее подняться. Гора эта ему чрезвычайно полюбилась. С нее открывался обширный вид на далекое пространство. Вифлеем, Иерусалим, Иордан, Мертвое море – все эти священные места были видны с ее ровной вершины. На ней нашел он обширную пещеру, удобную для жительства. На этой горе, в этой пещере, в которой, по преданию, провели ночь волхвы, приходившие с дарами к родившемуся Спасителю, когда получили во сне весть не возвращаться к Ироду, Феодосий и поселился, в усердной молитве испросив у Господа помощи и благословения на отшельничество и пустынные подвиги.

Обрел, наконец, Феодосий, к чему порывалась душа его: это совершенное уединение и безмолвие. С полным самоотвержением вступил он теперь на путь истинно тесный и тернистый, предался необычайным подвигам, и духовным и телесным. Он пламенел такою любовью к Богу, что приучал и настраивал себя ни о чем не думать, ничего не желать и не искать, кроме Его единого. В его душе развилось непрерывное богомыслие и богосозерцание. С этим внутренним, самым трудным подвигом отшельник соединял и внешние разнообразные и высокие подвиги. Молитва его была непрестанная; стояние всенощное; слезы текли из глаз его, как поток из источника; пост его, наконец, был необычаен в продолжение тридцати лет, проведенных им в пещере: он никогда не вкушал хлеба, но употреблял в пищу только финики, сочиво, травы и корни трав, и то весьма мало, чтобы только не умереть с голоду. Когда и этой пищи подчас недоставало, подвижник размачивал в воде финиковые кости и ими питался. Душу свою он насыщал словом Божиим и внутренним созерцанием Создателя Бога.

Не может укрыться город, стоящий на верху горы (Мф. 5:14). Узнали Феодосия ревнители благочестия и добродетели и, явившись к нему, просили отшельника принять их к себе в пещеру, чтобы под его руководством проводить пустынную и безмолвную жизнь. Не мог отказать им Феодосий: любивший Бога паче всего на свете, он горячо любил и ближнего, как Его образ и подобие, и в любви к ближним видел обнаружение и свидетельство любви к Богу. Сначала у него было семь учеников, потом двенадцать. Феодосий руководил их в духовной жизни, наставлял и поучал. Зная, что для начинающих жить богоугодно нет ничего полезнее постоянного памятования о смерти, Феодосий велел своим ученикам вырыть могилу, чтобы, взирая на нее, они как бы пред глазами постоянно имели смерть. Когда могила была приготовлена, Феодосий пришел посмотреть ее и, как бы шутя, предложил ученикам вопрос: кто из них готов умереть, чтобы обновить это жилище? Тогда один из учеников, по имени Василий, саном пресвитер, изъявил желание и, преклонив колена, просил у аввы благословения умереть и лечь в могилу. Феодосий благословил и велел совершать по нем, как бы уже по умершем, поминовение в третий, девятый и сороковой день. По окончании поминовения Василий, не испытав никакой болезни, тихо скончался и первый был положен в могилу.

Многими знамениями явил Господь Свое благоволение и небесное покровительство возлюбившему Его пустынножителю. Раз наступал праздник Пасхи, а у подвижников не оставалось никаких съестных припасов, и, что всего важнее, нельзя было совершить даже литургию в наступающий великий праздник, потому что не было ни просфор, ни вина – необходимых принадлежностей для Евхаристии. Ученики Феодосия скорбели и тайно на него роптали. В твердом уповании на помощь Божию Феодосий велел им благоукрасить церковь и приготовляться к богослужению и убеждал их не предаваться печали. Пропитавший древле Израиля в пустыне, говорил он, насытивший несколькими хлебами многие тысячи народа и о нас промыслит, ибо ныне Он не слабее против прежнего силой, не менее ревнует о промышлении. Надежда великого аввы на Промысл Божий скоро оправдалась; под вечер один боголюбивый муж, имевший обыкновение перед праздниками раздавать приношения и дары во все обители палестинские, привез на двух лошаках в пещеру Феодосия разного рода съестные припасы и, кроме того, просфор и вина; съестных припасов достало не только на дни Пасхи, но и на всю Пятидесятницу. Случилось и в другой раз у подвижников оскудение пищи. Между учениками, томившимися от голода, опять открылся ропот; Феодосий утешал малодушных и поучал в терпении ожидать помощи Божией, уповая на Того, Кто насыщает всякую душу алчущую. В это время некто вез съестные припасы в одну обитель и, когда находился близ горы, на которой жил с учениками Феодосий, лошадь его вдруг остановилась; сколько он ни принуждал ее ударами продолжать путь, она, как бы удерживаемая невидимою рукой, не трогалась с места. Почему хозяин дал ей свободу идти, куда она хочет, и лошадь тотчас пошла к Феодосиевой пещере. Видя в этом действие Промысла Божия, хозяин отдал нуждающимся все припасы, какие он вез. Ученики прославили Бога и с того времени перестали малодушествовать и старались подражать вере и упованию отца своего Феодосия.

Далеко огласилось имя Феодосия, как великого подвижника, исполненного дарами благодати, угодного Богу; и устремились к нему со всех сторон разного звания, состояния и возраста люди, чтобы вместе с ним жить и подвизаться о Господе, Многие оставляли броню военную, величие светского сана и богатство, чтобы под его руководством обрести спасение души. Пещера не могла более вмещать всех. И потому ученики Феодосия обратились к нему с просьбой дозволить им строить вне пещеры монастырь. «Не заботься, отец наш, – говорили они, – об иждивении, повели только, – и средства готовы, и руки наши способны к совершению этого святого дела». Видя, что ему приходится сделаться пастырем многочисленного стада, Феодосий приведен был этим в немалое смущение и душевное расстройство. Ему не хотелось расстаться с безмолвием, которое столь ему любезно было и вожделенно, с которым он сроднился всею душой, и в то же время жаль было собравшихся к нему отовсюду учеников: они порываются к горнему отечеству, ревнуют об угождении Богу и спасении души; попечение о них, об их вечном благе – весьма высокое дело, но и как трудно оно и ответственно пред Богом! Долго Феодосий колебался, долго был в нерешительности, что делать, как поступить в его положении; долго он обсуждал свое положение. Наконец он остановился на таких мыслях: человек должен жить не для одного себя, но и для ближних, и даже больше для них. Пример и образец этого показал нам Христос Господь: Он собрал около Себя учеников, заботился о них, учил и наставлял их; Он всю жизнь Свою трудился для людей, так что и душу Свою за них положил. Благо уединение и безмолвие, вожделенно богомыслие и богосозерцание, но и служение ближним благопотребно, и общежитие драгоценно. Иноческая жизнь, в сущности, не в телесном уединении и безмолвии состоит, но в благонастроении души, в самособранности духа, в безмятежии и спокойствии сердца, уповающего на Бога. Господь премудрый и благопопечительный поможет соединить то и другое во благо человека, Ему преданного, – и безмолвие сохранить, и жить в общежитии. Вспомнил при этом Феодосий и предсказание Симеона Столпника, что он будет пастырем словесного стада. Рассудив таким образом, Феодосий решил основать общежительную обитель. Начинаемое дело он предал воле Божией и просил усердно Господа открыть, угодно ли Ему будет создание обители, и чудесным знамением указать место, на котором ее устроить во славу Его пресвятого имени. С этою целью, наполнив кадильницу холодными угольями и положив на них фимиам, Феодосий пошел в пустыню, произнося молитву, в которой просил Бога ознаменовать место новой обители воспламенением углей в кадильнице. Он осмотрел разные места, особенно такие, которые считал удобными для обители; был на Кутилийском потоке, доходил даже до берегов Мертвого моря, но знамения от Бога не было. На обратном пути, когда он приближался уже к пещере своей, вдруг из кадильницы пошел благовонный дым и угли воспламенились. Феодосий тотчас познал, что это место Господь благоволил избрать для новой обители, пал на землю и со слезами благодарил Бога. С радостью услышали ученики Феодосия о воле Божией, чудесным знамением назначившей место для обители, и немедленно приступили к построению киновии.

Преподобный Феодосий начал строить киновию, а не лавру, как естественно было ожидать судя по тому, что сам он был великим анахоретом, тридцать лет проведшим в совершенном уединении. Он видел преимущества киновии: тут ревнующий о подвижничестве удобнее и легче может достигнуть нравственного совершенства и спасения; тут подвижнику и пример, и побуждение к неослабному труду, и ободрение, когда станет ослабевать в подвигах, и поддержка, когда преткнется, и, наконец, помощь и услуги в болезни и изнеможении тела. Кроме того, светлым умом своим Феодосий видел другое дело киновии. По его мысли, вытекавшей из горячей любви его к ближним, киновия должна быть прибежищем и мирских людей, нуждающихся и трудящихся: богомольцев, странников; местом приюта и упокоения несчастных всякого рода: больных, дряхлых, калек, сирот; словом, должна быть благотворительным заведением. Было еще особенное обстоятельство, имевшее влияние на устройство киновии. Ученики Феодосия происходили из разных народов и говорили на разных языках. Сообразно со всем этим Феодосий дал мудрое и целесообразное устройство. Для разноплеменных иноков построены были особые помещения; они жили своими общинами, и каждая община имела особый храм или придел в храме, где совершала богослужение на своем языке. Храмов и приделов поэтому было несколько; соборный, во имя Успения Божией Матери, принадлежал грекам. Заведено было свое хозяйство; явились необходимые хозяйственные постройки, орудия для обработки огородов и виноградников. В основание деятельности иноков положен был труд духовный и телесный. Постройки и работы по хозяйству производили большею частью иноки; между ними были знающие всякое практическое дело, и потому в обители введены были полезные ремесла и искусства. Почти все необходимое для содержания населения обитель производила сама, кроме хлеба и необходимых материалов для работ: шерсти, волоса, кожи и пр. (за всем этим она должна была обращаться в другие места). Согласно со взглядом Феодосия на киновию как на место, которое должно служить и целям человеколюбия, явились в обители обширные благотворительные заведения: странноприимница, больница и богадельня. Эти заведения разделялись на отделы и были устроены со всеми удобствами. Понимая, какое великое благо для христианина храм, Феодосий устроил домовую церковь в больнице. Но не пренебрежено было главное дело обители – споспешествовать нравственному совершенству и спасению иноков; на него Феодосий обратил полное внимание. Чин богослужения, соблюдавшийся в лаврах Евфимия и Саввы, он ввел и в свою обитель, но сделал в нем некоторые перемены и дополнения применительно к особенностям своей киновии. Вечерние и утренние службы, каноны и правила, а также и литургию оглашенных отправляли разноплеменные иноки в своих храмах и приделах, на своих наречиях; после же чтения Евангелия, к литургии верных, совершавшейся преимущественно по чину св. Василия Великого, все они сходились в соборный храм греческий, где и причащались Святых Таин. Подражая св. пророку Давиду, который семь раз в сутки хвалил Бога, и Феодосий узаконил в своей обители семь же раз собираться братии на молитву и славословие Господа. Духовная, внутренняя молитва, богомыслие, чтение слова Божия и святоотеческих творений в кельях предоставлялись усердию и ревности самих иноков. В то же время обязателен был и физический труд: иноки должны были заниматься тем делом, какое кто знал и какое кому поручалось.

Такое устройство дал преподобный Феодосий киновии, основанной им по Божию указанию при пещере волхвов. И стала она местом подвигов душ спасающихся, прибежищем людей, истомленных суетой и многомятежием земной жизни и жаждавших внутреннего мира и успокоения о Господе; под ее кровом обретали они мир душевный и успокоение и достигали спасения и небесного отечества. И умножалась, и расширялась святая обитель; в нее со всех концов христианского мира прибывали постоянно новые и новые ревнители подвижничества; в ней новые и новые являлись здания. Но не одних иноков воспитывала для небесной жизни обитель преподобного Феодосия; ее святые врата были постоянно отворены и для мирян. Она гостеприимно принимала и посторонних людей всякого звания и состояния. Богомольцы и странники из Иерусалима и Вифлеема, посещавшие ее, чтобы видеть ее чудное устройство и великого ее основателя, во множестве стекавшиеся в нее, особенно в большие праздники, находили в ней временное пристанище и успокоение. Бедным и нищим в ней доставлялся приют, и пища, и одежда; в ее богадельне успокаивались дряхлые старцы и калеки; в больнице врачевались недужные и больные всякого рода. Даже несчастных сирот призревала обитель и воспитывала, заботясь о них с материнскою лаской и попечительностью.

Основав и устроив общежительную обитель с многолюдным и разнообразным населением, преподобный Феодосий сам стал и управлять ею. И, отшельник в душе, все время дотоле проведший в самом строгом уединении, незнакомый с делами житейскими, он, однако же, сумел вести обитель по пути, на какой была она поставлена, поддерживать в ней то устройство и тот порядок, какие были даны ей сначала. Благодаря своему здравому и светлому уму, он обнаружил в управлении ею глубокую рассудительность, редкое благоразумие, твердость и настойчивость в достижении цели, в приобретении средств, ясное понимание нужд обители, характера и свойств братий, вверявших себя его руководству. Он всего себя предал заботам о благосостоянии киновии, о благе всего столь многочисленного и разнородного населения, собравшегося в ее священную ограду, и в деятельности своей был неутомим. Неопустительно присутствуя при всех бдениях и службах церковных, первым являясь в храм Божий и последним оставляя его, великий авва сам смотрел потом за состоянием разных частей и заведений обители, входил во все ее нужды и потребности, наблюдал за работами и занятиями иноков и делал необходимые распоряжения. Главным и постоянным предметом его попечения были иноки. Бдительно наблюдал Феодосий за их нравственным состоянием, возбуждал к ревностному исполнению принятых ими на себя обязанностей, поощрял к непрерывному труду, утешал, давал советы и указания, обличал и вразумлял согрешающих, поддерживал падающих, поучал и наставлял. И не уставал он особенно поучать и наставлять братий, зная, что слово, произносимое от души, часто повторяемое, действует на душу так же, как капля, долго падающая на камень. Поучал он при каждом случае, черпая мысли и наставления из Слова Божия, которым питал и свою душу, из святоотеческих творений, особенно из аскетических трудов Василия Великого, которые особенно он любил и изучал; обращался к собственному опыту, представляя в пример самого себя; обращался и к природе. И поучения Феодосия были убедительны и с силой: действовали на ум, говорили сердцу, трогали чувство, побуждали волю к добру. Ибо слова святого мужа происходили, говорит его жизнеописатель, от обитавшей и действовавшей в нем благодати Святого Духа, источника премудрости и истинного ведения. Любовь его к братиям была беспредельна, ревность о их спасении безгранична. В обращении с ними, вместе с этими свойствами, он проявлял и другие великие качества: кротость, смирение, снисходительность и терпение. Для спасения братий ревностный пастырь употреблял все средства: внушения, замечания, выговор, ободрение, обнадеживание, просьбу, но бывал и строг: за тяжкие проступки отлучал виновного на известное время от общества братий и даже совсем изгонял из обители. Если он видел, что неоднократные замечания его и внушения не действуют на неисправимых иноков, они упорствуют, продолжают небрежно относиться к своим обязанностям, то, забывая свое достоинство и сан, авва падал к их ногам и умолял порадеть о душе ради их собственного блага, порадеть хотя из снисхождения к его просьбе. Происходили нередко глубоко трогательные и назидательные случаи. Однажды инок, допустив тяжкий проступок, был отлучен: ему было запрещено Феодосием являться в собрание братий, но вместо того, чтобы раскаяться и смиренно просить у своего настоятеля прощения, он отважился отлучить самого авву и наложил на него епитимию. Что же делает св. Феодосий? Истинный духовный врач душ и сердец, он, хотя и тронут был до глубины души таким ожесточением инока, с кротостью и смирением исполняет возложенную на него епитимию, и, смятенный его поступком, инок смиряется пред своим великим аввой и раскаивается.

Необычайная любовь преподобного Феодосия к ближнему обнаружилась также в призрении бедных и нищих и в служении больным и дряхлым в больнице и в богадельне. Бедные и больные для Феодосия были меньшими братиями Христовыми (ср. Мф. 25:40, 45), и потому он всех велел пускать в обитель, всех кормить, всем давать пищу и одежду; и массами толпились они на дворе обители, особенно в голодные годы. Он сам проходил через ряды их, с участием вступал в беседу с ними, ободрял их, утешал. Особенно ярко евангельская любовь св. Феодосия проявлялась в больнице и богадельне. Здесь сердолюбивый авва сам служил больным и увечным, сам очищал язвы и струпы страдальцев, омывал нагноившиеся раны, кормил и поил прокаженных и не гнушался никакими смрадными недугами: в каждом увечном, в каждом больном он зрел Самого Господа Иисуса. Как был милостив великий Феодосий, так он был сердоболен и сострадателен! Поистине преподобный Феодосий и для всего многочисленного и разнородного населения своей обители, и для посторонних посетителей – странников, бедных, нищих и убогих был попечительным отцом, для всех другом, смиренным рабом и ревностным слугой. И был он, говорит св. Димитрий Ростовский, общим всем пристанищем, общей врачебницей, общим домом, общим пиром, общим сокровищем недугующих, алчущих, наготующих, странствующих; все пользовались от его любви, милости и щедрот, и никто не был им презрен.

Попечительная любовь преподобного Феодосия не ограничивалась одною своею обителью, но простиралась за ее стены: его сочувствующие и сострадающие мысли неслись в горы – к труженикам, подвизавшимся в ущельях и пещерах. Он нередко отыскивал в пещерах отшельников и доставлял им необходимое для телесных потребностей, а вместе и утешение свидания и духовной беседы.

Но где находил преподобный Феодосий средства для содержания многолюдного населения своей обители, для своей широкой щедрости и благотворительности? Находил он их частью в собственном хозяйстве, которое велось рачительно, в рукоделье и ремеслах иноков, частью – в приношениях боголюбивых христиан, в щедрых дарах императоров, но главным образом – в твердой вере в промышляющего обо всех Господа, в крепком уповании на милость Божию. Господь, видя необычайную любовь раба Своего к ближним, ниспосылал ему Свою небесную помощь, благословлял его обитель, так что в ней пища никогда не оскудевала и немногие запасы умножались и насыщали тысячи людей. Так, однажды в голодный год собралось в обитель необычайное множество народа. Это было на Пасху. Озабоченные пропитанием народа, распорядители при трапезе положили уменьшить по возможности обычную раздачу хлеба, чтобы всех удовлетворить, и для сохранения порядка затворили монастырские ворота. Узнав об этом, преподобный Феодосий велел отворить ворота и кормить всех до сытости. И что же? Распорядители с радостным изумлением увидели чудное размножение хлебов в собственных руках своих, как было это некогда в руках святых апостолов. В другой раз, во время голода, бывшего во всей Палестине, множество нищих собралось к воротам обители для принятия обычной милостыни. Распорядители сказали Феодосию, что нет такого количества хлебов, чтобы достаточно было для всех. Несмотря на это, настоятель велел впустить всех в обитель и, когда впущенные уселись в порядке, приказал ученикам выдавать им хлебы. С прискорбием пошли распорядители в кладовую, зная, что там мало хлебов. Но, к великому своему удивлению, к славе угодника Божия, отворив кладовую, увидели, что она полна хлебов. Еще раз то же случилось в праздник Успения Богоматери: преподобный Феодосий, благословив несколько хлебов, насытил ими множество народа, и остатками наполнено было еще несколько корзин.

При непрерывной и неутомимой деятельности, среди многообразных забот и попечений о благе многочисленного населения своей обители преподобный Феодосий, величайший отшельник, любитель уединения и безмолвия, сумел остаться в душе отшельником – удержать и сохранить то благонастроение души, ту самособранность духа, то безмятежие и спокойствие сердца, которые составляют, на его взгляд, сущность и истинное достоинство отшельничества. «О, какой муж!» – восклицает его жизнеописатель инок Кирилл, изображая жизнь и разнообразную деятельность его в киновии. Он весь принадлежал другим и в то же время себе. Спокойный посреди обременявших его забот и всегда одинакового расположения духа, внимательный к другим, с нежною к ним своею любовью, к себе же – с необычайною строгостью, заботясь телом и душой о спасении ближнего, но и не забывая собственной души. Чтение Святого Писания, которое возлюбил он с юного возраста, питало дух его и во все течение его жизни, умножая в нем сокровище познания слова Божия. И преклонный возраст не угасил в нем ревности к церковному бдению; когда же болезнь не позволяла ему участвовать с братией в молитве соборной, он бодрствовал, сидя в келье, и сам распределял оттуда порядок чтения и пения, присутствуя духом среди сонма иноков.

По основании киновии скоро узнал преподобный Феодосий о своем соотечественнике преподобном Савве и его лавре; великие подвижники свиделись и, будучи одинакового образа мыслей и одинаковых целей жизни и деятельности, сделались навсегда самыми искренними друзьями. Между ними и их обителями началось и до конца их святой жизни продолжалось непрерывное общение; с апостольскою ревностью они вместе действовали и трудились для блага Христовой Церкви.

Таков был сей великий киновиарх, то есть начальник общежития, преимущественно так названный, так же как и св. Савва назван Освященным. И его вместе с преподобным Саввой по смерти игумена Маркиана патриарх Саллюстий назначил (около 495 года) блюстителем и благочинным палестинских обителей; преподобному Феодосию были поручены все киновии и подвизавшиеся в киновиях.

Преуспевая в духовной жизни, заботясь о благе своей обители, преподобный Феодосий заботился в то же время и о Православной Церкви и, подобно св. Савве Освященному, был ревностнейшим защитником ее и поборником православной веры. Когда император Анастасий, зараженный ересью Евтихия и Севира, решился склонить на свою сторону и преподобного Феодосия, пользовавшегося таким же уважением у палестинских христиан, в каком был преподобный Савва, то прислал Феодосию 30 лир золота, по видимости с хорошею целью – на пропитание и одежду нищим и нужды больных, но на самом деле этим даром он надеялся уловить великого авву. Феодосий понял хитрость и лукавство царя, принял, однако же, золото, но только для того, чтобы отказом не подать повода для гнева. Когда же Анастасий, уже считавший Феодосия своим единомышленником, потребовал от него через своих послов исповедания веры – исповедания, как он надеялся, согласного с исповеданием Евтихия и Севира, великий авва, собрав всех пустынных граждан, решился мужественно отстаивать чистоту истинной веры и от лица всех послал императору пространное письмо, в котором, исповедав четыре Вселенских Собора, изъявил полную готовность лучше лишиться жизни, нежели изменить постановления святых отцов и последовать ереси Евтихия. Император, тронутый письмом Феодосия, прекратил на время свои покушения против Православия и православных и в ответе своем Феодосию возлагал вину за церковные смуты на распри иноков и поручал ему молиться Господу об умирении Церкви и державы.

Потом Феодосий действовал в защиту Православия вместе с преподобным Саввой и другими пустынными отцами в Иерусалиме, поддерживая патриарха Иоанна и анафематствуя еретиков. Когда заключен был в темницу первосвятитель Иоанн и, потом освобожденный, созвал в Святой город окрестных иноков и когда в храме первомученика Стефана патриарх, Савва и Феодосий, взошедши на амвон, торжественно предали проклятию Нестория, Евтихия, Севира и всех, кто не соглашался принять Собор Халкидонский, ревностный Феодосий этим не удовольствовался, а еще раз взошел один на амвон и, мановением руки потребовав общего молчания, громко произнес: «Кто не принимает четыре святых Вселенских Собора, как четырех евангелистов, тот да будет анафема!» Взяв после того учеников, особенно твердых в вере, он обходил с ними города и селения, чтобы утвердить народ в истинной вере. За это император Анастасий осудил ревностного поборника Православия на заточение. С радостью покорился он неправому царскому приговору, почитая блаженством страдать ради имени Христова. Заточение святого исповедника, однако же, не продлилось долго: император скоро умер (в 518 году), и Феодосий был возвращен из заточения.

Своими необычайными подвигами, своею пламенною ревностью об угождении Богу преподобный Феодосий достиг высокой степени духовной чистоты и святости, и Господь благоволил к рабу Своему и удостоил его дара чудотворений и прозорливости. Опыты благодатной силы, обитавшей и действовавшей в св. Феодосии, мы уже видели; представим еще некоторые опыты благодатных дарований, которыми он был исполнен.

Преподобный Феодосий прибыл с другими палестинскими отцами в Иерусалим, чтобы предать анафеме еретиков. Одна женщина, страдавшая раком груди весьма долгое время, увидев св. Феодосия, тайно прикоснулась больною грудью к куколю, который он носил, и тотчас получила исцеление.

По возвращении из заточения преподобный Феодосий имел обыкновение ходить в Вифлеем молиться. Однажды во время подобного путешествия Феодосий, желая отдохнуть от усталости, зашел в обитель блаженного Маркиана, который с радостью принял вожделенного гостя, но не имел, чем угостить его, потому что в это время не было в его обители ни хлеба, ни пшеницы. Когда после продолжительной беседы настало время обеда, Маркиан велел своим ученикам подать на стол вареное сочиво. Феодосий, заметив, что у них нет хлеба, приказал подать свои хлебы, взятые из обители. За обедом, когда Маркиан извинялся перед Феодосием за скудость пищи, Феодосий, взглянув на бороду Маркианову, увидел на ней пшеничное зерно, взял его и с улыбкой сказал: «Вот и пшеница, – как же вы говорите, что не имеете пшеницы?» Маркиан с радостью взял из рук Феодосиевых зерно, как бы некоторое доброродное семя, по выражению жизнеописателя Феодосия, и велел отнести его в житницу, веруя, что благословением святого отца без труда оно принесет обильнейший плод. Это и сбылось: по отшествии Феодосия, когда ученики Маркиановы пошли утром в житницу, то нашли в ней такое количество пшеницы, что нельзя было отворить дверей.

Некогда в обитель св. Феодосия пришла из Александрии одна знатная женщина с малолетним сыном. Сын ее, увидев издалека Феодосия, сказал матери: «Вот этот старец избавил меня от потопления, поддерживая меня рукой на поверхности воды». Мать пала к ногам великого подвижника и рассказала ему случай, бывший с ее сыном. «Отрок этот играл однажды со своими сверстниками, – говорила мать, – и упал по неосторожности в глубокий колодезь. Мы думали, что он ушибся и утонул, и когда, оплакивая его, как бы уже умершего, спустили в колодезь человека, который бы достал оттуда тело его, он нашел отрока живым, сидящим поверх воды. В удивлении мы спросили его, как он остался жив. Отрок отвечал, что откуда-то явился старец, взял его за руку и держал на поверхности воды. С того времени я обхожу города, села, горы и пустыни, чтобы найти избавителя моего сына; и вот наконец отрок узнал в тебе того самого старца, который сохранил его от потопления». Мать и ее сын сердечно возблагодарили Феодосия.

В одно время в Палестине явилась саранча; густым слоем покрыла она все засеянные поля. Феодосий, будучи не в силах по глубокой старости ходить, велел своим ученикам свести себя на то место, где саранча истребляла нивы. Там, лишь только святой старец произнес: «Общий всех нас Владыка повелевает вам (насекомым) не губить трудов человеческих и не истреблять пищи убогих», одни из насекомых тотчас улетели, а другие погибли.

Однажды ученики преподобного Феодосия терпели крайнюю нужду в одежде. С горем своим они пришли к нему и просили его найти средства помочь им. Старец, не имея средств помочь им, только утешал их и поучал в терпении ожидать помощи Божией. «Не заботьтесь, – говорил он, – о завтрашнем дне. Ищите прежде Царства Божия и правды его, и все это само собой придет к вам, ибо Отец ваш Небесный знает о нуждах ваших прежде, нежели вы Его просите» (см. Мф. 6:31–34). В это время некоторый муж, никому не известный, пришел к Феодосию и вручил ему 30 златниц. Старец, возблагодарив Бога за Его о них промышление, отдал деньги ученикам; они запаслись одеждой на долгое время.

Греческий военачальник Кирик, отправляясь на войну с персами, прибыл прежде в Иерусалим поклониться святым местам и затем счел необходимым делом получить благословение св. Феодосия. Явившись к святому старцу и принятый им ласково, военачальник имел с ним продолжительную беседу, после которой, отходя из обители, выпросил себе у него власяницу, которую Феодосий носил. Кирик веровал, что власяница раба Божия будет служить ему на брани вместо щита. Когда греческое войско сошлось с персидским и вступило с ним в кровавую сечу, Кирик, облеченный власяницей Феодосия, показал необыкновенную храбрость и не получил ни одной раны от стрел, копий и мечей неприятельских. По окончании войны Кирик опять явился к преподобному Феодосию и говорил ему: «Я тебя самого, отец мой, видел на брани, видел, как ты помогал мне и делал меня страшным для врагов, доколе мы не победили их».

Не одному полководцу Кирику приходил на помощь св. Феодосий, и многим другим являлся угодник Божий в разных местах и оказывал скорую помощь. Он спасал на море обуреваемых волнами; блуждающих в пустынях сохранял от нападения свирепых зверей. Помогал он не только людям, но и бессловесным животным. Так, один странник вел осла и повстречался на пути со львом, который тотчас устремился на осла и хотел было его растерзать. Объятый ужасом, странник громко произнес имя св. Феодосия, говоря: «Помоги мне, человек Божий, Феодосий!» – и лев, услышав имя раба Божия, убежал в пустыню.

Незадолго до своей кончины преподобный Феодосий велел ударить в колокол для собрания братий, а когда они собрались, вздохнул и со слезами сказал: «Молиться нужно, отцы и братия, молиться нужно, ибо я вижу гнев Божий, уже постигающий восточную страну». Через семь дней после этого в обители услышали, что Антиохия разрушена великим землетрясением и разрушена в то самое время, когда Феодосий возбуждал братию молиться.

Преподобный Феодосий впал в тяжкую болезнь и целый год пролежал на страдальческом одре, но с совершенным спокойствием духа переносил жесточайшие страдания, на которые нельзя было даже равнодушно смотреть предстоявшим. Один из братий сказал страдальцу, чтобы он попросил Господа хотя несколько ослабить болезнь. «Ах, отец мой! – отвечал Феодосий. – Часто приходила мне мысль эта, но я отгонял ее, как искушение диавольское. Успевший во всех предприятиях моей жизни, окруженный славой и почестями, не должен ли я скорее радоваться этим страданиям на исходе, чтобы мне не лишиться обещанного блаженства и не услышать из уст Авраама страшных слов: вспомни, чадо, что ты уже получил все блага твои во время жизни твоей (ср. Лк. 16:25)?» Братия, тронутые его смирением, с любовью и состраданием окружали болящего. И теперь любвеобильный старец уже слабым голосом поучал своих сподвижников, увещевая и умоляя их и после него мужественно нести до конца святой подвиг, который они ревностно проходили вместе с ним, делал последние распоряжения и не переставал читать псалмы. «Если стадо мое умножится и усовершится после моей смерти, – говорил при этом святой старец, – верьте, что сбудутся утешительные мои предсказания о благоденствии обители; если же нет – горьки будут последствия». Наконец он призвал к себе трех особенно любимых им епископов, велел собраться около себя всей братии обители, открыл им о своем скором отшествии к Богу и дал им последнее целование. Это было за три дня до его блаженной кончины. Все, окружавшие великого старца, безутешно плакали, ибо чувствовали, чего лишались они и какому сиротству подвергалась его обитель. Но сам святой старец сиял неземною радостью при мысли о скором отшествии в горний мир, в селения Отца Небесного. В час кончины блаженный старец поднял к небу руки и зашевелил устами, как бы вступая в беседу с Богом, в сладостном восторге; потом сложил крестообразно руки на смиренной груди и тихо предал святую душу свою, совершившую столько подвигов, в руки Божии. Это было на 105-м году его жизни, 11 января 529 года.

Преставление раба Своего Господь почтил чудом. Некоторый муж по имени Стефан, родом александриец, долгое время был одержим злым духом. Когда преподобный Феодосий преставился, Стефан прикоснулся к одру его и тотчас получил совершенное исцеление. Это чудо показало всем, какого великого заступника приобрела себе Церковь христианская в усопшем святом муже.

Торжественно совершено было погребение подвижнического тела св. Феодосия. При первой вести о преставлении великого подвижника массы народа из окрестных городов и селений собрались в киновию; явились настоятели и иноки пустынных обителей; прибыл патриарх Петр с клиром; поспешил отдать последний долг любви и уважения почившему и девяностодвухлетний старец Савва Освященный. Все глубоко скорбели и плакали о кончине защитника Христовой Церкви, поборника святой веры, светильника, на весь мир сиявшего необычайными своими подвигами и добродетелями. Бедные и нищие, старцы, увечные, для которых Феодосий истинно был отцом, рыдали неутешно, чувствуя, чего они с потерей его лишались; плакал и св. Савва о великом своем соотечественнике: их связывала тесная дружба и сердечная приязнь; в управлении обителями, в руководстве иноками они помогали друг другу советом, указанием и одобрением; вместе они трудились для блага Святой Церкви, вместе действовали в борьбе с еретиками. Торжественно сам патриарх с епископами, игуменами и пресвитерами совершил в соборном храме чин отпевания над священным прахом угодника Божия в присутствии народа, переполнявшего храм. Необычайное движение поднялось в храме, когда началось прощание с почившим и особенно когда святое тело его на раменах епископов и игуменов было перенесено в пещеру волхвов: каждый хотел дать последнее целование о Господе рабу Божию, каждый порывался хотя прикоснуться к его раке; с большим трудом донесли раку до пещеры, но и здесь едва могли улучить минуту, чтобы положить в недра земли бренное тело святого старца. Столь великую любовь и уважение стяжал у всех св. Феодосий Киновиарх!

В день памяти св. Феодосия Киновиарха Церковь обращается к нему с таким приветствием: «Насажден во дворех Господа твоего, преподобными твоими добродетельми красно процвел еси и умножил еси чада твоя в пустыни, слез твоих тучами напаяема, стадоначальниче Божий, божественных дворов. Темже зовем: радуйся, отче Феодосие».

«Если стадо мое после моей смерти умножится и усовершится, то благословится обитель и будет благоденствовать, исполнится и мое сердечное ожидание; если же нет, то горьки будут последствия». Так говорил преподобный Феодосий на смертном одре, прощаясь с окружавшею его братией. Исполнилось сердечное ожидание великого старца, сбылись его утешительные предсказания: стадо его, общество подвижников, после блаженной кончины его продолжало не только умножаться, но и усовершаться, и святая обитель его благоденствовала и процветала. В ней во все время продолжительного ее существования всегда были великие подвижники, высотою подвигов и нравственных совершенств удивлявшие христианский мир; являлись мужи благодатные, исполненные духовного разума, прозорливости и чудодейственной силы, мужи, приснопамятные для Христовой Церкви, оказавшие ей незабвенные услуги. Неизвестны имена всех знаменитых подвижников Феодосиевой киновии, но и тех имен, какие сохранились в церковной истории, достаточно для того, чтобы судить о той нравственной высоте, на которой она стояла во все времена. Из подвижников, процветавших в киновии после ее великого основателя, известны: V века – Василий пресвитер; VI века – Софроний архимандрит, Коприй, Христофор, Леонтий игумен, Конон, Феодул, Георгий Каппадокиянин, Юлиан, бывший епископом Бострским, Ианф или Антоний, Петр пресвитер, Пард или Павел, Нонн пресвитер, Георгий архимандрит, Юлиан аравитянин, Патрикий, Стратигий игумен; VI–VII веков – Иоанн Мосх.

Преподобный Василий пресвитер (память в субботу Сырной недели) – тот самый ученик преподобного Феодосия, который из послушания, как нам известно, первый согласился на предложение его обновить приготовленную могилу, чтобы служить живым примером для напоминания братии о смерти, и потом, после поминовения братии о нем как бы уже умершем в третий, девятый и сороковой день, мирно и без всякой болезни отошел в другую жизнь. После сорокового дня блаженный Василий явился среди братии в храме и вместе с ними пел. Вся братия увидела его по молитве св. Феодосия, и один из братии, именем Астий, от радости хотел было обнять Василия, но не мог этого сделать: явившийся тотчас сделался невидим. Отходя же, он сказал братиям вслух: «Спасайтесь, отцы и братия, спасайтесь; меня же здесь более не увидите».

Преподобный Софроний, архимандрит, был учеником св. Феодосия и достойным преемником его по управлению киновией, им самим избранный в ее настоятели. Софроний во всем подражал своему великому учителю: и в подвигах, и в управлении, и в обращении с братией – и ревностно старался поддерживать в обители все то устройство, тот порядок, какие были при самом ее основателе. Бдительно он хранил иноков от еретической заразы. Когда оригенисты в числе сорока человек были изгнаны из Великой лавры Саввы Освященного и хотели было поселиться в Феодосиевой обители, благоразумный Софроний нашел в себе достаточно силы и умения отразить их, несмотря на всю их настойчивость. Открывшийся в Константинополе собор против зараженного ересью Евтихия антиохийского лжепатриарха Севира, на который приглашены были и игумены важнейших палестинских обителей, вызвал к деятельности также и Софрония. Считая благоразумным не оставлять своей обширной и многолюдной обители без личного надзора, вместо себя он послал на собор представителем своей обители и всей Иерусалимской пустыни инока Исихия, дав ему предварительно необходимые наставления.

Исихий и подписался в актах собора вместо своего настоятеля: «Я, Исихий, по милости Божией священноинок обители блаженного аввы Феодосия, местоблюститель Софрония, священноархимандрита сей обители и всей пустыни Иерусалимской, подписался с прочими архимандритами Иерусалима, посланными в сей царствующий град и представляющими собой лице всех архимандритов и иноков пустыни и трех Палестин». Перед кончиной своею сего Исихия Софроний назначил по себе преемником.

Преподобный Коприй (память 24 сентября) назван был этим именем иноками Феодосиевой обители потому, что они нашли его близ монастырской ограды на гноище, где родила его и оставила мать, спасаясь бегством от сарацин. В этой же обители Коприй и воспитан был и потом провел в иноческих подвигах всю жизнь. Скончался он в глубокой старости (на 90-м году) около 530 года.

Великий подвижник был сей преподобный Коприй. Он исполнен был благодати Святого Духа. Однажды Коприй встретил в монастырском саду медведя. Взяв зверя за ухо, преподобный вывел его из сада и прогнал, запретив ему ходить в сад, и медведь с той поры ни разу не являлся в сад. В другой раз, когда Коприй собирал в лесу дрова и медведь повредил осла, на котором старец хотел везти дрова в обитель, преподобный остановил медведя, положил на него дрова и сказал: «Не отпущу тебя, исполняй теперь работу осла, доколе он не выздоровеет». И медведь служил старцу, носил дрова и воду до тех пор, пока осел не выздоровел. Коприй служил на кухне. В одно время, когда кушанье, варившееся в котле, закипело и старец в скорости не нашел ложки, чтобы помешать его, преподобный голою рукой снял пену с кушанья и потом помешал его; вреда от этого ему не было никакого. Когда преподобный Феодосий отошел ко Господу, часто являлся к Коприю, которого любил при жизни, и вместе с ним пел. В одно время блаженный Феодосий сказал старцу: «Вот, брат Коприй, настало время исхода твоего; приходи к нам в уготованное тебе место успокоения». Немного спустя после этого преподобный Коприй в мире предал дух свой Богу.

Преподобный Христофор (память 30 августа), родом римлянин, был одним из великих подвижников. О нем сообщил сведения Иоанну Мосху и Софронию постриженник Феодосиевой киновии Феодул в бытность их в Александрии. «Я постриженник в иночество в киновии отца нашего Феодосия, – рассказывал им Феодул, – там я нашел великого старца именем Христофор, родом римлянина. В один день я пришел к нему и просил его поведать мне о жизни его с самой юности, и старец так начал мне рассказывать:

– Когда я отрекся от мира, сын мой, имел я великую ревность к подвижничеству: днем находился на работах, а вечером поздно уходил молиться в пещеру, в которой прежде обыкновенно молились великий отец Феодосий и прочие святые отцы; в пещеру вело восемнадцать ступеней, и я на каждой ступени повергался пред Богом и клал по сто поклонов и потом оставался в пещере до того времени, когда ударяли в било к утреннему славословию. В одну ночь, когда я хотел уже войти в самую пещеру, пришел я в восторг и увидел, что вся пещера наполнена лампадами, из которых одни горели, другие нет, и два мужа в белых ризах ходили по ней и поправляли лампады. Я сказал им: “Зачем вы поставили здесь эти лампады и не позволяете мне войти и молиться?” Они отвечали: “Это лампады отцов, трудящихся Бога ради”. Я опять спросил их: “Почему одни лампады горят, а другие нет?” Они сказали: “Хорошо работающие Господу зажгли свои лампады, а ленивые не зажгли”. Я еще спросил их: “Сделайте милость, скажите: моя лампада горит или нет?” Они отвечали: “Подвизайся и молись, и мы зажжем ее”. Я сказал: “Постоянно молюсь, и до сего времени всегда это делал”. После этого я пришел в себя и, осмотревшись вокруг, никого не видел. Тогда я сказал себе: “Христофор! Нужно тебе более трудиться, чтобы возжечь свою лампаду”. На другой день я вышел из своего монастыря и отправился на Синайскую гору, ничего с собой не взяв, кроме одежды, в которую был одет. На Синайской горе я провел пятьдесят лет в больших трудах и подвигах, и потом пришел ко мне глас: “Христофор! Иди в киновию, в которой ты прежде подвизался: там ты окончишь течение свое вместе со своими отцами”. Я и возвратился в киновию отца нашего Феодосия». После сего Христофор, немного пожив в нашей обители, мирно отошел ко Господу. В другой раз авва Христофор рассказал мне следующее: «В один день я отправился из своего монастыря в святой город Иерусалим поклониться Животворящему Кресту, и когда, поклонившись Честному Кресту, я уже выходил из храма, то увидел в церковных дверях некоего брата, который стоял на одном месте, а около него летали, махая крыльями, два ворона, которые и не позволяли ему войти в храм. Познал я, что вороны эти – демоны, и сказал тому брату: “Скажи мне, брат, что ты стоишь посреди дверей и не входишь?” – “Прости мне, господин авва, – отвечал он, – меня борют помыслы: один помысл говорит мне: иди и целуй Животворящий Крест, другой же говорит: не ходи, но прежде иди и исполни необходимое дело, а Честному Кресту поклонишься и в другое время”. Услышав это, я взял его за руку и ввел в церковь, а вороны отлетели от него и стали невидимыми; он поклонился Честному Кресту и облобызал его, поклонился и Святому Гробу Господню. Потом я с миром отпустил его». Вот что мне рассказывал авва Христофор, желая поучить меня, что должно прежде исполнять духовное, а потом уже телесное».

Преподобный Леонтий был игуменом киновии. Он стоял на высокой степени нравственной чистоты и святости и еще при жизни ему открыт был духовный мир. В «Луге» блаженного Иоанна Мосха рассказывается случай, показывающий общение Леонтия со светоносными духами. Однажды в воскресный день Леонтий вошел в церковь и увидел там по правую сторону престола Ангела. Старец, объятый страхом, хотел уже выйти из церкви, как услышал из алтаря голос, говоривший: «Мне поручено стоять у сего престола с того самого времени, как он освящен».

Преподобный Конон подвизался в киновии Феодосия Великого тридцать пять лет. Во все это время он вел такую жизнь: носил власяницу; однажды в неделю принимал пищу – немного хлеба и воды; постоянно занимался рукоделием и присутствовал в храме при всех церковных службах и последованиях.

Преподобный Феодул, подвизавшийся в Феодосиевой киновии, был прежде воином. Он строго постился и никогда не спал лежа.

Преподобный Георгий, каппадокиянин родом, жил в одной обители в Фаселаиде. Георгий был богоугодным мужем. В «Луге духовном» сохранены два случая, свидетельствующие о высокой степени нравственного совершенства, которой достиг Георгий. Он жил еще в фаселаидской обители и служил в поварне. Однажды нужно было Георгию вымести нетопившуюся печь, чтобы посадить в нее хлебы. Не найдя в скорости, чем вымести печь, потому что братия, служившие вместе с ним в поварне, спрятали помело, желая искусить его, Георгий влез в печь, вымел ее своею одеждой и вышел из нее, не потерпев нисколько от жары. В другое время (это было в той же фаселаидской обители, когда Георгий пас стадо свиней) пришли к нему два льва и хотели похитить борова. Старец, нимало не устрашась, взял палку, прогнал львов от своего стада и гнал их до самого Иордана.

Преподобный Юлиан, впоследствии он был епископом в заиорданском городе Бостре, подвизался сначала в обители Феодосия Великого. Из жизни Юлиана известен следующий случай, весьма замечательный. Когда он принял епископскую кафедру в Бостре, некоторые из знатных и богатых жителей этого города возненавидели его и решили отравить его ядом. Орудием своего злого намерения они избрали епископского же служителя, которого склонили на свою сторону, обещая ему большие подарки; вручили ему приготовленный ими яд и просили его всыпать этого яду в чашу, из которой епископ имел обыкновение пить. Слуга исполнил просьбу злоумышленников. Юлиан по божественному откровению узнал коварство своих врагов, послал слугу своего за городскими начальниками и знатными гражданами. В числе их явились в епископский дом и участвовавшие в заговоре против него. Юлиан по своей кротости и глубокому смирению не стал прямо обличать виновных, но, желая дать им почувствовать тяжесть их преступного замысла, обратился ко всем пришедшим и кротко сказал им: «Если вы думаете отравить смиренного Юлиана ядом, то вот я пред всеми вами пью этот яд». Потом он взял чашу и, благословив ее трижды знамением честного креста, сказал: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа пью эту чашу пред всеми вами» – и, выпив ее, остался совершенно невредим. Видевшие это поклонились Юлиану, а злоумышленники пали на землю и просили у него прощения. Рассказ о блаженном Юлиане сообщил Иоанну Мосху и Софронию настоятель киновии архимандрит Георгий.

Преподобный Ианф ( или Антоний) жил и подвизался в киновии Феодосия недолго и почти всю жизнь провел в Кутилийской пустыне, в местечке Кушино. Однажды, когда старец находился в этой пустыне, увидели его сарацины и один из них обнажил меч и устремился к старцу с намерением умертвить его. Старец, заметив это, поднял глаза к небу и, предавая себя в волю Отца Небесного, произнес: «Господи Иисусе Христе! Да будет воля Твоя!» Едва он произнес эти слова, как вдруг разверзлась земля и поглотила сарацина. Прочие спутники его, увидев, что с ним случилось, от страха разбежались, и таким образом старец спасся.

Преподобный Петр пресвитер, родом из Понта, достиг высокого нравственного совершенства, в особенности же отличался необыкновенным воздержанием. Однажды он пришел в лавру Пирги к подвижнику Феодору и сказал ему: «Сотвори любовь, брат Феодор! Пойдем со мной на Синайскую гору: я дал обещание идти туда молиться Богу». Феодор пошел с ним. Когда они перешли Иордан, старец Петр обратился к Феодору и говорит ему: «Брат Феодор, пойдем помолимся Богу и не будем ничего вкушать до Синайской горы». Феодор отказался от этого: «Я не могу этого сделать», – отвечал он. Старец же, помолившись Богу, ничего не вкушал до самой Синайской горы. Когда же он пришел на Синайскую гору, прежде всего приобщился Святых Таин, а потом уже вкусил немного пищи. С Синайской горы они отправились в Александрию, где старец, поклонившись мощам святого мученика Мины, приобщился Святых Таин и тогда только вкусил пищу. Таким же образом и на обратном пути в Святую Землю старец не вкушал ничего, но когда прибыл в Иерусалим, то, поклонившись Честному Кресту и Животворящему Гробу Господню, причастился Святых Таин и потом уже вкусил пищи. Таким строгим постником был пресвитер Петр. Во все это столь далекое и продолжительное путешествие он только три раза вкушал пищу.

Преподобный Пард (или Павел) (память 15 декабря) был родом римлянин. Он жил в окрестностях Иерихона и в молодых годах смотрел за лошаками. Однажды Пард пригнал несколько лошаков в Иерихон. Когда он находился в гостинице, лошаки растоптали на дворе маленького ребенка. Пард так был поражен этим событием, что, считая себя виновным в смерти ребенка, удалился из Иерихона на гору Арион и сделался отшельником. Он стал проводить жизнь в самом строгом уединении и необычайных подвигах, но в то же время сокрушался, плакал и рыдал о допущенном им, хотя и невольном, человекоубийстве, испрашивая у Бога прощения своего греха и помилования. Грех этот непрерывно был пред умственными очами его. «Я совершил убийство; от меня ребенок погиб; как убийца, я буду осужден на Страшном суде Христовом» – так постоянно говорил себе отшельник. Внизу под горой, на которой жил он, находилось логовище льва. Пард постоянно приходил к логовищу, вызывал из него льва, всячески его раздражал и злил, и все это для того, чтобы лев растерзал его: подвижник собственною смертью хотел заплатить за тяжкий свой грех. Но лев все был спокоен и не причинял ему никакого вреда. Наконец отшельник решился лечь на дороге, по которой лев хаживал пить, думая, что лев нападет на него и растерзает. И это намерение его не исполнилось: лев, как только приблизился к отшельнику, тихо и с осторожностью перескочил через него, так что даже нисколько и не прикоснулся к нему. После этого Пард, будучи извещен от Бога, что грех его, о котором он так много сокрушался, прощен, оставил гору, на которой подвизался, и поселился в киновии Феодосия Великого. Здесь мирно провел он остальное время своей жизни и в радости отошел ко Господу.

Преподобный Нонн пресвитер. О сем подвижнике Феодосиевой киновии инок Феодосий, живший в той же обители и потом сделавшийся епископом Капитулиадским, рассказывал Иоанну Мосху и Софронию следующее: «В одну ночь, еще до ударения в било к утреннему славословию, я услышал, что кто-то тихим голосом говорит: “Господи помилуй”, и проговорил, как я насчитал, до пятисот раз. Желая узнать, кто это так усердно молится Богу, я посмотрел сквозь окно кельи в церковь и увидел, что это был пресвитер Нонн. Он молился Богу на коленах, а над головой его была светлая звезда, которая и показала мне, кто этот подвижник». Другой инок той же обители рассказывал Иоанну Мосху и Софронию о Нонне вот что: «В одну ночь, еще до того времени, как надлежало ударять в било, я вышел из кельи и, не дойдя до церкви, увидел пресвитера Нонна, который стоял перед церковью и, воздевши руки к небу, молился; руки его светились, как зажженные свечи. Увидев это, я подивился, прославил Бога и возвратился в свою келью».

Преподобный Георгий архимандрит управлял Феодосиевой обителью в последней четверти VI века. И по характеру, и по строгой жизни, и по образу действий он напоминал инокам великого отца их. Благоразумный и рассудительный, твердый и настойчивый в достижении цели, до самоотвержения преданный заботам о благе святой обители, о спасении вверенных его руководству душ, неутомимо деятельный, по делам монастырским входивший в разнообразные сношения с разными лицами и в то же время спокойный и самособранный, никогда и ничем не раздражавшийся, строгий к самому себе, снисходительный и любвеобильный к другим, постоянно, при каждом случае поучавший братию – таков был преподобный Георгий. Он пользовался повсюду глубоким уважением. Благосклонно принял его император Тиверий, когда Георгий, прибыв в Константинополь, обратился к нему с просьбой помочь нуждам своей обители, и милостиво удовлетворил смиренное прошение Георгия. Сам великий подвижник, ревнуя о высшем нравственном совершенстве, преподобный Георгий посещал другие обители и пустыни, беседовал с подвижниками и отшельниками, славившимися духовною жизнью, и усвоял от них особенные черты их подвижничества. И достиг он высокой степени духовного совершенства и нравственной чистоты. Ему был открыт духовный мир. Об этом говорят некоторые случаи, записанные составителем «Луга духовного». «Когда я жил еще просфорником в фаселаидской обители на Иордане, – рассказывал Иоанну Мосху сам Георгий, – и задумали там построить храм в честь св. Кириака, я копал основание для храма. И вот является мне во сне благообразный старец, великий, как казалось, аскет: исподнее платье его было сплетено из пальмовых листьев; по плечам покрывала его короткая мантия из рогожи, – и говорит мне: “Скажи мне, господин авва Георгий, зачем после стольких моих подвигов и такого поста оставил ты тело мое вне сооружаемого тобой храма?” – “Нет, господин, – отвечал я ему, – не будет этого, никак этого не сделаю”. – “Ей, ты сделал это”, – сказал старец. Тогда я спросил его: “Кто ты, господин мой?” – “Я – Петр, воск [пустынник] cв. Иордана”, – отвечал он и стал невидим. Наутро я увеличил меру храма. Когда копали основание, я обрел нетленное тело старца, одетое так, как я видел его во сне. Когда храм был совсем отстроен, я устроил наилучшую гробницу, положил в нее тело cв. Петра и поставил ее в храме у стены в углу с правой стороны». Другой случай. Отправился Георгий посетить великого отшельника Иорданской пустыни Сисиния, которого он глубоко почитал.

«Пришедши к нему, – рассказывает Георгий Иоанну Мосху и Софронию, – мы долго стучались. Потом вышел ученик старца и говорит мне: “Авва! Старец опасно болен, при смерти, и молил Бога продлить его жизнь до тех пор, доколе не услышит, что ты пришел в сию страну”. А я по нуждам киновии ходил в Константинополь к благочестивому императору Тиверию. Ученик пошел к старцу, сказал ему обо мне и довольно спустя опять вышел и пригласил нас к нему. Вошедши в келью, мы нашли старца уже умершим. После я узнал, что как скоро он услышал, что я стучусь, в эту самую минуту отошел ко Господу. Я поклонился почившему рабу Божию и начал с любовью лобызать его очи, уста и руки. Усопший, открыв глаза, тихим голосом сказал: “Хорошо, что пришел ты, авва мой; благовременно твое прибытие, радуюсь”. И затем снова почил». О нравственном совершенстве преподобного Георгия так отозвался ученик его Феодосий в беседе с Иоанном Мосхом: «Двенадцать лет пробыл я при авве и наблюдал за ним и ни разу не видал, чтобы он когда был взволнован, или раздражен, или ослабел в подвигах и занятиях, особенно в нынешнее время, когда между нами допускаются леность, нерадение и другие неподобные вещи. Кто так охранял очи, как отец наш во святых Георгий? Кто так затворял двери слуха, как он, блаженный и праведный? Кто связывал язык так, как он? Какой солнечный луч так просветил землю, как просветил сердца всех нас отец наш?» Поистине великий муж был преподобный Георгий, настоятель и архимандрит обители Феодосия Киновиарха.

Преподобный Юлиан аравитянин подвизался в Феодосиевой обители в VI веке. Он был слеп. Человек простой, неученый, но весьма преданный христианской вере, которую любил всем сердцем, мирно он работал и трудился о Господе, с усердием и страхом содевая свое спасение. Нарушилось его душевное спокойствие, когда после кончины иерусалимского патриарха Петра оригенисты поставили на первосвятительскую кафедру Святого града единомышленника своего Макария. Юлиан расстроился мыслями, сомневался, признавать ли Макария законным святителем и молиться о нем, и не знал, что делать. Ревность старца по правой вере так была велика, что он не верил братии и даже своему авве настоятелю, которые не входили в общение с Макарием, и решился спросить совета у св. Симеона Дивногорца, подвизавшегося в то время на столпе близ Антиохии. Он послал на Дивную гору сказать св. Симеону: «Слеп я, отец мой, сам ходить не могу, а довести меня некому; не могу узнать, на какой стороне истина, и опасаюсь войти в общение с Макарием. Скажи мне, отец, и наставь меня: что мне делать? Извести также, отец, как поступить с падшим братом и с тем, который связался с ним клятвой». – «Не отделяйся, авва Юлиан, – отвечал св. Симеон, – и не думай отделяться от святой кафолической Церкви. Благодатию Господа нашего Иисуса Христа она не имеет никакого порока и зазора, но есть свята и чиста; и не приобщайся Макарию и его клевретам; не сомневайся и успокойся. Знай еще, брат мой, что у вас в обители есть великий старец, именем Патрикий; он хотя в священном сане, но в храме стоит вне чина церковного у западной стены; он только достойно возносит святую молитву проскомидии за всех, и его возношение истинно свято и приемлется Богом, как жертва святая». С радостью принял ответ Симеона Столпника Юлиан и поступил так, как сказал великий подвижник, и совершенно успокоился.

Преподобный Патрикий, игумен, был родом из армянского города Себастии. Отцы Феодосиевой обители сказали Иоанну Мосху и Софронию, что он прежде был настоятелем киновии преподобного Ксанфия, но, представив себе в полной мере важность обязанности настоятеля, руководителя других к спасению, и боясь ответственности, усомнился в своем достоинстве, оставил обитель Ксанфия и перешел на послушание в киновию Феодосия Великого. Такое дело нашел Патрикий более полезным для души своей, причем говорил, что великим и совершенным нужно быть для того, чтобы пасти словесных овец. Несмотря на непрерывные аскетические труды, он достиг глубокой старости и скончался 113-ти лет. Отличительные нравственные качества его были: глубокое смирение, кротость и молчаливость. Высокий отзыв о его нравственном совершенстве и святости св. Симеона Дивногорца мы видели: великий подвижник антиохийский сказал о Патрикии, что в Феодосиевой обители только он достойно возносит молитву проскомидии, и его приношение принимается Богом как жертва чистая и святая.

Преподобный Стратигий, игумен, был настоятелем Феодосиевой киновии. Отцы киновии, рассказывая о нем Иоанну Мосху, передали, что Стратигий возвышался пред современными подвижниками преимущественно тремя добродетелями; это были: строгий пост, продолжительное бдение и непрерывный труд. Обладал Стратигий и благодатными дарами; так, в нем проявлялся дар прозорливости и предведения будущего. Когда преподобный Иоанн Лествичник на 20-м году возраста своего принял на Синайской горе пострижение в иночество, преподобный Стратигий духом узнал об этом его пострижении в тот самый день, в который оно происходило, и братии пророчески сказал, что это будет великая звезда вселенной.

Два инока, поклявшиеся никогда не разлучаться друг с другом, жили в киновии Феодосия Великого. Вместе они трудились, вместе подвизались для спасения души: их согласная жизнь и одинаковое настроение удивляли братию и служили для всех назиданием. Нравственное падение одного из иноков и клятва, связывавшая с ним другого, привели братию в немалое смущение, так что преподобный Юлиан спрашивал об иноках, как мы уже видели, даже Симеона Столпника. Повесть об этих иноках умилительна и назидательна. Считаем благополезным передать ее подлинными словами «Луга». Авва Иоанн отшельник, по прозванию Огненный, рассказывал Иоанну Мосху и Софронию: «Я слышал от аввы Стефана Моавитского, что в бытность его в обители св. Феодосия, настоятеля Великой киновии, были в этой обители два брата, которые поклялись никогда не разлучаться друг с другом ни при жизни, ни по смерти. Они были примером назидания для всех в обители. Но один из них до того разжегся похотью, что не мог противостоять сему искушению и сказал своему брату: “Отпусти меня, брат; мною овладела плотская похоть, я хочу возвратиться в мир”. Брат умолял его и говорил: “Не губи труда своего”. Сей отвечал ему: «Или сам иди со мной, или отпусти меня удовлетворить страсти”. Брат, не желая отпустить его одного, пошел сам с ним в город. Одержимый страстью, брат вошел в дом блудниц, а другой, стоя вне дома, брал с земли пыль, посыпал ею главу свою и терзал самого себя. После того как тот согрешил и вышел из дома, брат сказал ему: “Какую пользу, брат мой, получил ты от греха? Сколько, напротив, получил вреда! Пойдем опять в обитель”. Тот отвечал ему: “Теперь уже не могу идти в пустыню; ты ступай, а я останусь в мире”. И сколько его другой брат ни убеждал, чтобы он шел с ним в пустыню, все было тщетно. Потому и сам остался с ним в мире. Они оба начали трудиться, чтобы пропитать себя. В это время авва Аврамий, опытный и кроткий пастырь (который после был епископом Ефесским и устроил в Константинополе монастырь Аврамиев), сооружал свой монастырь, называемый Византийским. Оба брата трудились здесь за плату, которую за обоих получал брат, впавший в блуд; он ходил ежедневно в город и тратил ее на прихоти, а другой брат во весь день постился, ни с кем ничего не говорил и спокойно проводил время в работе. Прочие работники, видя каждый день, что он не ест, ничего не говорит, но всегда умом внимает себе, сказали об образе жизни его святому авве Аврамию. Великий Аврамий призвал к себе труженика в свою келью и спросил его: “Откуда ты, брат, и какое у тебя занятие?” Тот во всем открылся ему и присовокупил, что он трудится для брата, чтобы Бог, видя труды его, спас брата. Чудный Аврамий, выслушав все от брата, сказал ему: “И Бог даровал тебе душу брата твоего”. Как скоро отпустил от себя Аврамий брата и он только вышел из его кельи, то услышал вопль брата своего: “Любезный брат, возьми меня с собой в пустыню, да спасусь я!” Он немедленно взял его и, удалившись в пещеру, недалеко находящуюся от святого Иордана, заключил его в ней.

Спустя немного времени брат, впавший в грех, много потрудясь по Боге духом, отошел ко Господу, а оставшийся брат по данной клятве оставался в пещере, чтобы тут же умереть самому. Инок, оставшийся в пещере по смерти брата, в ней и скончался. Он угодил Богу и предузнал свою кончину. Незадолго до его кончины пришел к нему из лавры Каламонской старец и сказал ему: “Скажи мне, брат, ты долго безмолвствовал и подвизался: что же ты приобрел?” Брат отвечал ему: “Приходи через десять дней, и тогда я скажу тебе”. Спустя десять дней старец явился и увидел, что он уже преставился; причем нашел черепок с такою надписью: “Прости меня, брат, что я при совершении правила никогда не занимал ума своего земным”».

Преподобный Иоанн Мосх. Это муж незабвенный в истории христианского подвижничества, как составитель известной ревнителям благочестия книги «Лимонарь, или Луг духовный». Через него, подобно как через инока Кирилла Скифопольского, Провидение сохранило для Церкви для назидания и душевной пользы чад ее имена, подвиги и высокие нравственные совершенства подвижников и пустынножителей Палестины, Сирии, Египта и других стран преимущественно VI века, а также много сведений о церковных и гражданских событиях и исторических лицах второй половины VI века и первой четверти VII века.

Когда и где родился Иоанн Мосх, также где получил первоначальное образование, неизвестно; из сочинения его «Луг духовный» видно только, что он учился и всю жизнь обнаруживал сильное стремление к знанию и просвещению, особенно христианскому. Он старался приобретать книги, любил беседовать с учеными и образованными мужами – философами, софистами и схоластиками. Так, в Александрии, услышав о подвижнике философе Феодоре, он отыскал его и вошел с ним в близкое знакомство для наук. Там же часто посещал Косьму схоластика, с пользой для себя слушал его мудрые суждения и наставления, читал у него и брал к себе книги, которых было у него более, чем у кого-либо из александрийцев. Но господствующей чертой жизни Иоанна Мосха была сторона нравственная – стремление к нравственному совершенству и подвижничеству. Обитель Феодосия Великого привлекла к себе Иоанна Мосха и была местом, где он вступил на трудный путь Креста Господня. Здесь у великих отцов этой обители учился он иночеству; здесь же провел и большую часть своей жизни. На первых же порах Иоанн обнаружил великую ревность к подвижничеству; старался изучать образ жизни отцов-подвижников, подражал их молитве, посту, терпению, усвоял себе их нравственные качества и добродетели. Но не довольствовался этим ревнитель подвижничества: по временам он оставлял Феодосиеву киновию и переходил в другие обители, в которых и подвизался, изучая образ жизни отцов подвижников и соревнуя им в подвигах. Так, десять лет провел Иоанн в лавре Илиот, где сам жил отшельником; посещал отсюда кельи и пещеры пустынников, беседуя с ними и назидаясь их образом жизни; провел и сам немало времени в Иорданской пустыне среди ее дивных насельников, подобно им проходя суровый образ жизни. Не удовлетворился и этим преподобный Иоанн.

Зная, что многочисленны степени духовной жизни и что весьма разнообразны поэтому самые виды и формы подвижничества, он решился странствовать по Святой Земле, чтобы своими глазами видеть дивных мужей, подвизавшихся и в обителях, и в пустынях, насладиться их лицезрением, воспользоваться их наставлениями и духовными советами и все виденное, слышанное и узнанное изложить в письменном труде – для своей душевной пользы, во благо и назидание других ревнителей благочестия. Обстоятельства благоприятствовали достижению этой цели. Странствования по обителям и пустыням суждено было Иоанну Мосху совершать не одному. Господь послал ему спутника, столь же ревностного к подвижничеству, но еще более образованного. Это был Софроний, впоследствии первосвятитель Святого града. Софроний, получив на родине своей, в Дамаске, отличное образование и имя софиста, изучив научную мудрость, прибыл на Святую Землю, чтобы изучить и приобрести мудрость опытную – мудрость нравственной жизни. Обходя лавры и киновии палестинские, Софроний в обители Феодосия встретился с Иоанном Мосхом, узнал высокие качества его ума и сердца, сблизился с ним, отдал себя ему в полное послушание и руководство в духовной жизни и сделался его учеником; их соединили тесные узы дружбы и любви, и неразлучны оставались они между собой до смерти. С полною охотой и живейшею радостью вызвался Софроний совершить с Иоанном задуманное им благочестивое странствование. Теперь ревнители благочестия и святой жизни, следуя благоразумию, стали приготовляться к странствованию. Оба они любили образование и науки, оба стремились к приобретению просвещения, особенно христианского. Не удовлетворяясь теми познаниями, какие имели в области христианского вероучения, ревнители просвещения положили во время путешествия учиться – стараться приобретать большее и большее знакомство с предметами ведения христианского, подробнее и основательнее изучать истины веры Христовой; к этому должны вести, по их мысли, чтение книг, взаимная беседа, размышление, беседа с просвещенными и учеными мужами, прения с еретиками. Но главным делом Иоанн и Софроний поставили для себя учиться мудрости нравственной, изучать духовную жизнь в разных ее степенях и проявлениях, для чего признали необходимым не только посещать обители и пустыни, видеть старцев-подвижников, славившихся великими подвигами и нравственными совершенствами, беседовать с пустынниками, созревшими в подвижничестве, опытными в духовной жизни, но и вообще, встречаясь на пути с разными лицами и вступая с ними в беседу, замечать поучительные рассказы, принимать к сведению те или другие уроки нравственности, те или другие поразительные, назидательные случаи. Ко всему этому для большего возбуждения и питания религиозного чувства они положили присоединить еще богомолье – посещение святых мест, поклонение христианской святыне. Вот какую задачу и цель поставили себе Иоанн и Софроний, предпринимая странствование по святым обителям и пустыням. Для лучшего выполнения этой задачи благоразумные мужи сочли необходимым запастись книгами и записною тетрадью. Так они приготовлялись к путешествию. Пример, достойный подражания! И начались странствования Иоанна и Софрония по обителям и пустыням Святой Земли, перешедшие по обстоятельствам за ее пределы и коснувшиеся Сирии и Египта и других стран, – странствования, продолжавшиеся с промежутками целых сорок лет. Софроний странствовал еще светским человеком и в мирской одежде, и Иоанн Мосх называет его то господином Софронием, то господином софистом. Под руководством своего блаженного учителя Софроний долго испытывал себя и долго приготовлялся к отречению от мира и принятию иночества.

Странствование Иоанна Мосха и Софрония началось с 579 года, когда Иоанн послан был по делам своей обители в Египет. Через Синайскую гору пустынники благополучно прибыли в Александрию. Как долго в этот раз пробыли они в Египте, неизвестно. Исполнив данное поручение, Иоанн пожелал удовлетворить влечение своего сердца. Сопутствуемый Софронием, он осмотрел достопримечательности Александрии, с благоговением поклонился святыне города, обошел окрестные обители и пустыни, беседовал со многими подвижниками и между прочим выслушал рассказ старца Феодула о Христофоре, иноке Феодосиевой обители, и о том, как сам Феодул видел на голове одного монаха, проводившего строгую жизнь, но державшегося ереси Севира, черного голубя, замаранного сажей, как бы вылетевшего из трубы: черный и смрадный голубь означал веру этого монаха. Много чудного рассказывали Иоанну об отшельнике Оазиса Льве. Иоанн пожелал видеть его, чтобы насладиться лицезрением святого пустынника, насладиться живым примером его подвижнической жизни, из уст его услышать душеполезный совет. Ученик не отстал от своего учителя. И вот Иоанн и Софроний из Александрии пускаются в далекое и опасное путешествие и, испытав на пути разного рода препятствия, достигают Оазиса. И видят благочестивые странники дивного отшельника, видят лицом к лицу, беседуют с ним и много душевной пользы и назидания получают и из беседы с ним, и от образа его жизни. «Когда мы беседовали с ним, – говорит в своей книге Иоанн Мосх, – и очень хорошо узнали сего святого мужа, то много получили пользы. особенно от его смирения, безмолвия, нелюбостяжания и любви, которую он имел ко всем. Сей достопочтенный старец говорил нам: “Поверьте, дети, я буду царствовать”. А мы говорили ему: “Поверь, авва Лев, из Каппадокии никто никогда не царствовал, потому напрасно ты питаешь такие мысли”. Он опять говорил: “Истинно, дети, буду царствовать”, – и никто не мог убедить его отказаться от этой мысли. Он опять говорил: “Буду царствовать”. Впоследствии Иоанн и Софроний узнали, что Лев пожертвовал собой для выкупа трех иноков, плененных варварами, и, когда на пути в пустыню ослабел и изнемог, был обезглавлен. Тогда-то мы поняли, – заключает рассказ свой о Льве Иоанн Мосх, – что значили слова его: “Буду царствовать”, ибо истинно он воцарился, положив душу свою за друзей своих».

Возвратившись из Египта, Иоанн и Софроний провели в обители Феодосиевой еще несколько лет. Изучая образ жизни братий-сподвижников своей обители, их высокие подвиги и нравственные совершенства, они в то же время с любовью слушали сохранявшиеся в ней предания о великих мужах, подвизавшихся там прежде, с уважением и благодарностью внимали рассказам отцов о подвижниках других мест. Много рассказов выслушал Иоанн особенно от настоятеля киновии, архимандрита Георгия, который сам был великий подвижник. В 594 году Иоанн Мосх вместе с настоятелем своим приходил в Иерусалим приветствовать нового патриарха, благочестивого Амоса. При этом случае патриарх говорил к собравшимся настоятелям палестинских обителей речь, в которой жаловался на трудность служения в сане патриарха; страшила его особенно тяжкая ответственность за неправильное рукоположение. «Читал я, – говорил патриарх, – что блаженный Лев, правивший Римскою церковью, сорок дней пребывал при гробе апостола Петра, подвизаясь в посте и молитве, прося апостола Петра ходатайствовать за него пред Богом об отпущении грехов его. По исполнении сорока дней явился ему апостол Петр и сказал ему: “Я молился за тебя, и прощены тебе все грехи твои, кроме рукоположения. Итак, только в том ты дашь отчет, хорошо или нет рукополагал тех, которых рукополагал”».

Желание видеть новые опыты духовной жизни, собрать новые нравственные уроки побудило Иоанна и Софрония оставить обитель преподобного Феодосия, и вот они предпринимают второе странствование, и это по Святой Земле. Они посещают священные для христианина места, обходят обители и пустыни, проникают в пещеры и ущелья, внимают наставлениям старцев, созревших в духовной жизни, вступают в беседу с разными лицами, которых то там то здесь встречают на пути, выслушивая от них назидательные рассказы и повести, радуясь всему, что видели и слышали, и воздавая за все благодарение Богу. Так боголюбивые странники посетили иорданские лавры и киновии: преподобного Герасима, Петра, Пирги или Башен, Каламони, Евнухов, лавры Евфимия Великого и Саввы Освященного. С благоговением обошли они священные места Святого града, были в Гефсимании, поклонялись яслям Господним в Вифлееме. Благочестивые ревнители подвижничества пускались и на юг Святой Земли и доходили до южной оконечности Мертвого моря, где и в обителях, и в окрестных пустынях видели дивных тружеников, от которых получили, по собственному признанию Иоанна, немало душевной пользы и назидания. Все, что они на пути видели и слышали, тщательно было ими записано. Новая лавра, в которую прибыли странники, возвращаясь от Мертвого моря, привлекла их к себе своим цветущим состоянием. Иоанн и Софроний остались в ней и прожили несколько времени. Записная тетрадь Иоанна обогатилась несколькими рассказами о замечательных подвижниках Новой лавры и других обителей.

Около 603 года по Р. X. последовало третье странствование Иоанна Мосха и Софрония. Из Новой лавры они направились на север и прошли северную Палестину, Сирию и часть Киликии, Скифополь, Ливан, Апамею и гору Росс, Селевкию, Феополис или Антиохию, Еги, Тарс и Аназарв. В это странствование, продолжавшееся четыре года, странники собрали массу сведений о сирийских и киликийских подвижниках, выслушали духовные наставления различных старцев и записали много поучительных рассказов и назидательных уроков. Гроза, надвигавшаяся на Сирию в лице персов, поднявших войну против Греческой империи, остановила дальнейшее путешествие Иоанна и Софрония: они решились удалиться в Египет через Синай. Возвратившись в Святую Землю, путники прошли по западной ее части, посетили приморскую Кесарию, останавливались в Газе и Аскалоне и после трудного и утомительного пути Аравийскою пустыней достигли Синайской горы. Здесь на месте великих ветхозаветных событий, у подножия богошественного Синая и священного Хорива, Иоанн и Софроний провели несколько времени в посте, молитве и богомыслии. Удовлетворив своему религиозному чувству, они обошли затем пустыню Синайскую, Раифскую и Фаранскую, где видели многих подвижников, с которыми беседовали, встречали людей, от которых выслушали назидательные повести. Записная тетрадь Иоанна увеличилась еще новыми сведениями. Наконец через Клизму, что на берегу Суэцкого перешейка, странники прибыли в Александрию. Это было около 607 года.

В Александрии Иоанн и Софроний жили долго. Патриархом Александрийским был в то время знаменитый св. Иоанн Милостивый. Он скоро узнал пришельцев, оценил их душевные качества, их образование, ревность по вере Христовой, любовь к благочестию и обоих приблизил к себе. Иоанн и Софроний сделались ближайшими советниками и сотрудниками патриарха в церковных делах. Александрийская церковь была тогда обуреваема различными ересями; из еретиков с особенным успехом действовали там монофизиты и севириане. Из Александрии монофизитская ересь распространилась по городам и селам, проникла даже в иноческие обители и пустыни. Иоанн и Софроний всю силу своего просвещенного ума обратили на борьбу с еретиками; они обходили города и селения, лавры и киновии, вели прения о вере с евтихианами, севирианами и другими еретиками и бесчисленное множество зараженных ересью возвратили в лоно Святой Церкви. Высокий отзыв о трудах Иоанна Мосха и Софрония для церкви Александрийской дает их современник Леонтий, епископ Кипрский, в своем жизнеописании Иоанна Милостивого: по его желанию Бог послал ему [патриарху] мудрых и достопамятных мужей Иоанна и Софрония; они были для него верными советниками, которых слушался он, как отцов, и был признателен им, как твердым воинам, подвизавшимся за благочестие и веру. Управляемые Святым Духом, они мудростью своею препирались с севирианами и другими нечестивыми еретиками и многие скиты, многие церкви, многие монастыри исхищали из уст зверей сих, как добрые пастыри. За сие-то особенно уважал сих святых мужей святейший.

Во время пребывания Софрония в Александрии в жизни его произошла важная перемена; совершилось то, к чему он до сих пор стремился. С самого окончания своего образования возымев намерение отдаться подвижничеству и посвятить свои силы и труды на служение Богу и Его Святой Церкви, Софроний под руководством такого опытного и мудрого наставника, каков был Иоанн Мосх, долго приготовлялся к этому великому делу своей жизни; странствуя с ним по святым местам, по обителям и пустыням, он все испытывал себя и более и более укреплялся в благом своем намерении. И вот наконец в Александрии, вняв увещанию одного аввы, Софроний отрекается от мира и принимает совершенный образ, то есть иночество. Несказанно радовался этому сам Софроний; радовались и присутствовавшие при обряде пострижения отцы, особенно блаженный наставник и руководитель его. При этом Софроний рассказал знаменательный сон, им в то время виденный. «Мне виделось, – говорил он, – шел я дорогой, и впереди меня, составивши хор, девы скакали и приветствовали меня: “Радуемся пришествию твоему, Софроний! Увенчан ты, Софроний”». С этого времени Иоанн, называвший до сих пор ученика своего господином Софронием и другом, теперь обращается к нему со словами «авва Софроний и брат мой».

Помогая патриарху в управлении Александрийскою церковью, Иоанн и Софроний не забывали, однако же, и заветного своего дела – богомолья и странничества. В Александрии они снова обошли все святые храмы и часовни, в которых поклонялись чудотворным иконам и святым мощам, иноческие обители и разные исторические места, собирая везде, по собственным словам Иоанна, подобно пчеле, полезное для душ, ищущих спасения. Несколько раз благочестивые иноки оставляли Александрию и предпринимали странствование по окрестным обителям; прошли обширную Скитскую пустыню с ее частями: Келлиями и Нитрийскою пустыней; посетили лавры и киновии в Теренуфе, Саламе, Тугаре и Каламоне. Увидела ревнителей аскетизма и отдаленная Фиваида: Иоанн и Софроний доходили и до этой славной в истории христианского подвижничества страны. Здесь в обителях и пустынях встречали они старцев высокого нравственного совершенства; в горах, тянувшихся по правому берегу Нила, в пещерах и ущельях, которыми испещрены эти горы, в каменоломнях и древних гробницах видели знаменитые фиваидские уединения, прославленные дивными подвигами отшельников и пустынножителей. В Антиное от схоластика Фимамона выслушали они чудную повесть о разбойнике Давиде покаявшемся, которому за то, что он не поверил архангелу Гавриилу, возвестившему ему прощение всех его злодеяний, связан был язык на все, кроме молитвы. Новыми опытами духовной жизни обогатились Иоанн и Софроний в странствованиях своих по египетским обителям и пустыням; новыми и разнообразными сведениями о египетских подвижниках наполнилась и записная тетрадь Иоанна.

Известность и всеобщее уважение приобрел в Александрии блаженный Иоанн Мосх. Его знали и почитали и как просвещеннейшего мужа, и особенно как подвижника, опытного в духовной жизни, мудрого руководителя других к нравственному преуспеянию. Неудивительно, что слава об Иоанне распространилась и за пределы Александрии; и вот к нему стали являться люди, стремившиеся к высшему нравственному совершенству, желавшие жить и подвизаться под его руководством. Иоанн принимал к себе таких людей, и образовалось при нем небольшое общество учеников, подражателей его жизни и подвигов. Всех учеников у Иоанна было, как у Христа Спасителя, двенадцать; между ними первое место занимал Софроний.

Когда персы, завоевав Сирию и Палестину, направились к Египту, Иоанн Мосх вслед за патриархом Иоанном Милостивым, удалившимся в Константинополь, оставил в 619 году с двенадцатью учениками своими Александрию; последовало четвертое и последнее его странствование, окончившееся на Западе. Иоанн направился в Константинополь морем и на пути приставал к некоторым островам архипелага. На острове Кипр, обходя святые обители, благочестивые путники в Филоксеновом монастыре встретили монаха Исидора, который горько и неутешно плакал. На вопрос, отчего он все плачет, Исидор отвечал, что он, державшийся прежде Севировой ереси, вырвал из уст своей жены, православной, и бросил в грязь Святое Причастие, которое та приняла было у православной соседки; сам видел, как молния схватила Святую часть, а явившийся ему во сне ефиоплянин объявил, что оба они осуждены на одинаковое наказание, и когда спросил его, кто он, отвечал, что он тот, который страдавшего за всех Господа Иисуса Христа ударил по ланите. На острове Самосе игумен Хариксеновой обители рассказал Иоанну и Софронию о досточудном священнике одного селения, с женой своею до старости жившем в целомудрии и чистоте; священник этот достиг высокой степени нравственного совершенства и святости и так угодил Богу, что, заключенный своим епископом из-за клеветы под крепкую стражу, был однажды выведен через запертые двери Ангелом для совершения литургии в своем сельском храме и потом опять введен в заключение. Царственный город, куда затем прибыли благочестивые странники, привлек в себе особенное их внимание и расположил их прожить в нем довольно долго. И здесь, в столице империи и христианства, Иоанн и спутники его посещали преимущественно святые обители и храмы, с любовью и уважением осматривали священные памятники христианской древности, собранные в Константинополь со всех сторон, с благоговением поклонялись и в храмах, и в царских чертогах хранившейся христианской святыне. Из Константинополя Иоанн со своим обществом устремился на запад в Рим, чтобы и там поклониться христианской святыне, видеть священные памятники, утешаться и назидаться верой и благочестием западных христиан.

В Риме блаженный Иоанн Мосх провел последние два года своей жизни. Предвидя скорое переселение свое с земли странствования в вечные селения, он пересмотрел записки, которые вел во все время своих странствований, привел в порядок сведения и рассказы, в них собранные, расположил их по плану – и явился «Луг», творение столь знаменитое в христианской Церкви, плод многолетних его трудов. Посвятив свое творение Софронию, Иоанн вручил его этому славному ученику своему и другу для его душевного блага, для блага и всех христиан, ревнующих о спасении. Почувствовав приближение смерти, блаженный старец собрал к себе своих учеников, простился с ними, причем завещал перевезти тело его на Синай или в обитель Феодосия, и, дав им последнее о Господе целование, мирно почил. Это было в 622 году. В точности исполнили завещание своего учителя верные ученики: бренные останки его они перевезли в обитель Феодосия, где они положены были в той пещере, в которой тридцать лет подвизался сам великий основатель ее, то есть в пещере волхвов.

Подобно Кириллу Скифопольскому, составителю житий Евфимия Великого, Саввы Освященного, Феодосия Киновиарха и других, Иоанн Мосх стяжал себе вечную память в христианской Церкви и особенным путем подвижничества и спасения, и особенно письменным творением своим. Как подвижнику, путем богомолья и странничества достигшему нравственного совершенства и святости и в странничестве указавшему путь к спасению, ему усвоено имя блаженного, и это имя навсегда и нераздельно соединилось с его именем, как с именами Иеронима, Августина и др. Патриарх Иерусалимский Иоанн (XII век) прямо называет Иоанна Мосха святым. Но особенно прославился Иоанн Мосх как творец высоконазидательной и истинно душеспасительной книги «Луг духовный». Во все века это творение Иоанна Мосха пользовалось необыкновенным уважением; на него всегда смотрели как на творение питательное для ума, усладительное для сердца. Как только «Луг» блаженного Иоанна сделался известным между христианами, с него пошли списки; списки эти скоро распространились повсюду. И вот «Луг» читают, как видно из исторических свидетельств, в Риме и в Константинополе, на Синае и в Дамаске; его знают, им пользуются в городах и весях; его читают в церковных собраниях и частных домах. Седьмой Вселенский Собор обращается к «Лугу» Иоанна Мосха в своих рассуждениях и заимствует из него свидетельство для утверждения догмата почитания святых икон; на Соборе настоятелем обители Максима Евстафием была прочитана из «Луга» вся 44-я глава, где повествуется, как диавол, возжегший сильную плотскую страсть в душе великого подвижника, не велел ему кланяться находившейся в его келье иконе Божией Матери, несущей на руках Своих Господа Иисуса Христа, обещая оставить старца в покое, и как старец преодолел диавола. Патриарх Константинопольский Фотий говорит о «Луге» и сочинителе его Иоанне Мосхе с уважением и похвалой. Рано «Луг» Иоанна Мосха стали переводить на другие языки: латинский, сирийский, арабский. С появлением книгопечатания «Луг» был в числе первых напечатанных книг. У нас книга Мосха также весьма рано была переведена на славянский язык. И неудивительно, что творение блаженного Иоанна приобрело себе в христианском мире такое высокое уважение: оно имеет несравненные достоинства.

Полное заглавие творения Иоанна Мосха, известное в древние времена, таково: «Книга блаженного Иоанна Евкрата, называемая “Луг”, потому что она содержит многоцветное повествование о растениях небесного цветника». Давали ему и другия названия, как то: «Цветник», «Рай», «Новый рай», «Патерик», «Лимонар» и др. Но осталось за ним навсегда название, данное ему составителем. Сам Иоанн в посвящении своего труда Софронию объясняет смысл данного ему названия, указывая вместе и цель его. «Возлюбленный! – обращается в посвящении к своему ученику и другу Иоанн. – Весьма приятно смотреть на весенний луг; вид разнообразных цветов услаждает душу, останавливает проходящих, питает их разнообразными впечатлениями, то увеселяя зрение, то услаждая обоняние. Вот здесь цветут красивые розы, там лилии, отвлекающие взор даже от роз, а там красуются цветущие фиалки, как царская порфира; разнообразие и различие бесчисленных цветов, их приятный запах возбуждают сладкие ощущения. Таковым почитай и настоящий труд, святое и верное чадо Софроний! Ты найдешь в нем добродетели святых мужей, прославившихся в наше время, насажденных, по слову псалмопевца, близ истоков водных. Хотя они и все боголюбезны, по благодати Господа Христа Бога нашего, однако ж каждый из них особенно украшался тою или другою добродетелью, тем или другим совершенством и благолепием. Из этих цветов никогда неувядающего луга выбрав особенно прекрасные и сплетя венец, я подношу тебе, вернейшее чадо, а через тебя и всем. Сей труд я потому и назвал “Лугом”, что каждый найдет в нем и приятное благоухание и пользу. Для усовершенствования в жизни служит не только постоянное размышление о предметах священных и благих истинах, но и описание добродетелей чужих. Посему-то, сын мой, я и предпринял сей труд, составил собрание цветов, по возможности полное, чтобы твоя любовь была полною. Подражая мудрой пчеле, я собрал такие добродетели отцов, которые особенно полезны для души». И действительно, христианские добродетели и нравственные совершенства имеют своих представителей в том или другом подвижнике. Кроме того, богато творение Иоанна Мосха сведениями историческими, истинами догматическими и обрядовыми. Исторические сведения касаются большею частью обстоятельств и событий в жизни Церкви второй половины VI и первой четверти VII века; упоминаются лица и события и предшествующего времени. Особенно много рассеяно в «Луге» догматических истин. Троичность лиц в Боге, воплощение Сына Божия, соединение двух естеств во Иисусе Христе, высочайшее достоинство Пресвятой Девы Марии как Богородицы, таинства Крещения, Миропомазания, Причащения, необходимость для спасения принадлежать к Соборной и Апостольской Церкви, молитва и предстательство святых, крестное знамение, святые иконы и почитание их, сила и действенность слова Божия на душу – все эти и другие догматические истины приводятся в «Луге» и представлены здесь в живых рассказах. Из предметов, относящихся к богослужению, упоминается в творении Иоанна Мосха о проскомидии, литургии верных, об освящении Святых Даров, о просфорах и благословенных хлебах, о древнем обычае принимать Святое Тело во время приобщения руками, об освящении престола и неприкосновенности его, фимиаме, диакониссах и пр.

Подобно Кириллу Скифопольскому, блаженный Иоанн Мосх одушевлялся искреннею любовью к истине, когда собирал сведения и рассказы, помещенные в «Луге»; самая высокая правдивость видна на каждой странице, в каждом повествовании его творения. Иоанн определенно указывает, когда и где он видел или слышал, что видел и слышал он сам или узнал от других; если он узнал о чем из чужих уст, то также определенно обозначает лица, сообщившие ему о том или другом происшествии, причем нередко отмечает даже, от кого слышали эти лица об известном случае: «авва Леонтий, настоятель киновии святого отца нашего Феодосия, рассказал нам следующее»; «авва Полихроний, пресвитер Новой лавры, рассказал нам»; «авва Антоний, основатель и игумен лавры Илиотской, рассказал нам об авве Феодосии молчальнике то, что сам слышал от него»; «авва Иоанн отшельник, по прозванию Огненный, рассказал нам: “Я слышал от аввы Стефана Моавитского…”»; «Когда мы пришли к авве Афанасию в лавру св. Саввы, он рассказывал нам следующее, что и сам он слышал от аввы Афиногена, епископа Петрского, сына матери Дамианы»; «тот же Афанасий рассказывал нам о том же епископе Аделфии слышанное им от игуменьи Ианнии, сестры его». Вот как обыкновенно начинает рассказы свои блаженный Иоанн Мосх.

«Луг» Иоанна Мосха написан языком простым, доступным каждому; все здесь поучает и назидает; все дышит благочестием и религиозностью.