Глава 22

Я проснулась от криков Нолы. Я вскочила с кровати, едва не наступив на Генерала Ли, и едва не столкнулась с матерью в коридоре перед спальней Нолы. Я без всякого стука толкнула дверь. На мое счастье, та сразу открылась.

Генерал Ли заскулил, оставшись ждать в коридоре, а мы с матерью вошли в комнату. Жалюзи все еще были опущены, но в тусклом утреннем свете я смогла разглядеть очертания мебели и гитару Бонни, прислоненную к стулу. Нола лежала на кровати, свернувшись в позе эмбриона. Простыни валялись на полу. От пота ее волосы прилипли к голове. Дыхание было учащенным, глаза закрыты, голова моталась из стороны в сторону.

– Нола! – Моя мать включила верхний свет и села на кровать рядом с ней. Придержав одной рукой голову девочки, она другой пощупала ее лоб. – Она вся горит. Принеси стакан воды из ванной, – сказала она мне.

Возвращаясь, я случайно задела ногой гитару Бонни, прислоненную к стулу. Та покачнулась. В течение последних нескольких вечеров я слышала, как Нола тихонько играет на ней, как будто не хочет, чтобы кто-то услышал ее. Я узнала первые такты песни, которая вечно крутилась в глубине моего сознания, но Нола всегда обрывала мелодию, как будто не помнила, что играть дальше. Я также узнала что-то очень похожее на «Танцующую королеву», но решила никак это не комментировать.

Поставив стакан с водой на тумбочку, я увидела, как моя мать ласково поглаживает Нолу по спине и шепчет, пытаясь ее разбудить:

– Открой глаза, Нола. Это просто дурной сон. Открой глаза, и все плохое уйдет.

Нола резко открыла глаза. Ее зрачки были расширены – два черных бездонных колодца.

– Остановите ее, – прохрипела она. – Они хотят, чтобы я остановила ее.

Я передала матери стакан с водой, и та поднесла его к губам Нолы:

– Выпей. Это поможет тебе стряхнуть сон, и тогда мы поговорим.

Нола села в кровати, поморгала, словно пытаясь стряхнуть наваждение, и сделала два глубоких глотка. Мать забрала у нее стакан. Нола поднесла руки к лицу и убрала налипшие на лоб влажные волосы.

– Что случилось? – спросила она, глядя то на мою мать, то на меня, как будто она только сейчас осознала наше присутствие.

– Тебе приснился дурной сон, – пояснила моя мать. – Ты кричала, и мы с Мелли пришли посмотреть, что с тобой не так.

Я шагнула вперед, и под моей ногой хрустнуло что-то твердое. Подняв ногу, я увидела на полу игрушечную фигурку Уильяма Маниго. Голова мальчика была повернута под уже хорошо знакомым неестественным углом.

– Черт, – выругалась я. – Я наступила на одну из фигурок и сломала ее. Не волнуйся. Я ее починю. Я уже великий мастер по части склеивания. Но тебе не следует бросать их на пол.

Нола широко раскрыла глаза:

– Я не бросала.

Мы с матерью переглянулись.

– Где ты ее оставила?

– Внизу. В кукольном домике. И я знаю это наверняка, потому что вчера, когда здесь была Олстон, мы с ней снова привели в порядок комнату и расставили все фигурки так, чтобы каждый занимался своим делом. Уильям сидел за роялем в гостиной.

Моя мать заправила за ухо Нолы прядь волос.

– Ты можешь вспомнить, о чем был сон?

Нола покачала головой:

– Нет. Нет… Не могу…

– Вот, держи меня за руку. Так будет проще вспомнить.

Нола осторожно протянула руку моей матери и крепко схватила ее пальцы. Они обе закрыли глаза.

– Скажи нам, что ты видишь, – попросила ее моя мать. Ее голос звучал напряженно, рука крепко сжимала руку Нолы.

– Там были… Уильям… Уильям и его отец. Они не очень любят друг друга. Уильям играл на рояле, но это только злило его отца. Я не знаю почему. Музыка была… такой прекрасной. Не понимаю почему…

Нола открыла глаза, но моя мать еще крепче сжала ее руку.

– Продолжай, – мягко приказала она.

Нола снова закрыла глаза. Мне было видно, как ее глазные яблоки движутся взад-вперед под веками.

– Затем они были в доме… не в кукольном, а в настоящем… на Монтегю-стрит. И сами они были не куклами, а живыми людьми. Мисс Джулия тоже была там… точно такая же, как сейчас, очень старая. Они ждали за дверью в эту жуткую комнату Санты, как будто им туда не разрешали войти или, возможно, они сами не хотели. Но они точно хотели, чтобы она их услышала, потому что они очень громко кричали: «Прекрати. Немедленно прекрати». Она или не обращала на них внимания, или же просто их не видела и не слышала, потому что вела себя так, будто их там не было. А потом…

Она задрожала всем телом, и моя мать обняла ее за плечи.

– Тсс. Успокойся. Можешь больше ничего не говорить.

По-прежнему не открывая глаз, Нола сглотнула комок в горле.

– Я должна. Мне кажется, это важно. И эта часть пугает меня больше всего.

Мы с матерью снова переглянулись, и я поняла: она уже знает, что скажет Нола.

– Что было дальше, Нола? – подсказала я.

– Они разговаривали не с мисс Джулией. – Нола открыла глаза, в них застыл страх. – Они говорили со мной. В этом сне я лежала здесь, в своей кровати, а они стояли рядом со мной и кричали на меня. Приказывали мне остановить ее. – Нола заплакала. – Я не знала, что они имели в виду, но я боялась спросить у них. Наверно, именно тогда я закричала, потому что после этого я больше ничего не помню.

Я больше не смотрела на Нолу. Мой взгляд переместился на тумбочку, где лежали ее мобильник и открытый журнала «Севентин». У одной из страниц был загнут угол. Но мое внимание привлекло другое – игрушечная фигурка Гарольда Маниго, стоявшая на углу стола лицом к кровати Нолы.

– Дай угадаю. Ты оставила фигурку мистера Маниго в кукольном домике?

Нола кивнула:

– Да, в библиотеке за столом.

Подумав мгновение, я взял со стола ее айфон.

– Могу я на секунду одолжить его?

– Конечно. Зачем?

Я сказала это вслух, прежде чем успела отговорить себя от этой затеи:

– Я позвоню твоему отцу. Похоже, ему и мне нужно еще разок навестить мисс Джулию. Теперь они втягивают в свои склоки тебя, и это внезапно стало очень личным.

Джек всю дорогу с Легар-стрит до Монтегю-стрит летел сломя голову. Я даже пожалела, что не поехала на своей машине, чтобы встретить его уже там. Но я опасалась, что, приехав туда первой, я встречусь с одним из обитателей дома – живым или мертвым. При этом я не хотела приехать после Джека. Я знала: он не позволит себе грубости по отношению в женщине, но, поскольку вопрос касался его дочери, я понятия не имела, чего ожидать. Да и вообще, меня не слишком вдохновляла мысль о том, что мне придется возмещать ущерб за дюжину разбитых керамических Санта-Клаусов.

Наш разговор в машине был натянутым и неловким. Я делала вид, что между нами все так же, как и всегда. Джек, в отличие от меня, даже не пытался. Я украдкой поглядывала на него, когда мы на всей скорости объезжали углы, тщетно пытаясь вспомнить то время, когда он еще не был частью моей жизни.

Он был одет в то, что я про себя называла его «повседневной писательской» формой, – мокасины без носков, брюки цвета хаки и голубую рубашку на пуговицах с закатанными рукавами. Было еще утро, но он был чисто выбрит, рубашка аккуратно заправлена в брюки с ремнем. Интересно, задалась я невольным вопросом, на кого этот красавчик пытается произвести впечатление? Явно не на меня.

Он без улыбки, спрятав глаза за солнцезащитными очками, открыл мне дверь, быстро перешел улицу и, вбежав на крыльцо, позвонил в старинный дверной звонок. Когда я доплелась до нижней ступеньки крыльца, Ди Давенпорт уже открывала дверь.

Увидев перед собой Джека, она широко улыбнулась, и на ее пухлых щеках появились ямочки, но затем она заметила меня, и выражение ее лица мгновенно сделалось хмурым.

– У вас назначена встреча?

Джек шагнул вперед и положил руку на дверь, чтобы Ди не могла ее закрыть.

– Привет, Ди. Как вы поживаете? Этот розовый оттенок вам к лицу. – Он повернулся ко мне: – Ты когда-нибудь видела такой дивный персиково-кремовый цвет лица, как у мисс Ди?

Я поднялась на крыльцо и, встав позади Джека, улыбнулась и кивнула в знак согласия.

– Единственный в своем роде цвет, – сказал я.

Джек посмотрел на Ди:

– Извините, что мы не позвонили заранее, но я очень надеялся, что у мисс Джулии найдется несколько минут на то, чтобы обсудить одну очень важную вещь.

Было видно, что Ди колеблется.

– Она не готова принимать посетителей прямо сейчас, но если вы согласны вернуться позже…

Джек шагнул ближе и теперь стоял прямо на пороге двери.

– Позже, может быть, не получится. Я знаю, что урок моей дочери назначен на час дня, и я боюсь, что не разрешу ей прийти, если я прежде не поговорю с мисс Джулией.

Я почти видела, как в голове Ди поднимались и опускались весы, взвешивая гнев Джулии против обаяния Джека. Похоже, обаяние Джека перевесило – Ди отступила назад, впуская нас в темное фойе.

– Пойду посмотрю, готова ли она…

– Мы пойдем за вами, – решительно заявил Джек, сопроводив свои слова широкой улыбкой, призванной сразить Ди наповал.

Озабоченно наморщив лоб, та повела нас уже знакомым маршрутом в дальнюю часть дома.

– Мисс Джулия? Вы не заняты? – спросила она, постучав в дверь. – Пришли мистер Тренхольм и мисс Миддлтон. Говорят, будто им нужно немедленно вас увидеть.

Джек из-за Ди протянул к двери руку и постучал громче.

– Если вы откажетесь говорить с нами сейчас, я съезжу за кукольным домиком и привезу его сюда, и тогда вам придется общаться с несчастными духами, от которых вы пытались избавиться семьдесят лет назад.

Из-за двери не прозвучало никакого ответа. Мы с Джеком переглянулись. У меня в голове тотчас возникли кадры из сериала «Мотель Бейтсов» – давно умершая женщина в инвалидной коляске. Но уже в следующий миг я отпрянула: щелкнул замок и дверь открылась внутрь.

Из-за двери на нас сердито смотрела Джулия Маниго. Ее седые волосы, обычно собранные в «кукиш», были распущены и висели до пояса. Даже согбенная, в ночной рубашке с высокой горловиной и с наброшенной на шею серой шалью она все еще выглядела достаточно грозной, чтобы я испуганно отшатнулась.

– Разве мисс Давенпорт не сказала вам, что я еще в постели? Я никогда не принимаю гостей до полудня, и я возмущена вашим вторжением.

– Извините нас, мисс Джулия, – сказал Джек, изобразив на лице самое искреннее раскаяние. – Но у Мелани состоялся разговор с Уильямом. И мы подумали, что вам следует о нем знать.

Я растерянно посмотрела на него. Если честно, я ожидала, что он смело возьмет этот разговор на себя, а не вытолкнет вперед меня.

Джулия отступила назад, и я увидела, что она опирается на трость с массивным набалдашником. Это явно была мужская трость, увенчанная массивной серебряной головой орла, вероятно когда-то принадлежавшая ее отцу. Мы вошли в комнату. Я обратила внимание, что диван был на ночь превращен в кровать, с подушкой и одеялами, из чего я сделала вывод, что она безвылазно проводит все свое время в этой своеобразной комнате. Я вспомнила, как она ранее призналась мне, что ее отцу эта комната не нравится и что он никогда не войдет внутрь. Уж не по этой ли причине она редко покидала ее, подумалось мне.

Мы уселись в те же неудобные кресла, набитые конским волосом, в которых сидели и в первый раз, и устремили взгляды на Джулию, которую Ди усадила в инвалидную коляску и прикрыла ей колени одеялом.

– Так что же сказал вам Уильям? – спросила она, сверля меня темными глазами.

Я посмотрела на Джека, желая убедиться, что он действительно хочет, чтобы я взяла этот разговор на себя, но вместо ответа тот лишь приподнял брови. Прочистив горло, я повернулась к Джулии:

– Пожалуйста, поймите, что, когда я говорю с духами, редко бывает совершенно ясно, что они пытаются сказать. Мы можем лишь пытаться истолковать то, что слышим, чтобы понять смысл их слов.

Джулия подалась вперед.

– Так что он сказал? – спросила она снова, как будто не слушала меня.

– Он сказал: «Остановите ее». В противном случае, если вы не остановитесь, случится что-то нехорошее. Это что-нибудь говорит вам?

Джулия покачала головой, но не осмелилась посмотреть мне в глаза.

– Вы уверены? – вкрадчиво спросил Джек.

На этот раз она встретилась с ним взглядом и покачала головой, а затем, повернувшись ко мне, спросила:

– Он сказал что-нибудь еще?

– Не совсем…

Джулия подалась вперед, ее мутные глаза вспыхнули надеждой:

– Что именно?

– Вообще-то, дело не в том, что он сказал. Просто его голова… – Я умолкла, подыскивая слова потактичнее. – Она была повернута под странным углом, а шея – вся в синяках. Как будто была сломана.

Джулия несколько раз моргнула, но ничего не сказала.

– Ваш отец мог ударить его? – продолжила я. – Пусть даже случайно, но достаточно сильно, чтобы это повлекло его смерть?

Джулия яростно затрясла головой:

– Нет. Я знаю, что мой отец не убивал Уильяма. – Она посмотрела на нас с вызовом во взгляде. – У меня есть доказательство.

– Письмо в коробке? – Это была всего лишь догадка, но удивление на ее лице подсказало мне, что я права.

– Как вы узнали о нем? Вам сказал Уильям?

Решив, что мой источник не так важен, как содержание, я ушла от прямого ответа.

– По словам Уильяма, записка является доказательством невиновности там, где ее нет. Вам это что-то говорит?

Ее глаза погасли, рот безвольно приоткрылся.

– Вам дать воды? – спросил Джек. Быстро встав, он шагнул к подносу с кувшином воды и, налив стакан, сунул его Джулии в руки. Прежде чем поднести его ко рту, она пару секунд смотрела на стакан, словно пытаясь вспомнить, что с ним нужно делать.

Между тем я продолжила, пытаясь вспомнить все, что сказал мне Уильям:

– Я могу ошибаться, потому что он не сказал это точно, но он как будто намекал, что вам что-то известно, но вы отказываетесь это видеть, намеренно или нет.

Джулия поджала губы, затем сделала еще один глоток.

Джек сел и подался вперед:

– В тот последний вечер, когда вы видели Уильяма и слышали его голос и голос вашего отца. О чем они спорили?

Она посмотрела на свои руки и сжала кулаки.

– О том же, о чем они спорили с тех пор, как я себя помню. Уильям был… тонкой натурой. Не то что наш отец. Он обожал музыку и поэзию, а проводя время на свежем воздухе, восхищался природой, а не охотился. Они с матерью были близки, часами читали друг другу вслух. Он прекрасно играл на пианино, пока мой отец ему не запретил. Он купил Уильяму ружье и постоянно внушал ему, что охота куда более пристала джентльмену, нежели всякие нежности вроде искусства. Уильям это ненавидел – почти так же, как и я, потому что отец заставлял меня учиться играть на пианино. Я делала успехи, но мне было далеко до Уильяма с его талантом. Подозреваю, что отец это понимал и поэтому постоянно давил на меня, требуя, чтобы я добивалась совершенства.

Ее лицо осветила неестественная улыбка.

– Я бегала быстрее и стреляла метче моих кузенов и родного брата, и, наверно, это превратило моего отца в жестокого человека. Через год после того, как я вернулась к своим родителям в Чарльстон, отец на Рождество подарил нам лошадей. Красивого черного жеребца для меня и маленького пегого пони для Уильяма, так сказать, в назидание.

– А ваша мать не возражала? – спросила я, хотя уже знала ответ.

Джулия горько усмехнулась:

– У моей матери никогда не было своего мнения. Раньше таких, как она, называли «чувствительными». Я точно не знаю, что это значит. Знаю только одно: она избегала любых неприятностей. Большую часть времени она проводила в своих комнатах. – Джулия поджала губы, словно это могло помочь ей забыть отцовскую жестокость. – Отец немного смягчил свой нрав лишь после того, как в нашу жизнь вошел Джонатан.

– Ваш жених? – подсказала я.

Джулия кивнула.

– Уильям познакомился с ним в первый год учебы в Клемсоне и привозил его к нам домой на праздники и школьные каникулы. – Джулия мечтательно улыбнулась. – Он происходил из семьи, где было десять детей. Подозреваю, что в нашем доме Джонатан наслаждался тишиной. – Она посмотрела мне в глаза: – Он был полной противоположностью Уильяма – хорошо ездил верхом, охотился, обожал математику и так далее… любил все те мужские занятия, в которых Уильям вечно терпел неудачи. Мы строили планы, мечтали продолжить бизнес-империю отца и, когда отец удалится на покой, вместе управлять ею. Знаю, отец хотел этого для Уильяма, но тот был лишен математического склада ума.

– То есть, когда вы и Джонатан влюбились друг в друга и решили пожениться, ваш отец одобрил ваши намерения.

Джулия энергично кивнула:

– И Уильям тоже. Внимание моего отца переместилось на Джонатана, и мы все вздохнули с облегчением. Отец как будто перестал замечать Уильяма, но тому было все равно. То, что в нашей семье появился Джонатан, было чем-то вроде ответа на все наши молитвы.

– Тогда что же изменилось?

Лицо Джулии сделалось пепельно-серым, рука ее задрожала, выплескивая воду из стакана. Я взяла у нее стакан, а Джек встал.

– Я позову Ди, – сказал он, уже на полпути к двери.

Джулия подняла руку, останавливая его, и покачала головой:

– Не надо. Пожалуйста. Я еще не закончила. Мне нужно… Я должна знать.

Я опустилась на колени перед инвалидной коляской и взяла ее руку в свою.

– Можно мне взглянуть на письмо? Может, тогда я лучше пойму, что говорил мне Уильям.

Джек подошел и встал рядом со мной.

– Они преследуют Нолу во сне, нападают на нее, и я подозреваю, что то же самое было и с вами, раз вы поспешили избавиться от кукольного домика. Вы сказали Ноле, чтобы она развела в стороны фигурки вашего отца и брата, потому что они не ладили друг с другом. Но ведь они ладили до той последней ссоры, после которой Уильям исчез. Вы что-то знаете, но скрываете это от нас, не так ли?

Джулия сердито посмотрела на Джека:

– Мой отец не убивал Уильяма, если это то, что вы думаете. У меня есть доказательства, – упрямо заявила она.

Последнее слово было произнесено еле слышным шепотом, и я вновь вспомнила, что сказал мне Уильям. Она считает, что это доказательство невиновности там, где ее нет. Пусть она верит в это. Остановите ее.

– Тогда покажите нам это доказательство, мисс Джулия, – сказал Джек. – Они не отстанут от вас или от Нолы, пока эта ситуация не разрешится. Мелли поможет им обрести покой. Разве вы этого не хотите?

Ее руки, лежащие на подлокотниках кресла-коляски, задрожали. На бледной коже выступили пунцовые пятна.

– Нет! Все эти годы они не давали мне ни минуты покоя. Вы даже не представляете, что это такое! Выключить свет и почувствовать их где-то рядом? Я устала и хочу покоя.

– Тогда что вам нужно от Уильяма? – спросила я. Мои колени уже ныли от неудобной позы.

Джулия ответила не сразу:

– Прощения.

– За что? – безжалостно уточнил Джек.

– Мой отец не убивал Уильяма, – заявила Джулия, упрямо вскинув подбородок.

– Тогда покажите мне доказательство, – сказала я, медленно вставая. Джек взял меня за локоть, помогая подняться.

Я заметила на книжной полке за спиной у Джулии шкатулку, которую описал мне Джек. Взяв ее с полки, я вручила ее старушенции. Похоже, та уже смирилась и даже не спросила меня, откуда мне это известно.

– Откройте ее, – попросила она. – У меня нет сил.

Вновь мысленно отругав себя за то, что оставила дома очки для чтения, я передала шкатулку Джеку. Насмешливо посмотрев на меня, он поднял крышку, заглянул внутрь и вытащил сложенный вчетверо листок бумаги. Вернув крышку на место, он развернул измочаленный листок и начал читать:

– «Дорогая сестра! Как ты, без сомнения, уже поняла и, возможно, уже знала раньше, я должен уйти. Я больше не могу жить под одной крышей с отцом, как ты прекрасно понимаешь. Мне было бы нелегко с ним, да и тебе тоже, смею предположить. Моя нынешняя жизнь невыносима, и если я хочу жить дальше, я должен ее изменить. Хочу поблагодарить тебя за то, что я стал тем, кто я есть, хотя сомневаюсь, что результат соответствует твоим ожиданиям. Но так всегда бывает, когда мы раскрываем секрет – результат не всегда соответствуют нашим ожиданиям. Я прошу прощения за любой вред, который причинит тебе мой уход, но ничего не поделаешь, потому что я уверен, что ты меня не осудишь. Я желаю тебе самого лучшего и думаю, что со временем ты это поймешь.

Сомневаюсь, что увижу тебя в ближайшие годы, если вообще когда-нибудь. Не стану никого осуждать и не жду, что кто-то осудит меня.

Уильям».

Джек опустил письмо.

– Он собирался уйти по собственной воле и не планировал вернуться или поддерживать связь.

Взяв письмо у Джека, я сложила его и, прокручивая в голове текст, вернула обратно в шкатулку. Не забыла я и просьбу Джулии попросить за нее у Уильяма прощения.

– Какой секрет он имел в виду?

– А теперь уходите, – сказала она, заваливаясь на бок и прижимая руку к груди.

Джек немедленно отправился на поиски Ди, а я снова взяла ее за руку:

– Скажите, был ли этот секрет причиной ссоры между Уильямом и вашим отцом? Вы поэтому просите у него прощения?

Она не ответила. Я встала, увидев, что в комнату, неся пузырек с таблетками и еще один стакан воды, вошла Ди.

– Мисс Джулия должна отдохнуть. Прошу вас, уходите.

Джек взял меня за руку и повел по коридору к выходу. Я шагала без остановки, пока мы не оказались в квартале от дома. И хотя башня осталась позади, я чувствовала взгляд незримых глаз, устремленный мне в спину.

Джек шел молча, не задавая вопросов, но, когда я остановилась, повернулся ко мне:

– Она в чем-то виновата. Вот только в чем? – сказал он.

– Но она не хочет признаваться, и ее отец и брат тоже не рады, что мы задаем вопросы.

– А как там Энн, ее мать? Ты пыталась связаться с ней?

Я покачала головой:

– Пыталась моя мать, но, как и в жизни, Энн боится своего мужа. Если нам нужны ответы, мы должны обратиться к источнику.

– Ты уже пыталась и в результате получила лишь просьбу Уильяма «остановить ее» и горящий пакет с куклами. И взбудораженных призраков, которые хотят вовлечь в эту историю Нолу.

Я кивнула.

– Нам нужно убрать кукольный домик подальше от Нолы. У подростков всегда избыток энергии, и они притягивают к себе духов.

– Мы могли бы перевезти его в мой лофт. Мертвые не беспокоят меня, зато у Нолы появится повод чаще приходить ко мне в гости.

– Это мысль. – Я улыбнулась, вспомнив разговоры Нолы и Олстон, когда они возились с кукольным домиком. Посмотрим, каково будет слушать все это Джеку. – Я передам ей твое предложение, и пусть она решает сама.

– Есть что-нибудь еще от Бонни?

– Вообще-то, нет. Она снова упомянула «глаза моей дочери», а потом… – Я умолкла, не зная, как выразить последнюю часть словами.

Джек вопросительно поднял бровь.

– Когда я спросила ее, почему она вступилась за меня на кладбище, она лишь рассмеялась в ответ.

– Вот как? – Джек провел ладонью по лицу, и я вновь отметила его усталый вид. – У меня был разговор с Нолой о Джимми Гордоне. Похоже, их познакомил Рик Чейз. Рик, Бонни и Нола посетили студию Джимми, где тот записывал свой первый альбом. Большую часть времени Нола просидела в комнате ожидания, а вот Джимми, Бонни и Рик провели вместе около часа в офисе продюсера Джимми.

– Смею предположить, они договаривались о том, чтобы Джимми записал песню Рика «Я только начинаю».

– Возможно. Хотя это все равно не объясняет, за что Нола так сильно невзлюбила этого Джимми.

– Она – подросток, – сказала я. – Подросткам обычно трудно объяснить большинство своих чувств.

Он мотнул головой в сторону своего «Порше»:

– Я пойду за машиной. Что-то подсказывает мне, что ты не горишь желанием еще раз пройтись пешком перед тем домом.

– Ничего страшного. Здесь недалеко. Хочу пройтись пешком, немного проветрить голову и подумать.

Джек пристально посмотрел на меня, и, хотя ему вряд ли было интересно, о чем именно мне нужно подумать, я выпалила:

– Спасибо, что не послушал Ребекку и не стал писать книгу о Розе Приоло и доме на Легар-стрит.

– Это она тебе сказала?

– Да. Она просила поговорить с тобой, сказать, что я не возражаю.

– И ты не возражаешь?

– Думаю, ты сам знаешь ответ на этот вопрос, иначе бы ты уже написал и продал книгу.

Он улыбнулся своей восхитительной улыбкой, и я ощутила знакомое томление в груди.

– То есть ты согласна, что я не так уж и плох? – глядя мне в глаза, он сделал шаг вперед.

– Я никогда так не думала, Джек.

Он нахмурил брови:

– Странно. Потому что ты всегда ведешь себя так, словно у меня какая-то заразная болезнь. Вот как сейчас. Я делаю шаг вперед, ты делаешь шаг назад. Я подумал, вдруг ты спутала меня с Марком Лонго или кем-то еще, и поэтому на всякий случай решил уточнить.

Не желая продолжать этот разговор, я повернулась и зашагала домой.

– Какой подарок ты хочешь на день рождения? – крикнул он мне вслед.

Я остановилась, но оборачиваться не стала.

– Сделай пожертвование для Общества охраны памятников. Софи убедила меня. – Я повернулась к нему лицом: – То есть ты все же придешь на вечеринку? – Я была готова лягнуть себя за то, что повела себя как глупенькая старшеклассница.

Джек пожал плечами:

– Может быть.

Я снова повернулась и зашагала прочь.

– Как хочешь, – сказала я. Еще не хватало, чтобы этот змей-искуситель понял, что от его обещания мои колени сделались ватными. – Помаши мне рукой, если все же придешь.

– Постараюсь не забыть, – сказал он и усмехнулся, я же сделала вид, будто не услышала.