Глава 15

Не успела я натянуть ночную рубашку, как в дверь моей спальни постучала мать.

– Открыто! – крикнула я. Ее голова тотчас заглянула ко мне в комнату, а когда вошла она сама, через ее руку был переброшен пластиковый чехол с платьем от «Берлинс».

– У меня для тебя сюрприз, – сказала она. – Кажется, я нашла тебе платье для вечеринки.

– Мама! Ты ходила по магазинам без меня?

– Мы решили, что так будет лучше.

– Мы?

– Софи, Нола и я.

Ее слова дошли до меня не сразу.

– Ты взяла с собой Софи и Нолу? – медленно произнесла я. – Чтобы они помогли тебе выбрать для меня платье? – Я в ужасе посмотрела на пакет.

– Технически нет. Я взяла Нолу в поход по магазинам – бедной девочке отчаянно нужна одежда – и захватила Софи, чтобы с этим помочь. В отличие от меня Софи знает все модные магазины для молодежи.

Я плохо врубалась в смысл того, что она пыталась мне сказать.

– То есть ты поручила Софи выбирать одежду для Нолы? – Я обвела глазами комнату: – Тут часом нет скрытой камеры?

Мать повернулась к высокому платяному шкафу и, зацепив вешалку за одну из дверец, начала стаскивать пластиковый пакет, постепенно открывая моему взору нечто шелковистое и темно-бордовое.

– Не смеши меня, Мелли. Я сказала, что Софи знает, где нужно делать покупки, а не как их делать. У Нолы хорошее чувство стиля. Возможно, это не наш с тобой стиль, но он ей идет. Она знает, как соединить вещи, чтобы придать себе этакий богемный калифорнийский вид. В отличие от нее Софи просто напяливает на себя первое попавшееся и в результате выглядит черт знает как. Что, кстати, ей тоже идет.

Закончив разворачивать платье, она загородила его от меня, как будто была еще не готова мне его показать.

– Когда я рассказала продавщице в «Берлинс», что именно я ищу, она принесла мне это платье, и я сразу поняла: это то, что мне нужно. – С этими словами она шагнула сторону. – Ну, что скажешь?

Я посмотрела на красное шелковое платье. Оно смотрелось бы куда уместнее на старлетке на красной ковровой дорожке, чем в моей спальне. С заниженными плечами и декольте в форме сердца. Середина была присобрана, чтобы подчеркнуть талию, а ниже бедер подол расходился колоколом в стиле танго. Платье было… изысканным.

– Я не могу его надеть, – сказала я резче, чем хотела.

– Почему нет? – По голосу матери я поняла, что она обиделась.

– Это очень красивое платье, – сказала я уже мягче. Мой рот несколько раз открылся и закрылся, пока я судорожно искала причину, сама толком не зная, какую именно. – Но я не могу его надеть, – продолжила я, – потому что, во-первых, мне под него понадобится водолазка, чтобы никто не увидел мой пупок. И, во-вторых, потому что оно, как бы это выразиться… не мое.

Мать скрестила руки и опустила подбородок.

– Очень даже твое. Просто ты никому не позволяешь видеть себя такой. Ты не просто деловая женщина, Мелли. Ты также очень привлекательная женщина, и это платье поможет тебе укрепить уверенность в себе.

– Я в себе уверена! Иначе как бы я добилась успеха?

– Да, ты уверена на работе. Но как насчет мужчин? Когда работаешь, ты прячешься за свои деловые костюмы и жемчуг. Но когда ты надеваешь такое платье, ты должна положиться на другие… свои активы.

Я выразительно посмотрела на декольте платья.

– У меня нет других… активов.

Мать откинула голову и расхохоталась.

– Я не об этом, но не беспокойся. Видишь вот этот рюш? – она указала на присобранный на груди шелк. – Это создает дополнительный объем там, где это нужно.

Я покачала головой, пытаясь выбросить из головы себя в этом платье. И Джека, шагающего ко мне…

– Думаю, Джеку это понравится, – сказала мать, как будто прочтя мои мысли.

Чтобы она не увидела мое лицо, я подошла ближе к платью и сделала вид, будто рассматриваю его.

– Почему тебя волнует, что подумает Джек?

– Потому что это, очевидно, волнует тебя. Если не ошибаюсь, вчера вечером я слышала здесь его голос.

Мои щеки запылали.

– Это не то, что ты думаешь. Он пришел вчера вечером проведать Нолу, потому что она была очень расстроена, когда мы вышли от Джулии Маниго. Я бы его не впустила, но, видимо, у него есть ключ. – Я в упор посмотрела на мать: – О чем ты думала, давая ему ключ?

Та изобразила невинность.

– Его дочь живет здесь, со мной. Я подумала, что будет лучше, если он сможет приходить и уходить, когда пожелает, – сказала она и, распушив низ платья, добавила: – У Боба Эллиса в витрине было несколько пар симпатичных туфель, но ты можешь выбрать их самостоятельно. Сейчас там выставлены туфли от Энн Рот… помнишь, я купила себе пару, из гобелена, и они тебе очень понравились. В любом случае, к тому моменту ко мне присоединились Софи и Нола. Сомневаюсь, что «биркенстоки» хоть раз переступали тот порог. Я не хотела никого расстраивать.

Повернувшись к шкафу, она снова опустила пластиковый чехол на платье.

– Давай примерь. Это твой размер. Я знаю, оно будет смотреться на тебе потрясающе, но на всякий случай сохранила чек. Вдруг ты захочешь его вернуть и купить взамен что-то безликое и невыразительное, как дебютантка на балу святой Цецилии.

С этими словами она поцеловала меня в щеку и пожелала спокойной ночи. Я нахмурилась. Мне никак не удавалось выбросить из головы образ Джека, то, как он видит меня в этом красном платье. Что еще обидней, эта мысль почему-то испугала меня не так сильно, как следовало бы.

Когда Джек привез Нолу домой, я была на кухне – прежде чем лечь спать, я наливала себе чашку какао и доедала коробку пончиков. Когда Джек, чтобы вынудить Джулию Маниго уйти, сказал днем, что пригласил Нолу на ужин, скажу честно, я не поверила, что это действительно произойдет. Думаю, тот факт, что Джек доблестно встал на ее защиту перед толпой народа, помог Ноле растопить лед своей неприязни к нему и даже согласиться провести время в его обществе.

Я выглянула из кухни. И надо сказать, вовремя. Я увидела, как Нола с недовольным лицом топает вверх по лестнице, а Джек стоит внизу, хмуро на нее глядя.

– Спокойной ночи, Нола! – крикнул он ей.

В ответ она хлопнула дверью.

– Значит, ужин прошел хорошо, – сказала я, прислонившись к дверному косяку и делая глоток какао.

Наконец он заметил меня.

– В любом случае, это лучше, чем острой палкой в глаз. – Он заметил мою кружку: – Что ты пьешь?

– Горячее какао. – Я мотнула головой в сторону кухни: – Если хочешь, сделаю и тебе.

– Ты же знаешь, что сейчас лето, верно? – спросил он, следуя за мной на кухню.

– Да, но для горячего какао подходит любое время года.

– Я говорил о том, что на тебе надето.

Я наполнила чайник и поставила его на плиту.

– Мы починили кондиционер, поэтому моя мать считает, что ей нужно наверстать упущенное, и она поворачивает ручку до минусовых температур.

– Лично мне в самый раз.

Я положила в большую кружку четыре чайные ложки какао, но, вспомнив, что это не для меня, вернула две чайные ложки обратно в контейнер.

– А я мерзлячка, – сказала я, облизывая ложку, и лишь потом вспомнила, что какао нужно размешать в воде.

– Я уже слышал это раньше, – сказал он с невинной улыбочкой. Я бросила ложку в раковину и вынула из ящика чистую.

Подождав, когда чайник засвистит, я добавила в кружку кипяток и передала ее Джеку вместе с ложкой.

– Не обожгись.

– Это я тоже слышал, – тихо сказал он, дуя на свою кружку.

Чувствуя, что мне нужно промыть горло, я сделала долгий глоток какао.

– И куда же вы ходили на ужин?

– В «Крю Кафе». Я давно туда не заглядывал, но подумал, что Ноле там может понравиться. У них отличная кухня и классная атмосфера.

– Да, но есть ли у них веганское меню?

Джек откинулся на спинку стула и постучал кончиками пальцев по кружке.

– Не совсем. Но они были очень любезны и придумали блюдо из пасты и ризотто, которое, похоже, понравилось Ноле. Она даже заказала десерт, что меня удивило.

– Хорошо. То есть сам по себе ужин нельзя назвать катастрофой.

– Нет. Еда была отличной, и мне показалось, что мы наконец нашли общий язык. Мы старались на касаться больных тем – вроде ее матери и почему она росла без меня. Мы говорили о ее любимых рок-группах, о различии между Калифорнией и Южной Каролиной, о летающих тараканах. – Джек сверкнул своей коронной улыбкой. – И других не менее важных вещах.

– Тогда почему она вернулась домой такая злющая?

– Потому что, когда мы с ней стояли на крыльце, я допустил ошибку. Я сказал ей, что, как мне кажется, ее мать хотела, чтобы она развивала свои музыкальные дарования. – Джек пожал плечами: – У девчонки явный талант – мы все ее слышали, так что я не единственный, кто так думает. Сегодня вечером она сказала мне кое-что такое, что многое объясняет. Почему всякий раз, когда кто-то пытается сказать ей, что у нее талант к музыке, она убегает.

Обхватив ладонями остывающую кружку, я подалась вперед:

– Она говорит, это потому, что она ненавидит музыку, но на самом деле она без нее не может… если не поет сама, то слушает. Когда она думает, что меня нет рядом, она включает станцию, которая передает классическую музыку. Но при этом она наотрез отказывается взять в руки гитару своей матери. Я не слышала, чтобы она взяла на ней хотя бы один аккорд.

– Меня это не удивляет. Я уже понял это сегодня вечером. По словам Нолы, музыка заставляет ее чувствовать себя этакой уродливой сводной сестрой. Это все, что она сказала по этому поводу, но такие слова говорят о многом. Мне кажется, Нола считала музыку любимым ребенком своей матери. Это было единственное, ради чего Бонни пожертвовала всем – включая родную дочь. Нола ее не подвела, подвела ее музыка. Бонни всегда мечтала ехать в машине и слушать по радио свою песню. Похоже, что после стольких лет попыток она наконец сдалась, решила, что музыка предала ее. И тогда она покончила с собой. Нола уверена, что не смогла удержать мать от этого шага. Что без музыки Бонни не видела ничего, ради чего стоило бы жить.

Я долго смотрела на Джека. Тот осушил содержимое своей кружки и отодвинул ее на середину стола.

– Не ожидала этого от тебя.

Он с опаской посмотрел на меня:

– Чего именно?

– Такой проницательности. Для мужчины это просто верх чутья.

Наши взгляды встретились, и мне стало немного не по себе.

– Я уже говорил это раньше, Мелли, но думаю, это стоит повторить. Ты многого обо мне не знаешь.

Я машинально задергала ногой – эта нервная привычка у меня с детства. Чтобы Джек этого не заметил, я быстро встала и взяла обе кружки.

– Пожалуй, ты прав. Очевидно, на решение Бонни сильно повлияли наркотики и алкоголь, но ведь Ноле только тринадцать. Учитывая ее возраст и то, какой жизнью она жила, неудивительно, что она пришла к такому выводу. – Я поставила кружки в раковину. – Так что же нам теперь делать?

– Нам?

Я задумалась. Интересно, как так получилось, что я произнесла это слово. И почему это произошло так естественно? Я сказала себе, что, должно быть, это потому, что Нола мне нравится и я не готова позволить ей начать самостоятельную жизнь. Но даже я не была настолько искусна во лжи самой себе, чтобы считать это единственной причиной. Приклеив на лицо бодрую улыбку, я повернулась и, прислонившись к кухонному столу, сложила на груди руки.

– Джек, у тебя есть дочь-подросток. В недалеком будущем она станет встречаться с парнями. Такими, каким ты сам был когда-то. Ты считаешь, что справишься с этим в одиночку?

Его лицо мигом стало серьезным.

– Думаю, в Ирландии есть монастыри, куда я мог бы отправить ее, пока она не будет готова к свиданиям. В возрасте этак лет тридцати или около того.

Я подумала о чем-то другом, и моя улыбка дрогнула.

– Если, конечно, Ребекка не захочет вмешаться.

Джек откинулся на спинку стула и фыркнул:

– Как ты думаешь, кто подкинул мне идею монастыря?

Я кивнула, поняв, что он имеет в виду.

– Итак, – повторила я, – что нам теперь делать?

Джек встал. Лицо его было задумчивым.

– Я составлю график занятий с мисс Маниго. Но первые несколько раз, по крайней мере пока Ноле не станет там комфортно, я был бы крайне признателен, если ты или твоя мать сопровождали ее на эти уроки. Когда ты рядом, она чувствует себя увереннее, и я подумал, что это поможет ей преодолеть неловкость.

– То есть Нола согласилась брать уроки? – Я знала, что Джек способен убедить кого угодно, но в том, что касалось дочери, он, похоже, наткнулся на непробиваемую стену.

– Не совсем. Но она согласилась пойти один раз, чтобы доказать мисс Маниго, что она не ленива. Я найду способ убедить ее продолжить эти занятия.

Он шагнул было ко мне, но я тут же сложила на груди руки.

– Я готова вернуться туда, тем более что Джулия просила меня сопровождать Нолу. Она знала, кто я такая, что я вижу призраков. Похоже, она хочет, чтобы я помогла ей прогнать духов, которые населяют кукольный домик, да и ее дом тоже. Я видела одного из них оба раза, когда была там, и он не был белым и пушистым.

Джек остановился передо мной, глядя на мои сложенные на груди руки.

– Да, я тоже подумал, что ее сюда привело не только желание давать Ноле уроки музыки. А то, как она говорила про игрушечную фигурку, которая была похожа на ее брата Уильяма! Я сразу понял: она что-то недоговаривает. Поэтому я первым делом пошел к Ивонне и провел небольшое расследование.

Ивонна Крейг работала в библиотеке Исторического общества Южной Каролины и была для нас с Джеком неистощимым кладезем сведений из исторических архивов как о моем доме на Трэдд-стрит, так и о доме моей матери. Ей было по меньшей мере восемьдесят лет, но она выглядела лет на двадцать моложе. И, конечно же, была влюблена в Джека.

Настала моя очередь недоуменно поднять бровь:

– И что ты нашел?

– То, что ее брат Уильям Маниго исчез из всех официальных бумаг в 1938 году, когда – совпадение или нет – Маниго продали кукольный домик. В том же году мать Джулии, Анну Маниго, поместили в приют для душевнобольных. Год спустя она умерла.

– Но, как ты сам не раз повторял, совпадений не бывает, – сказала я.

– Точно. – Он протянул ко мне руку.

Я затаила дыхание и подождала, но лишь почувствовала, как его пальцы стряхнули что-то с моего подбородка.

– Сахарная пудра, – сказал он, опуская руку.

Смутившись, я попыталась придумать остроумное объяснение, но меня прервал грохот орущего на всю мощь радио. Мы оба тотчас вышли из кухни и застыли на месте, пытаясь понять, что предстало нашим взглядам. Кружась словно снежинки, на пол фойе сверху падали листы с нотами, устилая ковровое покрытие, словно лепестки роз.

– Что за?.. – начал было Джек, но в следующий миг дверь наверху с грохотом распахнулась, и песня «Я только начинаю» зазвучала еще громче.

– Мелли! – взвизгнула Нола и застыла наверху лестницы с гитарой Бонни в руках. Все до одной струны на инструменте лопнули и скрутились в спирали над лакированным корпусом гитары.

Что-то со свистом пролетело мимо моего лица и ударило Джека по руке.

Чертыхнувшись, он наклонился, чтобы подобрать с пола загадочное нечто, ударившее его. Наши глаза встретились над фигуркой игрушечного Уильяма Маниго.

– Нет, – сказал Джек. – Совпадений не бывает.

Я посмотрел вверх, на побледневшую Нолу. Мимо ее лица проплывал еще один нотный лист. Я поставила ногу на первую ступеньку лестницы. В ноздри мне ударил резкий запах тлеющего ковра, и я тотчас посмотрела вниз. На нем были выжжены слова «останови ее». Края ковровой дорожки все еще тлели.

Охваченная тревогой, я посмотрела на Джека:

– Вероятно, это единственный раз, когда ты от меня это услышишь, но, пожалуй, ты прав.