Глава 12

Только выпив полную флягу прохладной воды и омыв разгорячённое лицо, я наконец ощущаю настоящее счастье.

Оказалось, что оазис состоит аж из трёх озёр. Одно из них большое и глубокое, а два оставшихся – поменьше. Вода в них удивительного лазурно-голубого оттенка. По берегам растёт множество зелени: пальм, кустарников и даже травы. Исследуя местность, мы пополняем запасы еды финиками и теперь уверены, что этого хватит до самой Паргады. Если верить словам Мальты, то до города остались сутки пути. Возможно, раньше на этом оазисе находился целый храмовый комплекс. Мы находим несколько не слишком высоких зданий с колоннами и потрясающей резьбой по камню в виде орнамента геометрических и растительных мотивов. Местами узоры сохранились и продолжают покрывать верхнюю половину колонн и стен, а прерываются лишь там, где куски камня откололись или пошли трещинами.

Все строения лежат в руинах, и только самое большое из них всё ещё имеет крышу. Мы решаем не рисковать и не заходить внутрь. Судя по огромной трещине и полуразрушенным колоннам, что служат опорой, кровля здания ненадёжна и может обвалиться в любой момент. Также мы обнаруживаем подобие площади, вымощенной песчаным камнем, в центре которой установлен скромный и уже пересохший фонтан.

Здесь мы впервые встречаем живность, в основном ящериц и юрких грызунов с огромными ушами и длинными хвостами. Стоит их заметить, как они тут же исчезают в ближайшем укрытии, поэтому мы решаем не тратить силы зря, пытаясь отловить их себе на ужин.

Всё это потрясающее чудо окружено высокими барханами, поэтому издалека заметить оазис невозможно. Его можно обнаружить, лишь если приблизиться вплотную или изначально знать, где он находится. Когда эйфория немного утихает, я понимаю, как нам повезло. Если бы мы шли по соседней барханной гряде, то могли бы проскочить мимо. И это стало бы нашим концом.

День уже идёт на убыль, поэтому мы едим, утоляя голод, а после выбираем последнее, самое маленькое озеро, чтобы постирать одежду и помыться самим. Но когда Дарен сбрасывает с себя обувь, верхний халат и рубашку, оголяя торс с крепкими мышцами, я застываю в смущении, не зная, что делать.

«Отвернись», – приказываю я себе, но всё равно продолжаю смотреть. Когда он берётся за штаны, то вспоминает, что я нахожусь рядом. Парень нерешительно поднимает на меня глаза. От того, что он замечает мой взгляд, моё лицо начинает пылать сильнее, чем в полдень под палящим солнцем. Я сбивчиво предлагаю ему искупаться первым, а сама стремительно ухожу, чтобы полюбоваться полуразрушенным храмом и отругать себя за несвойственное мне раньше смущение рядом с другом.

Дарен достаточно быстро моется, стирает свою одежду и раскладывает её сушиться на камнях. Солнце тем временем медленно приближается к горизонту, так что рубашка и накидка успеют высохнуть ещё до заката. Однако друга, похоже, забавляет моё замешательство, потому что он позаботился надеть одни штаны. Парень возвращается, шагая по тёплому песку босиком, отбрасывая с лица всё ещё влажные пряди. Я успеваю заметить, как несколько одиноких капель падают ему на грудь и плечи, и обращаю слишком много внимания, что его кожа имеет красивый золотистый оттенок, а волосы выгорели под солнцем, отчего внешность стала ещё более экзотической. Но я собираю всю свою волю в кулак и смотрю только в глаза другу, никак не реагируя на хитрую улыбку.

– Никак, в нужный момент у тебя закончилась одежда, Дарен?

– Так я быстрее высохну, – слегка наклоняет он голову набок. – Всё остальное грязное, а постиранные вещи всё ещё немного влажные. Теперь твоя очередь мыться.

Я беру сумку и направляюсь в сторону озера, но почти спотыкаюсь, когда слышу вопрос парня, летящий мне в спину:

– Или тебе помочь?

Я затылком ощущаю эту его обаятельную ухмылку.

– Сама справлюсь, – бросаю я, не оборачиваясь, а в душе вновь проклинаю себя за то, что позволила дыханию сбиться и на секунду поддалась на чары, текучим мёдом разлитые в словах Дарена.

Дойдя до озера, я сначала стираю одежду и раскладываю её на ближайших камнях, а потом сама захожу в воду, чувствуя, как все тревоги сразу уходят, растворяясь в прохладе. Застонав от наслаждения, я окунаюсь с головой, а потом трачу какое-то время на то, чтобы отскрести тело и волосы от пота и песка. На берег я возвращаюсь, когда солнце на одну треть скрывается из вида, а кожа покрывается мурашками от воды, что из-за питающих озеро подземных источников кажется прохладной. К этому моменту мои штаны и топ уже наполовину высохли, поэтому я вытираюсь и надеваю их. Сейчас солнечные лучи уже не настолько опасные, так что я решаю, что могу позволить себе оставить руки и плечи открытыми. Влажные волосы вновь скручиваю и убираю в свободный пучок на голове.

Я подхожу к другу, который всё-таки накинул рубашку и развёл костёр. Его взгляд дольше обычного останавливается на моей голой шее. Снова незнакомый блеск в его глазах. Это глупо: чувствовать удовлетворение, но мне почему-то это доставляет странную радость. Я решаю не перегибать палку и делаю вид, что ничего не заметила. Но какая-то часть меня хочет бросить это приятелю в лицо. Пошутить, сказать что-нибудь или сделать то, от чего его сердце пропустило бы удар, а щёки покраснели бы, как мои после его каверзных вопросов. Но мне всё же удаётся подавить это чувство. Я удивлена, что в путешествии, когда вокруг нет ни души, так легко появляются странные желания, которые раньше либо глубоко спали, либо отсутствовали вовсе.

Дарен также погружается в свои мысли, молча глядя в костёр и вороша палкой горячие угли, а я просто смотрю, как искры кружат перед ним и поднимаются в небо. Внезапно я пугаюсь того, что в наших отношениях что-то может треснуть, что-то, что я ещё не готова ломать, поэтому надеваю свою накидку, вновь заматывая на манер платья, и капаю настойку в глаз. До Паргады остаётся лишь день пути, возможно, мы можем случайно наткнуться на илосийцев, торговцев или странников, поэтому я не имею права больше рисковать. Я кладу пузырёк в маленький кармашек, спрятанный в складках одежды. Так я всегда буду чувствовать склянку, не забывая пользоваться лекарством. Раньше в этом мне всегда помогала Лайла, напоминала, если я вдруг собиралась выйти из дома, не закапав настойку, но теперь приёмной матери рядом нет.

Я наполняю свежей водой все фляги, которые у нас есть, и, отдавая половину другу, хлопаю его по плечу. Нужно собрать сумки к завтрашнему дню. До цели остаётся совсем немного, и меня охватывает радостное волнение.

– Мы уже близко, Ойро, – Дарен убирает фляги в сумку и улыбается, читая меня, как открытую книгу. – Я помогу тебе вспомнить себя и почту за честь быть твоим другом, кем бы ты ни была. Знай, что мы найдём твоих родителей. Но при любом исходе… я навсегда останусь с тобой.

– Обещаешь? – испытывая странный порыв, абсолютно серьёзно спрашиваю я. Мне важно услышать ответ.

– Обещаю, – не менее серьёзно кивает Дарен.

– Даже если я преступница или нищая?

Приятель лишь смеётся после моих слов.

– Даже если… – он умолкает, не договорив.

Лицо друга вытягивается. Пока мы ничего толком не слышим, но успеваем почувствовать. Сначала в воздухе разливается тревога, затем возникает вибрация, едва заметная, но она идёт издалека, поднимаясь от земли по нашим телам, а следом за ней доносится гул. Стук бьющих по песку копыт. Я кручу головой, не понимая, с какой стороны раздаётся звук. Как будто из-под земли и отовсюду одновременно. Мы находимся в низине, окружённые высокими барханами, точно как на ладони. Из оазиса может получиться отличная ловушка. Дарен бледнеет и хватается за оружие, я следую его примеру, закрепляя ремни на спине, и вытаскиваю клинки.

И тогда появляются они. Всадники.

Выныривают поверх окружающих нас барханов, как будто преодолевают гребень песчаных волн, и устремляются вниз. Сначала двое слева, потом один справа, затем ещё двое справа, одновременно несколько сзади и спереди. Их не так много, около десятка, но они словно специально окружают нас, спускаясь с разных сторон, дезориентируя. Кони незнакомцев светлые, поджарые, не настолько массивные, как у нас на Островах. Животные ловко спускаются по склонам, взбивая вихри песка. Я верчу головой, понимая, что куда бы мы ни побежали, всё равно наткнёмся на врагов. Тогда мы с Дареном встаём спиной к спине, решая остаться на месте.

Всадники смеются, перекликаются и окружают нас, беря в плотное кольцо. Их кони ржут, напряжённо гарцуя по кругу, продолжая поднимать пыль. До скрипа в руках я сжимаю рукояти своих мечей, сохраняя боевую стойку и внимательно следя за противниками.

Это не Смотрители. И не каиданцы вовсе.

На людях одежды илосийцев в бежевых тонах, похожие на наши наряды. На спинах висят короткие, изогнутые луки или клинки. У большинства на груди есть перевязь с тонкими чёрными кинжалами, идеально подходящими, чтобы метать в противника. Лица почти полностью скрыты в тени накинутых капюшонов, но я давлю любую надежду, что эти люди могут оказаться союзниками. Что-то внутри меня призывает бежать или сражаться до последнего. Лишь двое среди окруживших нас отличаются от остальных. Своих коней у них нет, они сидят позади двух всадников, целиком закутанные в длинные серые мантии, которые больше походят на изношенное тряпьё. У этих двоих отсутствует оружие.

Я внимательнее пересчитываю врагов: двенадцать, включая безоружных пассажиров.

Кони резко останавливаются, как по команде образуя плотное кольцо. Мы могли бы пробиться сквозь окружение, а Дарен перенёс бы нас прочь, но в пределах пустыни это сделать очень сложно. Противники верхом и, скорее всего, ориентируются лучше нас, а одно неверное применение Дара – и мы потеряемся среди песков. Когда мы так близко к Паргаде! Я сжимаю зубы от разочарования и внимательно наблюдаю за всадниками, переводя взгляд с одного на другого, стараясь не терять концентрации.

Они начинают спускаться на землю. Спрыгивают легко, как будто пустыня – их родной дом и весь песок под ногами принадлежит им. Только двое спешиваются грузно, скорее всего, из-за тяжёлых доспехов. Эти же двое стягивают с лошадей безоружных – грубо, не церемонясь, так что один из них падает, тихо застонав. Пленники? Мой взгляд постоянно возвращается к тому, кто упал. Что-то странное. Что-то знакомое… Но я не могу видеть их лица, скрытые капюшонами.

– Вам лучше опустить оружие. Вы же не хотите пораниться, – мои мысли перебивает насмешливый голос сбоку.

Похоже, это произносит лидер всадников.

Он сбрасывает капюшон, открывая лицо. Оно покрыто белой краской, глаза и губы подведены сурьмой, а от подбородка вниз по шее тянутся три чёрные полосы, будто следы от пальцев. Это похоже на маску, сквозь которую пробивается тёмная густая щетина. Краска где-то потрескалась, а где-то расползлась из-за пота, обнажая оливковый оттенок кожи, создавая тем самым ещё более неприятный образ. С боков голова главаря чисто выбрита, лишь посередине густые волосы цвета воронова крыла заплетены в косу и уходят за спину. Пока он не повернётся, нельзя увидеть, какой они длины. Мужчина средних лет, примерно одного возраста с Элиотом. Тёмно-синие глаза смотрят насмешливо, а зубы, которые он показывает в ухмылке, кажутся неестественно белыми на фоне чёрных губ. Другие всадники тоже один за другим сбрасывают капюшоны, открывая схожие разрисованные маски. На ком-то надеты платки, прикрывающие рот и нос, или защитные очки, но только лидер целиком демонстрирует лицо.

– Кто вы? – сухо спрашивает Дарен, и я спиной чувствую его напряжение.

– Мы? – мужчина театрально изображает недоумение, прикладывая ладонь к груди, и удивлённо крутит головой, осматривая свою команду, словно впервые их видит. Почти все его пальцы унизаны кольцами, как простыми, так и со сверкающими драгоценными камнями. – Мы ваши проводники. В пустынях нынче небезопасно.

Большинство окруживших нас людей начинают смеяться. Их лидер взмахивает рукой, отдавая молчаливый приказ. Всадники берут коней под уздцы и размыкают круг, уводя животных к озеру, чтобы напоить их и пополнить свои фляги. Я и Дарен удивлённо переглядываемся, но оружие не убираем. Хоть это и выглядит как знак, что нас не держат, но они и мы прекрасно понимаем: бежать нам некуда. Рядом остаются шестеро: главарь, один его помощник с разрисованным лицом и ещё двое, которые так и не сняли капюшонов, продолжая держать безоружных.

– И вы проводите нас, куда мы хотим? – с недоверием спрашивает Дарен.

– Проводим, но скорее, куда хотим мы, – лидер не перестаёт сверкать зубами в напускной дружелюбной улыбке. Однако Рой хорошо нас всему научил.

Самые опасные те, кто притворяются глупцами. Чаще всего они безумны.

– В любом случае вам не стоит переживать, до пункта назначения вы точно доберётесь живыми, – нежным голосом заканчивает главарь.

– Хватит играться, Падший! – рычит другой, резким движением сдирая с лица платок и откидывая капюшон.

Стоило догадаться, что это окажется Смотритель, так как он один на голову выше всей остальной группы. А значит, и второй, держащий пленника, тоже каиданец. Только я об этом думаю, как тот также открывает лицо, подтверждая мою догадку. Остаётся понять, кем являются схваченные люди.

Я вновь оглядываю мужчин с разрисованными лицами, теперь понимая: передо мной Падшие, или, как их ещё называют, падальщики. Разбойники и грабители. Говорят, они обитали в пустыне до прихода самого Илоса, творили, что хотели, пользуясь хаосом, созданным падением Звезды. Однако Первый решил их не убивать, лишь поставил условие: охранять жителей этих земель и нападать только на чужеземцев, что пытаются пробраться на здешнюю территорию. Столетия их договор действовал. Но судя по всему, Падшие вернулись к своей продажной сущности, а каиданцы не гнушаются даже такого союза.

– Насколько же вы отчаялись, что сотрудничаете с этими падальщиками! – я выплёвываю каждое слово, словно яд. На лице Дарена также сквозит неприкрытое презрение.

– Тебе, девчонка, лучше помалкивать. Нам нужен только кахари. А тебя можем и потерять по дороге, – с ненавистью отвечает каиданец.

– А ты что? – поворачиваю я голову в сторону мужчины с разрисованным лицом. – Вроде Падшие раньше хоть и разбойничали, но были защитниками границ Илоса. А теперь вы кто? Продажные шлюхи Каидана? – кажется, я бью в больное место.

Улыбка лидера слегка трескается, словно стеклянная, а глаза темнеют. Но он сносит это оскорбление.

– Я услышал, что ты им не нужна, малышка. Так что я, скорее всего, оставлю тебя себе, – угол его ухмылки нервно дёргается. – А потом отдам команде.

Сейчас все враги находятся перед нами, сзади никто не караулит, поэтому не нужно следить, не подберётся ли кто-нибудь со спины. После угрозы главаря Дарен делает шаг вперёд, закрывая меня собой. Этот жест ясно даёт понять, что до меня разбойники доберутся только после того, как одолеют его. На лице Падшего наконец отражается искреннее удивление. Молчание затягивается.

– Нет, – неожиданно раздаётся глухой голос из-под капюшона, и мы одновременно поворачиваемся к одному из пленников. – Девчонка нужна и поедет с нами.

По позвоночнику проходит дрожь, я мотаю головой, не веря ушам. Я знаю этот голос. Слышала его множество раз, но здесь ему взяться неоткуда. Это невозможно.

Пока говорящий откидывает капюшон, я замечаю руки, стянутые жгутами. А потом по плечам рассыпаются седые волосы, подтверждая мою догадку.

Мальта. Она выглядит почти такой же, как и в тот злополучный вечер на Островах. Стоит всё так же гордо, словно делает одолжение нам всем своим присутствием. Голос такой же хлёсткий. Разве что одежда более грязная и лицо немного осунулось. А ещё глаза…

Они полностью белые, как у слепой.

– Что ты с ней сделал?! – слова вырываются у меня из груди быстрее, чем я успеваю подумать, а голос сам собой становится низким и злым.

Я делаю несколько шагов вперёд, решая, чью голову снести первой, но Дарен хватает меня за одежду и оттаскивает назад, сохраняя дистанцию. Мальта поворачивается в мою сторону.

– Девчонка останется!

– Может, подрежем ведьме язык? – скалясь, бормочет один из Падших и достаёт ножик.

Остальные падальщики, чувствуя накаляющуюся обстановку, встают поближе к своему лидеру. Мальта поворачивается к главному Смотрителю, игнорируя Падших, словно мусор.

– Возможно, ты и держишь меня, но если с парнем и девчонкой хоть что-то случится, то я прокляну тебя и весь твой род до конца веков. Черви будут медленно пожирать тебя изнутри, пока ты будешь вопить, моля о прощении и скорой смерти. Заодно прокляну и всех остальных, кто здесь находится.

Повисает тяжёлая тишина. Смотритель хмурит брови. Все Падшие собираются за спиной своего главаря, вытаскивают ножи и шипят на Мальту, скаля зубы, словно животные. Мы с Дареном удивлённо наблюдаем за тем, как старая женщина за секунду нагнала страха на целую группу вооружённых до зубов разбойников и воинов Каидана. Мальта же продолжает стоять между ними, напряжённо вглядываясь невидящими глазами в Смотрителя.

– Хорошо, их никто не тронет, – сдаётся тот, а главарь сплёвывает под ноги исарийке и отгоняет свою банду взмахом руки.

– Только мы не собираемся никуда с вами идти, – Дарен выступает вперёд, сжимая в руке меч, в тот момент, когда все уже, кажется, позабыли, что у нас есть собственная воля.

Смотритель ругается сквозь зубы и направляется к нам, вытаскивая оружие. Второй следует за ним. Что ж, похоже, падальщики, как и любые наёмники, не собираются им помогать. Они расслабленно отходят в сторону, готовясь наблюдать за боем, как за забавным представлением. Значит, против меня и моего друга выступают лишь двое противников, хотя недооценивать их нельзя.

Главный каиданец, как скала, всем весом обрушивается на Дарена, а я морщусь, глядя на второго, и даю ему напасть, с лёгкостью отбивая удары. Он молод и ничего не говорит, концентрируясь на поединке. Но Смотрители любого возраста опасны, даже менее опытные. Серебристо-чёрная форма и золотой плащ соперника указывает на то, что он с успехом окончил военную школу Каидана. Поэтому я внимательно слежу за каждым его движением. Однако Рой рассказывал нам про технику боя Смотрителей, делился их хитрыми приёмами и обманными манёврами.

Я удачно парирую несколько раз и подхожу достаточно близко, чтобы ударить противника ногой, но этого не хватает, чтобы сбить его с ног. Я уворачиваюсь, кружа вокруг молодого человека. Не забываю краем глаза следить за Падшими, надеясь, что те не вступят в бой. Однако они только и делают, что радостно кричат, улюлюкая. Одинаково восторгаются, и когда я едва успеваю уйти из-под меча соперника, который мог располосовать мне лицо, и когда сама наношу прямой удар кулаком, ломая каиданцу нос.

Я неудачно поворачиваюсь навстречу слепящему закатному солнцу, и мой противник делает подсечку, которую я не замечаю. Падаю лицом в песок, больно царапая подбородок. Издаю стон, но успеваю откатиться, когда каиданец втыкает свой меч в то место, где раньше находилось моё плечо. Убивать меня он не собирается, но хочет обездвижить. В ответ на это, всё ещё лёжа, я замахиваюсь ногой, нанося удар точно в лицо врагу. Не стоило ему так наклоняться. От моего удара молодой солдат теряет сознание.

Я вскакиваю на ноги, чтобы помочь Дарену, но слишком поздно замечаю, что один Падший подбирается к моему другу и подло бросает песок прямо ему в глаза. Тот отшатывается, ослеплённый.

– Нет! – вырывается из моего горла крик, но каиданца это не останавливает.

Смотритель успевает надеть Дарену жгуты на одну руку, и те начинают испускать магический свет, обматываясь вокруг запястья, а потом притягивают второе и скрепляются между собой, надёжно обездвиживая Дарена, который так и не выпускает меч.

– ОЙРО! Лезвие назад и провернуть!

Моё сознание молнией пронзает понимание, что голос второго пленника мне тоже знаком. По телу пробегает внезапная дрожь, но я инстинктивно переворачиваю клинок в руке и направляю удар назад, как и было сказано. Я ожидаю проткнуть воздух, но вместо этого лезвие с влажным чавканьем входит во что-то мягкое. Все звуки затихают, когда я следую данному указанию и проворачиваю лезвие. И только потом оборачиваюсь, чтобы посмотреть в лицо, раскрашенное краской на манер чёрно-белой маски. Это тот Падший, который предлагал отрезать Мальте язык. Я понимаю, что он собирался в лучшем случае схватить меня, а в худшем – сразу перерезать глотку. Рой говорил, что чести в этих мерзавцах нет ни капли. В обеих руках разбойник всё ещё сжимает по чёрному ножу. Его глаза закатываются, а изо рта вытекает красная струйка, заливая подбородок и одежду. Я вытаскиваю меч. Падальщик пытается ещё что-то пробормотать, но мы ничего не слышим, а кровь льётся всё быстрее. Он вздрагивает и уже мёртвым падает передо мной.

Я поворачиваюсь ко второму пленнику. Теперь его капюшон откинут, а к горлу приставлен нож. Ещё один разбойник стискивает волосы исарийца в кулаке, оттягивая голову назад, чтобы мы видели: любое наше движение будет стоить парню жизни. Я судорожно втягиваю носом воздух, когда замечаю, что глаза Теренса стали полностью белыми, как у Мальты. Даже на расстоянии нескольких метров я прекрасно вижу, как парня трясёт, и он нервно сглатывает, отчего его кадык дёргается вверх, а потом вниз. Дарен уже стоит передо мной с оружием, закрывая собой. Его руки стянуты, однако держать меч он ещё в состоянии.

– Теренс… – голос Мальты надламывается.

Мне это не нравится. Мне не нравится её печальный вид со скорбно изогнутыми бровями. Я смотрю то на старуху, то на Теренса, то на Дарена, на лице которого тоже читается отчаяние.

Нет. Мне кажется, что все знают какую-то тайну, которая неизвестна разве что мне одной. Я чувствую, как меня волной накрывает злость, будто внутри рычит голодный зверь, которого никто не выпускал долгое время, и он совсем обозлился и одичал. Солнце скрывается за горизонтом, но сумерки не мешают разглядеть поблёскивающее оружие у бледной шеи Теренса. Секунды текут, но никто не двигается, и я едва слышно выдыхаю.

– Отпусти его.

Разбойник с ножом удивлённо таращится на меня и, как животное, наклоняет голову набок.

– Отзови своего пса, Падший, – надевший на Дарена жгуты Смотритель, также с мечом в руке наблюдая за падальщиками, обращается к их лидеру. Тот продолжает просто сидеть на большом камне. – Мальчишка является собственностью Каидана, не трогай его.

Главарь банды больше не улыбается, он хранит молчание.

– Тогда обменяем нашего на вашего. Равноценная оплата вместо девчонки.

– Нет, – я хочу закричать, но это слово выходит не громче шёпота. Я это понимаю, потому что звук, с которым разбойник перерезает горло Теренсу, кажется намного громче. Его слышат все.

– Ах ты, ублюдок! – рявкает Смотритель, но почему-то подбегает ко второму каиданцу, который недавно пришёл в себя после моего удара, а теперь воет и катается по песку, хватаясь за шею.

У меня нет ни времени, ни желания думать об этом, так как глаза наполняются слезами и весь мир покрывается мутной пеленой. Ноги перестают держать, и я начинаю заваливаться. Дарен придерживает меня, и мы вместе опускаемся на колени прямо на тёплый песок. Я не могу отвести взгляда от падающего тела Теренса с уродливой раной на шее. Теренс, который был самым спокойным из нас всех. Теренс, который в самый первый наш спарринг дал мне выиграть, не оставив на мне ни одного синяка, хотя я тогда сильно ударила его по спине.

Я вижу, как кровь толчками льётся из его горла. Такая же красная… как цветы, которые он подарил на мой семнадцатый день рождения. Тогда мне впервые кто-то вручил букет, и я заметила на лице Дарена несвойственную ему ревность. Где Теренс вообще смог найти розы в начале зимы?

Глаза светловолосого исарийца закрываются, когда он грузно падает на землю. Кровь стекает и сразу же впитывается в песок. Тело сотрясает последняя судорога. Теренс, который на спор победил Марка, когда парни без моего ведома поставили на кон мой поцелуй. Я поцеловала его в щёку, но он так покраснел, что даже Рой смеялся вместе со всеми.

Всё ещё не в силах моргнуть, я оглядываюсь вокруг. Скольжу глазами по Смотрителям, которые уже приходят в себя. По кричащим падальщикам, – однако я не слышу их радостных воплей. Лишь вижу, как открываются их рты, как растягиваются в уродливых улыбках чёрные губы и как разбойники трясут кулаками, прыгая вокруг своей оси. Ликуют и гордятся, будто победили в серьёзной драке, а не зарезали безоружного молодого парня. Все звуки, даже голос Дарена, который зовёт меня, слышны, как сквозь толщу воды.

Меня качает, будто на волнах.

И тогда я сталкиваюсь с внимательным взглядом лидера Падших. Мужчина не радуется вместе с остальными, он хмуро следит за мной. Друг по-прежнему держит меня за плечи, закрывая собой ото всех.

– Держи себя в руках, девочка!

Это последние слова Мальты, которые я разбираю, прежде чем зарываюсь руками в песок. Я не осознаю, что делаю и для чего.

Я слишком зла, чтобы думать. Мне хочется убить их всех. Кажется, что в этот момент все мои страхи из-за утерянной памяти, из-за жутких снов, из-за отчаяния и жажды, из-за волнения за Дарена и себя сейчас обретают форму, которую я могу обрушить на реальных врагов.

Мои руки чернеют до локтей. От плеч к пальцам пробегает тёмная волна, которая ударяет в землю и расходится во все стороны. Остальные замирают, чувствуя толчок. Дарен крепче прижимает меня к себе, когда видит, что вокруг нас закручивается слабый вихрь из песка, а под ним ритмично раздаются всё новые и новые толчки, будто зов или огромное сердце, что глухо бьётся под поверхностью пустыни. Никто не смеет двинуться с места, так сильно всех сковывает предчувствие чего-то ужасного.

Первой жертвой становится падальщик, который убил Теренса. Под его ногами осыпается песок, образуя воронку, а оттуда появляются руки с когтями, сотканные из тьмы. Они вонзаются в убийцу и, ломая кости, утаскивают вглубь. Воронка тут же исчезает. Разбойник едва успевает вскрикнуть. Зато все остальные в страхе отскакивают от того места, где только что стоял их товарищ, и начинают вопить. Теперь уже то тут, то там из песка вырываются руки или лапы с когтями, утягивающие всех подряд.

Одного за другим.

Воздух наполняется криками ужаса и боли, хрустом костей и рвущейся кожи. И среди всего этого раздаётся демоническая какофония голосов, которую я уже слышала несколько дней назад. Снимем мясо с их костей! Утянем! Пока песок не заполнит рты и глаза! Защитим своё!

Мне тоже хочется присоединиться к ним. Хохотать, упиваясь отчаянием врагов. Оба Смотрителя также исчезают под землёй, а Мальта со стоном падает, будто ей очень больно. Но я не останавливаюсь. Кажется, что я сама становлюсь одной из этих теней. Я уже не могу понять, какие из рук мои: те, которые погружены в песок, или когтистые, которые сейчас загребают землю. Тени злобно кружат в поисках последней жертвы – лидера Падших. И находят его. Мужчина не поддаётся панике, как другие, а быстро бежит к лошади и уже взбирается в седло. Бесплотные духи устремляются в погоню, клацая тёмными челюстями. Я скольжу вместе с ними, отталкиваюсь когтями от песка, направляясь к сбежавшему главарю, готовлюсь раскрыть пасть и прокусить его горло. Однако внезапно кто-то бьёт Дарена по голове.

Я не вижу, кто это сделал, но теряю концентрацию, в ужасе глядя, как друг заваливается на бок. Злоба, окутавшая меня, отступает на второй план, растворяется, как наваждение. Страх за приятеля возвращает меня в сознание, и я ужасаюсь желанию разодрать чью-то глотку, которое владело мной буквально секунду назад.

Что со мной не так? Я выдёргиваю руки из песка и обхватываю Дарена за плечи, готовая защищать, как вдруг и на мою голову опускается что-то тяжёлое. Боль стрелой пронзает затылок, и я проваливаюсь в темноту.