Весной 1943 года британское Адмиралтейство приняло ряд мер, призванных усилить охранение конвоев. В частности, сформировало пять дополнительных флотских групп поддержки и выделило большую группу бомбардировщиков, оснащенных дополнительными топливными баками и радиолокационными станциями сантиметрового диапазона. В мае в Северной Атлантике присутствовало 60 немецких субмарин. С 28 апреля по 6 мая здесь развернулось решающее сражение, в котором приняло участие 55 немецких субмарин.

Вначале повезло подлодкам: воспользовавшись штормовой погодой, создавшей помехи радарам, они потопили 12 судов. Но затем суда сопровождения нанесли по подлодкам ответный удар и потопили семь из них (U-630, U-192, U-638, U-125, U-531, U-438, U-209), а еще семи нанесли серьезные повреждения. Уцелевшие подлодки, выполняя приказ Дёница, пытались атаковать караваны НХ-237 и SC-129, но сумели потопить всего четыре судна. Нападение на караваны SC-130 и НХ-239 также оказалось безрезультатным. Цена, которую подводному флоту Германии пришлось заплатить за эти атаки, оказалась слишком высокой: 31 из 60 субмарин, базировавшихся в океане, больше не выходили на связь. Не случайно май 1943 года назван «черным» для немецких подводников — погибло 40 (а с учетом учебных 43) субмарин. 24 мая 1943 года Дёниц был вынужден отдать приказ: «С соблюдением всех мер предосторожности переразвернуться в районе к юго-западу от Азорских островов». Немецкие подлодки покидали Северную Атлантику. В то время Дёниц тешил себя надеждой, что усовершенствованные субмарины еще отправят на дно не один вражеский конвой. Однако вооружение и средства связи модифицировались не только у германских лодок, но и у противостоящих им союзников. В результате субмарины перестали представлять серьезную опасность для американских и английских судов в североатлантических водах.

Ни одна морская держава, в том числе и Англия, имевшая значительный опыт успешного использования субмарин для борьбы с субмаринами противника, не готовила в предвоенный период свои подводные силы для решения противолодочных задач. К началу Второй мировой войны ни в одном флоте мира противолодочные подводные лодки не значились. Однако с началом военных действий английские подлодки стали широко применяться в системе противолодочных дозоров на подходах к английским портам и базам флота, которые в это время являлись основными районами боевых действий «серых волков». Именно такие дозоры играли важную роль в противолодочной обороне Англии до конца 1941 года. Также английские субмарины широко использовали для противолодочного патрулирования на линиях Исландия — Шотландия и Шотландия — Юго-Западная Норвегия в первый период войны, когда через эти районы проходили пути развертывания германских субмарин для действий в Атлантике и для перехода в операционные зоны Бискайского залива и Средиземного моря. Позже, с введением постоянного патрулирования авиацией, лодочные дозоры сняли из опасения понести потери от своих же самолетов.

В ходе военных действий английские и американские подлодки неоднократно привлекали для прикрытия конвоев и соединений боевых кораблей от ударов «волчьих стай» — групп немецких подлодок. Иногда подводные лодки включали и в непосредственное охранение конвоев.

Опыт, приобретенный во время «битвы за Атлантику» США и Англией с одной стороны и Германией с другой, применялся и в период арктического противостояния, хотя полярный день, близость вечных льдов и регулярные шторма создавали дополнительные сложности.

Спасательный корабль «Шквал» был в числе тех, кто помогал добраться до Архангельска остаткам разгромленного конвоя PQ-17. В. И. Полупан, служивший на этом корабле радистом, рассказывал о тех напряженных днях: «Бывший морской буксир, превращенный войной в спасательное судно, платил морякам великолепными условиями жизни. Даже матросы имели здесь свои каюты, щедро отделанные заморскими мастерами красным деревом. Это было важным обстоятельством в условиях суровых северных морей, да еще военного времени. Но имел „Шквал“ одну особенность, которой не обладали в северном регионе другие суда, — у него „не было“ своего киля! Киль, конечно, был. Им служили наслоенные полосы железа — накладки. Поэтому „Шквал“ боялся бортовой качки. Килевая ему была нипочем. Еще одной особенностью обладал „Шквал“ — в его топках хорошо горели все виды заполярного угля (чем не могли похвалиться капитаны других судов): и печорский, который доставляли из Нарьян-Мара, и тот, что из Амдермы, хотя оба они относились к сор ту… очень зольного угля. Весь секрет состоял в том, что возле топок спасателя имелись вентиляторы, они-то и заставляли гореть любой уголь, будто это был антрацит».

Однажды, когда «Шквал» вытаскивал на буксире потерявший управление транспорт, его затянуло на минное поле. Это поняли, услышав странное царапанье по обшивке. Спасательному кораблю удалось осторожно выбраться и вывести подопечный транспорт.

«После истории с печально известным караваном PQ-17 на восток пошел караван снова, — вспоминал радист. — Это был PQ-18. На этот раз экипажу „Шквала“ пришлось работать у острова Мудьюг, где на мели находились три океанских транспорта союзников и тральщик „Данеман“».

Поначалу у «Шквала» не было вооружения — отбивались от самолетов из личного оружия: «Рулевой „Шквала“ краснофлотец Гумар Нигматулин. Когда на судне объявлялась воздушная тревога, он брал винтовку и патроны и мчался на мостик, храбро вступая в единоборство с атакующими самолетами. Так было в море и на стоянках не раз. Тральщики были очень тихоходные, их скорость не превышала шести узлов. „Шквал“ имел шестнадцать. Поэтому такие походы вызывали у команды недовольство, так как спецификой своей службы спасательное судно призвано быть оперативным. Учитывая желание экипажа, командир Аварийно-спасательного отдела Флотилии подполковник Н. М. Петров обратился в штаб Флотилии: „Вооружите „Шквал“, и он будет ходить сам, без конвоя“. После этого на спасателе установили на юте 45-мм орудие, на мостике два „Эрликона“, на палубе в носу — счетверенный пулемет „Максим“».

Первым конвоем, который добрался до Мурманска вообще без потерь, несмотря на постоянные атаки подводных лодок, стал JW-58, вышедший из Лох-Ю 27 марта 1944 года. В его состав входило 49 транспортов. Вице-адмирал Фредерик Далримпл-Гамильтон командовал мощным эскортом, состоявшим из флагмана — крейсера «Диадем», авианосцев «Активити» и «Трекер», 20 эсминцев, 5 шлюпов и 5 корветов.

Лейтенант Дж. В. Пауэлл, старший наблюдатель 846-й эскадрильи, свидетельствовал: «На выходе в Атлантику конвой наткнулся на германскую подлодку U-961, которая, не имея представления о конвое и его мощном боевом сопровождении, была потоплена 2 группой эскорта (капитан 1 ранга Уокер на эсминце „Старлинг“). Джонни Уокер доложил, что он буквально „затоптал ее“».

Тем не менее охранение ожидало новых атак — самолеты-разведчики неминуемо должны были передать сведения о местонахождении конвоя подводным лодкам. Так и случилось. На следующий день, как записал в своем дневнике Джон Скотт, флайт-коммандер 846-й истребительной эскадрильи, «волнения начались поутру, с докладов о вражеских подлодках в непосредственной близости, и ребята с „Тарпонов“ поднялись в воздух, чтобы попытаться обнаружить их и поразить. Первым это сделал л-т Бэллентайн, который атаковал германскую подлодку в надводном положении, но ко всеобщему глубокому разочарованию глубинные бомбы не смогли отделиться от держателей, по-видимому оттого, что расцепляющий механизм в бомболюке замерз. Прежде чем появился другой „Тарпон“, подлодка погрузилась и скрылась из вида».

Чуть позже Бэллентайн сбросил глубинные бомбы, кроме одной, куда придется, и пошел на посадку. Сел он неудачно: самолет ударился двигателем о посадочную палубу и загорелся, недолго провисел на ее краю и упал на ют, где находились две спаренные зенитки «Бофорс» с боекомплектом. Бэллентайн погиб, тщетно пытаясь выбраться из полыхающего самолета.

Командир авианосца постарался отвести горящее судно от груженых боеприпасами транспортов. Все с ужасом ждали взрыва оставшейся глубинной бомбы, однако она не взорвалась. Ценой невероятных усилий пожар удалось потушить. Корабль остался на ходу и занял свое место в охранении конвоя.

Из дневника Джона Скотта: «Вскоре после этого (как будто для одного утра недоставало впечатлений), „Кноббер“ Браун, осуществлявший патруль вокруг конвоя на своем „Тарпоне“, доложил о двух немецких подлодках в надводном положении в 40 милях, идущих на север. Для поддержки были немедленно подняты в воздух силы готовности, но еще до их прибытия одна из лодок погрузилась, и другая, после трех атак „Кноббера“, встретившего ожесточенный огонь ее зенитных автоматов, поступила так же. На этот раз, несмотря на то что глубинные бомбы сошли с держателей, только одна из них взорвалась, а этого, увы, оказалось недостаточно, чтобы причинить реальный ущерб. „Кноббер“ возвратился на корабль, взбешенный причудами глубинных бомб. Облетая корабль, он обнаружил, что не может ни выпустить шасси, ни работать закрылками из-за неполадок гидравлики».

Тем не менее пилот сумел выпустить шасси — фактически «выронить» под действием их собственного веса и благополучно посадил машину на палубу. При осмотре самолета выяснили, что крыло пробито снарядом, выпущенным с подлодки. Один из осколков повредил трубопровод гидравлического привода шасси и закрылков.

Вскоре очередной патрульный, Джек Бромфилд, обнаружил подводную лодку на поверхности и атаковал ее. На этот раз держатели сработали, как положено, и глубинные бомбы накрыли цель. Подлодка начала погружение, оставляя на поверхности масляный след. Самолет преследовал ее, пока не подошел эсминец «Кеппел». Судя по растянувшемуся пятну, поврежденная подводная лодка хода не потеряла. Эсминец ударил по ней глубинными бомбами.

Из дневника Джона Скотта: «После этого накал событий начал ослабевать, хотя парни с „Тарпонов“ постоянно вылетали на патрулирование, и каждый раз один из наших ребят-истребителей должен был вылетать с ними. Все показывало на то, что германские подлодки (а их, по нашей оценке, в районе насчитывалось не менее семи) концентрируются для атаки этим вечером.

К вечеру погода стала еще хуже: снежные бури участились и нависали как серо-белые драпировки со свинцового неба. Люс и я находились в готовности на случай ударов вражеских самолетов и подлодок, когда внезапно в 20 милях был обнаружен неопознанный самолет. С „Активити“ взлетели два истребителя, но один из них — ведомый — перевернулся на взлете и упал за борт. „Треккер“ получил приказание поднять истребитель на замену… Я взлетел с катапульты и присоединился к парню с „Активити“ в качестве ведомого. Мы вместе взяли курс на восток и, пролетев около 20 миль сквозь долгие полосы снежных бурь, внезапно обнаружили небольшой черный объект, кружащий в просвете по левому борту. Мы немедленно набрали высоту для атаки. По мере приближения маленький объект рос в размерах, пока мы не смогли распознать в нем летающую лодку „Бломм и Фосс 138“, которую фрицы использовали для слежения и наведения на конвои… В ходе второй атаки оба внутренних бензобака загорелись, и „Бломм и Фосс“ вошел в длинное пике. Мы оба видели, как он с огромным всплеском упал в море и перевернулся».

Всю следующую ночь подлодки пытались атаковать конвой, но не смогли прорваться сквозь плотный огонь и постоянную бомбежку.

«Утром мы узнали, что эсминец „Кеппел“ ночью потопил германскую подлодку, доведя этим счет подлодок до двух потопленных, одной „предположительно“ потопленной вдобавок к пяти сбитым самолетам. Позже утром „Суордфиш“ с „Активити“ обнаружил подлодку в надводном положении и атаковал ее реактивными снарядами. Подлодка получила повреждения и погрузилась, оставляя на поверхности масляный след. Позднее она была атакована эсминцами, на которых слышали подводный взрыв — еще одна „предположительно потопленная“».

Бомбодержатели продолжали приводить англичан в отчаяние. Патрульный Рой Пембертон обнаружил подлодку и атаковал ее серией глубинных бомб, но последние две бомбы, которые могли добить поврежденную лодку, не сошли с держателей. Как уже неоднократно бывало, подлодка погрузилась, оставляя за собой масляный след.

Браун на своем «тарпоне» и Мид на истребителе обнаружили другую немецкую подлодку в надводном положении и атаковали ее. Самолет Мида обстреляли из зенитных орудий, но он успел выпустить прямо по рубке 1400 пуль из пяти стволов. Браун накрыл цель серией глубинных бомб — на этот раз держатели сработали, как надо. Корма субмарины поднялась высоко в воздух, и она ушла на глубину, оставив обширное масляное пятно.

Чуть позже один из истребителей засек подлодку в 40 милях от конвоя и атаковал ее в паре с «тарпоном». Пока он расстреливал рубку подводного корабля, его самого накрыл залп из всех зенитных орудий лодки. Пилот вынужденно посадил самолет на воду, и позже его подобрал корабль охранения. «Тарпон» сбросил на лодку глубинные бомбы, однако промахнулся, и подлодка спешно погрузилась, скрывшись из вида.

Лодка далеко не ушла, и вскоре приятель Джона Скотта, уроженец Новой Зеландии Кэмпбелл Мюррей, опять доложил о ее обнаружении. Однако, атакуя противника, он перестарался и лишь чудом не накрыл эсминец «Кеппел» серией глубинных бомб. Разъяренный командующий флотилией эскортных миноносцев отправил радиограмму командиру авиаторов, требуя, чтобы его бравые парни поискали себе более подходящие цели, нежели корабли флота Его Величества Георга.

Из дневника Джона Скотта: «3 апреля 1944 г. Спал прошедшей ночью как убитый, невзирая на разрывы глубинных бомб со всех сторон. Наш конвой все еще шел без потерь, несмотря на очередную попытку немецких подлодок этой ночью прорваться сквозь линию охранения. „Суордфиш“ с „Активити“, ведя поиск на рассвете, доложил об обнаружении подводной лодки в надводном положении, и мы немедленно подняли в воздух „ударную силу“, состоящую из „Тарпона“, пилотируемого Джоном Тонером и „Марглита“, управляемого Маком. Вскоре они связались с „Суордфишем“ и обнаружили подлодку, все еще находившуюся на поверхности. Затем Джон Тонер атаковал ее глубинными бомбами, но те остались на держателях, он попытался сделать это еще раз, и снова безуспешно. Каждый раз Мак прикрывал его огнем своих пулеметов. Наконец, отчаявшийся Джон третий раз вышел в атаку, на сей раз нажав включатель аварийного сброса. Все четыре глубинных бомбы отвалились вместе с держателями, чудесный удар — вся серия упала в море прямо возле рубки. За этим последовал фантастический взрыв, а когда дым рассеялся, лодки уже не было. Только плавающие обломки и все увеличивающееся масляное пятно. Это было явное „потопление“, и капитан 1 ранга Уокер, который вскоре оказался в этом месте, сообщил, что собирает сувениры для экипажа».

Поднялась метель, и полеты пришлось прекратить. Защитой от лодок служили только глубинные бомбы эсминцев. Однако единственным достижением немцев в этот раз было несколько торпедных залпов, ни один из которых не достиг цели.

Вечером 4 апреля конвой JW-58 вошел в Кольский залив.

Весной 1944 года в составе конвоя на американском транспорте «Джон Карвер» в Шотландию отправилась группа советских подводников, чтобы получить и привести в Мурманск подводную лодку, которую Англия передавала Северному флоту. Командиром этой лодки должен был стать капитан-лейтенант Ярослав Иоселиани, воевавший ранее на Черном море.

Обстановку он описывал так: «Колонны транспортов шли на расстоянии трех-пяти кабельтовых друг от друга. В середине конвоя находились два эскортных авианосца и крейсер противовоздушной обороны. Шестнадцать миноносцев и корветов, построившись с внешней стороны конвоя, охраняли транспорты от фашистских подводных лодок».

Но несмотря на это, конвой атаковали 30 апреля на траверзе острова Медвежий.

«Вдруг мы услыхали два гулких взрыва. Даже кок с „Малютки“ — и тот безошибочно узнал знакомый каждому из нас взрыв двухтонной торпеды. „Джон Карвер“ являл собой удобную мишень, и боевой опыт наших подводников сразу же помог им понять, какой опасности мы подвергались… Поднявшись на палубу, я увидел побледневшего Мейера (капитан транспорта — авт.). Не ожидая моих вопросов, он взволнованно рассказал, что немецкие торпеды попали в „Вильям Эстейер“ и что корабль тот уже тонет. В воздухе стоял гул от бомб, которыми транспорты и миноносцы глушили немецкую лодку».

После столь интенсивной бомбежки потопившая «Вильям Эстейер» лодка, по мнению нашего бывалого подводника, вряд ли могла отважиться на новую атаку в ближайшее время. Капитан «Джона Карвера» ему не поверил, а на предложение пойти отдохнуть откровенно обиделся, но потом все-таки спросил, может ли мощное охранение конвоя надежно защитить транспорты от немецких подлодок. «От хороших вряд ли», — ответил Иоселиани и поведал американцу несколько историй о том, как он сам и его товарищи по Черноморскому флоту топили немецкие транспорты, находившиеся под ничуть не меньшей охраной.

«На всех кораблях конвоя загрохотали пушки. Сигнальщикам всюду мерещились перископы немецких подводных лодок. За перископы принимались даже многочисленные льдинки, плавающие в районе Медвежьего острова, мимо которого шел конвой».

По мнению советских офицеров, огонь велся беспорядочно и угрожал прежде всего своим же кораблям. На вопрос, откуда сейчас может грозить опасность, они ответили: самое опасное — это американские снаряды. Вскоре объявили, что глубинными бомбами с самолетов потоплены две немецкие лодки. Через час сообщили еще о двух потопленных лодках. Иоселиани язвительно заметил, что «Малютку» не раз «точно так же топили немецкие летчики, и, пока в немецкие штабы летели хвастливые донесения, мы спокойно отлеживались на грунте или уходили в свою базу… Одна единственная немецкая лодка, утопившая „Вильям Эстейер“, может быть, терпеливо выжидала удачного момента, чтобы всплыть и пополнить запасы тающей электроэнергии».

Подводные лодки еще не раз пытались атаковать этот конвой, но охранение первоначальных ошибок не повторяло. Самолеты с авианосцев постоянно патрулировали окрестности и принуждали немецких подводников погружаться, теряя скорость, и отставать от конвоя.

После капитуляции Италии союзники передали СССР часть ее флота. Один из миноносцев, уже изрядно устаревшей конструкции, вошел в состав Северного флота под именем «Живучий». Однако именно конструктивные особенности корабля старой постройки пригодились советским морякам в единоборстве с немецкой подводной лодкой. Эсминец протаранил ее тяжелым кованым килем. Поврежденную субмарину добили из артиллерийской установки, а потом для верности забросали глубинными бомбами. Это произошло 8 декабря 1944 года на переходе Иоканьга — Кольский залив.

Бывший командиром отделения сигнальщиков на эсминце «Карл Либкнехт» В. А. Рулев вспоминал, что корабль, который в период со 2 февраля по 25 апреля 1945 года участвовал в выполнении 17 боевых заданий с выходом в Баренцево море, в том числе в проводке 13 союзных и внутренних конвоев, отразил за это время девять попыток подводных лодок атаковать охраняемые транспорты.