В составе конвоев шли суда разных стран, в том числе, конечно, и советские. Так, 12 февраля 1942 года пароход «Сталинград» под командованием капитана А. Н. Сахарова вышел из Мурманска в Англию в составе конвоя PQ-7 из восьми судов. Находящиеся на его борту военные специалисты должны были изучать организацию и обеспечение конвоя. На переходе из Эдинбурга в Ньюкасл «Сталинград» отстал от конвоя, но, ориентируясь по номерным буям, успешно преодолел этот отрезок пути в одиночку. Дойдя до буя у входа в Ньюкасл, пароход бросил якорь на внешнем рейде, а впоследствии его перевели в сухой док для ремонта.

Советских моряков интересовало, не боятся ли англичане держать свои корабли на внешнем рейде под охраной одного-единственного сторожевика. Британцы считали внешний рейд абсолютно безопасным, так как вдоль всего берега была установлена сигнализация — проложены «магнитные петли», которые реагировали на приближающуюся подлодку, делая невозможным ее скрытное появление.

В отремонтированный «Сталинград» загрузили местный уголь. Также он принял на борт 18 танков, несколько самолетов, 350 тонн олова, боеприпасы и вышел в море, где присоединился к судам, шедшим из Лондона на базу в Лох-Ю. В тамошней гавани стояли советские суда: «Декабрист», «Aндре Mарти», «Сухона», «Ильмень», «Алма-Ата», «Архангельск», «Буденный» и другие.

11 июля конвой направился к берегам Исландии: 22 транспорта под охраной двух эсминцев и двух тральщиков. Через пять дней корабли встали на якорь на рейде Рейкьявика, где провели почти два месяца.

7 сентября окончательно сформированный конвой PQ-18 снялся с якоря и тронулся в путь. Всего в его составе было 40 транспортных судов (из них шесть советских — «Сталинград», «Петровский», «Сухона», «Тбилиси», «Андре Марти» и «Комилес»). В боевом охранении шли авианосец, крейсер, семь эсминцев, две подводные лодки, две корвета и пять тральщиков.

Утром 13 сентября нескольким немецким подводным лодкам удалось прорваться к каравану и атаковать транспорты. «На вахте стоял помощник капитана Щетинин. Через некоторое время вахтенный у пулемета „Эрликон“ громко крикнул: „С правого борта пузырь!“, — вспоминал находившийся тогда на борту „Сталинграда“ капитан 1 ранга К. А. Егоров. — До пузыря было не более трех кабельтовых. На траверзе был корвет или тральщик — бортовой номер Q-71, за кормой которого и всплыл воздушный пузырь. При пузыре за траверзом следовало бы повернуть влево, т. е. внутрь конвоя, что запрещалось конвойной службой. Поворот же вправо на торпеду только увеличил бы вероятность попадания. Очевидно, поэтому помощник капитана Щетинин и не дал никакой команды. Через 20–25 секунд раздался оглушительный взрыв. Я побежал к месту взрыва. Оказалось, торпеда попала в машинное отделение. Световой люк над машинным отделением был сорван, спасательная шлюпка правого борта сорвана, из машинного отделения валил пар и угольная пыль. О заделке пробоины пластырем, о чем мы ранее говорили с капитаном Сахаровым, не могло быть и речи».

Стало ясно, что удержать пароход на плаву не удастся, поэтому капитан отдал приказ покинуть судно. Первый помощник капитана Стрелков руководил посадкой в шлюпки и чуть не лишился руки, которую зажало блоком. Шлюпка с людьми опасно накренилась, но руку удалось высвободить, и шлюпку благополучно опустили на воду. Егоров садился в шлюпку, когда палуба «Сталинграда» уже ушла под воду, упал и едва не утонул.

«Я всплыл в 5–10 метрах от шлюпки, она была перевернута вверх килем. На ней было человек 5, а, может быть, и более. За левый борт держался один из пассажиров. Я подплыл к шлюпке и тоже схватился за спасательный леер. К правому борту подошел небольшой деревянный тральщик — „англичанин“, один из четырех, что следовали в конце конвоя, и, подобрав людей, отошел. Мы с товарищем остались одни. Внезапно мой друг по несчастью опустил голову лицом вниз и больше не подавал признаков жизни. Из последних сил мне удалось забраться на шлюпку, и это спасло мне жизнь. Меня заметили, и подошел другой тральщик, сильные руки матросов на ходу подхватили меня… Остановившиеся часы на моей руке показывали 8 часов 25 минут. Через некоторое время я перешел на эскадренный тральщик „Харриер“. Во второй половине дня начались атаки авиации. Торпедоносцы на бреющем полете атаковали правое крыло конвоя. После нескольких атак из восьми судов 9-й и 10-й колонн осталось одно судно (второе и четвертое — погибли от торпед подводной лодки)… В итоге конвой потерял 11 транспортов. 14 сентября рано утром у острова Надежда мы лишились транспорта „Кентукки“. Когда я вышел на палубу, „Харриер“ стоял у борта судна, на палубе которого что-то делали матросы. Очевидно, он был торпедирован подводной лодкой и теперь его окончательно добивали».

Союзники часто не тратили силы на то, чтобы довести в порт назначения поврежденный корабль, предпочитая «добить» его сразу. Когда наши моряки удивлялись такому отношению — иногда англичане «добивали» и судно, которое вполне можно было спасти, — они получали простое объяснение: каждый корабль застрахован, и возиться с тем, чтобы удержать его на плаву, нет никакой необходимости.

Конвой PQ-18 стал последним, обозначенным символами PQ. Он едва не оказался последним в принципе — несмотря на то что большая часть судов добралась до Кольского залива, а эсминцы и самолеты с авианосца потопили четыре подводные лодки противника. Английское правительство сочло потери чрезмерными. К тому же память о злосчастном разгромленном PQ-17 была еще слишком свежа, и Черчилль снова заговорил об излишней опасности подобной транспортировки грузов. Отправку конвоев прекратили до конца года.

Адмирал Харламов в книге мемуаров «Трудная миссия» писал, что всегда сомневался в правильности решения адмиралтейства добивать поврежденные суда с грузом: «В этом отношении добрый пример показала команда теплохода „Старый большевик“, шедшего в составе конвоя PQ-16. За трое суток она отразила около пятидесяти вражеских атак с воздуха. На судне вспыхнул пожар. Но люди мужественно боролись с огнем, а зенитчики даже сбили вражеский бомбардировщик. Командир английского эскорта предложил морякам „Старого большевика“ покинуть судно и перейти на один из кораблей охранения. В соответствии со все той же злополучной инструкцией он намеревался потопить поврежденный теплоход. Капитан „Старого большевика“ И. И. Афанасьев отсигналил: „Мы не собираемся хоронить судно“.

Конвой ушел, бросив на произвол судьбы горящее судно, людей, ценные грузы. Однако „Старый большевик“ был спасен благодаря мужеству и самоотверженности моряков. Через сутки пожары были потушены, повреждения устранены, и судно снова получило возможность двигаться. Теплоход доставил весь груз в целости и сохранности в порт назначения».

Самое примечательное заключается в том, что даже английское Адмиралтейство объявило благодарность команде «Старого большевика». В СССР подвиг экипажа тоже оценили по достоинству: теплоход был награжден орденом Ленина, а три члена экипажа — капитан И. И. Афанасьев, первый помощник капитана М. П. Петровский и рулевой Б. И. Аказенок — получили звание Героя Советского Союза.