Глава 34
— Боярин! Слышь, боярин!
Прокопий Ляпунов застонал, приходя в себя. В глазах мутнело, голова трещала, словно после попойки. Он резко рванулся, порываясь сесть и сразу накатила тошнота.
Крепко же его приложила чертова баба!
Над ним склонился встревоженный стрелец. — Прокопий Петрович! Эва тебя угораздило!
Ляпунов выругался сквозь зубы так, что стрелец в испуге отшатнулся и перекрестился.
Подавляя тошноту, воевода поднялся на ноги.
Еще двое стрельцов хлопотали возле лежащих на земле тел рынд.
Мельком кинув на них взгляд, Ляпунов убедился, что оба были убиты наповал, сразу.
Стрелявший, кто бы он ни был, имел верный глаз и добрые пистолеты, коль смог уложить за считанные секунды двоих, точно рассчитав выстрелы.
Стало быть, ему еще повезло…
Его словно обухом ударило по голове — Ксения!
Он огляделся и вздохнул с облегчением — тела царевны нигде не было видно. Успела убежать? Или откупилась от грабителей? Или… От страшной догадки сердце пронзило ледяной иглой — похитили? Его внимание привлекло алое пятно на земле, которое он сначала принял за кровь. Наклонившись, он подобрал ленту, из тех, что были вплетены в волосы Ксении…
Не разбирая дороги, Ляпунов ринулся к малым воротам.
— Ксения! — прохрипел он, схватив за грудки вытянувшегося перед ним стражника. — Вернулась?!
— Так, воевода, с тобой недавно из дворца вышла, — еле выдавил тот.
Ляпунов отшвырнул стрельца в сторону, со всей мочи ударил кулаком по каменной стене.
Упустил! Чем он вообще думал?! Позволил девке уговорить себя, ровно телок!
В груди еще теплилась безумная надежда, что, может быть, царевне удалось попасть во дворец через главный вход. Он помчался туда, но и там его ждало разочарование.
Стражники опасливо косились на Ляпунова, когда он вынырнул перед ними с саблей наперевес, спрашивая, не проходила ли во дворец царевна.
Он уже седлал коня, когда появился взволнованный Телятевский.
— Прокопий! Что за слухи народ сказывает?! Будто тебя чуть не убили, а царевна опять пропала?
— То не слухи, — выдохнул Ляпунов. Он заставил себя взглянуть Телятевскому в глаза.
— Подвел я тебя, Андрей. Упустил Ксению…
— Что?! — Телятевский ошеломленно уставился на него. — Как так?
Выслушав краткий, сбивчивый рассказ Ляпунова он покачал головой.
— Да, брат… Такого не ожидал от тебя.
— Знаю, виноват, — сквозь зубы выдавил Ляпунов. — Сей же час в погоню отправлюсь, землю грызть буду, найду Ксению!
— От тебя одного толку не будет! — рассудительно заметил Телятевский. — Надобно отряды выслать по всем дорогам, да егерей послать, чтобы лес прочесали. Далеко уйти не могли они… А может, в городе где схоронились. Надобно псов привести — след возьмут!
Ляпунов вынул из-за пазухи подобранную с земли ленту. — Вот, — пробормотал он.
Телятевский глянул на него и покачал головой.
— Ох, Прокопий… Вот что, поедешь с егерями. Там ты нужнее всего будешь, а здесь тебе сейчас оставаться не с руки, покуда царевну не сыщешь — Симеон тебе этого не простит. Я с ним потолкую, попробую уговорить сменить гнев на милость, но сам понимаешь, поста тебе не видать теперь — дай Бог голову на плечах сохранить…
Ляпунов кивнул. Сейчас это для него казалось абсолютно неважным. Главное было — найти Ксению. И ее похитителей.
* * *
— Нет, она точно сумасшедшая, — пробормотала Ирина, глядя, как её похитительница прячет отрезанную косу в сумку. — А это еще что значит?
Женщина растянулась на земле, приникнув к ней ухом.
— Поленица свое дело знает, — с благоговением в голосе произнес одноглазый. — У ней своя ворожба, особая.
— Что вообще за поленицы такие? — раздраженно огрызнулась Ирина. — Какие-то местные припадочные?!
— Ворожеи, ведуньи, — пробормотал одноглазый, быстро осеняя себя крестом. — Большой силой обладают.
— Воительницы, — хрипло сказал Муха. Он держал в руке кожаную флягу, к которой не замедлил приложиться. — Я раньше думал — басни это, вроде кикимор. Ан нет.
— Кикиморы — не басни, — возразил одноглазый. — Видать, в лесах ты мало бывал…
— Тихо! — оборвал их подошедший Беззубцев. Он вел в поводу двух оседланных коней. — Пора уходить.
— Нет, — сказала поленица, поднимаясь с земли.
— Что слышно?
Вместо ответа женщина забрала у него поводья, вынула из сумки косу и привязала ее к уздечке.
Затем молча скрылась в избе и, спустя минуту появилась с пучком горящей соломы в руках.
Из дверей повалил густой дым.
— Что задумала? — нахмурился Беззубцев.
Поленица подошла к лошади и сунула дымящуюся солому под седло.
Лошадь заржала, встав на дыбы, рванулась, и галопом поскакала в лес.
— Пешими пойдем, — у поленицы был грубый, почти мужской голос.
— Нагонят ведь, — покачал головой Беззубцев. — Да и я хромаю…
— Уже нагоняют. Егеря по следу идут, — женщина скупо роняла короткие рубленые фразы. — Тропами пройдем, в посаде новых коней добудем.
— Как знаешь, — пожал плечами Беззубцев.
— Ненормальная, — пробормотала Ирина.
Одноглазый отвязал начинающих беспокойно топтаться лошадей — запах дыма тревожил их. Как только животные получили свободу, они устремились в лес, прочь от горящей избы.
— Ну, в добрый час, — бросил Беззубцев, и направился, следом за поленицей, в противоположную сторону. Остальные потянулись за ним.
* * *
Этот ночной марш-бросок дался Ярославу едва ли не тяжелее, чем скачка. Идти приходилось почти в темноте, буквально на ощупь. Поленица возглавляла отряд, следом, наваливаясь на палку, шагал Беззубцев. То ли подействовало лекарство, то ли его средневековый организм был двужильным, но Ярослав едва поспевал за ним. Позади слышалось дыхание Ирины и приглушенные голоса Евстафьева и одноглазого, о чем-то беседовавших по дороге. Замыкал процессию Муха.
— Ярик, — тихо сказала Ирина. — Ты уверен, что нам все еще нужен Путивль?
— Не знаю, — признался Ярослав. — Но какие еще есть варианты? Сидеть во дворце? Ты же слышала, что сказал Безубцев.
— А по-моему, он просто берет на понт. — Ирина выругалась, споткнувшись о корень. — В Кремле полно стрельцов, там в любом случае безопаснее, чем в лесу с этой… поленутой.
Ярослав с сомнением покачал головой. — В Москве явно что-то затевается, — сказал он. — Беззубцев с поленицей не просто так приходили к Шуйскому. В любом случае, у нас сейчас нет другого выхода — без них мы не выберемся из леса.
— Бесит меня эта баба, — пробормотала Ирина. — Представь, она Сильвера вырубила!
— Сильвера?
— Ой, ну этого, Ляпунова, — Ирина вздохнула. — У меня уже все в голове перемешалось. Знаешь, мне иногда кажется, что я и в самом деле Ксения, а вся моя жизнь до того, как попали сюда мне приснилась… Странно, да?
— Нет, — Ярослав поёжился. — У меня такое тоже было, когда проснулся там, в нашем времени, только измененном. Тот сумасшедший, Хронин, называл это схизисом.
— Шиза, то есть, — мрачно резюмировала Ирина. — Да, тут свихнуться недолго.
Уже начинало светать, когда они вышли к речушке, протекавшей по дну глубокого оврага. Вода в нем казалась черной.
— Надеюсь, мы же не полезем вниз, — простонала Ирина, глядя, как поленица внимательно осматривает склон. — Нет, даже она не может быть настолько отмороженной!
Тем не менее, им действительно пришлось спускаться по скользкому, почти отвесному склону, цепляясь за кусты и траву.
Потом, к еще большему негодованию Ирины, поленица настояла, чтобы они перешли речку вброд, и еще шли вдоль берега по воде. Наконец, когда Ярослав уже не чувствовал уже под собою ног, наконец, они остановились в небольшой лощине, укрытой ветвями деревьев.
Ирина со стоном опустилась на покрытую прошлогодней листвой землю. Кое-где еще виднелись чернеющие островки талого снега. Поленица ножом копала землю, Беззубцев сбросил с плеч сумку и уселся сверху.
— Стало быть, привал, — сказал подошедший Евстафьев.
Муха и одноглазый отправились собирать хворост.
— Что она там роет? — ядовито спросила Ирина. — Клад надеется найти?
Евстафьев глянул на неё озадаченно. — Так для костра ж!
Ирина махнула рукой. — Забей, Михалыч…
Ярослав сосредоточил внимание на поленице. За все время у него не было возможности толком разглядеть её — она всегда держалась особняком, поодаль, пряча лицо под капюшоном. Правда, он видел ее у Шуйского, но издалека и сверху.
Сейчас капюшон был откинут и короткая тугая коса отливала золотом и серебристыми нитями седины в лучах восходящего солнца.
Прядь волос выбилась на покрытую татуировкой щеку, и женщина мотнула головой, смахивая её в сторону.
При этом она встретилась — впервые за все время — взглядом с Ярославом, и он вздрогнул.
Поленица замерла, на лице ее на секунду возникло странное выражение, которое тут же исчезло, она резко отвернулась.
Ярослав не сразу понял, что Ирина обращается к нему с каким-то вопросом. Он ответил что-то невпопад, медленно приходя в себя. Сердце колотилось, в голове билась мысль о том, что это невозможно. Однако, в памяти стояло выражение испуга и ненависти в знакомых до боли зеленых глазах.
— Ярик, ты в порядке? — Ирина толкнула его локтем в бок. — Спишь, что ли?
Он растерянно уставился на неё, потом на костёр, весело плясавший в яме.
— Да, задремал что-то, — пробормотал он.
— Идите, погрейтесь, — бросил Беззубцев. Он вытащил из мешка половину каравая, несколько луковиц и подернутый плесенью кусок сыра.
— До вечера здесь заляжем, после двинемся на Подол. Там лошадьми новыми разживемся, и по старому тракту на Серпухов.
Говоря это, он бросил взгляд на поленицу, но та, казалось, была погружена в свои мысли, сидя чуть поодаль от всех, уставившись в огонь.
— По большаку-то быстрей будет, — заметил одноглазый, насаживая луковицу на прут.
— Быстрей поедем — быстрей словят, — отозвался Муха. Он взболтал флягу, прислушиваясь к звуку и поднес ее к губам. — Спешка нам ни к чему. Опять же, по большаку войско пойдет к Кромам.
Беззубцев кивнул. — Да, на большак, мыслю, до самой Тулы соваться не след. А далее — поглядим.
— Мясца бы пожрать, — вздохнул одноглазый. — Можа, поохотиться пока стоим, а, Юшка?
Он вынул подрумянившуюся луковицу из огня и с хрустом раскусил.
— Успеешь брюхо набить, Афоня, — буркнул Беззубцев. — Неровен час, самого подстрелят.
Он, морщась, растирал больную ногу. — Лекарь! У тебя еще твои снадобья остались, которыми ты жалишь? Полегче было вроде, а сейчас, вона, обратно распухла и ноет.
Ярослав сделал ему еще одну инъекцию диклофенака, заменил повязку.
Ирина к еде не притронулась и всю трапезу просидела молча, обхватив колени руками.
Для отдыха вокруг костра навалили лапника, от прогретой земли шел пар. В костер сунули комель лежавшего неподалеку березового ствола, береста шипела и стреляла искрами.
Солнце уже поднялось высоко, и, растянувшись на пахнувших смолой ветках, Ярослав незаметно задремал.
* * *
Огонь пожирал стены, гудящее пламя с треском взвивалось жадными языками, лизало потолок, вырывалось наружу из окон. Он нестерпимого жара трескалась кожа, одежда на нем начала дымиться и тлеть. Он задыхался, несмотря на пропитанную водой тряпку, через которую старался дышать. В кромешном дыму он двигался наобум, едва не попав под обрушившуюся балку.
Раскаленные угли под ногами прожигали худые лапти. Еще немного, и он потеряет сознание от жара и удушья. Где же эта тварь?
До него донесится слабый, едва различимый среди завывания огненного шквала писк. Ризница!
Он вваливается туда, опускается на четвереньки — так легче дышать. Где же ты?
Маленький серый комочек под лавкой отчаянно пищит, забившись в угол. Котка обезумел от страха и пытается укусить руку, схватившую его за шкирку.
Он прячет его за пазухой, и тот немедленно впивается когтями в грудь.
Это придает ему сил — зажмурившись, он бросается сквозь пылающий огонь к распахнутому окну.
Переваливается через подоконник и падает, падает в темноту…
* * *
Ярослав открыл глаза и уставился на костёр, пылавший перед ним. Порыв ветра раздул пламя, и дым шел ему прямо в лицо.
Он отодвинулся и перевел дух. Сон был, пожалуй, слишком реалистичен. Да и сон ли это? Сейчас ему казалось, что он только что пережил очередное дежа вю.
Горящий монастырь, котенок… Чувство, что это все происходило с ним в реальности, только в другой, забытой…
Он поднялся и сел. Солнце уже клонилось к горизонту — получалось, он проспал почти весь день.
Рядом с ним свернулась калачиком Ирина, натянув подобранный в избе кафтан на голову.
С другой стороны наперебой храпели Евстафьев и одноглазый. Муха дремал сидя, прислонившись к стволу дерева; на коленях у него лежали пистолеты.
Ни Беззубцева, ни поленицы видно не было.
Организм намекал, что неплохо было бы уединиться где-нибудь, и Ярослав направился к деревьям.
Дойдя до них, он услышал приглушенные голоса. Помедлив, Ярослав двинулся на в их сторону, стараясь не выдавать своего присутствия.
Беззубцев и поленица стояли у зарослей орешника.
— На кой ляд ты ее приволокла! Тут самим не до жиру, и Тайный приказ на хвосте, а теперь еще за царевишной этой половина московского гарнизона погонится!
— Пригодится царевна. — Поленица чистила кинжалом ногти. — А за хвосты не переживай — собьются.
Беззубцев покачал головой.
— До Путивля, почитай, пятьсот верст с гаком, с таким обозом и за две седмицы не доберемся. На что тебе она? Еще этот… блаженный навязался. Не лежит у меня к нему душа — порешил бы, и дело с концом…
— Блаженного не трогай — береги как зеницу ока. — Поленица подняла голову и посмотрела на Беззубцева в упор. — Магистру он нужен живым. И царевна тоже.
Беззубцев вздохнул.
— Стало быть, уходишь?
— Позже свидимся, — сказала поленица, убирая кинжал в ножны. — Ступайте к Подолу, там коней добудете. Если в Серпухове не увидимся, поезжайте в Тулу.
— Ну, бывай, коли так, — проговорил Беззубцев.
Поленица кивнула и, бесшумно ступая, исчезла в зарослях.
Ярослав перевел дыхание и попятился; отойдя на безопасное расстояние, торопливо зашагал обратно к лагерю.
— Проветрился? — негромко окликнул его Муха. — Поди, присядь.
— Знаешь, — продолжил он, не спеша заряжая пистолет, — любознательность бывает опасна. Я знавал людей, которые лишились головы просто за то, что услышали лишнее.
Ярослав напрягся. Конечно, ушлый дьяк заметил его отсутствие, возможно, даже выследил.
Муха усмехнулся в рыжие усы. — Да не дергайся, я тебя по доброте учу уму-разуму. У тебя сейчас одна дорога — в Путивль, вот и будь благоразумным. Юшка — человек незлобивый, но вспыльчивый, так что ты его лишний раз не горячи.
— А ты-то почему с ним идешь? — спросил Ярослав. — Ты ведь на Шуйского работал, так?
— Я много на кого работал. — Муха потянулся. — Времена нынче смутные, сегодня — один хозяин, завтра — другой. Рыба ищет где глубже, а человек — где лучше.
— Спасибо, что замолвил за меня слово перед Беззубцевым, — сказал Ярослав, внимательно глядя на Муху.
Тот небрежно махнул рукой. — Сочтемся, Ярославе. Вон и он сам, легок на помине.
И, действительно, Беззубцев уже подходил к ним.
— Подъем, православные! Пора нам в путь-дорогу.
— А где эта ненормальная? — спросила Ирина, кутаясь в кафтан.
— То не твоего ума дело, царевна, — буркнул Беззубцев. — Выдвигаемся, к утру должны быть в Подоле.
* * *
— Ну что там твои псы?
Ляпунов подъехал к старшему егерю, в нерешительности топтавшемуся на опушке.
— Взяли след собачки, не сумлевайся, воевода, — отдуваясь, отрапортовал тот.
— Так чего стоим?
— Дык принюхаться им нужно, вишь, следы-то не одни, — пояснил егерь. — Они, значит, животины с понятием…
Поджарые псы, заливаясь лаем, сновали между деревьев, увлекая за собой рослых егерей.
— Время, егерь! — прорычал Ляпунов. — Каждый миг на счету!
— Сей же час, воевода, будь уверен, — бормотал ловчий. — Во! Почуяли!
Собаки бросились в лес, натягивая поводки.
— Ату, ату, родимые! — ловчий лихо засвистел.
Ляпунов понукал коня, едва успевая уворачиваться от веток, норовивших хлестнуть по лицу. Ехать верхом по лесу было небезопасно — он рисковал не только глазами, но и конем, с легкостью способным подвернуть ногу на скользких древесных корнях, однако, ставки были слишком высоки.
Звуки охотничьих рожков не умолкали ни на минуту, тут и там мелькали факелы, от грузного ловчего разило потом, псы надрывались — казалось весь лес вокруг участвует в погоне.
Так прошло около часа, Ляпунову все-таки пришлось спешиться, когда ловчий, поведя носом, настороженно пробормотал: — Кажись, дымом тянет…
— Костер? — нетерпеливо спросил Ляпунов. Сердце его радостно трепыхнулось. Неужели повезло?!
Но ловчий с сомнением покачал головой. — Сильно тянет… Уж не пожар ли…
— Пожар? — Ляпунов нахмурился. — Но не могли же они поджечь лес!
Однако, спустя несколько минут он и сам явственно ощущал запах даже не дыма — гари.
К ним бежал один из егерей, совсем молодой, с легким пушком на щеках.
— Дядька Ефим, пожар там! — выдохнул он.
— Да чую уж, — скривившись, бросил ловчий. — Нешто лес горит?
— Да нет вроде, — егерь перевел дух. — Зверя не видать.
Когда они выехали на поляну, изба уже догорала. Обугленный остов с рухнувшей крышей еще дымился, кое-где из-под почерневших бревен пробивались язычки пламени.
— От татарва! — ловчий от души выругался. — Нехристи! Повезло еще нам, воевода, что дождик прошел, да ночь безветреная, а то в аккурат под пал угодили бы…
— Повезло?! — прорычал Ляпунов, в ярости пиная тлеющую головешку. — Как теперь псы след возьмут?!
— Есть след! — раздался крик с другого конца поляны. — Сюда!
— Вот видишь, воевода, — довольно подмигнул ловчий. — Я же говорю, собачки — они с понятиями…
Прокопий лишь сплюнул. По мере того, как они углублялись дальше в лес, его убеждение в провале поисков крепло все сильней.
— К большаку двинули, — подал голос один из егерей. — Видать, решили, что пожар со следа собьёт. Хитрые, черти окаянные…
Ляпунов подумал про себя, что большак — это последнее место, куда бы он подался, будь на месте похитителей, но бодрый лай собак и уверенность ловчего давали ему шанс уцепиться за крохотную надежду.
Однако, эта надежда рассеялась, когда он увидел, как верховые скачут им навстречу, ведя под уздцы взмыленного коня.
— Мать честна! — ахнул ловчий.
Неверяще качая головой, он подслеповато щурился, разглядывая привязанную к уздечке черную косу.
— Изверги, душегубы, прости Господи… — бормотал он.
Ляпунов закусил губу.
— Там ребята еще лошадей видели, — виновато доложил молодой егерь. Он нервно сглотнул под тяжелым взглядом Прокопия. — Можа, на Серпухов подались?
— Пешими? Ляпунов покачал головой. — Едва ли.
Он мрачно уставился на расстилавшийся перед ними тракт.
Где теперь ловить похитителей? Шерстить по лесам, потеряв след — все одно, что искать иголку в стоге сена.
Однако, сердце подсказывало ему, что малой был отчасти прав — царевну наверняка повезут туда, где за неё можно было получить награду, а это означало дорогу в лагерь Самозванца. Стало быть, Серпухова им не миновать…
— Возвращайтесь во дворец, — бросил он ловчему.
— Дык как же, воевода, — засуетился тот, но умолк, встретившись взглядом с Ляпуновым.
— Добро!
Свистнув, ловчий отдал команды, и отряд егерей, рассыпавшись по дороге, двинулся в сторону Москвы.
Прокопий Ляпунов глядел им вслед, сжав в кулаке отрезанную косу царевны.
