Глава 32
Ирина в очередной раз прошлась по комнате, кусая губы. Здоровенный попугай, нахохлившись, наблюдал за нею из клетки. Она невольно сравнила себя с ним — запертая точно также, только клетка попросторней. После разговора у постели Годунова она больше не возвращалась в спальню, и могла лишь гадать, что там сейчас происходило.
День тянулся невыразимо медленно и нудно: сначала долгая трапеза с запредельным количеством блюд, состоящих, казалось, исключительно из жиров и углеводов. Потом послеобеденный отдых, в который ей полагалось спать (что, она, кстати, и сделала), служба в дворцовой церкви, и… Всё.
Остаток вечера, согласно принятому здесь этикету, царевне предполагалось проводить в своих покоях, предаваясь, по выражению её новоявленного братца, «занятиям достопочтенным и любомудрым». Как выяснилось позже, это подразумевало довольно ограниченный круг развлечений — чтение, вышивание, рисование и молитва. Поскольку местные книги с большой натяжкой можно было отнести к развлекательной литературе, а остальные занятия и вовсе не представляли для неё интереса, делать было решительно нечего.
Авдотья, правда, попыталась скрасить досуг, пригласив придворного карлика, который затеял какую-то клоунаду, но Ирина пресекла эту самодеятельность самым решительным образом, выгнав карлика вместе с перепуганной служанкой.
Пожалуй, сейчас она уже готова была признаться себе, что перспектива побега вместе с Ярославом и Беззубцевым выглядела все более привлекательной — от такого времяпровождения и свихнуться недолго! Однако, тут же подумалось ей, в её власти, пожалуй, изменить всё это со временем…
Она еще раз прокрутила в голове разработанный план. В нем хватало дыр и спорных пунктов, но ничего лучшего, к сожалению, придумать не удалось. Ведущая роль в нем отводилась ей, точнее — ее навыкам общения и психологии.
Сумерки за окном, между тем, становились все гуще. Ирина взволнованно сгрызла яблоко, проверила перед зеркалом, как сидит на ней платье, поправила прическу (Авдотья настояла на том, чтобы заплести косу, и она, скрепя сердце, согласилась), придирчиво изучила себя в зеркало и, в целом, осталась довольна.
«Все-таки», — подумала она, любуясь сверканием камней в ожерелье, — «быть царевной не так уж и плохо…»
Наконец, на улице стемнело достаточно, пришла пора действовать.
Кликнув Авдотью, Ирина велела ей привести назначенного сегодня начальника охраны.
Он был важной, и, одновременно, самой рискованной частью плана — для перемещения по дворцу необходим проводник. Но как отреагирует воевода на экстравагантное желание царевны выйти на ночную прогулку? Был риск (и немалый), что он откажет, или того хуже — поставит в известность царицу с царевичем. Однако, Ириной владело стойкое убеждение, что ей удастся убедить воеводу послушаться.
Ляпунов не замедлил себя ждать и вскоре возник на пороге, заполнив собой весь дверной проём.
От внимательного взгляда Ирины не укрылась некоторая нервозность предводителя стрельцов. Он как-то исступленно перекрестился на иконы, зачем-то поправил эфес сабли и теперь неловко топтался, не зная, куда деть руки.
Сейчас он мало напоминал Сильвестрова, по крайней мере, того Ирина ни разу не видела таким смущенным.
— Прокопий Петрович, — вкрадчиво произнесла она вполголоса, удовлетворенно отметив, что воевода вздрогнул при звуках ее голоса, — для меня большая честь видеть вас начальником моей личной охраны.
На покрасневшем лице Ляпунова отразилось недоумение.
— Не сердись, царевна, — глухо произнес он, склоняясь в поясном поклоне, — не пойму я речи твоей: вроде одни мы тут с тобой, а молвишь, будто ко многим речь ведешь…
Тьфу ты, у них же тут нет формы обращения на «вы»!
— Я собираюсь немного прогуляться перед сном, — заявила она вслух. — Ты, воевода, будешь сопровождать меня.
Ляпунов поднял голову и, наконец, встретился с нею взглядом.
— Прогуляться? — изумленно повторил он.
— Да, а что такого? — невинно осведомилась Ирина, взмахивая ресницами.
— Так оно… Не того… Невместно сие как-то… — Ляпунов помотал головой. — На ночь глядя? Одной, без бояр?
— Ну, вы, то есть, ты же будешь со мной, — усмехнулась Ирина. Сделав шаг, она приблизилась к Ляпунову вплотную и понизила голос. — С таким защитником мне нечего опасаться.
— Что ж за надобность тебе, царевна, в неурочный час гулять? Что это тебе вздумалось? — выдавил Ляпунов, не в силах отвести взгляда от лица Ирины.
— То моя печаль, прихоть девичья, — лукаво улыбнулась Ирина. — Тошно в заточении весь день сидеть, да невеселые думы свои думать. Так ты согласен мне компанию составить, или другого кого мне искать?
И, видя, что Ляпунов все еще колебался, томно вздохнула полной грудью.
— Будь по-твоему, царевна, — сдался воевода, — но охрану возьму с собой, стрельцов отряд.
— Не нужно отряда, — отмахнулась Ирина, — вон, тем двоим, что весь день за мной хвостом ходят, у дверей стоять, небось, наскучило — их довольно будет.
И, не давая воеводе опомниться, распахнула двери. — Идём!
* * *
— Не передумал? — тихо спросил Коган Ярослава.
За окном стемнело, монахини, неслышно сновали по комнате, зажигая свечи в высоких канделябрах.
— Нет, — покачал головой Ярослав и переставил ладью.
Они сыграли уже десяток партий, и пока ему не удалось выиграть ни одной.
— Рискованная затея, — вздохнул Коган. — Ты ведь даже не знаешь, какой крест тебе нужен и где его искать.
— Но что-то ведь делать нужно, — возразил Ярослав. — Беззубцев явно неспроста передал мне крест. Это словно знак, который нужно расшифровать.
— Да, знак, — рассеянно проговорил Коган, не глядя делая ход пешкой. — Хорошо бы понимать, кто его подает. Всё происходящее кажется какой-то бессмыслицей. Сначала ты приезжаешь на вызов к бабке, потом она говорит о том, что умрет — значит, знала о своей смерти. Какие-то сектанты, пытающиеся похитить рукопись — кто они вообще? У тебя есть какие-то соображения?
— Не знаю, — честно признался Ярослав. — Но они появляются, вроде бы только в нашем времени, или его альтернативной реальности, тут я их вроде не замечал.
Коган задумчиво теребил бороду. — Похоже, что кто-то очень не хочет, чтобы реальность была такой, какой мы ее знаем, — проговорил он. — Измененное прошлое, альтернативное настоящее… И каким-то образом, ты оказываешься замешан во все это. Тут есть о чем подумать.
— Я уже голову сломал, — пожал плечами Ярослав. — Идей — никаких.
— Значит, институт нейрореанимации? — спросил вдруг Коган, меняя тему.
Ярослав кивнул. — И ваши портреты на логотипе. Вы там — историческая личность, Давид Аркадьевич.
— Интересно, — пробормотал Коган. — Значит, в этом времени у нас все-таки существует шанс выжить, и даже изменить будущее к лучшему…
Ярослав нахмурился. Ему казалось, они уже закрыли с Коганом эту тему, но временами возникало ощущение, что перспектива карьеры в семнадцатом веке все больше занимала мысли реаниматолога. Он вспомнил, как в альтернативном будущем его сознание словно переключалось между двумя режимами, борясь друг с другом. Что, если здесь есть такой же эффект, и Коган, вместе с остальными постепенно начнет думать, что его место — здесь, а то и вовсе забудут о жизни в двадцать первом веке?
Появление Ирины в сопровождении Ляпунова отвлекло его от этих мыслей.
— Готов? — спросила она, входя в палату, и жестом останавливая склонившихся в поклоне монахинь.
Ярослав кивнул.
— Тогда идем!
Ирина повернулась к Ляпунову. — Воевода, пошли человека на конюшни, да вели подать карету для прогулок. Тот конюх, что со мной в лесу был, пусть ею правит, других людей не надо.
— Не нравится мне, что ты затеваешь, царевна, — проговорил Ляпунов настороженно. — К чему все это?
— Так нужно, Прокопий, — Ирина махнула рукой. — Не волнуйся ни о чем, через час вернемся обратно. Просто хочу потолковать вот с этим лекарем, — она кивнула на Ярослава.
Ляпунов покачал головой, но распоряжение отдал.
— Удачи, Ярослав, — негромко сказал на прощание Коган. — Вот, возьми, на всякий случай.
Он протянул пакет. — Тут кое-какие лекарства, шприцы, бинты, пара систем… Наверняка пригодится.
— Спасибо, Давид Аркадьевич, — Ярослав с чувством пожал врачу руку. — Увидимся!
Коган лишь вздохнул.
Они направились по коридорам дворца в сопровождении Ляпунова и двоих стрельцов.
Воевода был мрачнее тучи и настороженно косился на Ярослава.
— Зачем карету велела подать, царевна? — заговорил он, когда они отошли от спальни. — Если побег затеваешь, то не выйдет — лучше сразу из головы выбрось…
— Эх, Прокопий, — безмятежно улыбнулась Ирина. — Куда же я от тебя…
И она слегка приобняла Ляпунова за плечи, отчего тот переменился в лице и, опасливо глянув на невозмутимых стражей, торопливо отодвинулся от Ирины.
Им удалось покинуть дворец беспрепятственно — стражи расступались перед ними, склоняя головы.
Ляпунов вывел их на площадь через малые ворота, использовавшиеся, преимущественно, слугами для хозяйственных нужд.
Здесь уже дожидалась карета, запряженная тройкой лошадей; на козлах с заправским видом восседал Евстафьев.
— Знаешь дорогу к Тайном приказу? — повернулась Ирина к Ляпунову.
— Известное дело, царевна, — отвечал тот. — Тут и пешим ходом идти недалече. Но зачем тебе туда?
— Дело у меня там, — отрезала Ирина. — Поехали!
Когда карета остановилась у тяжелых обитых железом ворот, у Ярослава ёкнуло сердце.
В памяти были совсем свежи воспоминания о часах, проведенных в подземелье.
— Ира, — прошептал он, наклонившись к ней, — а если Симеон сейчас там?
— Вряд-ли, — шепнула в ответ Ирина. — За обедом я добавила ему в вино микстуры для сна, которую мне выписал местный лекарь. После обеда у них принято спать, так что надеюсь, он будет почивать до самого утра.
При виде царевны в сопровождении Ляпунова, стражники у ворот оторопело переглянулись.
— Открывайте! — не давая им опомниться, скомандовала Ирина.
Ярослав шагнул в знакомую караулку, где их появление также произвело переполох.
Не обращая внимания на повскакавших с мест солдат, Ирина уверенно направилась в зал допросов.
Также, как и во время допроса Ярослава с Коганом и Евстафьевым, здесь горели свечи.
Старик-писарь вытаращил на них глаза, и выронил перо.
Еще двое рослых мужиков в фартуках склонились в поклонах.
— Где… начала Ирина и осеклась, уставившись на дыбу.
Человек, висевший на ней был, казалось, без сознания. На шее вздулись вены, руки были покрыты ожогами, на впалых боках темнели кровоточащие полосы.
Несмотря на освещение и наготу, Ярослав сразу узнал человека. — Это он! — негромко произнес он.
Ирина, словно завороженная, смотрела на растянутое ремнями тело.
— Освободить, немедля! — выговорила она, опомнившись.
— Да как же так, царевна Ксения, — проблеял старик. — Симеон Никитич…
— Ты что, оглох?! — обрушилась на него Ирина. — Царевна приказывает освободить узника, сей же час!
Старик нервно сглотнул и едва заметно кивнул замершим подручным.
Беззубцева бросили на лавку, окатили водой из ведра.
Он застонал и разлепил глаза. — Снова ты, зараза… — пробормотал он, увидев лицо склонившегося над ним Ярослава.
— Погрузите его в мою карету, осторожно! — продолжала командовать Ирина.
Палачи в замешательстве посмотрели на писаря. Тот заметно разволновался.
— Царевна Ксения, не погуби, Христа ради, — завопил тот фальцетом. — Симеон Никитич с нас шкуры спустит, коли узнает, что без его ведома лазутчика отдали, да еще не допросив толком!
— Так пусть и не узнает, — отрезала Ирина. — Скажите, мол, пыток не перенес, помер, тело закопали.
— Так прознает ведь! — в ужасе прошептал писарь.
— Если не разболтаете, то и я не скажу, — пообещала Ирина.
Она сняла с руки перстень с крупным камнем. — Вот вам за конфиденциальность!
— Давайте, ребята, что стали! — она обернулась к сопровождавшим ее телохранителям. — Помогите им!
Общими усилиями, Беззубцева выволокли из комнаты.
— Уходим? — спросила Ирина.
Ярослав кивнул. Ему не терпелось покинуть это место.
— Царевна Ксения! Не погуби, матушка! — донеслось до них неожиданно из угла.
Ирина вздрогнула. — Кто это?
— Да, разбойник, егоже Афонькой кличут, — пояснил писарь, ставший намного разговорчивей после того, как получил перстень. — Нечего горлопанить! — строго прикрикнул он. — Али язык тебе укоротить, лешачий сын?
— Не погуби, матушка! — продолжал надрываться узник. — Яви милость, заступись, деток ради сиротинушек!
— Что его ждет? — голос Ирины дрогнул.
— Известно чего, — писарь ухмыльнулся, — завтра вздернут за разбой и твое, царевна, похищение.
По лицу Ирины Ярослав увидел, что последние слова ее сломили.
— Ира, — предупреждающе сказал он, — не надо…
— Этого тоже освободить! — твердо сказала Ирина.
— Ты что, — прошипел Ярослав, хватая её за рукав, — всю тюрьму решила разом выпустить?
— А почему и нет? — яростно огрызнулась она. — Тебе жалко, что ли? И человека из-за меня повесят!
— Да при чем тут ты-то!
Но Ирина уже не слушала его.
Приведенный разбойник оказался уже знакомым одноглазым, которого Ярослав ранее видел здесь на дыбе, а до того — на поляне, в шайке Ворона.
— Отпустите его, пусть идет на все четыре стороны, — велела Ирина, кладя в руку писцу еще один перстень.
— Век за тебя Бога буду молить, царевна, храни-тебя-Господь, — скороговоркой выпалил одноглазый, тряся головой и кланяясь, когда прислужники поволокли его следом за Беззубцевым.
Они снова оказались на улице возле кареты.
Ирина повернулась к Ярославу. — Будь осторожен, — тихо сказала она.
— Ты не передумала? — спросил Ярослав. — Остаешься?
Ирина кивнула. — Здесь я, по крайней мере, царевна, — грустно усмехнулась она. — И Давида Аркадьевича одного оставлять нельзя.
— Ладно, — Ярослав вздохнул. — Тогда — берегите друг друга. Надеюсь, у меня получится все исправить.
— Удачи, — промолвила она.
Ярослав взобрался в карету, где, обмякнув на подушках, лежал Беззубцев.
— Поехали! — бросил он Евстафьеву.
— Пошла! Пошла! — Евстафьев тряхнул поводьями, и кони устремились вскачь по деревянным мосткам.
Ирина немного постояла, глядя им вслед.
— Что это было, царевна? — мрачно спросил подошедший Ляпунов. — Ты что же — вражеского лазутчика из тюрьмы выпустила, да еще и карету ему подарила? Ты хоть понимаешь, что и себя под монастырь подводишь, и меня — под плаху?
Ирина вздохнула. — Всё сложно, Прокопий. С Симеоном я договорюсь, за себя не беспокойся.
— Так я не о себе пекусь, царевна, — тихо сказал Ляпунов.
Ирина улыбнулась. — Пора возвращаться.
Они шли по пустой площади, освещаемой редкими факелами на стенах древних величественных соборов. Сзади размеренно топали стрельцы. Ночь была беззвездной и прохладной, Ирина пожалела, что не надела предлагаемой Авдотьей шубы.
— Скажи, воевода, — обратилась она к Ляпунову, — почему именно тебя назначили начальником охраны царской?
Тот открыл было рот, но вдруг нахмурился, резко оттолкнул Ирину, выхватил из ножен саблю и загородил ее собой.
— К оружию! — выкрикнул он.
Сопровождавшие их стрельцы схватились за бердыши, но из темноты прогремели выстрелы, и оба телохранителя осели на землю.
Словно из-под земли перед Ляпуновым выросла фигура в капюшоне с обнаженным клинком в руке.
Зазвенела сталь, воевода с силой рубил наотмашь, не давай противнику возможности перейти в контратаку, однако, тот успешно парировал удары.
Неожиданно, Ляпунов прыгнул вперед, перехватил руку врага с зажатым в ней мечом, и нанес сокрушительный удар рукоятью сабли в лицо.
Противник в последний момент успел отвести голову, так что удар пришелся вскользь, капюшон, скрывавший лицо отлетел, и Ляпунов в изумлении ахнул.
— Баба!
Зеленые глаза полыхнули яростью.
Удар сапога пришелся точно в промежность, Ляпунов скривился от боли и, пропустив тяжелый удар в висок, рухнул, как сноп.
— Поленица! — зло бросила женщина, стоя над поверженным воеводой.
Ирина огляделась по сторонам. Все произошло настолько стремительно, что она только начала осознавать, что осталась совершенно одна ночью, на улице, ее охрана перебита, а перед ней — вооруженный грабитель. Грабительница…
— Не подходи! — предупредила она, отступая. — Я закричу. Тут повсюду стража!
Грабительница презрительно усмехнулась. — Если закричишь, мне придется тебя убить, — просто сказала она.
— Кто вы? Что вам нужно? — Ирину начала бить крупная дрожь. — Я отдам вам драгоценности и одежду, берите и уходите.
Она начала снимать с себя ожерелье.
Но грабительница покачала головой. — Нет, — сказала она. — Не трудись, я пришла не за твоими погремушками.
— Тогда за чем? — холодея, спросила Ирина.
— За тобой, царевна, — улыбнулась грабительница.
Из темноты вынырнули еще две фигуры.
Ирина слабо вскрикнула, когда холодное острое железо прижалось к ее горлу.
— Тихо царевна, не шуми, — ухмыляющаяся одноглазая рожа приблизилась к ней вплотную.
Прежде, чем она успела опомниться, одноглазый с силой затолкал ей в рот кляп.
Кто-то сзади набросил ей на голову мешок, локти стянули ремнем. Сильные руки подхватили её и перебросили через плечо.
— Уходим! — скомандовал женский голос.
