Глава 40

— «Речи Гримнира».

Всполохи факела помогали слабо, выхватывая из темноты лишь свисающие клочья столетней паутины и корни деревьев, проросшие сквозь потолок. Я ощущал босыми ногами твёрдый пыльный камень, но знал, что я не в горной пещере, а в каком-то рукотворном подземелье.

Дышать было трудно, будто сам воздух здесь был плотнее и тяжелее, чем обычно. Я осмотрелся. Я был одет в какие-то лохмотья, грязные и оборванные, опоясан куском верёвки, но по бедру всё так же хлопали ножны Призрачного Жнеца. Рубин привычно поблёскивал в свете факела и мне стало спокойнее.

Я медленно шёл по тёмному коридору, свободной рукой держась за стену. Откуда-то я знал, что здесь можно потеряться навсегда, пропустив нужный поворот или неприметную дверь.

Факел чадил и трещал, обрывки горящей тряпки то и дело падали вниз. Гореть ему оставалось недолго, но пока он всё же горел, и я надеялся добраться до выхода раньше, чем он погаснет.

Вдруг впереди я увидел узкий проход, полностью затянутый паутиной. Я поднёс к ней факел, и она вспыхнула, моментально сгорая, а за проходом я увидел свет, тусклый, но всё равно воодушевляющий. Коридор закончился, передо мной лежал огромный зал.

Я сделал шаг вперёд, но предчувствие пронзило меня словно иглой, и я посветил факелом себе под ноги. Бессчётное множество змей сплелось в некое подобие ужасающего ковра, и я был в одном шаге от того, чтоб наступить на них.

Змеи начали тихо шипеть, и от этого звука, многократно усиленного эхом, кровь застывала в жилах. Я замер будто статуя. Повернуть назад уже не выйдет, каким-то шестым чувством я понимал, что там нет ничего, кроме бесславной гибели. Я должен был идти вперёд, на свет, что мерцал в глубине этого зала.

Несколько змей подняли свои взгляды на меня, я махнул факелом, они отпрянули и зашипели. Я медленно потянул меч из ножен, но тот выходил с трудом, будто сопротивлялся. Я снова взмахнул факелом по широкой дуге, но едва мне удавалось отогнать одну змею, другая подбиралась ближе. Я почувствовал, как бешено колотится сердце.

Призрачный Жнец наконец покинул ножны и я откинул одну из змей кончиком клинка. Меч казался в несколько раз тяжелее, чем обычно, но я крепко схватил рукоять. Я вспомнил церковную легенду, что рассказывала мне мать. О том, как Господь изгнал всех змей с острова Матак, и я подумал, что он изгнал их именно сюда.

— Пошли прочь, гады, — сквозь зубы процедил я, и удивился, насколько сильно здесь разносится эхо.

Одна из змей бросилась на меня с угрожающим шипением, но я взмахнул мечом и на каменный пол упали две извивающиеся половинки. Но всё же начало было положено, и остальные змеи стали тоже бросаться в самоубийственные атаки. Я махал мечом как бешеный, размахивал гаснущим факелом, пятился назад. Но этого было недостаточно.

Я почувствовал укус, и сразу за ним по ноге разлилось жжение, столь сильное, что казалось, будто я окунул ступню в кипяток. Одна из змей вцепилась в меня, я тут же зарубил её мечом и оторвал от ноги, но жжение не прекратилось, а наоборот, стало подниматься выше. По телу разлилась позорная слабость, но я стиснул зубы и продолжил убивать.

Однако теперь я уже не успевал за их атаками. Одна вцепилась мне под колено, другая, чудом увернувшаяся от факела, укусила за голень. Я выронил факел, упал на одно колено. Голова кружилась, а дышать стало ещё труднее. Я вяло отмахивался мечом, который становился всё тяжелее, но третья змея прыгнула и вцепилась мне в шею, и я упал. Я слышал, как они шипят и ползут ко мне. Но последнее, что я увидел — это мерцающий свет в глубине зала, который становился всё ярче.

***

На этот раз я проснулся от того, что выкатившийся из костра уголёк обжёг мне ногу, как раз там, где был один из укусов. Я потёр обожжённое место и сел. На востоке едва забрезжил рассвет, многие ещё спали после тяжёлой битвы и ночного празднования. Я пихнул уголёк обратно в догорающий костёр и подкинул туда несколько веток, что лежали рядом.

Спать уже не хотелось, и не потому, что я выспался и отдохнул, а потому что не хотелось возвращаться в это треклятое подземелье. Рядом храпел Фергус, и я ему даже немного позавидовал. Вряд ли он видел сны, в которых то и дело приходится умирать со всей полнотой ощущений.

Я встал, потянулся, хрустнул затёкшей шеей. Сперва мне пришла мысль найти шамана и рассказать ему про сон, но я быстро передумал. Старик только нагонит жути. Поэтому я решил отыскать Кигана и обсудить план действий.

Воины потихоньку просыпались, приводили себя в порядок, гасили костры и собирались в путь. Я надеялся, что Киган не побежит за врагом, сломя голову, как в прошлый раз. Но, с другой стороны, медлить тоже было нельзя. Сейчас у нас был шанс покончить с войной одним решительным ударом, а значит, нужно было его использовать.

Короля я нашёл там же, где и оставил вчера. Разве что сейчас он спал в обнимку с пустым бурдюком, а рядом на траве засыхала лужа блевотины. Я толкнул короля носком сапога, тот издал какое-то нечленораздельное бормотание.

— Вставай давай, — раздражённо бросил я, снова пихая его сапогом в бок.

Воины, что сидели неподалёку, засмеялись.

— Вот так ты с королём обращаешься? — крикнул кто-то из них. Их лица были мне незнакомы, стало быть, это кто-то из вассалов Эйтне.

— Захлопни варежку, — рыкнул я на него.

— Смеешь дерзить мне, южанин? — воин вскочил и принял позу уязвлённого достоинства.

— Ещё как смею, — буркнул я и снова попытался разбудить Кигана.

Воин хотел крикнуть ещё что-то, но его товарищ жестами показал, что не стоит. Оскорблённый сплюнул в траву, показывая своё неуважение, и они ушли. Я вздохнул с облегчением.

Киган повернулся на другой бок и зачмокал губами во сне. Ему, похоже, снилось что-то приятное. Мне это окончательно надоело. Я склонился прямо над его ухом и набрал побольше воздуха в грудь.

— Подъём!!! — что есть духу заорал я, и король вскочил, словно ужаленный.

Он сел и захлопал глазами, не вполне понимая, где находится и что происходит.

— Ламберт? — с искренним удивлением спросил он. От короля исходил удушливый запах перегара.

— Меньше надо пить, — хмыкнул я.

Киган обнаружил у себя в руках бурдюк и с надеждой заглянул внутрь, но там было сухо, как в Хаторийской пустыне. Я протянул ему свою фляжку. Король вытащил пробку, понюхал, с нескрываемым разочарованием понял, что там всего лишь вода, но всё равно выпил её до дна.

— Нам пора выступать, — заявил я, забирая пустую флягу.

Король пару мгновений сидел, глядя в пустоту, а потом нахмурился.

— Надо… Отдохнуть… — с трудом произнёс он.

Я даже не помнил, когда он напивался настолько сильно. Те немногие разы, когда мы пили вместе, обычно он оставался в сознании, а я выключался.

— Гибрухт уйдёт и снова соберёт армию, — сказал я. — Ты сейчас сам даёшь ему шанс.

— Да ты глянь, куда мы… В таком виде, — ответил он и прислонил пальцы к губам, будто сдерживая тошноту.

И он был прав. Напились вчера многие, не только король. И как бы это ни бесило меня, выступить прямо сейчас мы не могли.