Часть седьмая
Обитающий во тьме

Лавина белого света утихла. Я увидел все, что должен был увидеть. Лианан отпустила мою руку, но я продолжил крепко держать ее за лапу. Затем сел на колени рядом с ней и крепко обнял.

– Я так по тебе скучал, – сказал я.

Она ответила на мои объятия, пронзительно заскулив горловым звуком.

Я погладил ее по спине и почесал за ушами.

– Все в порядке. Теперь я здесь.

Заключив сделку, в первую очередь я пошел к Сидни. Публика уже покинула маленький театр в конце длинного коридора, и музыка больше не звучала. Сидни танцевала одна, без всякой мелодии, ни для кого. Когда я вскарабкался наверх и развязал лианы вокруг ее рук и ног, она рухнула на меня, и мы оба чуть не свалились со сцены. Удержав равновесие, я опустил Сидни на пол и положил ее голову на свои колени. Веки ее затрепетали.

– Сидни, – сказал я, погладив ее спутанные волосы. – Сидни, пора просыпаться.

Она резко открыла глаза и прохрипела:

– Папа?

Я кивнул. Так было проще.

– Я не понимаю, – сказала она и по-детски протерла глаза сжатыми кулаками. – Это что, сон?

– Да, – ответил я. – И мне нужна твоя помощь, чтобы разбудить нас обоих. Как думаешь, ты сможешь идти?

Обняв друг друга за плечи, мы заковыляли вниз по лестнице в гостиную. Я опустил ее на диван, сел рядом и взял ее за руки.

– Еще минутка, и ты проснешься, – сказал я. – Но сначала мне нужно, чтобы ты кое-что выпила. – Я встал, взял с кухонной стойки дымящуюся кружку и протянул ей. Она понюхала и наморщила лоб.

– Что это? – спросила она.

– Лекарство, – ответил я. – Понимаю, пахнет странно, но ты должна это выпить.

Она глубоко вздохнула и собралась с духом, но остановилась, услышав громкий стук наверху, сопровождавшийся голосами.

– Что происходит? – спросила она.

– Все тот же сон. Ты должна выпить.

Она поднесла кружку к губам и выпила ее содержимое несколькими короткими глотками. Затем прижала кулак ко рту, словно пытаясь сдержать рвоту. Спустя пару секунд момент тошноты прошел, и она посмотрела на меня более ясными глазами.

– Как ты можешь быть здесь? – спросила она. – Я же видела, как ты умер.

– Это сон, – напомнил я. – А во сне мы можем видеть друг друга так часто, как захотим.

Затем я пошел к маме. Она по-прежнему сидела на полу в розовой детской, крепко зажмурившись и сжимая в руках фотографию со своей свадьбы. Черные лозы, имитировавшие беременность, лежали вокруг нее мертвыми змеями.

– Мама, ты меня слышишь? – спросил я.

Она посмотрела на меня и моргнула. Как и Сидни, она оказалась обескуражена.

– Теперь мы можем уйти, – сказал я и протянул ей руку.

Она прижала фотографию к груди и принялась раскачиваться взад-вперед.

– Но мне нельзя уходить, – ответила она.

– Почему?

– Я все испортила, – объяснила она. – Абсолютно все. Я потеряла мужа, лучшую подругу, детей. Я говорила себе, что защищаю их, но… – она покачала головой, – …на самом деле отталкивала. Я не заслуживаю возвращения домой.

Я присел рядом с ней на корточки.

– Понимаю. Было легче позволить нам сбежать и притвориться, будто ничего особенного не случилось. Это легче, чем бороться, надеяться и… держаться. Но ты заботилась обо всех нас, несмотря на болезни, нищету, потери и попытки самоубийства. Ты сделала «Блуждающую тьму» центром нашего мира и научила меня в нем ориентироваться. Только благодаря тебе я могу вернуть всех нас домой. И тебя тоже, мама.

Она не стала избегать моих объятий. Напротив, наклонилась и обняла меня сама.

– Я так соскучилась, – призналась она. – И так скучаю по вашему отцу…

– Я знаю, – ответил я. – Но кошмар вот-вот закончится, и вновь засияет свет. Я не могу вернуть папу, но способен вернуть почти всех остальных. Просто пойдем со мной в гостиную…

В третью очередь я пошел к Юнис. Из всех, кого я освободил, она оказалась единственной, кому потребовалась помощь Лианан. Ее прокололи черными лозами и привязали к столу, приказав писать до преображения, и Лианан пришлось залечивать ее раны, чтобы она не истекла кровью. После того, как Лианан втерла ей специальную мазь и ушла, Юнис села у стола, слегка покачиваясь и глядя куда-то вдаль.

Я дотронулся до ее руки, и она вскрикнула. Я тут же отдернул руку.

– Прости, – сказал я.

Она продолжала раскачиваться и вздрагивать, как буй на неспокойной воде. По щеке ее скатилась слеза.

– У меня есть для тебя кое-что, – сказал я, засунув руку в карман и вытащив оттуда бумажку с номером Брин.

Она взяла ее почти машинально, но хотя бы перестала смотреть невидящим взором и сфокусировала взгляд на бумажке.

– Брин, – произнесла она ровным безэмоциональным голосом.

– Она работает в аптеке, – сказал я. – Она всегда хотела встретиться с тобой и помириться, но боялась, что ты не захочешь с ней разговаривать.

– Брин, – повторила она несколько более живо, затем слегка улыбнулась. – Но ты же всегда ее ненавидел.

– Я ведь тоже хотел все уладить с тобой, но не знал как. – Я снова прикоснулся к ней, и в этот раз она позволила мне взять ее за руку. – Будешь ты звонить Брин или нет, но ты заслуживаешь счастья. Кэролин и Дэннис скучают без тебя.

– Кэролин. Дэннис…

Имена детей придали ей сил для пробуждения. Она позволила мне отвести ее в гостиную, взяла в руки кружку с «чаем», но, прежде чем выпить, критически ее осмотрела.

– Что это? – спросила она.

– Отвар из цветка, который растет только в этом мире. Я называю его «эбеновой нежностью». Он может ввести в транс, усилить внушаемость и даже изменить воспоминания.

Юнис оторвалась от питья.

– Я хочу обо всем забыть, – сказала она.

– Все исчезнет, как дурной сон, – ответил я.

– Но зачем? Почему ты просишь меня его выпить?

– Это часть сделки, которую я заключил, – объяснил я. – Ты отправишься домой, но твоя память останется здесь. Как только ты допьешь чай, я помогу тебе забыть.

– А как насчет тебя? – поинтересовалась она. – Кто поможет забыть тебе?

Я не ответил. Но казалось, она и так поняла всю важность того, о чем я умолчал. Она схватила меня за руку так сильно, что я почувствовал боль.

– Эй, – сказал я. – Кого я больше всех люблю?

– Маленький принц… – откликнулась она. Затем поставила кружку и взяла меня за вторую руку. – Позволь мне насладиться этим моментом с тобой. Еще немного, пожалуйста.

Небо Вандергриффа уже розовело по краям, когда Юнис, пошатываясь, брела по улице к своему дому. Ее одежда, покрытая коркой из засохшей крови и грязи, была прорвана в тех местах, где ее проткнула лоза. В предрассветных сумерках ее лицо выглядело бледным и вялым, и, несмотря на то что смертельные опасности остались позади, ей все еще недоставало сил. При каждом шаге она вздрагивала и шипела сквозь стиснутые зубы.

Должно быть, Кэролин и Дэннис глазели в окно – настороженные, как это часто бывает с детьми, – поэтому узнали о ее возвращении раньше, чем она успела подойти. Они бросились через лужайку к ней навстречу, с горящими от возбуждения лицами, и запрыгнули на нее с такой силой, что Юнис потеряла равновесие и упала на траву, все еще мокрую после вчерашнего дождя. Дети прижались к ее телу, уткнулись в нее лицами и забормотали что-то приглушенными голосами. Вслед за ними вскоре выбежал Хьюберт. Не рассчитав движений, он поскользнулся в траве, упал и проехался по грязи на коленях, наткнувшись на свою семью, как шар для боулинга на кегли.

– Не могу в это поверить, – твердил он. – Не могу в это поверить…

Он взял лицо Юнис в ладони и принялся целовать ее щеки, лоб, веки. У нее был смущенный, виноватый вид. Она, скорее, терпела, нежели наслаждалась вниманием мужа.

Увы, его эйфория продлится недолго. Юнис вернулась домой совсем другим человеком…

На окраине Вандергриффа Кайл Рэнсом на «Приусе» подъехал к трейлеру своего отца. Он заскочил сюда по дороге, в жуткой спешке. Он обещал заглянуть к отцу перед работой, но уже опаздывал.

Он постучал в дверь и подождал. Как правило, старику требовалась минутка, чтобы встать и подойти к двери. Кайл посмотрел на часы на своем телефоне. Прошло тридцать секунд, но за дверью было по-прежнему тихо. Он постучал снова. Опять без ответа. Подумав, что отец застрял в туалете, Кайл достал из кармана запасной ключ, отпер входную дверь и протиснулся внутрь.

– Папа? – окликнул он, озираясь туда-сюда в темном трейлере. – У тебя все в порядке?

В воздухе стоял странный запах – густой и едкий. Что-то знакомое, хотя он не мог вспомнить, что именно. Но раньше такого запаха здесь определенно не было. Он постоял в тишине еще несколько мгновений, вдыхая тяжелый воздух и роясь в кроличьей норе своей памяти. Запах почему-то напомнил ему о Донне, о выпускном классе и чувстве вины, которое он испытал, когда впервые поцеловал ее тогда, когда она еще встречалась с Ноем.

По-прежнему пытаясь определить природу запаха, он развернулся, вышел из пустого домика на колесах, запер дверь, сел обратно в машину и уехал. В ближайшие дни он поднимет тревогу по поводу исчезновения своего отца и инициирует полицейское расследование. Впрочем, полиция не станет слишком усердно искать его или рыть землю в поисках улик, но никто (включая самого Кайла) по этому поводу особо не расстроится.

На другом конце города Сидни Тёрнер проснулась в незнакомой, аккуратно прибранной комнате, забитой многочисленными книгами, разложенными по всем горизонтальным поверхностям. Она села и, взглянув на отражение в зеркале, висящем на двери, увидела в нем женщину средних лет с белыми прядями в волосах. Некогда безупречная кожа теперь изобиловала морщинами вокруг глаз и рта. Дотронувшись до лица, она заметила на запястьях розовые болезненные рубцы, похожие на браслеты.

Сидни с трудом поднялась на ноги и, сильно прихрамывая, вышла из комнаты. Затем прошла по коридору и спустилась по лестнице, держась за перила, чтобы не упасть.

– Эй! – позвала она. Голос прозвучал грубо и скрипуче. Услышав глухой стук где-то внизу, Сидни поспешила туда и вошла в пустую гостиную. – Эй! – снова окликнула она.

Соседняя дверь со щелчком отворилась, и оттуда вышла старуха с затуманенными глазами. Но когда она увидела Сидни, ее взгляд прояснился. Обе женщины уставились друг на друга, пытаясь понять, кого они увидели. Сидни сообразила быстрее.

– Мама?

Маргарет несколько раз моргнула.

– О Боже… Сидни?

Она шагнула вперед и крепко обхватила дочь руками. Сидни не могла вспомнить, когда мама обнимала ее в последний раз. Должно быть, на похоронах отца. Но кто эта пожилая незнакомая женщина, сжимающая теперь ее в объятиях со слезами на глазах? Нет, это не Маргарет Тёрнер. Наверное, она все еще спит и видит сон. Но даже если так, то это хороший сон, ведь ее застарелый неутихающий гнев растворился в потоке материнских слез и извинений. Сидни обняла мать в ответ. Множество вопросов роилось в ее голове: как долго ее не было дома? Какой теперь год? Но она не стала их задавать. Сейчас ей было вполне достаточно того, что она дома, живая и плачет вместе с матерью.

Я мог бы завершить свою историю здесь, в одном из любимых «мест для остановки» Юнис: семья воссоединилась, целая и невредимая, даже если их будущее все еще неопределенно. Часть меня, охваченная теплом и облегчением этого момента, испытывает искушение написать «конец» и оставить все как есть. Но мне нужно еще кое-что вам поведать. Еще немного счастья, еще немного горя, а также несколько вопросов, на которые нужно дать ответы, связав тем самым концы с концами. Не уверен, что у меня хватит на это сил, но я постараюсь сделать все возможное.

Менее чем через год после того, как моя семья вернулась домой, я прокрался на небольшую свадебную церемонию в бальном зале отеля Форт-Уэрта. Гостей было немного, и большинство из них я не знал, за исключением тех немногих, с кем когда-то работал в «Блуждающей тьме». Все они кучковались у задней стены вместе с Салли Уайт и ее мужем. Их энергия была настолько осязаемо теплой и счастливой, что даже я ненадолго почувствовал себя ее частью.

Спустя минуту после того, как «жених» и мировой судья заняли свои места у алтаря, заиграл струнный квартет в передней части зала, двери открылись, и вошли подружки невесты. Сидни и Кэролин поплыли по проходу – торжественные и прекрасные, словно эльфы Толкина, шествующие к Серым Гаваням. На Сидни было надето платье с длинными рукавами. Она шагала с совершенно безучастным лицом и, казалось, ничего вокруг не замечала, когда остановилась на предписанном месте и развернулась лицом к толпе. А вот Кэролин… Когда она повернулась к гостям, мы встретились взглядами, и я понял, что она меня видит. Этого не должно было быть, но она видела.

Квартет заиграл другую мелодию, и в этот момент появилась Юнис, ведомая под руку нашей мамой. Они шли по проходу очень медленно. Маме было уже шестьдесят шесть лет, она прихрамывала после своего пребывания в Городе, и у меня возникло такое чувство, что теперь она будет хромать всю оставшуюся жизнь. Остановившись на полпути, она повернула голову и улыбнулась Салли. Салли, которая, по-видимому, еще не понимала, как относиться к этой новой версии Маргарет Тёрнер, улыбнулась в ответ и слегка махнула рукой: мол, продолжайте. Незапланированная пауза дала мне возможность рассмотреть Юнис – она выглядела потрясающе в зеленом платье цвета морской волны без бретелек и с огненно-рыжими волосами, собранными на затылке в пучок. Юнис теперь казалась здоровее и жизнерадостнее, чем я привык ее видеть в течение многих лет. Исходившее от нее нежное сияние даже шрамы на руках и лице каким-то образом делало невидимыми. Мне страстно хотелось остановить время, чтобы растянуть этот миг до бесконечности. К сожалению, в своей жизни я слишком часто видел иное – нечто более худшее, в чем можно было навечно запутаться.

Брин начала всхлипывать еще на середине пути Юнис. Дэннис, стоявший рядом с ней в качестве шафера, протянул пачку салфеток, и она с благодарностью ее приняла. А спустя некоторое время – гораздо раньше, чем мне бы этого хотелось – Юнис уже стояла под аркой и счастливо улыбалась своему новому «мужу».

На праздновании свадьбы я старался держаться в тени, но в течение всего вечера Кэролин все равно бросала на меня озадаченные взгляды. Я делал вид, будто ничего не замечаю, и смотрел, как танцуют посреди бального зала трепетно обнимавшие друг друга Юнис и Брин. Я видел, как Брин прикоснулась одной рукой к затылку моей сестры, и на лице Юнис расцвело выражение отчаянной любви. Я наблюдал, как Кэролин и Дэннис танцуют с Сидни: она улыбалась, если они смотрели на нее, но хмурилась, когда оставалась одна. Миновал почти год, как Сидни вернулась домой, но она еще не вполне оправилась. Я задавался вопросом, станет ли она когда-нибудь такой, как прежде?

Я смотрел, как Юнис и Брин режут и раздают торт. Я смотрел на маму, сидевшую за столом вместе с Салли Уайт и ее мужем. По тому, как мама сжимала руку Салли, я понял, что ей будет очень тяжело с ней расставаться. Она всей душой скучала по своей лучшей подруге и испытывала почти маниакальную потребность наверстать упущенное время.

Я сожалел, что не могу присоединиться к своей семье. Жаль, что я не мог рассказать им, что дни охоты на них навсегда закончились. Но уверен, они и так это поняли – вечер был полон смеха, выпивки, музыки и танцев. Тёрнеры опять стали семьей – моей семьей, и мне нужно было их всего лишь слегка подтолкнуть, чтобы вновь связать вместе.

Не пытаясь вмешиваться, я довольствовался тем, что вдыхал воздух в отдаленных уголках зала, и, когда вечер подошел к концу, гости принялись расходиться, а молодожены отправились в свои покои, я постарался унять свое огорчение, смешанное с тревогой. Но все-таки слегка вздрогнул, когда за плечом появилась Лианан, принявшая свой человеческий облик, но в этот раз вместо красного плаща на ней было кроваво-красное платье.

– Какая красивая свадьба, – сказала она.

– Как думаешь, у них получится? – спросил я.

– Что именно?

– Брак. Семья. Будут ли они счастливы после сегодняшнего вечера?

– Не знаю, – ответила Лианан. – Но ты дал им время и второй шанс. Мало кто получает такие великие подарки. Их должно хватить.

Я знал, что это правда. Даже если эта правда мне не очень нравилась.

– Пора идти, – сказала Лианан.

– Подождите!

Должно быть, Кэролин почувствовала, что благоприятный момент уходит, поэтому бежала теперь прямо к нам через весь зал – в развевающемся белом платье подружки невесты.

Мы с Лианан переглянулись. Затем она отступила на шаг и махнула рукой: если это так уж необходимо… Кэролин остановилась возле меня, тяжело дыша.

– Я вас знаю, – выпалила она и затем, словно засомневавшись в собственных словах, добавила: – Так ведь?

– Неужели? – ответил я.

– У меня будто туман в голове, – продолжила она. – Но я помню, как пропали мама и бабушка… – Она приложила руку к виску и втянула воздух. – И я помню ваше лицо… Ной. – Она продолжала тереть себе висок, словно вытягивая оттуда информацию. – Дядя Ной. Вы там были. А потом вернулись мама и бабушка. И еще тетя Сидни. А вы – нет. Иногда я вспоминаю вас, но потом снова забываю. – Она крепко зажмурилась, после чего широко открыла глаза. – Вы ведь что-то сделали, да? Что-то такое, что всех нас спасло?

Ее слова меня поразили. Я вместе с Лианан накачал всю свою семью «эбеновой нежностью», что не полностью стерло меня из их памяти, но слишком долго обо мне они думать уже не могли.

– Постарайся забыть, что меня видела, – сказал я. – И ничего не бойся.

– Но все-таки, что вы такое сделали? – спросила она, затем указала на Лианан. – И кто эта женщина?

Она продолжала задавать вопросы, но я уже взял Лианан за руку. Слова затихли, когда мы перешли границу.

Я долго не решался рассказать эту часть истории и тянул до самого конца, поскольку знаю: если мне суждено потерять ваше сочувствие, то это произойдет именно здесь. Я намеренно описал сцены из жизни своей семьи, чтобы вы поняли: на то, что произойдет дальше, у меня были веские причины.

Прежде чем освободить семью, я вернулся из Города в мамин дом один. Меган и «Братство» еще сидели в гостиной и кричали друг на друга в лихорадочном возбуждении. Я отсутствовал больше часа, но, к моему облегчению, они меня ждали. Как только я появился, они притихли и уставились на меня с каким-то благоговением. Я ощутил себя Моисеем, спустившимся с горы Синай. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока Меган не ударила меня в челюсть и я не упал на пол.

– Сукин ты сын, – сказала она. – Тварь гнилая!

Я не возражал. Я заслужил любое оскорбление – словесное или физическое, – какое бы она ни пожелала на меня обрушить.

– Наверное, получилось, – произнес Илай. Его голос звучал слегка взволнованно, но и немного стыдливо за испытываемое им возбуждение. – Ты нашел свою семью?

– Да, – ответил я, – но я не могу освободить их в одиночку. Мне понадобится ваша помощь.

– Какого черта ты решил, что мы станем тебе помогать? – раздраженно спросил Джош, теребя поля своей шляпы.

Я перекатился на колени, потирая подбородок.

– Извини, если у тебя создалось впечатление, будто у вас есть выбор.

Я махнул рукой через плечо, и за моей спиной появились монстры.

Удалось обойтись без крови, но кричали они дико. Не стану описывать вам подробности, просто напомню о том вечере, когда я впервые увидел Меган в «Инферно» – а именно о том моменте в самом конце аттракциона, когда из стен выползли демоны и утащили всех воющих, умоляющих о прощении грешников в Ад.

Когда все закончилось, остались только Меган, Лианан и я. Меган упала на колени и закрыла лицо руками. Мне хотелось ее утешить, но мое место было уже не рядом с ней. Я просто ждал, когда она возьмет себя в руки. Наконец она несколько раз моргнула, удивившись тому, что еще находится посреди гостиной моей мамы.

– Почему я еще тут? – спросила она.

– Потому что я заключил с ними сделку, – ответил я, ткнув пальцем в сторону Лианан. – Моя семья в обмен на «Братство». А ты тоже часть моей семьи.

Лианан нетерпеливо фыркнула и встала рядом со мной. Затем протянула кружку с «эбеновым» чаем. Я взял ее и вложил в руки Меган.

– Все, что тебе нужно сделать – это просто выпить чай до дна. Завтра ты проснешься в нашей квартире и ничего об этом не вспомнишь.

Меган уставилась в кружку и провела большим пальцем по ее краю.

– Я запомню. И приду за ними. Я остановлю тебя… каким-нибудь способом.

– Это вряд ли, – ответил я как можно мягче.

На мгновение мне показалось, что она устроит истерику или начнет сопротивляться. Например, выплеснет чай мне в лицо. Но она только заплакала. В этот момент я чуть не «сломался». Я мог бы сказать ей, что мне очень жаль… Что из всех знакомых мне людей она меньше всех заслуживала этого ужаса. Я мог бы сказать, что еще люблю ее, потому что в самом деле любил. Просто больше, чем ее, я люблю свою семью, Лианан и Город…

– Я тебя ненавижу, – сказала она.

– Пей свой чай, – ответил я так, что сам поразился холодности своего голоса.

Когда она уснула, Лианан отнесла ее в нашу квартиру в Орегоне. В этот момент Меган покинула мою жизнь, и я надеюсь, что она сможет обрести хоть какой-то покой вдали от меня, моей семьи и Города. Я надеюсь, ради нас обоих, что она не сможет проникнуть сквозь туман в голове, который я ей подарил, и что наши пути больше никогда не пересекутся.

В своих земных жизнях члены «Братства» всегда поддерживали друг друга. Вместе они и теперь, с присоединившимся к ним мистером Рэнсомом (еще одна жертва, принесенная в обмен на свободу Меган) лежат в одном ряду, крепко схваченные черными лозами. В конце концов, они получили ответы на вопросы, которые всегда искали, заплатив за них определенную цену. Теперь они рабы Города и трудятся на него в своих темных снах, из которых нельзя вырваться.

Я тоже не отказываюсь от выбора, который сделал, и не пытаюсь сторговаться о его цене. Но ничего удивительного в этом нет. Костюм монстра всегда сидел на мне лучше, чем обычная кожа. Я никогда не был защитником или героем, лишь создателем и жнецом страхов.

Вернувшись со свадьбы, мы с Лианан поднялись по лестнице в ту самую комнату, в которой я в прошлом году обнаружил Юнис. Письменный стол, за которым она писала, стоял на прежнем месте, и над его поверхностью, словно на легком ветру, колыхались черные лозы. Они все время шевелились рядом – в течение нескольких последних месяцев, пока я сидел и писал свою многословную и не слишком изящную версию «суицидальных записок» Юнис. И вот сегодня их час настал.

Как бы мне хотелось рассказать вам, что я бесстрашно сел в кресло, полный решимости исполнить свою часть сделки, но это было бы неправдой. Ноги отказали мне, когда я поднимался вверх по лестнице, и Лианан пришлось взять меня на руки и самой сажать в кресло.

– Будь храбрым, Лианан Ши, – прошептала она, после чего поцеловала меня в шею. – Я буду здесь.

Весь Город будто затих. Я слышу только клацанье клавиш и свое сиплое прерывистое дыхание. Это вторая часть сделки, которую я заключил; последнее условие, которое я должен выполнить. В обмен на безопасность и спокойствие своей семьи я стану слугой Города. Теперь я сижу за столом, предназначенным для Юнис, и жду, когда меня превратят в дикого зверя, который будет кормить Город и заселять его спящими.

Когда черные лозы начинают двигаться более решительно, возбуждаясь от предстоящей им задачи, я продолжаю печатать дрожащими руками и надеяться, что Лианан – мой товарищ по детским играм, мой лучший друг и любовь всей моей жизни – найдет способ вернуть меня к себе, как я возвращал ее дважды до этого. Я надеюсь, что смогу побродить по бесконечным прячущимся улицам, переулкам и офисам Города, исследовать его многочисленные стыки и узнать все темные тайны. Я надеюсь, что смогу летать на ночных ветрах с Лианан вечно.

Но никто не знает, смогу ли я прийти в себя так же, как она. Вполне возможно, я останусь бездумным животным с оранжевыми мыслями в голове. В таком случае… ну, что же. Темнота всегда была мне по душе.

Стол начинает свою работу.

Господи…

Как больно…