Город увидел Ноя. Он узнал его запах. Несмотря на то что Ной почти перестал появляться в его мире, Город наблюдает за ним постоянно, даже когда тот находится за его границами. Его страдания – это ночной кошмар, постоянно преследующий его наяву, не поддающийся успокаивающему прикосновению любимой женщины и не забывающийся под бормотание телевизора. Таков ход его жизни.

Все начинается в 2002 году, когда он ждет Меган на парковке возле «Веселых горок». Он чувствует себя неловко, оставшись наедине с бетоном и натриевыми желто-зелеными лампами, свет которых кажется ему чрезвычайно знакомым. Он немного жалеет, что не зашел в тускло-пурпурную пещеру холла, но в этот раз он слишком устал от темноты.

Поэтому он ждет на капоте своей машины, скрестив ноги и просунув под них пальцы. Ему хочется надеяться, что вид у него озорной и милый, напоминающий Питера Пэна двадцать первого века – с почти пиратской повязкой на глазу и желанием склонить свою Венди к веселому озорству. Он тянется к камню на шее, начиная нервничать, и каждый раз вздрагивает, обнаруживая его отсутствие. Он оставил его в ящике в спальне, где камень может гнить сколько ему будет угодно. Ной боится, что без камня будет постоянно чувствовать себя голым и беззащитным.

А вот и Меган вылезает из машины – взвинченная бодрящей ночью спасения человеческих душ. Волосы ее собраны в хвостик. Она кажется Ною воплощением нормальности и здравомыслия. После жутких событий вчерашнего дня он искренне рад ее видеть.

«Что случилось?» – спрашивает Меган, и улыбка ее меркнет, когда она замечает выражение его лица.

Он несколько часов думал, что сказать ей, но в итоге остановился на самой простой правдивой фразе:

Он объясняет, что история его гораздо обширнее, чем он признавал ранее. Она садится в машину, и он рассказывает ей о той ночи, когда пропала Сидни, – о криках и об отключении электричества, которые слились воедино. Он рассказывает о странных звуках, доносившихся от окна его спальни за несколько недель до исчезновения Сидни, и о странной реакции матери и сестры на рисунок Джеймса О’Нила с волкоподобным существом.

Он хочет выглядеть перед Меган простым и незамысловатым парнем, привлекательным молодым человеком, ставшим жертвой обстоятельств и впервые нашедшим в себе силы заговорить, а не инфантилом-переростком, трахавшимся с монстром.

Как только он заканчивает свою фрагментарную исповедь, Меган берет его за руку, и полчаса спустя они вдвоем оказываются в гостиной дома Эллен на экстренном собрании «Братства пропавших без вести».

В комнате царит беспорядок, которого не было в прошлый раз. Оказывается, все члены «Братства» уже несколько недель гостят у Эллен. В основном они общаются на своем форуме в интернете, но раз в год назначают встречу в реальном мире, чтобы выговориться и побыть вместе. По мискам с попкорном и стоп-кадру из фильма «Шестое чувство» Ной догадывается, что только что прервал вечер кино.

Ной повторяет свою сокращенную историю перед всеми членами «Братства». Джош пристально смотрит на него исподлобья, но не задает никаких вопросов. Он сидит, слушает и даже делает какие-то пометки.

Осталась всего неделя до того дня, когда Меган вернется на учебу в Чикаго, а остальные члены «Братства» разъедутся по своим домам. Не в силах заставить себя вернуться в дом матери, Ной остается с «Братством» в доме Эллен, укладываясь спать на ложе из одеял, расстеленном прямо на полу гостиной. Последующие дни и ночи он проводит с группой. Все вместе они раз за разом анализируют его историю в поисках улик, однако Ной больше не делится с ними информацией. Он повторяет свою версию событий с таким однообразием, что и сам почти начинает в нее верить. «Братство» одновременно расстроено и взволновано. Ной не разделяет их энтузиазма, он больше не хочет слышать об этих существах или Городе. Все, что ему нужно – просто порвать с этим местом и со всей прошлой жизнью. Когда наступают выходные, Меган приглашает его поехать в Чикаго, и он сразу соглашается.

Матери о своем переезде он рассказывает по телефону. Она, как всегда, хладнокровна и рациональна. Она предупреждает Ноя, чтобы никто и никогда не решал что-то за него.

Юнис Ной вообще ничего не говорит. Они не перекинулись и словом со дня холостяцкой вечеринки Хьюберта.

Меган выезжает из города по направлению к Чикаго, и Ной сидит рядом с ней на пассажирском сиденье. Они обмениваются нервными, но ободряющими друг друга взглядами. Все его вещи поместились в один чемодан. На коленях у него лежит книжка «Зов Ктулху и другие странные истории», которую ему подарил Илай – самый юный член «Братства», он держит ее как талисман. Машина урчит и поскрипывает, по крыше барабанит дождь. За окнами убегает прочь Вандергрифф.

Однако, когда они выезжают на шоссе, звуки совершенно пропадают. Возникает чувство, будто отключился весь мир. Ной поворачивается к Меган, чтобы понять, обратила ли она внимание на эту аномалию, как вдруг его взгляд падает на объект за водительским окном – это аттракцион «Парашютный спуск» в парке «Веселые горки».

Серый дневной свет раскалывает вспышка молнии, ударившая, кажется, в сам парк. На мгновение аттракцион принимает облик колоссальной чернильно-черной башни, сложенной из вулканического стекла и тянущейся к временно освещенному небу. Ее поверхность блестит, как свежая смола – маслянистая и скользкая.

Видение исчезает, и звук возвращается. Мир сотрясается от мощного рычания – словно некий одинокий крик потряс основы земли. Ной хватается за дверцу машины, стиснув зубы и боясь рухнуть в какую-нибудь пропасть, где он окажется наедине с…

Он заставляет себя посмотреть на Меган и натыкается на ее встревоженный взгляд. Она сбрасывает скорость. Вибрации пропадают, и слышимый мир мгновенно возвращается, будто кто-то очень резко и сильно повернул ручку громкости.

«Что случилось? – спрашивает она, и звуки ее голоса царапают мозг. – Хочешь, чтобы я остановилась?»

Ной осознает, что сидит, прижавшись боком к пассажирской двери и упершись руками в переднюю панель и подлокотник.

Он с усилием разжимает челюсти.

«Нет, – отвечает он, – не останавливайся. Вывези меня отсюда».

В Чикаго он быстро находит крошечную двухкомнатную квартирку на третьем этаже продуваемого со всех сторон сквозняками старого здания и с единственной ванной на целый этаж. Квартира ужасна, но пока он не нашел работу, иной он себе позволить не может. Меган живет в общежитии, но навещает его почти каждый день, а иногда остается и на ночь. Наконец он находит работу в магазине «Барнс & Ноубл» рядом с университетом.

Хотя, как стажер, он работает всего двадцать часов в неделю, все выходные он проводит там же. Здесь тепло, много света и пятидесятипроцентная скидка на кофе. Так что лучше уж находиться здесь, чем томиться в своей холодной квартире. К тому же местные относятся к его глазной повязке совершенно не так, как в Техасе. Да, он по-прежнему привлекает взгляды незнакомцев, но от них, по крайней мере, не сквозит враждебностью и страхом. Для жителей Чикаго Ной – просто еще один торговец книгами.

В течение нескольких месяцев ничего особенного не происходит. Ной хорошо проявляет себя в магазине, получает больше рабочих часов и узнает, какова Меган в обычной жизни – за пределами их общего горя и потерь. Она добрая, но в ее душе присутствует твердый стержень – ей слишком рано пришлось пережить много боли. Такой силой он и сам хотел бы обладать.

Первый их секс получился нежным и сладким. Он не закончился потоком золотого света, взрывом сознания или трансцендентным распадом времени и пространства. Просто серия приятных мышечных спазмов и дрожь в сплетенных конечностях.

Когда он скатывается с нее, Меган касается его щеки и обнаруживает на его лице слезы.

«В чем дело?» – спрашивает она.

«Ни в чем. Просто я по-настоящему счастлив», – отвечает он, потому что хочет, чтобы это было правдой.

Тем не менее он чувствует неловкость за то, что произошло, словно он только что совершил акт измены. Он пытается выбросить Лианан из головы. Прежняя часть его жизни закончилась. Так и должно быть, если он хочет сохранить свой рассудок и душу.

На следующий день случается что-то странное. Ной идет, как обычно, домой из магазина «Барнс & Ноубл», сворачивает влево на перекрестке улиц Бевингтон и Кинг, но, вместо того чтобы оказаться на широком оживленном проспекте, попадает в тесный переулок между двумя кирпичными зданиями, которые он не узнает. Справа от него с грохотом распахивается металлическая дверь, и оттуда выходит бородатый татуированный мужчина с двумя мешками для мусора. Одетый в джинсы и футболку, он останавливается и с удивлением смотрит на пальто и шарф Ноя. Внезапно Ною становится слишком жарко в его одежде.

«Заблудился, что ли?» – спрашивает мужчина.

Ной не отвечает ни слова. Он поворачивается и идет обратно тем же путем, каким сюда пришел. Добравшись до дальнего конца переулка, он выходит на широкую улицу, вдоль которой высятся покосившиеся кирпичные здания. Они кажутся чрезмерно бледными – словно кто-то взял соломинку и высосал из них бо́льшую часть цвета. Окна пыльные, затянутые паутиной, и вокруг никого. Ной оглядывается на переулок, но его уже тоже нет. Сплошная глухая стена.

Он останавливается под дорожным знаком и поднимает голову, чтобы прочитать на нем надписи. Они написаны на незнакомом ему языке, а небо над головой зеленое, похожее на гороховый суп. Испуганный полувздох-полусмех вырывается из его горла: «Хех!» Такой возглас можно услышать от мастера, удивленного и впечатленного чужой работой.

«Эй!» – кричит он.

Но если кто-то его и слышит, то не подает виду. А потом, спустя еще одно мгновение, Ной вновь оказывается на перекрестке улиц Бевингтон и Кинг. На пронизывающем ветру дрожат голые деревья, у обочины стоят припаркованные вплотную машины. Дорожный знак приобрел привычный вид, и замершего посреди тротуара Ноя толкают со всех сторон спешащие по делам люди.

Он подумывает, не рассказать ли об этом Меган, но какой в этом смысл? Ее это только расстроит или, еще хуже, оттолкнет. Если она все узнает, то не захочет ли бросить его, как совершенно безнадежного человека?

Поэтому он ничего ей не говорит и даже не рассказывает, как иногда просыпается в три часа ночи от ощущения, будто возле его уха напевает женский голос. Он убеждает себя, что не рад этому и не заинтригован странным потусторонним вторжением в свою жизнь.

Весной, после окончания семестра, Меган звонит адвокат ее отца. День казни, наконец-то, определен. Вместе с Ноем они наскребли достаточно денег, чтобы доехать на машине до Техаса.

Тюрьма напоминает Ною его школу – такие же крашеные стены из шлакоблоков, то же люминесцентное освещение и чувство производственного безразличия. Единственное, чего здесь не хватает – это ученических шкафчиков и транспарантов для поднятия казенного «школьного духа».

Поскольку Меган имеет право на посещение Джеймса О’Нила, она уходит, чтобы поговорить с ним наедине. Возвращается она притихшая, с опухшим лицом. Потом ее и Ноя заводят в маленькую комнатку с двумя рядами стульев, расставленных перед широким окном. Они садятся в первый ряд, и тюремщик объясняет, что стекло окна – на самом деле зеркальное. Отсюда хорошо видно, что происходит внутри, в то время как осужденные не видят тех, кто сидит снаружи. Вскоре заходит газетный репортер, а следом за ним – родители Марии Дэвис. От семьи Хоуторнов не приходит никто. Ной чувствует, что вся комната смотрит на него, и по его коже бегут мурашки. Он заставляет себя повернуться лицом к стеклу и берет Меган за руку – совершенно безвольную и мертвецки холодную.

Джеймса О’Нила, связанного по рукам и ногам, закатывают внутрь. Правая рука привязана так, что немного отступает от тела, отчего он кажется лениво распятым. Теперь, когда он чисто выбрит и лыс, становится видно, что потрепанное жизнью лицо покрыто оспинами. Глаза его задумчивы и покорны. В них не осталось ни следа от той маниакальной энергии, которая запомнилась Ною.

Когда один из тюремных чиновников за стеклом спрашивает О’Нила, хочет ли он сказать последние слова, тот только качает головой. Мать Марии Дэвис не выдерживает и заливается слезами. Человек в капюшоне делает инъекции, и Джеймс О’Нил отводит наконец глаза от потолка и смотрит на стекло. Возникает ощущение, что он видит всех присутствующих и что для последнего печального, отстраненного взгляда он выделил именно Ноя.

Ной вспоминает, как в Городе он стоял и смотрел на мужчину, привязанного к креслу в «парикмахерской». Тогда он так же глядел сквозь стекло и видел, как кресло превращало человека в нечто нечеловеческое. Ной едва замечает, как Меган убирает руку, когда губы О’Нила приоткрываются. Кажется, он хочет что-то сказать, но его прерывает звук, очевидно, ему знакомый. Ной тоже его узнает: скрч-скрч-скрч. Скрч-скрч-скрч – словно длинные когти царапают по стеклу. Когда звук прекращается, О’Нил закрывает глаза, и его увозят. Возможно, он еще не умер, но представление окончено.

Ной и Меган не прикасаются друг к другу и даже не разговаривают, когда идут обратно к машине. Несколько минут они сидят внутри и смотрят через лобовое стекло на здание, в котором только что с клинической точностью прервалась человеческая жизнь. Ной не может выкинуть из головы взгляд старика и этот скребущий звук, поселившийся в основании его черепа. Его начинает колотить, и он вцепляется в руль, чтобы не дрожать. Рядом с собой он чувствует разбитое сердце Меган. Хуже того, он понимает, что увидел сегодня разверстую огромную пропасть, в которую может провалиться и сам, если перестанет себя контролировать. Сколько пройдет времени, прежде чем он окажется за точно таким же стеклом и получит положенную ему по закону инъекцию?

«Давай поженимся», – говорит он.

Она не сразу понимает, что он сказал, но в конце концов поворачивает голову.

Они задержались в Техасе, чтобы организовать небольшую церемонию в церкви Святого Духа, на которой присутствовали в основном члены христианской общины и техасского отделения «Братства пропавших без вести». Ной не стал приглашать свою семью и даже не сообщил им, что находится в городе. Зато роль шафера на свадьбе сыграл Кайл. Когда они приезжают вместе с Донной к церкви, она выглядит так, будто под грудь ей прицепили баскетбольный мяч. Роды должны состояться уже через пару недель. По какой-то неясной причине образ беременной Донны, послуживший неопровержимым доказательством течения времени, вызывает у Ноя тоску по Юнис. Когда-то он пропустил ее свадьбу, и вот теперь она пропускает его бракосочетание.

Первую брачную ночь Ной и Меган проводят в отеле, расположенном неподалеку от скотных дворов Форт-Уэрта. Стены комнаты в отеле украшены картинами с кактусами и коровьими черепами. После секса Меган плачет и отказывается с ним разговаривать. Он оставляет ее в покое и засыпает на своей половине кровати.

В три ночи он просыпается от сильной жажды. Взяв ведерко для льда из ванной, он выходит в ярко освещенный коридор. Он ищет какой-нибудь знак, указывающий, где расположен автомат со льдом, но во всех направлениях видит только двери и карикатурные картины в юго-западном стиле. Разве в конце коридора не было окна, когда они сюда поднимались? Должно быть, он что-то напутал.

Он проходит мимо ряда дверей, из-за которых доносится гул разговоров, бормотание включенных телевизоров и даже запах марихуаны. Завернув за угол, он видит дверь с надписью «лестница». Может, на другом этаже повезет больше?

Шлепанцы гулко хлопают по покрытым коврами ступенькам, но ни на первом, ни на втором этаже дверей нет. В начале пятого пролета он останавливается и перегибается через перила, чтобы подсчитать, сколько их еще осталось. В животе начинает твердеть комок страха вперемешку с предвкушением чего-то необычного. Он понимает, что чувство это неслучайно. Оно знакомо ему, как привычное теплое одеяло. Такое же чувство он обычно испытывает, когда добирается до кульминации романа ужасов или входит в незнакомый ему «Дом с привидениями». Точно так же он чувствовал себя, когда впервые оказался в Городе.

С одним глазом трудно считать пролеты. Он поднимает голову, но зрение с отсутствующим восприятием глубины, должно быть, издевается над ним. В этом отеле всего шесть этажей, но кажется, будто над ним десятки пролетов, уходящих настолько высоко вверх, что они теряются из виду.

И что-то движется там наверху – темный силуэт на сером фоне. Он отшатывается от перил, совершенно забыв о недавнем предвкушении, а еще о том, что под его ногами – ступеньки лестницы. Как нелепая птица, он размахивает руками, пытаясь восстановить равновесие, но в конце концов падает и катится вниз по ступенькам, каждая из которых отдается в теле вспышкой яркой боли. Рухнув на площадку тяжелой грудой, он тяжело дышит, ожидая, когда утихнет боль. Сверху слышны шаги, отдающиеся эхом так, что невозможно понять, одна там пара ног или их несколько. Топ-топ-топ – все громче и громче. Звук вырастает до крещендо, и он зажимает руками уши. Что-то обхватывает его руку.

«Не надо! – кричит он. – Пожалуйста!»

«Все в порядке. Это всего лишь я», – раздается голос, словно льющийся из его собственной головы. Это голос Лианан – нежный и успокаивающий.

Он поднимает взгляд и видит страдальческое выражение на ее человеческом лице. Она протягивает ему руку, чтобы помочь подняться, но замирает и проводит большим пальцем по его новому обручальному кольцу.

«Зачем ты это сделал?» – спрашивает она все тем же мягким голосом, в котором теперь проскальзывают грустные нотки.

«Почему бы тебе не оставить меня в покое?» – отвечает он вопросом на вопрос.

В ее глазах блестят слезы. С большим усилием она отводит взгляд от кольца и облизывает губы, прежде чем заговорить снова.

Она тянется к его лицу, но он резко отстраняется.

«Тогда попробуй понять ты, – отвечает он. – Я не хочу закончить жизнь, как отец Меган. И не хочу исчезнуть, как Сидни. Я не хочу причинить кому-нибудь боль и не хочу тебя больше видеть. Я хочу забыть, что когда-то тебя знал».

«Лианан Ши», – произносит она.

«Уходи!» – кричит он и в тот же миг оказывается перед открытой дверью, за которой – вестибюль отеля. Наклонившийся над стойкой портье смотрит на него с озадаченным выражением.

«Все в порядке, сэр?» – спрашивает портье.

Ной видит свое ведерко для льда, валяющееся в паре метров. Оно по-прежнему завернуто в тонкий шуршащий целлофановый пакет. Он поднимает его, успокаивающе машет портье и идет к лифту. Возвратившись на третий этаж, он тут же натыкается на автомат для льда, наполняет ведерко и возвращается в свою комнату.

Пару минут спустя он пьет воду и ложится в постель. И долго лежит без сна, размышляя о Лианан и Городе. Изо всех сил он пытается убедить себя, что поступил правильно, когда ее изгнал. Что ему неприятно было бы увидеть ее снова. Что было бы совсем не интересно хотя бы на минуту вновь оказаться в объятиях Города и побродить по нему, не зная, что можно увидеть в конце лестницы или за следующим углом.

Медовый месяц Ной и Меган проводят в Ашленде, штат Орегон, на родине Орегонского Шекспировского фестиваля. Маленький идиллический городок выглядит как декорация для кино – с широкими тротуарами и огромными витринами магазинов, над которыми красуются названия вроде «CD иль не CD – вот в чем вопрос». А еще в городке имеются целых три театра. Кажется, это идеальное место, чтобы развлечь невесту, помешанную на театральном искусстве. В первый вечер в городе они смотрят пьесу «Жизнь есть сон» Педро Кальдерона де ла Барка. Их места на балконе, и наблюдать оттуда за разворачивающейся драмой – все равно что подглядывать за эксцентричными соседями из высокого окна. Сюжет повествует о Сехисмундо, принце Полонском, которого заключает в тюрьму родной отец король Басилио из-за пророчества о том, что принц посеет в стране хаос. Как можно догадаться, Сехисмундо вскоре освобождается и в ярости выпускает на волю бушующий ад, прежде чем Басилио вновь сажает его в тюрьму, убеждая сына, что недолгая его свобода была не более чем сон.

По дороге в отель Меган принимается листать театральную программку и, оживившись впервые за несколько недель, указывает на фотографии актеров и зачитывает вслух различные любопытные факты. Знал ли Ной, что один из гвардейцев играл Бенедикта в прошлогодней постановке «Много шума из ничего»? Ной признается, что совершенно не знал. Ему вообще сейчас тяжело говорить. Увиденная пьеса вдавилась в его сознание, как большой палец в зефирину, оставив его смятым, медленно возвращающимся в свою форму.

«С тобой все в порядке?» – спрашивает она, уловив его настроение.

«Просто думаю о спектакле», – отвечает он.

Она берет его за руку и приникает к нему.

«Я спасу тебя, прекрасный принц. Ты надежно спрятан в башне нашего брака. – Затем она его толкает, и вот, уже второй раз за неделю, он валится с ног. Но в этот раз он падает на живую изгородь на краю тротуара. – Но кто спасет тебя от меня?» — И она со смехом убегает прочь.

В последний день медового месяца после целой недели спектаклей, секса без слез и шекспировского духа маленького городка они обедают в ужасном псевдобританском пабе, еду в котором можно сравнить со скорбью, размазанной по тарелкам. Меган вновь выглядит подавленной, и Ной беспокоится, не разрушилось ли очарование их каникул.

Когда она в пятый или шестой раз морщится от цыпленка в черничном соусе, он говорит:

Она откладывает вилку и подносит салфетку к губам. Жест производит впечатление чего-то чопорного, но одновременно хрупкого.

«Я должна спросить тебя кое о чем, – говорит она. – Давно хотела, но все время откладывала. И мне нужно, чтобы ты рассказал правду, даже если тебе покажется, что мне неприятно будет ее услышать».

«Ладно», – ответил он, собираясь с духом.

На лице ее глубокая печаль. Она хорошо прятала ее в течение последних нескольких дней, но теперь отчаяние вернулось и грозит остаться с ней навсегда. Он тянется к ее руке, на секунду пугаясь, что она сейчас вырвется. Потому что если она это сделает, то он расскажет ей все и сразу – о каждой секунде потустороннего, которую он испытал после их отъезда из Техаса. И даже признается в своем многолетнем романе с Лианан…

Но она не отнимает свою руку.

«Клянусь, все было именно так, – отвечает он. – Думаю, это просто странное совпадение или, может, судьба, как ни называй. Может, божественное вмешательство. Ты знаешь все, мне больше нечего добавить».

Она все-таки отдергивает руку, но перед этим сжимает его пальцы. Затем слегка качает головой и смущенно улыбается, но это может означать только одно – прямо сейчас она пытается не заплакать. Он знает, что не стоит пытаться остановить ее слезы, не стоит и утешать. Она предпочитает сражаться со своими эмоциями в одиночку. Поэтому он просто сидит и ждет.

Наконец она берет себя в руки и говорит:

«Потому что чувствую, что у меня уже есть все ответы, которые я хотела получить, – отвечает она и мучительно сглатывает. – Этого вполне достаточно. Покончим с ними. Я хочу двигаться дальше».

«Со мной, надеюсь?» – спрашивает Ной.

«Конечно же, с тобой, – отвечает она. – Ты же мой муж».

Они оба замолкают. Впервые она произносит это слово вслух после свадебной церемонии, и оно еще несет в себе изначальную магическую силу. Ной снова поражается тому, что женился. У него теперь есть жена. Независимо от того, что было раньше, он свой выбор сделал. Теперь он несет ответственность за Меган.

«Да, – говорит он, – и, поскольку я твой муж, у меня есть к тебе просьба».

«Это место будто создано для нас двоих, правда?» – говорит она.

Меган заканчивает учебу в мае следующего года, и, переехав в Ашленд, они поселяются в квартире на втором этаже над свечным магазинчиком. Благодаря такому соседству их новое жилище в любое время суток пахнет приятно и мечтательно. Меган не удается найти актерскую работу, зато она легко устраивается в местную среднюю школу преподавателем театрального искусства. Ной работает в сценической мастерской при театре Ангуса Баумера – строит декорации. Какое-то время все идет неплохо. Постоянное смятение, страх и ирреальность прежней жизни растворяются в грезах, полных нежных цветов и манящих запахов. Ощущение, что за ним наблюдают, постепенно отступает, и прошлое подергивается дымкой забвения. Теперь оно больше похоже на яркие сцены из давно прочитанной, но не до конца забытой книги ужасов. Сейчас его жизнь наполнена любовью – не в этом ли заключается истинная магия?

Но годы летят и летят. Не успевают опасть с деревьев листья, как тут же проклевываются вновь – обновленные и зеленые, в то время как Меган и Ной неумолимо выходят из юного возраста, вступая в серую, мрачную страну взрослой жизни. Что-то ускользает от них в этом калейдоскопе мелькающих лет. К тому времени, когда Ною исполняется двадцать девять, в его организме что-то нарушается, и пищевод начинает гореть всякий раз, когда он съедает что-нибудь с томатным соусом. Кроме того, периодически, без всякой причины болят колени и спина. Теперь он всюду таскает с собой пачку «Тамс» и пузырек с «Адвилом». Всякий раз, поворачивая за угол, он оказывается именно там, куда шел. География больше не таит в себе неожиданностей или противоречий. Но его все время одолевает усталость, он жутко выматывается на работе. Иногда он ловит себя на том, что смотрит в небо и гадает, как выглядит Ашленд сверху. Холодно ли там? Понадобятся ли ему очки, чтобы разглядеть свой дом? Когда-то он любил летать на ночных ветрах. Небо принадлежало только ему, как и Лианан. Или это он принадлежал ей? Но он знает, что нельзя скучать по монстру. Поэтому убеждает себя, что его нисколько это не томит.

Было бы легче, если бы отношения с Меган оставались прежними. Не то чтобы они сильно испортились, нет! Между собой они никогда не ссорятся и даже не спорят. Но они больше не смеются, не улыбаются и не разговаривают по душам. Почти каждый вечер они проводят вместе, рассевшись по разные стороны дивана с гамбургерами или пиццей в руках, и тупо таращатся в телевизор – на убогие комедийные ситкомы. Они больше не обсуждают ее отца, «Братство» или прошлое Ноя и редко прикасаются друг к другу.

Иногда он смотрит на Меган, сидящую так далеко от него – на своей стороне дивана, и недоумевает, почему она так несчастна. Время от времени он спрашивает ее об этом прямо, но она всегда пожимает плечами и адресует ему тот же вопрос:

Он чувствует оцепенелость, он уже не похож на самого себя прежнего и не понимает, отчего так случилось. Ведь он спасся, почему этого оказалось недостаточно? Почему всякий раз, когда он поворачивает за угол и видит то, что должен увидеть, он чувствует разочарование? Почему он начал рисовать причудливые небоскребы на клочках бумаги?

Но однажды ночью, в возрасте тридцати лет, Ной просыпается среди ночи от царапающего звука, доносящегося от окна их спальни: скрч-скрч-скрч. В глубине души он давно этого ждал. Он встает и с бешено колотящимся сердцем подходит к окну. Но, прежде чем он успевает отдернуть штору, раздается резкий телефонный звонок. Мгновение он колеблется, ухватившись рукой за штору, и не понимает, что ему делать. Но Меган начинает ворочаться, и он выбирает телефон. Он берет его с прикроватного столика и видит на экране незнакомый техасский номер.

«Алло…» – говорит он.

«Кто это?» – спрашивает Меган хриплым спросонья голосом.

Голос на другом конце совсем тихий, заглушенный сильными помехами, поэтому он не может разобрать ничего, кроме двух последних слов, произнесенных в панике: «…маленький принц».

«Юнис? – переспрашивает он. – Юнис, алло!»

«Ной!» – теперь в трубке мужской голос, он более четкий, но растерянный.

«Кто это?» – спрашивает Ной.

Он подходит к окну и отодвигает штору, но что бы там ни было – оно уже исчезло. Остались только Ной, Меган и мужской голос в телефоне: