20
Ашер

Кому-то вроде Ашера слово «невозможно» не должно даже приходить в голову. Ему самому следовало бы это понимать. Но после разговора с Милой оно едва не сорвалось с его губ. Ему пришлось запить его глотком вина.

– Смерть, – спокойно повторил он. – Ты уверена?

– Да, – ответила она, вытирая щеки от слез. Ее взгляд был полон скорби и одновременно непокорности, страдания и… принятия.

Ашер спрашивал себя о том, что она уже видела и какой груз с тех пор лежал на ее плечах. Теперь он станет еще тяжелее, но для разговора об этом сейчас не время.

Она была не просто обычной аномалией. Ее можно было назвать Аномалией с большой буквы. Не было ничего, равного ей, так что ее существование недопустимо. Никто не знал, что сможет ее уравновесить. Одно было ясно: она самая необычная аномалия, которая появилась за много столетий. Аномалия такого масштаба и такой мощи, и нет ничего, что удержало бы баланс… И теперь, когда ее сила пробудилась…

– Ладно, – произнес Ашер скорее себе, чем Миле. – Дух смерти что-то делал? Можешь подробнее описать его?

Мила нахмурилась, так что на лбу появилась отчетливая складка. Такой Милу можно было увидеть часто – когда она задумывалась, когда пугалась, когда хотела собраться с духом. Наблюдать за ней было так волнующе.

– Стеклянный сосуд, – словно не к месту произнесла Мила. – Он… он был рядом с Виктором – тем Серым, – и его контуры расплывались, но я могла его видеть. Такой черный, как сама тьма. Длинные узловатые пальцы и капюшон, скрывавший лицо. – Она замолчала, сглотнула и, убрав руку от Мим и Пана, обхватила себя за плечи, словно ей вдруг стало холодно. – Он держал в руке стеклянный сосуд и собирал туда текучее нечто. Прямо из Серого. Это… это было все, что я увидела, а потом…

Она замолчала на полуслове. Ашер понимал причину, и в дальнейших объяснениях не было необходимости. Он знал достаточно. Достаточно, чтобы встревожиться.

– Душа, – тихо заговорил он. – Он забирал душу. Вот что ты видела. То, что не должен видеть никто, кроме самой смерти.

Резко встав, Мила покачала головой, встряхнув свои прекрасные волнистые каштановые волосы.

– Нет, этого не может быть. Наверное, это был сон.

Ашер поставил свой бокал рядом с креслом, а затем встал и подошел к Миле. Ненадолго остановился рядом с ней, не зная, что ему сделать или сказать. Не зная, как она отреагирует. Она показалась ему более маленькой и хрупкой, чем он ожидал. Уязвимой. И какая-то часть Ашера ощутила, что он должен ее защитить. Возможно, потому что он понимал, что ей предстоит. Потому что он не считал, что она все это заслужила. Когда перед его внутренним взором внезапно появилась Лия, он стиснул зубы и сразу же отогнал этот образ прочь. Лия заслужила свою судьбу в еще меньшей степени.

Затем он поднял руки в успокаивающем жесте.

– Мила, хотел бы я, чтобы это было так, но ты сама понимаешь, что это неправда. Ты всегда была особенной, так ведь? Это часть твоего дара.

Он не мог описать это лучше, не мог найти других слов, но все-таки надеялся, что они подействуют на Милу.

Когда она наконец перестала качать головой и вместо этого подняла взгляд, чтобы посмотреть на него, он терпеливо ждал ее реакции.

– Именно поэтому мне еще страшнее, – хрипло сказала она, и Ашер с трудом сглотнул.

Он не знал Милу. Не знал по-настоящему. И все-таки он уже начал дорожить ею. Он уважал ее за все, что она делала и говорила. За смелость, с которой она признавала свои страхи. Потому что они делали ее уязвимой. Он уважал ее за это.

И внезапно из орудия мести она стала для него чем-то большим.

Не задумываясь, он мягко обнял ее за плечи и крепко прижал к себе.

– Я не могу забрать у тебя твой страх. Но я сделаю все, что смогу, чтобы поскорее положить всему этому конец.

«Хороший конец», – мысленно добавил он. Мила расслабилась – он почувствовал это и увидел в ее лице что-то вроде благодарности.

Благодарность, которая внезапно вызвала у него тревогу.

– Что со мной происходит? Почему я могу все это видеть? Пожалуйста, объясни мне. Скажи мне, кто ты, – умоляла она. – Что ты такое? – добавила она так тихо, что он едва расслышал.

– Ты очень внимательная. Это меня не удивляет.

Ашер провел ладонями по ее рукам вверх – и тут же замер, осознав, что делает.

– Тебе лучше снова присесть.

Он отпустил ее, чувствуя, как покалывают пальцы. Мила отступила от него на шаг и снова уселась на краешек кровати.

– Многие известные теории ошибочны в одном. Мир возник не по воле Бога и не по случайности. Он возник из-за непреложной потребности в равновесии, которая существовала раньше всего остального. – Мила внимательно слушала, так что Ашер продолжил: – Была тьма, и потому был создан свет, в пару к бесконечному возникло и конечное, в пару к жизни – смерть. И следом за ними множество разных вещей, и все они вносят свой вклад в равновесие этого мира. И у вас, людей, тоже есть своя противоположность.

Ашер помолчал, раздумывая, стоит ли на самом деле ей это рассказывать. Вот так вот, напрямую. Или лучше подождать? Но нет, она уже стала частью слишком многих сфер, заняла слишком большое место в вечности, и она явно не глупа. Она поймет.

– Мы называем себя Вечными. Мы возникаем из теней или света, из дыма и магии – из энергии, которая пронизывает все. У нас отбирают бесконечное и смешивают с конечным. Вы – наша противоположность. Вы – смертные существа, получившие в дар бесконечность, душу. Мы – ваши спутники, ваше зеркало. Мы – ваше проклятье. Потому что, когда мы подходим слишком близко к вам, наша энергия может запятнать вашу. Так нарушается равновесие.

Ашер отступил на шаг, выпустил свою силу на волю и воссоздал свои крылья, ощутив привычную тяжесть на спине. Они были прямым проявлением его энергии и мощи. Чем старше становился Вечный, тем полнее он мог управлять универсумом, контролируя все его частицы, ощущая и даже видя их. Его крылья были выражением его мыслей и его воли. Материя, которой он придал форму, энергия, которую он контролирует.

Блеск в глазах Милы, неверие, к которому примешивался восторг, пробудили в Ашере непонятное волнение. Он замечал все ее переживания, слышал каждый ее вздох. Пока они еще охватывали ее, пока она еще была поглощена своим страхом и отчаянным желанием, что все это окажется сном.

Ашер неотрывно наблюдал за ней – и мысленно выругался, потому что он буквально ощутил, как взгляд Милы касается его крыльев.

Потому что он этим наслаждался.