Глава 47
Хардвик оказался вне зоны доступа до того, как Гурни успел подробнее объяснить внезапно озарившую его мысль. Зато теперь у него было время хорошенько все обдумать и убедиться в состоятельности версии.
Спустя двадцать минут Хардвик перезвонил.
– Счастлив знать, что ты считаешь меня чертовым гением. Но тем не менее объясни, что за подсказку я тебе дал?
– То, как ты сформулировал свой вопрос. Ты спросил, кто, если не Хэммонд, нашептал жертвам про кошмары.
– И что?
– А то, что это ключ к разгадке проблемы, над которой мы бились с самого начала. Жертвам в буквальном смысле нашептали, то есть наговорили содержание кошмаров. – Гурни замолчал в ожидании реакции.
– Продолжай.
– Хорошо. И снова оставим Итана, потому что с ним все явно было иначе. Что касается трех остальных, я думаю, каждому дали описание кошмара. А им эти сны, на которые они жаловались, никогда и не снились. Они просто запомнили подробности и пересказали их так, будто это были их собственные сны.
– На хрена?
– Именно за это им и заплатили. У нас есть доказательства, что у всех троих примерно в то время появились деньги. Но мы не знали почему. Так вот и объяснение. Я уверен, им заплатили за то, чтобы они приехали в гостиницу, сходили на прием к Хэммонду, а потом жаловались на странные сны. И не просто жаловались – каждый из них в пикантных подробностях описал свой кошмар надежному свидетелю: Хоран – проповеднику-фундаменталисту с нужной репутацией, Бальзак – психотерапевту, а Пардоза – своему хиропрактику.
– Вот так схема. А какова цель?
– Есть несколько вариантов. Может, они хотели подать какой-нибудь фиктивный иск против Хэммонда? В связи с недобросовестной практикой? Или липовые обвинения в сексуальном насилии? Возможно, в их планы входило полностью разрушить карьеру Ричарда? Если судить по словам преподобного Кокса, в определенных кругах к Хэммонду относятся с большой неприязнью, так что все это вполне вероятно. Более того, я сейчас подумал, а не сыграл ли преподобный Кокс во всем этом более значительную роль, чем мне показалось поначалу.
– Боже, Дэйви, у меня все это в голове не укладывается. Если никому ничего не снилось, то…
– Подожди минутку.
Он увидел в фойе Мадлен, которая шла к выходу, запакованная в лыжные штаны, куртку, шарф и шапку.
– Джек, я перезвоню тебе через несколько минут.
Гурни поймал ее на выходе.
– Все нормально?
– Да, мне просто нужно на свежий воздух. Снег перестал.
– Ты могла бы выйти на балкон.
Она покачала головой.
– Я хочу на улицу. Скоро наверняка снова пойдет снег, надо воспользоваться моментом.
– Давай я схожу с тобой?
– Нет. Возвращайся к своим делам. Это важно. И перестань так смотреть на меня.
– Как – так?
– Как будто я вот-вот сойду с ума. Со мной все будет в порядке.
Он кивнул.
– Если что-то понадобится, я буду здесь.
– Хорошо.
Она толкнула тяжелую дверь и вышла на морозный воздух.
Скрепя сердце Гурни вернулся в кожаное кресло у камина и перезвонил Хардвику.
– Прости, что прервался. Ну что ты думаешь насчет новой версии?
– Частично она мне очень нравится. Я счастлив избавиться от версии о том, что кого-то заставили видеть сны, которые довели их до самоубийства.
– А что тебя в ней смущает?
– Ты говоришь, это был тщательно продуманный план с участием трех гаденышей, которые ненавидели геев, возможно, тех же гаденышей, которые убили мальчишку в “Брайтуотере”. И вот они приезжают на прием к Хэммонду, чтобы потом обвинить его в том, что он засрал им мозги, вызвав у них кошмарные, омерзительные сны. А их тайной целью было погубить репутацию Хэммонда… или же засудить его… или даже возбудить против него уголовное дело… а может быть, шантажировать его. Я все правильно понял?
– Джек, да ты, похоже, попал в яблочко. Шантаж. Думаю, все дело в этом. Все идеально сходится. Они наверняка были без ума от идеи выманить целую кучу денег у доктора-гея, известного пособника извращенцев. Не удивлюсь, если они считали, что совершают богоугодное дело. Бьюсь об заклад, лишь при одной мысли об этом их распирало от осознания собственной власти.
Хардвик ответил не сразу.
– Но вот чего я не пойму. Как вышло, что сейчас все эти безжалостные ублюдки-гомофобы мертвы, а их предполагаемая жертва живет и процве…
Связь снова оборвалась.
В дом вошел Остен Стекл в меховой шапке и тяжелой шубе; за собой он тянул двухколесную тележку с порубленными дровами. Он протащил ее через холл в каминный зал, к дровнице, стоявшей рядом с креслом Гурни.
Он шмыгнул носом и вытер его рукой в толстой варежке.
– Друг мой, вам следует поговорить с вашей женой.
– Прошу прощения?
– Я ее предупреждал насчет льда.
Дальше Гурни слушать не стал. Без куртки он выскочил из гостиницы и перебежал дорогу. Хоть снег и не шел, шквальный ветер поднимал снежные вихри над поверхностью озера, так что невозможно было ничего разглядеть.
– Мэдди, – позвал он и прислушался.
Слышен был лишь ветер.
Он прокричал ее имя.
Ответа не последовало.
Почувствовав легкую панику, он собирался вновь прокричать ее имя, как снежные вихри вдруг поутихли и он увидел ее – она стояла спиной к нему на заметенном снегом льду, где-то метрах в двухстах от берега.
Гурни снова окликнул ее.
Она не пошевелилась и не ответила.
Тогда он ступил на поверхность озера.
Сделав несколько шагов, он заметил какое-то движение в небе.
Это был ястреб, вероятно, тот же, которого он уже несколько раз видел летающим над озером, над острой вершиной Клыка Дьявола и вдоль гряды Кладбищенского кряжа. Но в этот раз он кружил намного ниже, на высоте около семидесяти метров.
Он продолжил наблюдать за птицей, и ему показалось, что следующий круг ястреб описал еще ниже.
А следующий еще ниже.
Наклонив голову немного набок, Мадлен, видимо, тоже наблюдала за ним.
Гурни был уверен, что птица плавно двигается вниз по сужающейся спирали – радиус сокращался с каждым последующим кругом. Он наблюдал такое поведение у хищных птиц над полями в Уолнат-Кроссинге. Обычно так они готовились к нападению на жертву. Однако замерзшее озеро было сомнительным местом для охоты. По правде говоря, кроме Мадлен, Гурни больше не видел ничего на белой гладкой поверхности озера.
А ястреб все снижался.
Он был на высоте не более двенадцати метров над озером.
Гурни быстро двигался в сторону Мадлен.
Ястреб, казалось, немного поколебался, раскачиваясь на своих широких крыльях из стороны в сторону, словно оценивая важность второй фигуры, появившейся на горизонте.
Гурни было решил, что отпугнул ястреба, как внезапно тот бросился в сторону Мадлен, с невероятной скоростью пикируя на нее.
В отчаянии кинувшись на помощь Мадлен, Гурни поскользнулся и упал. Поднявшись на колени, он достал “беретту” и крикнул: “Ложись!”
Когда Мадлен оглянулась на его крик, стремительно падающий ястреб вытянул свои когти-бритвы, а Гурни выстрелил.
При звуке выстрела Мадлен пошатнулась, чудом увернувшись от промелькнувших над головой когтей.
Но к его удивлению, ястреб вернулся и, поднявшись на десять-пятнадцать метров над ней, снова бросился в атаку.
На этот раз Мадлен, поскальзываясь и падая, побежала в сторону середины озера. И снова ястреб спикировал прямо на нее, лишь немного промахнувшись мимо ее головы. Гурни, поднялся на ноги и побежал за ней, крича, чтобы она остановилась и не выходила дальше на лед.
Когда ястреб в третий раз заложил вираж в сторону Мадлен, Гурни, широко расставив ноги на льду, занял стрелковую позицию и, обхватив рукоятку пистолета двумя руками, прицелился. Когда птица пронеслась мимо него, он выстрелил. Мельком он увидел хвостовое перо, которое закрутилось в проносившемся мимо снежном вихре, а потом опустилось на лед.
Ястреб пролетел прямо над головой Мадлен. Но вместо того, чтобы начать очередную атаку, он устремился вверх и улетел, вскоре исчезнув над верхушками деревьев на другом берегу озера.
Мадлен остановилась. Между ними было около двадцати метров. Она то ли запыхалась, то ли плакала, а может, и то, и другое.
Он крикнул:
– Ты в порядке?
Она повернулась к нему и кивнула.
– Иди сюда. Нам нужно уйти со льда.
Она медленно двинулась в его сторону. Когда она была уже совсем близко, метрах в четырех от него, он услышал звук, от которого у него перехватило дыхание.
