Полчаса спустя, сидя в “аутбеке” перед шале с Мадлен и Хардвиком, Гурни говорил о том, как важно было оставаться объективными.

Хардвик согласился.

– У меня создалось впечатление, что он говорил правду. А что говорит твоя печенка?

– По большому счету, моя печенка согласна с твоей, – ответил Гурни. – Но мозг подсказывает мне, что нельзя давать печенке право окончательного решения.

Гурни открыл бардачок и достал маленький цилиндрический предмет из посылки, которая прилетела к нему на балкон. Он рассказал Хардвику, что почти уверен, это одно из устройств, которые были установлены в потолке над их ванной, и спросил, не сталкивался ли тот прежде с подобными приборами.

Хардвик зажег лампочку на потолке машины и осмотрел устройство.

– Никогда. Ты отправил Вигг фотографию?

– Да. Но дело в том, что она сама хочет осмотреть эту штуку.

Хардвик скорчился.

– Ты хочешь, чтобы я лично доставил ей эту фигню?

– Ну а что, быстренько смотаешься в Олбани.

Хардвик убрал цилиндрик в карман куртки.

– Очередной геморрой. Ты же понимаешь, что это немного противоречит твоей просьбе о том, чтобы я держался неподалеку?

– Мне тревожно, когда тебя рядом нет. Но эта штука тревожит меня куда больше.

– Ух, я тебе не завидую, если окажется, что это гребаный фонарик.

– Кстати, этот пикап на заднем дворе, это же твой?

– Он принадлежит Эсти Морено, женщине всей моей жизни.

– Вы до сих пор вместе?

– Ты что сомневаешься в моей способности поддерживать стабильные отношения?

– Ага.

– Я дал ей список наших главных действующих лиц. Она попытается что-нибудь раскопать. Кстати, это она узнала о том, что Стекл торговал наркотиками. Она же и тачку мне одолжила. Горько было бросать “понтиак” дома, но, увы, моя любимая машина совершенно не годится для снега. А в прогнозе обещали метель. Что, кстати, напоминает мне о Мо Блумберге.

– Что?

– Совпадение. Не стоит ли нам волноваться, что бывший директор лагеря, который наверняка знает намного больше, чем рассказывает, именно сейчас уезжает в теплые края, подальше от снега?

– Я как-то и не думал об этом волноваться, но теперь, когда ты сказал, наверное, буду.

– А как насчет мамы погибшего парнишки? Ведь из всех возможных мотивов преступления, у нее самые веские основания – отомстить уродам за смерть сына?

– Я, конечно, могу не вычеркивать ее из списка. Но дело в том, что у нее был мотив убить тех троих, что были в “Брайтуотере”. Но зачем она ждала тринадцать лет? И зачем ей убивать Итана?

– Этот вопрос применим не только к Кимберли Фэллон, но и ко всякому, кто хотел бы отомстить. Я сомневаюсь, что кто-либо стал бы руководствоваться в этом деле старой пословицей “Месть – блюдо, которое нужно подавать холодным”. Так что мотив мести мне вообще кажется маловероятным.

– Не спорю, Джек. Но если это не месть, то при чем тут вообще “Брайтуотер”?

– Хрен его знает. В этом деле слишком много вопросов. И вот тебе еще один. Почему письмо, в котором Итан описывает свой сон, так и не было отправлено?

– Может быть, он собирался передать его лично в руки адресату?

– Какому-нибудь психотерапевту, с которым он тайно встречался в Платтсбурге?

– Или Ричарду – вариант, который мы почему-то исключили.

– Наш разговор состоит из сплошных знаков вопроса. Мне пора ехать, чтобы успеть в Олбани и обратно перед тем, как все заметет. Пойду скажу Хэммондам, что уезжаю.

– Будем на связи.

Хардвик кивнул, вылез из машины и пошел к шале.

Гурни же вырулил на приозерную дорогу.

Когда они приехали обратно в гостиницу, напольные часы в холле пробили ровно десять утра. В доме стояла полная тишина, возникало ощущение пустоты. Они поднялись наверх. Мадлен крепко обхватила себя руками.

– Ты можешь что-нибудь сделать с ванной?

– Да там особо нечего делать.

– Ты сказал, что на потолке дыра.

– Да, совсем небольшая щель между потолком и плафоном.

– Ты можешь ее закрыть?

Это было первое, что он сделал, когда они пришли в номер. Нужно было лишь слегка сдвинуть плафон в сторону на несколько сантиметров. Он нанес пару четких ударов ручкой зубной щетки, и все стало на место.

Выйдя из ванной, он увидел, что Мадлен стоит у окна и смотрит на Клык Дьявола. На лицо ее падал свет, и было видно, как подергивается щека. Она все еще была в куртке и в перчатках.

– Ты не мог бы помочь мне написать имейл моей сестре? Я не хочу снимать перчатки. Пальцы даже ломит от холода.

– Конечно. Только возьму свой компьютер. Ненавижу эту экранную клавиатуру на твоем планшете.

Когда он был готов, она, все еще глядя в окно, стала диктовать ему письмо.

Мадлен глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Не снимая перчаток, она вытерла лицо, утирая слезы.

Гурни чувствовал себя абсолютно беспомощным. Через несколько секунд он спросил:

– Как подписать?

– Просто сохрани его, а я потом сама допишу и отправлю. Мне просто нужно было записать эти вопросы, пока они у меня в голове, – наконец она отвернулась от окна. – Пойду приму горячий душ, мне нужно согреться.

Оставив дверь открытой, она включила душ. Отойдя в самый дальний от ванны угол, она стала раздеваться.

Гурни сохранил письмо для ее сестры и включил на компьютере спящий режим. Вдруг он вспомнил, что вчера вечером ему звонила Ребекка, и решил прослушать ее сообщение.

“Дэвид, помнишь, ты спрашивал меня про суицид в состоянии транса и я сказала, что где-то это уже слышала. Я вспомнила где. Перерыла онлайн-архив «Нью-Йорк таймс». Почти четыре года назад у них вышел репортаж с одним из осведомителей, сливавших государственные тайны.

Бывший сотрудник ЦРУ утверждал, что в секретном подразделении отдела психологических исследований проводили несанкционированные эксперименты по управлению сознанием с помощью гипноза. Ничего удивительного. Однако цель эксперимента заключалась в том, чтобы проверить, возможно ли привести здорового человека в суицидальное состояние. Согласно источнику, которого звали Сильван Маршалк, на этот проект были выделены значительные средства. Вероятно, идея о том, что можно как по волшебству заставить человека покончить с собой, была весьма привлекательна. Звучит нелепо, но не более нелепо, чем план убить Кастро с помощью взрывной сигары. Судя по всему, к проекту отнеслись довольно серьезно, выделив под него строго засекреченный бюджет, а также отдельную аббревиатуру – ССТ, суицид в состоянии транса.

Спустя неделю его труп нашли в Центральном парке, передозировка наркотиками. Ну и, само собой, официальная версия отрицала существование данного проекта и экспериментов и утверждала, что обвинения Маршалка были просто наркоманскими бреднями.

Такие вот дела, Дэвид. Если вдруг ты вступил в борьбу с этими же ребятами… Бог тебе в помощь. Позвони, как сможешь. Дай знать, что ты жив. Я серьезно”.

Гурни взял компьютер и забил в поиск “Сильван Маршалк”. Первой выскочила статья в “Нью-Йорк таймс”. Даже две статьи. В первой рассказывалось о признаниях бывшего аналитика ЦРУ. Вторая же, вышедшая на неделю позже, была посвящена его смерти от передозировки. Гурни внимательно прочитал обе статьи, но не нашел ничего, о чем не упомянула бы Ребекка. Затем он проверил другие результаты поиска, но все остальные публикации были короче, чем первые две. Никакой более свежей информации он не нашел.

История была весьма пугающей не только из-за своего печального конца, но и потому, что рассказы Маршалка об исследованиях в области “суицида в состоянии транса” придавали достоверности версии Фентона.

Когда из ванной вышла Мадлен, завернутая в полотенце, он все еще сидел на диване, размышляя над тем, что только что узнал.

– Можешь переслать мне имейл для моей сестры?

– Не хочешь отправить его с моего компьютера?

– Нет, я хочу, чтобы ее ответ пришел на мой планшет.

Он открыл черновик письма, ввел имейл Мадлен и нажал кнопку “Отправить”. Убедившись, что письмо ушло, он закрыл свой компьютер.

И в этот момент его озарило.

На несколько секунд он замер, почти не дыша, обдумывая столь поразившую его мысль.

Эта гипотеза захватила разум Гурни. Вскоре он был уже на сто процентов уверен, что все так и произошло. Кто-то пришел к Итану и попросил помочь ему – написать письмо психотерапевту, после встречи с которым начались “кошмары”. Итан под диктовку все записал.

Гурни был настолько уверен в своей новой гипотезе, что даже усомнился в собственной беспристрастности. По опыту он знал, что лучший способ испытать версию на прочность – подвергнуть ее безжалостной критике Хардвика.

Но звонить Хардвику из номера, напичканного жучками, ему не хотелось. Просить Мадлен включить маскирующую музыку на планшете именно сейчас, когда она редактирует на нем столь эмоциональное письмо для своей сестры, показалось ему неуместным. А на его далеко не новом компьютере динамик работал очень плохо.

Он зашел в альков.

Мадлен сидела на краю постели и, поджав губы, беспокойно перечитывала свое письмо.

– Мэдди?

– Да?

– Мне нужно сходить вниз.

Она едва заметно кивнула.

– Я ненадолго.

Она ничего не ответила. Он взял ключ и вышел из комнаты, заперев за собой дверь.

В каминном зале все еще витала холодная атмосфера опустошенности. Гурни устроился в кожаном кресле у стены напротив входа, откуда он мог наблюдать за тем, что происходит у стойки регистрации. Надеясь, что Хардвик находится в зоне действия сети, он набрал его номер.

Тот немедленно поднял трубку – ему явно не терпелось поворчать.

– Дорога с Волчьего озера была просто жуткой. А сейчас я ползу по шоссе за громадным снегоочистителем. Обогнать его невозможно. Что у тебя?

– Я хотел посоветоваться с тобой насчет одного момента.

– Ты сейчас про затрахавшую меня невероятность происходящего?

– Нет, я насчет написанного рукой Итана письма.

В трубке Гурни слышал шум снегоочистителя.

Когда Хардвик заговорил, он казался немного спокойнее.

– С письмом явно что-то не так. А ты что думаешь?

Гурни поделился с ним новой гипотезой и рассказал о том, как его натолкнула на эту мысль Мадлен, продиктовавшая ему свое письмо.

Хардвик откашлялся.

– Ну… такое возможно.

Гурни не смутило полное отсутствие энтузиазма со стороны Хардвика. Он объяснил это тем, что тот просто крепко задумался над его версией.

– Такое возможно, – повторил Хардвик. – Но если это был не сон Итана, то чей же тогда? И как так вышло, что обстоятельства смерти Итана во многом повторяют детали сна?

– Вроде того кинжала с головой волка, которым, как считает Фентон, Итан перерезал себе вены? Я не знаю. Безусловно, версия о надиктовывании сна – не окончательная, но она подтверждает, что роль Итана во всей истории сильно отличается от остальных. Мне с самого начала показалось, что он не вписывается в эту компанию.

– Получается, у нас есть три жертвы, которым приснились одинаковые сны, в результате которых они умерли, и еще один человек, который под диктовку записал чей-то сон и тоже умер. Но мне до сих пор не дает покоя наш главный вопрос. Мог ли Ричард или какой-то другой гипнотерапевт вызвать кошмары и последовавшие за ними самоубийства?

– Забавно, что ты сейчас к этому вернулся. Я только что прослушал сообщение от Ребекки Холденфилд о бывшем цэрэушнике, слившем секретные сведения о том, что в агентстве активно изучали этот вопрос – явно полагая, что это действительно возможно.

– Они, естественно, все отрицали?

– Разумеется. Но мне кажется, что интерес, который проявляет к этому делу служба национальной безопасности, может быть связан с этой конкретной программой.

Хардвик с досадой вздохнул.

– В версии о смертоносном гипнозе меня не устраивает, что все стрелки снова указывают на Хэммонда, ведь тогда получается, что Фентон был прав. А это, как я уже говорил, неприемлемый исход дела! Подожди минутку, дружище. Я отложу телефон. Кажется, у меня появился шанс обогнать это чудовище.

Где-то через полминуты Хардвик снова был на связи, а Гурни услышал удаляющийся грохот снегоуборочного монстра.

– Так что нам на данный момент известно, Шерлок?

– Если пока что убрать из этого уравнения Итана, у нас есть три гомофоба, которым предложили денежное вознаграждение за визит к гипнотерапевту-гею. Мы знаем, что все они позднее рассказали о своих кошмарах и в скором времени были найдены мертвыми. Также мы знаем, что следователь, ведущий дело, сосредоточил свое внимание исключительно на Ричарде Хэммонде, который, как он убежден, все и провернул.

– В чем мы и усомнились?

– Именно.

– Хорошо, – теряя терпение, сказал Хардвик. – Давай снова вернемся к главному вопросу. Если это не Хэммонд нашептал им про кошмары, то кто? Это же самое важное, что необходимо узнать. Я прав?

Уже во второй раз за сегодняшнее утро Гурни чуть не задохнулся от волнения. Он смотрел перед собой, но ничего не видел. Он был полностью сконцентрирован на словах, произнесенных Хардвиком. Он снова прокрутил их в голове.

– Эй, Шерлок, ты еще здесь?

Гурни рассмеялся.

– Какого черта ты ржешь?

– Твой вопрос. Он только звучит как вопрос. Но самом деле это ответ. Более того, возможно, это ключ к разгадке всей этой истории.