14. Спи, нарушая границы

Мурад

ТАК ВОТ КАК ВЫГЛЯДИТ здешний центр управления полетами. Забавно. Сюда приглашали всех: Лию, Наташу и, я уверен, весь этот цирк уродов, который Мицкевич, очевидно, считает своей армией сомнаров. Кроме меня. Мол, в кабинет – только своих, а ты, Мурад, здесь лишний.

Мицкевич бы подружилась с моей матушкой. По части демонстрации мне, что я никуда не гожусь и лучше бы не мешался под ногами.

Кабинет такой же постный и холодный, как его хозяйка. Неудивительно, что она одна. Ни мужа, ни детей. Пытается наверстать наукой. Что ж, и тут ее ждет провал. Как бы она ни старалась записать чужие сны, сама она дар не получит. Может, оттого и озлобленная? Старая стерва. Люди, помешанные на чистоте, в глубине души те еще извращенцы. Стоит только посмотреть на эти белые стены, белые подоконники без единой пылинки. Наверняка она расхаживает тут в белых перчатках, а потом драконит прислугу за плохую уборку.

Ясно, почему Мицкевич не хочет включать меня в программу исследования. Знает, что не получится меня прогнуть под себя. Непонятно только, с чего девчонки ее слушают, разинув рот. Обеим промыла мозги, надавила на больные точки. Наташа молчит, но я не сомневаюсь: ей наплели про то, что она сможет касаться своего Криса, быть с ним так ощутимо, что никакая реальность не понадобится.

Мицкевич явно есть что скрывать. Помимо ее чудо-аппарата. Кому нужны записи человеческих снов? Психиатрам? Узнавать больные фантазии пациентов? Находить маньяков в толпе? Нет, изобретение – просто попытка приблизиться к дару экстрасомнии, познать его. Но это все равно что гонять с утра до вечера «Терминатора» и верить, что сам станешь киборгом.

Наташа мнется у стола в нерешительности. Даже во сне ей стыдно быть здесь. Считает себя преступником. Сколько еще ей всего надо втолковать! Чтобы отбросила наконец свои дурацкие комплексы.

– С чего начнем? – шепотом спрашивает она. А зачем шептать? Это ее сон, она здесь хозяйка.

– Комп, – громко отвечаю я, и Наташа испуганно вздрагивает. – Ну ты чего? Просто сон же. Ты ведь не боялась, когда приходила к Крису.

– Анна Федоровна знает, какие у нас способности. Что, если у нее есть защита и на этот случай?

– И как ты себе это представляешь? Сигнализация, которая реагирует на сны? Не смеши!

Усаживаюсь за стол, включаю компьютер. Надежды особой нет, хакер из меня никакой. Но вдруг?..

Нет, пароль. Разумеется. И никакие «1234» не подходят.

– Ты не знаешь дату ее рождения? – У меня остается всего две попытки.

– Нет… Но она не стала бы так тупить. – Наташа зачем-то смотрит на настенные часы. – Может, посмотришь в ящиках?

– А может, ты поучаствуешь? – Я указываю на верхний.

– Бесполезно. Пробовала, я не могу…

– Все ты можешь. Если я могу, то и ты тоже.

Она смотрит на меня сердито, как будто я ее чем-то обидел. Что-то в ней есть… Сам пока не пойму. Столько эмоций внутри, столько чувств, а она все время бьет себя по рукам. Фигурально, конечно.

Наташа вызывает во мне странный азарт. Хочется копнуть глубже, вытащить ее настоящую. Такая она иногда мелькает во вспышках гнева, в тех своих снах рядом с кумиром, но тут же прячется. Жалко. Что-то подсказывает: она – огонь. Но тушит себя снова и снова. Вот и теперь собственными сомнениями не дает себе сделать шаг дальше! Как же это злит! И как будоражит…

– На фиг это все, – отнекивается она.

– Была у меня одна подружка. Увлекалась психологией, тестами – всякой дурью. На мне пробовала.

– Очень актуально. – Наташа раздраженно кривится.

– Короче, была там такая шняга. Нарисуй человечка. И по рисунку она рассказывала о твоих страхах, характере… Полный портрет.

– И?

– И она сказала, что, если ты не можешь нарисовать руки, значит, ты пассивный. Не можешь действовать или боишься… что-то такое.

– Ты намекаешь, что, раз у меня рук нет, я не могу ничего делать? – На ее лице проступает обида. – Супер! Спасибо.

– А ты не хочешь доказать, что это не так? – Я встаю из-за стола, жестом приглашаю ее подойти поближе к ящику. – Давай! Уделай меня! Разозлись! Хочешь – на меня, хочешь – на ящик. Тебе надо не открыть его, а сломать на фиг. Вырвать.

Наташа смотрит на меня как на психа. Вздыхает и с видом «на, подавись» пытается ухватиться за ручку, но пальцы просачиваются.

– Доволен?..

– Вообще-то мы работаем по другой методике, – спокойный до занудства голос раздается из угла.

За нами торчит по стойке смирно мужик со светлыми, почти бесцветными глазами. Если бы скука имела человеческое воплощение, она бы выбрала именно это худое, невзрачное тело.

– Ты кто? – в отличие от Наташи бояться я не собираюсь. Уж точно не этого дрища.

– Андрей. Мы встречались сегодня.

– Ах да… – Наташа подслеповато щурится. – Точно. Ты же этот… – Она касается своей щеки.

До меня наконец доходит: тот мужик с оспинами. Видимо, во сне эти рытвины исчезают.

– Ага, – отвечает он. – А ты эта… – и вертит кистями рук.

– Прости, – тут же извиняется Наташа.

– Чего ты тут забыл? – Я иду на него.

– Могу спросить о том же. – Он смотрит на меня без выражения. – Это кабинет Анны Федоровны.

– Значит, ты у нее за сторожа, – усмехаюсь я. – Молодец. А теперь беги жаловаться.

– Меня никто не просил за вами следить.

– Ну так и дуй!.. – Я делаю еще шаг, но Наташа хватает меня за руку.

Я оборачиваюсь и озадаченно смотрю вниз.

– У тебя получилось?.. – Злость на зануду сменяется удивлением. – Ты держишь меня…

– Подожди, – отчего-то смущается Наташа и прячет руку за спину. – Андрей, ты ведь давно здесь?

– Второй год. – Бесцветные глаза пристально смотрят на меня.

– И тебе не хотелось уехать? – спрашивает Наташа.

– А зачем? – Он пожимает плечами. – Здесь я могу быть самим собой. У меня есть все что нужно. Я погружаюсь в сны – и больше ничего.

– А это исследование? Таблетки? Что она вообще с вами делает? – Наташа грызет нижнюю губу.

– Ничего особенного. Беседы, медитации, запись…

– Запись?! – не выдерживаю я. – Так вот зачем ты здесь! Теперь у нее есть доказательство…

– Я не на записи сейчас. – Андрей снисходительно поднимает бровь. – Но это не значит, что я не сообщу Анне Федоровне.

– Да сообщай на здоровье! Можешь уже просыпаться и бежать, – фыркаю я. Угрожать он еще будет!

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. – Андрей то ли улыбается, то ли брезгливо кривится, по его кислой физиономии не разобрать.

– Она взломала комп нашего врача. А потом оп – и его нашли мертвым. Совпадение? Вот уж вряд ли.

– И что вы здесь ищете? Улики? – Теперь ясно, что этот зануда издевается. – Вперед! – Он проходит к книжным шкафам и кивает на них. – Откуда начнете?

– Мур, подожди. – Наташа не дает мне ответить и смотрит на Андрея чуть ли не умоляюще. – Слушай, это серьезно. Если ты знаешь хоть что-то… Нашу подругу могут посадить за это убийство. А она ничего не делала! И Мицкевич предлагает закрыть эту тему со следователями в обмен на ее согласие остаться тут… За просто спать и медитировать такое не обещают!

– У Анны Федоровны на все свой взгляд. – Лицо Андрея непроницаемо, как маска. – Я тоже не верил ей. Тоже, вот как вы, искал здесь трупы. Не во сне, правда.

– И?

– Ничего. Но я не буду отговаривать вас. Делайте что хотите. – Андрей пожимает плечами. – Можете обыскивать, все равно вы мне не поверите. Я бы не поверил.

– Вот и отлично! – Я сую руки в карманы. – А теперь можешь уже срулить…

– Возможно, – с нажимом продолжает он, – я даже не скажу ничего Анне Федоровне. Но прежде чем я уйду, вы должны кое-что усвоить. Она не такая, какой кажется. И уж точно не убийца. Экстрасомния полезна не только для науки. Можете сами пораскинуть мозгами, какие политические возможности она дает. Чем больше нас, тем шире возможности.

– Типа поработить мир? – хмурюсь я. Не хватало еще связаться с гитлером в юбке!

– Дети! – Андрей издает странный звук, похожий на смех. – Кому это надо? Мир не надо завоевывать, но его можно улучшить. Предотвратить катастрофы, узнать о надвигающихся войнах… повлиять на переговоры. Ну, и информация. А это золото двадцать первого века. Это связи, деньги… Ни один ученый не смог бы из своего кармана содержать нас всех и этот особняк. Возможно, Анна Федоровна попросит кого-то из вас проникнуть туда, куда нужно ей, но она никогда не прибегает к насилию.

– Так вот что это за место! – Теперь мне все ясно, сомнений нет. – Центр подготовки шпионов… Что ж, сильно. Записи, компроматы… А ты можешь и дальше верить, что за такое не убивают.

– Я не собираюсь тебя переубеждать.

– Потому что крыть нечем! Конечно, ты работаешь на нее, и никто тебя не трогает. А тот лысый парень, который сидит в белой комнате с пазлами, как псих? Он ведь предупреждал, чтобы я не ехал сюда…

– Филипп? – Андрей усмехается. – Его никто там не держит. Он сам просил его не беспокоить. Ему нужна комната без внешних раздражителей. Его сны похожи на ребусы. Они всегда непонятны, и, чтобы расшифровать их, ему нужна предельная концентрация. Если он велел тебе не приезжать, то не для того, чтобы защитить тебя. А для того, чтобы защитить это место.

– Ты просто переводишь стрелки!.. – Нет, он все-таки выведет меня из себя. – Власть – наркотик, а Мицкевич ваша – конченая наркоманка.

– Она не такая! – Маска зануды трещит по швам. Андрей так злится, что вот-вот проснется, его силуэт светится, словно очерченный неоном. – Ты понятия не имеешь! – Он бьет кулаком по шкафу, и стекло опасно звенит.

– И правда, злость работает… – завороженно шепчет Наташа.

– Давай поясни, – бросаю я вызов Андрею.

– Она все это делает не ради денег или политики! Она чтит память дорогого ей человека!

– Кого? – хором выдаем мы с Наташей.

– Не ваше дело! Если она захочет вас посвятить, расскажет сама! Однажды она потеряла сомнара и больше такого не допустит! Так что давайте шпионьте, шарьте по ее вещам, уезжайте, в конце концов. Без вас это место хуже не станет!

Он вспыхивает ярко-голубым, как вывеска над клубом, и исчезает. Какая-то фишка местных сомнаров?.. Я озадаченно молчу, Наташа кажется смущенной. Мы оба не решаемся произнести одно и то же: «Может, перегнули?» Ладно. Я перегнул… Хотя как еще можно было вытащить из него что-нибудь дельное?

– Может, пойдем? – Наташа поднимает брови домиком.

– Ты что?! Самое время поискать… за кем она шпионит, память о ком чтит, если это не вранье…

– Не, Мур, прости. – Она виновато отходит, собираясь ущипнуть себя.

– Э! Сто…

Протянув руку, чтобы схватить Наташу, Мурад поймал лишь воздух. И с досады шарахнул кулаком по стене, наплевав на то ли слишком поздний, то ли слишком ранний час. Больше всего его раздражала в людях нерешительность. Все эти нравственные метания, сомнения… Чертова трусость! Если начал – делай до конца, иначе грош цена всем усилиям. Ну их. Дурацкие меры предосторожности: кому они нужны? Ему, Мураду, терять было нечего. Мицкевич ясно дала понять, что он ей на фиг не сдался. Пусть наслаждается обществом Андрея. Зануды притягиваются друг к другу, а все потому, что липкие, как жвачка.

Мурад тоже проснулся. Натянул штаны и футболку. Последнюю, правда, спросонья наизнанку, но внешний вид сейчас не имел значения. Сверился с телефоном и решил, что три часа ночи – идеальное время для небольшой прогулки. Вышел в коридор, взглянул на дверь Наташиной комнаты, но стучаться не стал. Лия? Пусть спит. Она тоже не рискнет злить Мицкевич. Если та может уладить историю со следователями, то может ее и испортить. Нет, хочешь сделать хорошо – делай сам.

В коридорах в такую рань никого не было, и до кабинета Мицкевич Мурад добрался без препятствий. Единственной помехой оказалась запертая дверь, но, к счастью, здесь даже не пахло кодовым замком и сканером отпечатков, как в лаборатории.

Аккуратно подергав ручку, он сбегал в холл. Там во встроенном шкафу, где висели куртки и стояла обувь, Мурад еще вчера заметил ящики с инструментами. Человека, который вырос в коммуналке, где сосед-алкаш регулярно терял свои ключи, не остановит пустяк вроде обычного цилиндрового замка. Еще в детстве Мурад ради развлечения пытался делать отмычки из маминых шпилек, но процесс был долгий и муторный. Куда проще и быстрее, если у тебя есть отвертка, плоскогубцы и молоток.

Без труда найдя нужные инструменты, Мурад вернулся к кабинету Мицкевич. Выкрутил шурупы, сняв накладку с ручкой, подцепил саму личинку замка и принялся осторожно, чтобы никого не разбудить, раскачивать ее, пока она наконец не поддалась. Выбить оставшееся – сущая ерунда, если бы только не лишний шум.

Мурад ударял по отвертке редко, каждый раз прислушиваясь. Он не мог бить в полную силу, и из-за этого возня отняла много времени. Но все же труды оказались не напрасными, и вскоре все лишнее со стуком упало на пол кабинета. И почему Мицкевич не могла постелить ковер?

– Ты с ума сошел?! – шипение за спиной раздалось так неожиданно, что Мурад дернулся, уронив молоток. Этот звук в полнейшей тишине напоминал выстрел сигнального пистолета.

– Твою мать, Лия! – Мурад свирепо уставился на подругу. Ее пижама белела в полумраке, а зеленые волосы только усиливали сходство с привидением или зомби. – Нельзя же так подкрадываться! Ты вообще здесь откуда?

– Наташа разбудила. Сказала, что ты наверняка просто так не сдашься. – Лия подняла молоток и завела руки за спину.

– А если она ментов вызовет? – выступила из темноты Наташа.

– При чем здесь вы? Идите к себе, я никого не звал!

– Пошли, пока не поздно, – одернула его Лия. – И быстро, пока не засекли!

– Она по-любому догадается, что это я. – Мурад упрямо сжал отвертку. – Если не сама, то этот упырь ей все разболтает.

– Так это был мой сон, а не твой! – возмутилась Наташа. – Подозревать будут меня!

– Ой, да ладно! – поморщился Мурад. – Ясно же было, что ты всего боишься! И потом, я Андрею все равно не нравлюсь.

– Слушай, я не хочу делать тебе больно, но эти протезы иногда сжимаются слишком сильно. – Наташа язвительно хмыкнула. – Пошли уже!

– Нет!..

– Какие-то проблемы? – холодный голос Мицкевич прозвучал за секунду до того, как в глаза ударил свет.

Мурад зажмурился, поморгал и лишь потом смог поднять взгляд на Анну Федоровну. Она стояла в длинном черном халате, невозмутимая, как статуя. Мурад, Лия и Наташа походили на вспугнутых тараканов. Щурились, сутулились, застуканные врасплох. Жалкое зрелище. Даже Лия, всегда такая идеальная, теперь была растрепанная и помятая, а уж сам Мурад в своей футболке наизнанку и с отверткой в руках…

Любой другой на месте Мицкевич наорал бы, надрывая легкие, разогнал бы эту троицу, как нашкодивших щенков, а потом передал бы в руки полиции. Однако Анна Федоровна как будто и не собиралась злиться. Более того, она даже удивленной не казалась.

– Андрей сказал, что вы интересуетесь моим кабинетом, – спокойно сказала она. – Могли бы просто спросить.

– Анна Федоровна, извините, я оплачу замену замка… Я только сейчас узнала, хотела остановить Мурада… – Лия невинно взмахнула ресницами.

– Это моя идея, – резко перебила Наташа. – Потому что я не хочу участвовать в незаконных экспериментах и шпионаже.

Мурад озадаченно обернулся и взглянул на Наташу. С чего она вдруг вступилась? За него вообще еще никто никогда не вступался, скорее, наоборот, старались перекинуть свои грешки на него. Как этот придурок Руслан. А Наташа… Откуда такая смелость? Щеки красные, глаза горят… Повезло проклятому Крису Фарадэю.

– Пожалуйста. – Мицкевич подошла к двери, отобрала у Мурада отвертку и одним движением извлекла язычок замка. – Ну же, проходите. Мне нечего скрывать.

Мурад оглянулся на девочек, они замерли в нерешительности. Лия теребила пижаму, Наташа усердно грызла нижнюю губу. Мицкевич удалось удивить их всех. От нее ждали чего угодно, но не такого хладнокровного приглашения. Слишком странно. Подвох? Ловушка? К черту! Мурад устал гадать и решил расставить все точки над «и» прямо сейчас.

Он шагнул в кабинет первым, Наташа и Лия последовали его примеру.

– Ну… – Мицкевич уселась в свое кресло и, закинув ногу на ногу, воззрилась на незваных гостей. – И что вы собирались тут отыскать?

– Вы взломали компьютер Фомина? – в лоб спросил Мурад.

– Да, – без тени сожаления ответила Мицкевич.

– И вы так просто об этом говорите? – Наташа, видно набравшись храбрости, подошла ближе и встала рядом с Мурадом.

– Я считаю, что цель оправдывает средства. Моя цель – найти и собрать под одной крышей как можно больше сомнаров. Экстрасомния – слишком редкое и слишком ценное явление, чтобы упускать хоть один случай из-за чьей-то зашоренности и твердолобости.

– Значит, это вы его убили. – Мурад пожалел, что так легко расстался с отверткой.

– Нет! – Мицкевич и не думала смущаться. – Нелепое стечение обстоятельств.

– Вы же сами признались, что цель оправдывает средства! – вконец осмелела Наташа, и Мурад ощутил некое подобие гордости.

– Именно так. Но к тому моменту, как Фомина убили, у меня уже были все нужные данные.

– А если бы он сообщил о вас куда следует? – подала голос Лия.

Мицкевич снова сделала то, чего от нее никто не ожидал: рассмеялась.

– Вы разве еще не поняли, что эти кляузы для меня не проблема? На меня жаловались, под меня копали. Думаете, вы первые, кто взламывает этот кабинет? Людям свойственно впадать в панику, когда они сталкиваются с тем, во что трудно поверить. Что ж, у каждой работы есть свои недостатки.

– И ради чего вы все это терпите? – Мурад прищурился. – Высокие идеалы? Вот уж ни за что не поверю. На исследования нужны деньги. А вот чтобы столько лет держать все в тайне – нужна мотивация покруче. На кого вы работаете? Или вы просто используете сомнаров, чтобы разбогатеть самой? Предотвратить катастрофы, изменить мир… все это брехня для воскресной проповеди. Признайтесь уж: вы просто ищете себе шпионов!

– Говорю же: есть вещи, в которые трудно поверить, – с привычной сдержанностью отозвалась Мицкевич. – И идеалы – одна из таких вещей… Знаете, когда-то я совершила ту же ошибку. – Анна Федоровна нагнулась и достала из нижнего ящика стола небольшую книгу в кожаном переплете.

– Какую? – Лия с любопытством вытянула шею.

Мицкевич задумчиво провела пальцем по золотистой вязи на обложке, потом подняла взгляд. Ее лицо изменилось – вместо чопорной дамы на ребят смотрела уставшая и как будто постаревшая женщина.

– Я не поверила, – тихо призналась она. – У меня был сын. Я занималась психиатрией, много работала… Паша рассказывал мне о своих странных снах, в которых попадал в чужие сны и даже в чужую память… Поначалу я не придавала этому значения, потом решила, что это навязчивая идея, посоветовалась с коллегами, назначила лечение… Я не слушала его.

Анна Федоровна замолчала, глядя в одну точку. Она словно забыла о том, что в ее кабинете кто-то есть, целиком погрузилась в воспоминания. Ее рука так и лежала на книге, будто Мицкевич не находила в себе сил открыть ее.

– Что с ним случилось? – Наташа нарушила тягостную паузу.

Мицкевич моргнула, очнувшись.

– Он погиб. Ему было всего девять. Попал под машину. Нет ни свидетелей, ничего. Водитель утверждал, что Паша сам бросился под колеса… Возможно, это правда и он не справился со своей ношей… – Анна Федоровна вздохнула, расправила плечи и снова приняла светски невозмутимый вид. – Не будем о грустном. Я отдала много лет и сил, чтобы доказать существование экстрасомнии. И делаю все, чтобы защитить сомнаров. Да, для этого приходится иметь дело с политикой и находить деньги. Способы разные, не всегда законные и не всегда нравственные. Повторю снова: цель оправдывает средства. Даже не так: моя цель оправдывает средства.

– Анна Федоровна… – Лия побледнела и облизала пересохшие губы. – А вы не могли бы показать фотографию вашего сына?

– Зачем?

– Пожалуйста.

Мицкевич вздохнула и открыла книгу: фотоальбом, оформленный на старинный манер. На первой странице Мурад увидел цветной снимок мальчика с прямыми светлыми волосами.

– Вот. – Мицкевич развернула альбом к гостям. – Это Паша… Что с тобой? – Она вдруг спохватилась и вскочила.

Мурад обернулся: Лию с натяжкой можно было назвать живой, она едва держалась на ногах, а кожа напоминала синюшное молоко. Он подхватил ее под локоть, смутно догадываясь, что произошло. И в следующую секунду Лия подтвердила его догадку.

– Анна Федоровна, я видела вашего сына во сне. – Она не моргая смотрела на фотографию мальчика. – Я видела, как его сбил грузовик… Вижу это каждую ночь… Когда это случилось?

Мицкевич застыла:

– Восемнадцать лет назад.

Мурад придерживал Лию, хотя и сам бы сейчас не отказался присесть. Только он решил, что во всем разобрался, понял, как работает экстрасомния, как все снова вывернулось наизнанку. Лия видела прошлое? Да еще и такое далекое? Но ведь если она не может выбраться из сна, пока не изменит происходящее там, то как ей быть с сыном Мицкевич? Или на эту автокатастрофу Лии придется смотреть каждую ночь до конца жизни?

Наташа пододвинула стул, и Мурад помог Лие сесть. Она напоминала лунатика, двигалась странно, заторможенно, распахнутые глаза казались расфокусированными.

– Вы не могли бы нас оставить? – Мицкевич тоже побледнела, но чуть лучше держала себя в руках.

– Конечно! – Наташа выразительно посмотрела на Мурада, и тот, спохватившись, вышел из кабинета.

– Вот это поворот… – ошарашенно протянул Мурад, оказавшись в коридоре. – И что теперь?

– Жесть. – Наташа зябко повела плечами. – Не завидую я ей… Получается, что этого парня не удалось спасти…

Мурад и хотел бы сказать нечто ободряющее, но не мог, поэтому просто подошел к Наташе и обнял ее. Не знал, кому из них это было нужнее, и надеялся, что обойдется без объяснений. Наташа не стала ничего спрашивать, просто тихонько уткнулась носом в его плечо и замерла. От нее пахло зеленым яблоком: наверное, мыла голову на ночь. Детский и не самый изысканный аромат, но отчего-то Мураду захотелось лицом зарыться в ее волосы.

Какое-то время они так и стояли в полной тишине, пытаясь переварить то, что услышали. Мурад не знал, как помочь Лие, не представлял, как вытащить ее из замкнутого круга кошмаров. Одно было ясно: она влипла. Довериться Мицкевич? Которая и без того не производила впечатления адекватного человека: какая-то пугающая странность исходила от ее сухого тона и сдержанных, чуть угловатых, как у робота, движений. А уж теперь… Да, смерть ее сына многое объясняла, однако Мурад сильно сомневался, что, увидев аварию глазами Лии, Мицкевич примет прошлое и сумеет войти в будущее обновленной и умиротворенной. Скорее наоборот. Анна Федоровна напоминала скрытого маньяка, который в один прекрасный день ни с того ни с сего хватается за автомат и расстреливает десяток прохожих. И Мурад боялся, что именно Лия станет тем пусковым механизмом, который окончательно снесет башню Мицкевич.

– А что, если увезти ее? – пробормотала Наташа.

– Что? – Мурад отстранился и заглянул в ее глаза.

– Ну, ей ведь начала сниться авария с мальчиком, когда мы поехали сюда. Может, ее сны как-то зависят от места? Купить билеты на самолет… Я кое-что накопила, это на учебу, конечно, но… короче, еще заработаю. Отправим ее… – она облизнула губы, – в какую-нибудь Гватемалу.

– Звучит логично. – Мурад наморщил лоб, чтобы лучше сосредоточиться, и отошел. Чертов шампунь «Зеленое яблоко» отвлекал.

– Главное, – растерянно кивнула Наташа, – чтобы она не подписала никаких…

Она запнулась, испуганно посмотрела на Мурада, и он понял ее без слов. Как по команде, они кинулись к кабинету, толкнули дверь.

– Лия, не подписывай! – выпалил Мурад с порога.

Как чувствовал: Лия держала ручку, вглядываясь в лист бумаги, Мицкевич коршуном нависла над столом.

– Тебе лучше уехать… – торопливо добавила Наташа.

– Простите, ребят. – Лия положила ручку. – Я уже.

– И я тебе очень благодарна. – Мицкевич сжала ее плечо. – Переоденься, позавтракай, и я жду тебя в лаборатории. Я попрошу Елену что-нибудь вам сообразить.

– Послушайте, так нельзя! – Мурад шагнул вперед. – Вы хоть понимаете, что если ее заклинит в этом сне…

– Извини, но я обойдусь без твоих советов. – Мицкевич удостоила Мурада коротким надменным взглядом. – Отдыхайте, можете посмотреть окрестности. Ближайшие пару дней я буду занята.

Мурад хотел возразить, но почувствовал, как жесткие пальцы Наташиного протеза стиснули его запястье. Она выразительно кивнула на Лию, и Мурад вынужден был признать: Наташа права. Спорить с Мицкевич бесполезно, а вот Лие не помешала бы поддержка.

Дождавшись, пока девушки переоденутся и приведут себя в порядок, Мурад последовал за ними на кухню, убедился, что Елена оставила им паровой омлет, и уселся за стол.

– Ну? – выдал он, глядя на притихшую Лию. – И зачем ты это сделала?

– Что?

– Зачем подписала бумаги? – Наташа села рядом с Мурадом, и ноздри снова защекотал запах зеленого яблока.

– Без нее я не справлюсь. Она говорит, что у нее есть идеи, как мне помочь…

– Ты что, ей поверила? – не выдержал Мурад. – Совсем рехнулась?

– Мурад… – с укором шепнула Наташа.

– Да подожди ты! – Он раздраженно дернул плечом. – Лия! Чем ты, мать твою, думала?! Она просто хочет через тебя посмотреть, как умер ее сын! Ей вообще плевать на людей! В том числе на тебя.

– Это ее сын! – Лия отбросила вилку и с такой болью посмотрела на Мурада, что он прикусил язык. – Ты хоть понимаешь, что это значит?! Я бы что угодно отдала, чтобы еще раз увидеть маму! – Ее глаза влажно блеснули. – Это для тебя семья «фу, достали, отвалите». Ты в принципе не способен понять, что такое близкие люди!

– Лия, он не хотел… – снова вмешалась Наташа, но и на сей раз ее никто не стал слушать.

– Если ей нужно попрощаться с сыном, я дам ей записать сон, мне не жалко, ясно тебе? – Лия поднялась из-за стола. – И твое разрешение мне не нужно! Ты знаешь, как меня вытащить из этой аварии? Нет? Вот именно! – И она, схватив со стола кусок хлеба, выбежала из кухни.

– Доволен? – тихо спросила Наташа.

Нет, Мурад не был доволен. Он злился, он переживал за Лию, он ненавидел Мицкевич. Но больше всего его выводило из себя собственное бессилие.

– А знаешь, – Наташа, вздохнув, пододвинула к себе тарелку с омлетом, – может, она и права. По крайней мере, поступила очень… по-человечески, что ли. Я даже не думала, что она на такое способна.

– А я? Меня ты тоже считаешь эгоистом?

– Тебя, кстати, нет. Такое чувство, что ты все время защищаешься. Даже если на тебя не успели напасть. И вряд ли это от большого эгоизма.

– Значит, вон оно что… – Мурад задумчиво прищурился.

– Что? – Наташа удивленно замерла с вилкой у рта.

– Теперь ясно, на какую учебу ты копила. В психологи собралась, да? В мозгах ковыряться?

Наташа рассмеялась, и Мурад невольно залюбовался ямочками на ее щеках. Она так оживала, когда рассказывала о своих мечтах. Впервые Мурад видел ровесника, который так четко знает, чего хочет в жизни. Подумать только: копить на учебу! Мурад в принципе никогда не откладывал деньги, но даже если стал бы, то, может, на новый мотоцикл или… да вроде все. А она – на учебу!

Мурад вдруг понял, что так сосредоточился на борьбе с родителями, с навязанным юрфаком, так старался не делать то, чего не хочет, что не задумывался о том, чего хочет.

– Веб-дизайн, – сказала Наташа. – Озвучка сериалов, конечно, интересная штука, но там то густо, то пусто. А если я получу диплом, то смогу зарабатывать стабильно. Сам понимаешь, сайты всем нужны. И это перспективно.

– Угу… – Мурад смутился, чувствуя себя полным раздолбаем по сравнению с Наташей. Вот бы мать обрадовалась, прочитай она сейчас его мысли!

– А ты чем собираешься заниматься?

– Фиг его знает. – Мурад неопределенно дернул плечом. – Сайты буду у тебя заказывать.

– Какие?

– Вот пристала! Не знаю. Про мотоциклы. Буду мотоциклы продавать… под заказ… крутые…

– Где Анна Федоровна?! – Блондинка из команды Мицкевич возникла на кухне так неожиданно, что Мурад вздрогнул. Девица уперла руки в боки и требовательно смотрела на Наташу и Мурада, словно они ей что-то задолжали.

– С Лией, – ответила Наташа. – Ей снилось, как погиб сын Анны Федоровны, и теперь…

– Сын?! Откуда вам вообще про это известно?

– Мицкевич сама сказала. – Мурад с вызовом взглянул на Асю. – Видимо, твоего разрешения забыла спросить.

– А вы что, спрашивали?.. – Ася запнулась и возмущенно поджала губы. – Черт, эту тему нельзя было трогать!.. – И, ничего не объяснив, блондинка резко развернулась и исчезла в коридоре.

– Может, прогуляемся? – Наташа нервно покосилась на дверной проем. – Кажется, тут сейчас будет кипеш…

Мурад обычно не сбегал, трусливо поджав хвост. Но сейчас сама мысль о том, чтобы выслушивать беспричинные претензии неадекватных людей, вызывала раздражения. И, коротко кивнув, он дождался, пока Наташа уберет посуду, и, наспех одевшись, вышел на улицу.

Как и в прошлый раз, они с Наташей добрались до холма, где лучше ловил телефон, и Мурад бросил взгляд вниз, на дорогу и сероватую кромку Балтийского моря. И сколько Лие еще придется торчать безвылазно в этом месте? И надо ей было подписывать договор! Теперь никакая полиция ее не спасет. Мурад и так, конечно, не особо верил в стражей порядка, но теперь ждать помощи со стороны и вовсе не придется.

– Нам надо объединиться, – задумчиво произнес Мурад, провожая взглядом одинокую машину, пролетевшую мимо них и оставившую после себя горьковатый запах солярки и ватную тишину.

– В плане? – Наташа оторвалась от телефона. Мурад только теперь заметил, что она копается в гаджете, будто Лию сейчас не мучает в подвале Мицкевич.

– Я попробую попасть в ее сон, а ты – в лабораторию. С утра обсудим, как действовать. Интересно, Мицкевич подключит своих? Заставит Андрея копаться в ее сне?

– Слушай, а ты не хочешь подождать? – Наташа вздохнула, подбирая слова. – Ну… пока ведь ничего критичного не произошло… А если мы сейчас разозлим Анну Федоровну и она нас выгонит, Лия вообще останется тут одна…

– Как благородно! – Мурад насмешливо фыркнул. – Говори уж как есть: не хочешь тратить сон на Лию!

– Ты о чем вообще? – нахмурилась Наташа.

– Думаешь, я не вижу? Уже, небось, вся в скайпе. По Крису соскучилась, да? А тут мы со своими проблемами… Ну уж извините!

Мурад сам не понимал, с чего вдруг сорвался, но была бы у него сейчас возможность – придушил бы голливудского нарцисса. Бабы! Только об одном и могут думать!

Наташа пристально посмотрела на Мурада, привычно кусая нижнюю губу. А потом вдруг развернулась и зашагала вниз по склону.

– Эй! – опешил Мурад. – Ты чего?

Но Наташа не ответила, даже не обернулась. Просто подняла руку, и Мурад впервые в своей жизни увидел механический средний палец.