У начала нового возрождения

Революцию святые отцы объясняют как наказание Господне за вероотступничество. Особенно больно ударило новое время по нашему монастырю. Высох поток приношений от России на Святую Гору, прекратился приезд новообращенных. Вторая мировая война, казалось, окончательно добивала монашескую молитву. Но были и в те времена молитвенники, которые верили в новое возрождение святогорской жизни. Иначе как объяснить чудо спасения, сохранения полуострова?

Голод на Святой Горе, начавшийся в результате блокады, унес много жизней иночествующих в Пантелеимоновом монастыре. Остатки их решили обратиться к Советскому правительству. Это был 1945 год. Знамя над Рейхстагом, победа над фашизмом, выход на свободу и возвращение к трудам многих священнослужителей. Но пока все еще не победа над мракобесием атеизма.

И до 1963 года монастырь жил, что называется, еле-еле. Но что-то уже начинало меняться в мироощущении даже и коммунистов. В октябре того года патриарху Константинопольскому был передан список из восемнадцати фамилий монахов, стремящихся на восстановление твердынь православия на Святой Горе.

Разрешили въезд только пятерым. Но и это разрешение в русских эмигрантских кругах было воспринято как чудо Божие.

Монахи Авель, Стефан, Досифей, Виссарион, позднее Ипполит, Илий, Власий прибыли на Святую Гору.

Архимандрит Авель вспоминал потом:

«На яхте встретили графа Шереметева. Он отнесся к нам, монахам из Союза, более чем высокомерно, я бы даже сказал – с презрением: понаехали, мол, коммунисты в русский монастырь. Приняли мы его, несмотря ни на что, радушно. Библиотеку показали. Библиотека большая, даже ветхозаветные редкости имеются. В трапезную пригласили. Там читали за обедом жития святых по-русски. Когда его провожали, на монастырской пристани граф неожиданно встал на колени и… руки мне стал целовать. Да как целовал-то и как плакал! Чуть не навзрыд: ”Я здесь на родине своих предков“. Вот тут я почувствовал, как велика Россия! Дух русский велик».

Хрущев тогда грозился «показать по телевидению последнего попа». А на далекой, молящейся за Россию Святой Горе не прекращались молитвы, не прекращались слезы ради вразумления заблудших.

Сейчас, слава Богу, все более уничтожаются следы страшного пожара в Пантелеимоновом монастыре, который был, как диавольская злоба за возрождение монастыря, 23 октября 1969 года. Еще и в конце 1990-х годов прошедшего века сжималось сердце при подходе к пристани монастыря: черные глазницы гостиничных и братских корпусов встречали приезжавших потрудиться и помолиться.

А что будет с прежними нашими владениями – Ильинским и особенно Андреевским скитами, Бог весть. Старец Ипполит очень хотел возрождать скит святого всехвального апостола Андрея Первозванного, но не пришлось. Он очень скорбел. Все монахи, призванные Господом после трудновыносимой разлуки русских монахов с Афоном прекратить ее, после трудов праведных вернулись в Россию – понесли сохраненный свет Христов с Афона в Россию.

Отец Илий – в Оптиной, отец Власий – в Пафнутьев-Боровском, отец Ипполит – в Иоанно-Рыльском монастырях свято несли благолепие и благодать афонской службы.

Дар слез

Чем же еще можно омыть и смыть с души наши грехи? Только слезами. Это святые слезы, проливаемые внезапно. Они – награда за молитву. Их не надо ждать, на них не надо надеяться, они придут сами.

Повечерие. Вначале в храме не горят даже свечи, только лампады, как золотые звездочки, светятся у нижнего края икон. Зажглась свеча около певчих. И у чтеца. Незаметно, как дыхание, начинается служба. Тихо в храме, будто никого и будто поют не певчие, а бестелесные ангелы.

Служба идет. И лучше не думать, когда она кончится, лучше радостно говорить себе: «Я на Афоне, я в Божием храме, я молюсь за Россию, за родных и близких, за себя, грешного».

Ночь летит к рассвету, зажигаются свечи у святых образо́в, мерцают и переливаются в серебряном и золотом свечении оклады икон. В темных окнах тоже огоньки: это прокололи черноту неба небесные звездочки. Колокола на часовне как надежные стражи византийского времени – отсчитывают каждую четверть пройденного стрелкой циферблата.

Спина немеет, ноги наливаются тяжестью, голова тяжелеет, но глядишь: ведь стоит же всю ночь вот этот монах, старик, еле живой, но он сильнее тебя, он простоял тысячи таких ночей, тысячи раз слышал возглашение великих слов: «Слава Тебе, Показавшему нам свет!», он непрестанно молится о России. Подражай ему, выстой службу до конца, до приложения ко Кресту и непременно приди на следующую, когда Господь вновь сокроет ночным затмением пределы земли и моря.

О Святая Гора Афон! Был ты на ней или не был, но все равно при названии ее слышишь небесные звуки чистой молитвы. «Возведох очи мои в горы, отнюдуже приидет помощь моя», – говорит Псалтирь (Пс. 120, 1). Так и кажется, что это сказано об Афоне. Даже и после одного посещения всегда помнишь Святую Гору. Особенно ночью, когда обращаешься к иконам, освещенным слабым огоньком лампады, и понимаешь – ты спишь, а монахи стоят на молитве. А когда побываешь на Афоне несколько раз, то уже постоянно помнишь о ней и всегда молитвенно обращаешься к Святой Горе и поглядываешь в ее сторону, как бы спрашивая у нее совета. И легче становится жить, ибо мелкими становятся твои мысли о заботах дня.

Все легко в этом мире: копать землю, ловить рыбу, пилить лес, читать книги, продавать и покупать, говорить и молчать, тяжело одно – молиться. Вспомним гору Искушения. Вспомним кровавый пот моления о Чаше в Гефсиманском саду.

Вспомним святых отцов, отрывавшихся в молитве от земли, вспомним ангелов, сходящих с небес прислуживать во время литургии, вспомним камень, на котором тысячу дней и ночей молился отшельник. Уходя от мира, он молился за весь мир.

Так и монахи Афона. Молятся о нас и, главное, за нас. Они верят в великое предназначение России – спасти созданного Господом по образу и подобию человека, пока использующего данную ему свободу не для спасения души. А нам надо молиться за монахов Святой Горы. Их молитвами мы живы.

Молитвы поочередно звучат во всех храмах монастыря. Но непременно во всех повторяется моление о тех, кто просил молиться за них. У входа – большие стопы крупных тетрадей, где напечатан главный текст нашего спасения – наши имена. Мы спим – за нас молятся. Мы грешим – за нас проливают слезы, мы каемся – радуются за нас. Много раз видел я, грешный, как, дочитав тетради, монахи извлекают из карманов рясы дополнительные списки и читают, читают… И уж где-где, а здесь молитвы восходят ко Престолу Божию. Века и века афонской молитвы – тому порука.

Весь мир везет сюда многопудовые грехи, здесь от них освобождается. А каково монахам? Берут на себя грехи мира, отдают свою духовную энергию, накопленную в молитве, – и снова на молитву. Афон – аккумулятор духовной энергии. А что такое духовность? Духовности без Духа Святого не может быть. А где Дух Святой? Только в церкви. Заметно, как усиливается число праздных посетителей Афона. Не молитвенников, не паломников, именно посетителей. Обойдут храмы, накупят икон, четок, отметятся, говоря светски. Но ведь с Афона можно увезти единственное его богатство – духовное. Особенно рады монахи, когда приезжают искренне верующие, в том числе священники. Припадают к Афону, оживляются, заряжаются – и снова в мир, на борьбу за души человеческие. Духовник монастыря иногда в день принимает по сто – сто пятьдесят человек. Только Господь дает силы на такое. Сколько же невзгод, бед, несчастий несут сюда! Духовная брань в мире идет непрерывно.

И будет так, как предсказано, до скончания века. Лишь стоял и стоит Афон, чтобы и наши дети, и внуки, и все-все потомки, любящие Господа и Божию Матерь и Россию, приходили под его молитвенный покров.