Русское присутствие и ревность к нему

Трудами этих великих отцов не только возросло русское присутствие на самой Святой Горе, но и в России возвысилось почитание афонских иноков. Самая сильная в мире православная держава, Российская, приняла Афон в свое сердце. Если доселе афонских старцев помнили и чтили в основном по монастырям российским, то с половины XIX века известность Святой Горы стала повсеместной. Да, она была далеко географически, но входила в каждое православное сердце и согревала его. Великая благодарность за афонскую, спасающую мир молитву вызывала в благочестивых сердцах заботу о Святой Горе. На Афон шли пожертвования отовсюду. Благодаря им с невиданным размахом, доселе поражающим воображение, были сооружены новые здания существовавших ранее скитов – святого всехвального апостола Андрея Первозванного и святого пророка Божия Илии. Русские вдохнули в них новую жизнь. В1845 году в Ильинском скиту останавливался великий князь Константин Николаевич. С благодарностью упомянем, что монастырь Пантократор помогал Ильинскому скиту в знак уважения к его основателю старцу Паисию (Величковскому), к его трудам.

Сейчас, когда состояние скитов оставляет желать лучшего, когда они в ведении греков, трудно представить, что когда-то в Пантелеимоновом монастыре служилось в день… тридцать шесть (!) литургий. Это сколько же служащих и молящихся? В одном Ильинском скиту было когда-то четыреста русских иноков. Греки возревновали и постановили, чтобы число братии в Ильинском скиту не превышало ста двадцати и двадцати послушников. Как говорится, из песни слова не выкинешь. Были и более горькие примеры неблагодарности хозяев к русским.

В вышедшей уже в наше время греческой книге «Святая Гора Афон» (Салоники: Рекос) черным по белому написано: «В XIX веке в результате экспансионистской политики России началась конкуренция по строительству монастырей между русскими, болгарскими, румынскими и сербскими… В 1839 году русские захватили скит пророка Илии, а в 1849 году келью святого Андрея, превратив их в общежительные скиты».

Оставляя выписку без комментариев, не для упрека, а ради исторической правды вспомним хотя бы некоторые примеры помощи России Афону.

Помощь эта всегда была: и от царей, и от частных лиц. Так, в 1707 году монах Варлаам получил для Пантелеимонова монастыря лично от императора Петра I крупную сумму денег. Петр подписал указ о материальной помощи Афону. Все просители пожертвований переводились в ведение Синода. Анна Иоанновна учредила так называемые Палестинские штаты – фонд, из которого регулярно уходили изрядные суммы Восточным патриархам и монастырям, в том числе в первую очередь афонским. За пособиями приезжали раз в пять лет. Если же обстоятельства препятствовали приезду, то пособия выдавались за все время.

Московская синодальная контора выплачивала деньги Великой Лавре святого Афанасия, Ватопеду, Хиландару, Зографу, Григориату, Павловскому, Иверскому, Пантелеимоному монастырям, Эсфигмену, Дионисату и Филофею. Никто не был обойден. И в самой Москве на правительственном содержании было подворье Иверского монастыря и московский греческий Никольский монастырь.

Но бросим камешек и в собственный огород. Греков поддерживали, а на своих смотрели косо. Вот цитата из книги А. А. Дмитриевского «Русские на Афоне»: «Русское правительство, духовное и светское, смотрело на выходцев из России, удалявшихся на Святую Гору ради подвигов благочестия, как на своевольников и дезертиров…» Слава Богу, дело прошлое. Ведь большевики вообще хотели погубить монашеское делание.

Однако продолжим повествование.

Почивший в Бозе

Сподвижником, споборцем, как раньше выражались, духоносных отцов Макария и Иеронима был великий русский старец Арсений. В миру, до пострижения, он носил героическую для России фамилию – Минин. С юности подвизался на Афоне и не чаял для себя иной участи, но Господь судил ему прожить бо́льшую часть жизни в России. В 1862 году Афонские старцы благословили его представлять Афон в России. Тому было много причин: число паломников все увеличивалось, нужно́ было их духовное окормление еще до отправления на Святую Гору. Чтобы знали, куда стремятся, чем могут помочь устройству монашеской жизни, к чему надо готовиться. Учить греческий. Постигать, как молиться для спасения души. Отец Арсений замечательно справлялся с трудностями, к тому же он владел незаурядным даром писательства. Он и на Афоне с благословения отцов Макария и Иеронима занимался составлением сочинений для новоначальных, особенно предостерегая от богопротивных учений тогдашних сектантов.

«Сам преподобнейший старец Иероним, – писал позднее отец Арсений, – настолько расположен к моему делу, что принимает участие в составлении моих бесед против иконоборцев своими указаниями и советами… Господь утешил меня в лице сих старцев. Дали мне хорошее помещение, снабдив необходимыми для меня разного рода древними печатными и рукописными книгами, хранящимися в богатой монастырской библиотеке…»

В одной из бесед он рассказывал о случае обращения в православие трех старообрядческих священников из Симбирска, прибывших на Афон. Они неопустительно посещали все монастырские службы, наконец решились побывать у старцев. Те приняли их с любовью, ибо видели искреннее стремление познать веру православную. «Видя все это, бедные искатели истины от полноты радости и вместе сожаления о своих заблуждениях изливали слезы, осеняли себя православным крестным знамением, с усердием лобызали священные книги и от всей души благодарили Господа, удостоившего их видеть самые ясные содержащиеся в них доказательства истинности православия…»

Отец Арсений, рассказывая об этом случае, говорил, что и сам извлек из него урок любви и терпения, ибо раньше был горяч и нетерпим к немощным, как называет он уклонившихся от православной веры, заблудших по незнанию или гордыне. «Нет, – признается он, – не так надо поступать с немощными, как я прежде думал. Совесть сказала мне, что надо их исправлять, убеждать, увещевать, а не высылать из обители».

Афонские святыни, посланные в Москву с иеромонахом Арсением, прибыли в 1867 году. По прошению старцев на высочайшее имя при Богоявленском монастыре, в самом центре столицы, была устроена часовня святого угодника Божия великомученика Пантелеимона. К иконе «Скоропослушница», написанной на Святой Горе и посланной старцем Иеронимом к открытию часовни, потекли страждущие и жаждущие исцеления, которые обильно подавались Божией Матерью.

Часовня не могла вместить всех приходящих и приезжавших отовсюду, ибо уже не только «афонолюбивый град Москва», но и вся Россия возрадовалась приходу афонских святынь и афонской молитвы в пределы нашего Отечества.

Опять же по ходатайству старцев Иеронима и Макария Святейший Синод дозволил строить бо́льшую часовню близ Владимирских ворот. Сохранившиеся фотографии доносят до нас красоту ее и величественность.

В 1875–1879 годах старец Арсений исполнил историческое послушание в качестве уполномоченного по делам Ново-Афонской обители. Место для нее старец Арсений искал недолго, ибо северокавказские земли были освящены пребыванием здесь и мученической кончиной апостола от двенадцати Симона Кананита. Старец назначался настоятелем сей дивной, возрождаемой ныне обители, но из-за начавшейся русско-турецкой войны (1877–1878) работы были приостановлены.

Это горькое обстоятельство и непомерные труды (старец неустанно писал, издавал много афонской литературы; у него было большое количество духовных чад; он оставил после себя множество писем, которые отнимали у него часы и без того краткого отдыха) подорвали его здоровье. Осенью 1879 года он споткнулся, покалечил ногу и вынужден был слечь. Исцелилась нога – началось воспаление легких. В болезни старец старался чаще исповедоваться и причащаться. 17 ноября того же года над отцом Арсением свершено было молитвенное последование на исход души, и он мирно отошел ко Господу.

«Господь для того нас и сотворил, – писал он духовной дочери, – дабы мы были неразлучны с Ним в этой и будущей жизни».

«Страсти не исчезают вовсе, редкие даже из святых отцов были от них избавлены, но они от святого Причастия ослабевают».

А вот из письма духовному сыну:

«Коротка наша жизнь, как одна минута против вечности. Воспользуемся же ею, будем чаще и чаще размышлять о конце своем, о мытарствах, кои должны будем проходить, и затем об участи своей, какую кто себе готовит.

Непременно должны чаще ходить в храм Божий и дома поболее молиться Богу. Это большая помощь для спасения души. А кто отдаляется от Бога, тот погибает».

В бумагах старца остался листок с планами работ, которые он собирался писать:

«Составить беседы. О послушании отцам духовным. Как враг старается от духовных отцов (и меня, грешного) отвлечь. Зачем мы оставили мир и пришли в монастырь? Здесь строже Господь спросит с нас, нежели с мирских. Помыслы? Кто что читает, что понял? Кто как думает о себе? Не считает ли себя лучше других? Приучаться к Иисусовой и Божией Матери молитве. Кто как стоит в церкви? Что думает? Приходит ли к началу? Не уходит ли в келью? О слезах, как они необходимы для очищения души. Келейное правило.

Всё к Богу, ибо без Него не можем творить ничего».

По сути это завещание старца Арсения. Как бы каждый из нас, грешных, ответил на вопросы старца, доносящиеся к нам уже из пределов райских?..