Из «Свидетельствования» Т. А. Хитровой:

…Когда немцы оккупировали Псков, было объявлено, что, кто пересечет северную часть фронта, будет расстрелян. Я была арестована и должна была быть расстрелянной, но, по милости Матери Божией, я убежала в одно из подвальных помещений близ оврага и, как ни странно, [там] я увидела икону Божией Матери.

Казалось, все прошло, но при отступлении в 1944 году немцы нас погнали в эстонский лагерь за Петсери. Здесь я, как и многие, однажды увидела отца Павла Горшкова, который ходатайствовал о нашем возвращении под предлогом, что ему нужны рабочие в монастырь. Нас было более десяти человек, которым посчастливилось вырваться из кровавых рук фашистов. Мы с любовью вспоминаем отца Павла. Я и еще трое из нашей группы остались в монастыре и трудились на разных послушаниях. Мне пришлось пасти коров и ходить за продуктами. В этом делании мы чувствовали себя намного лучше, чем в лагере.

Вскоре за этой радостью пришла другая радость: Печоры были освобождены… На третий день отец Павел выступал на митинге перед печорской общественностью. По окончании речи ему бурно аплодировали и выразили благодарность местные советы и, конечно, народ; и вдруг в конце недели монастырь посетил следователь, который потребовал от отца Павла список, кто с ним работал. Он всех переписал и ушел.

Через несколько дней я была вызвана и посажена в Печорскую тюрьму, а оттуда этапом нас направили в Ленинград… Я продолжала сидеть под следствием шесть месяцев… Суд над нами происходил в одиночку при закрытых дверях в течение трех дней… Адвоката я не видела, и мне запрещено было требовать его… В заключение суда мне объявили, что я лишена свободы на десять лет, а другим рабочим, которые также со мной были в лагере у немцев и ранее освобождены по ходатайству отца Павла, – им было объявлено осуждение сроком на пятнадцать лет. Та же самая процедура была у отца Павла, без свидетелей, которые могли бы нас обвинить в чем-либо, и без защитника…

Я как-то раз перед отправкой нас на каторжные работы видела отца Павла. Он был резко изменен в своем внешнем виде: бледный и опасно кашлял. Его поместили в политическую больницу здесь же в Ленинграде, где он через месяц после следствия скончался.

В 1954 году меня амнистировали, объявив, что я незаконно и несправедливо была осуждена. Кстати, амнистия совпала с истечением срока моего заключения. По моем возвращении домой в Псков я получила от Генерального Прокурора из Москвы официальный документ, свидетельствующий о моей реабилитации.

На все вышеизложенное я прилагаю свою подпись и готова об этом свидетельствовать еще раз, если это необходимо, перед народным судом и перед Генеральным Прокурором СССР…

4 апреля 1968 г.,

г. Печоры,

Т. А. Хитрова

Игумен Павел, будучи одной из жертв тяжких обстоятельств военно-политического положения, перед своей кончиной испытывал большую душевную скорбь: при нем из монастыря фашисты вывезли замечательные исторические и художественные ценности древней монастырской ризницы. Особенно переживал он, что эта грабительская акция могла быть в будущем связана с его именем, – так и случилось.

Впоследствии долгие годы атеистическая государственная пропаганда пыталась представить именно отца Павла виновным в том злодеянии фашистов, стараясь всячески опорочить Церковь в глазах общества. Однако, как видно из сохранившихся документов, он не только не имел к вывозу ценностей никакого отношения, но и, более того, стремился любыми способами помешать осуществлению плана немецкого командования. Но как мог противостоять он, простой монах, злодеяниям оккупантов?!

Справедливости ради следует сказать, что монастырская ризница была опечатана еще в 1940 году представителями установившейся тогда в Печорах советской власти, и доступ в нее для иноков был закрыт. Судьбой монастырских древностей никто (со стороны тогдашнего советского начальства) не интересовался и при отступлении Красной Армии в 1941 году: в тот момент власти просто бросили ценности ризницы на произвол судьбы. Оккупировавшие город немцы тут же вновь ее опечатали.

При вывозе ризницы из обители в 1944 году отцу Павлу было сообщено, что ценности вывозят не в Германию, а лишь переправляют в другой православный монастырь – в Ригу (якобы для их безопасности, поскольку обитель к тому времени уже несколько раз подверглась советским бомбардировкам). Там сокровища ризницы, действительно, были приняты по акту (он сохранился) представителями местной церковной власти, но, естественно, в присутствии и под контролем оккупантов. А уже из Риги они и были вывезены в Германию. Сам отец Павел при всем этом был лишь горестным, но, по существу, посторонним и совершенно бессильным что-либо предпринять, свидетелем. О тяжелых переживаниях, связанных с этими прискорбными событиями, ясно видно из копии его письма к главе печорской оккупационной администрации – гебитскомиссару Беккингу, которому он писал в те дни:

«Не нахожу себе места и покоя ни днем, ни ночью. В ушах все время одни и те же слова: пять столетий хранила братия сокровища, а ты, Павел Горшков, позволил увезти их из монастыря. Я надеюсь на ваше доброе сердце, что вы не обречете мое имя на злословия после смерти… Пожалуйста, дайте бумагу, в которой говорится, что все сокровища Печерский монастырь от германского командования получит по первому требованию. Такое удостоверение мне необходимо; ведь неизвестно, когда кончится война, а игумен Павел Горшков может умереть завтра. И я не хочу, чтобы после моей смерти монах-проводник по пещерам всем посетителям, показывая на мой гроб, говорил: “Здесь похоронен Павел Горшков, который отдал все сокровища монастыря, что хранила до него братия пятьсот лет”».

Гебитскомиссар, конечно же, ему не ответил, а сам отец Павел вскоре оказался лишь одним из миллионов покойников-зэков с номерной чекистской биркой на ноге, нашедшим место упокоения не в монастырских пещерах, а в безымянной тюремной могиле! Как и полагалось для органов НКВД, виновный в утрате ризницы был найден (представители советской власти, бросившие ее ценности во время бегства из Печор, конечно же, оказались ни при чем!) и понес «заслуженное наказание».

И только через несколько десятков лет собранные усилиями отца Алипия документы позволили достаточно подробно восстановить реальную картину событий 1944 года, а затем и полностью восстановить честь и гражданское достоинство игумена-мученика.

Было бы справедливо установить в монастырских пещерах памятный крест ради молитвенного поминовения отца Павла – там, где по чужой злой воле он не смог упокоиться в мире, хотя и смиренно уповал на то всю свою долгую и честную монашескую жизнь.