Глава 2
Схиепископ Макарий
(Васильев, 1871-1944)

Владыка Макарий, судя по надписи на могильной плите в монастырских пещерах, родился 1 сентября 1871 года в Тихвине. С раннего возраста поступил в соседнюю Макарьевскую пустынь; даже первоначальное образование он получил у местных старцев. Всего будущий схиепископ прожил здесь около 30 лет; принял монашеский постриг в 1900 году с именем Кирилл, а в 1901 году был рукоположен во иеромонаха. Некоторое время являлся настоятелем подворья пустыни (в Любани). В 1906 году отца Кирилла назначили настоятелем самого Воскресенско-Макарьевского монастыря, где он и был возведен в 1910 году в сан игумена.

В июне 1923 года, здесь же в обители, архимандрита Кирилла хиротонисали во епископа Макарьевского; хиротонию совершили прибывшие из Уфы епископы: Бирский Трофим (Якобчук) и Аскинский Серафим (Афанасьев, позже – Трофимов). Но и после этого Владыка Кирилл оставался настоятелем пустыни. Из рапорта епископа Крестецкого (викария Новгородского) Серафима (Велицкого), Патриарху Тихону в июле 1923 г.: «Кирилл, архимандрит Макарьевской пустыни, достойный и ревностный муж, пользующийся уважением всего окрестного населения и всего монашества, молитвенник и поборник за веру Христову».

15 июля 1924 года епископа Макария вместе с 15 иноками арестовали чекисты – за сокрытие от большевиков монастырских «драгоценностей». Братий увезли в Новгород и там судили. Епископу Кириллу дали немалый по тем временам срок: пять лет тюрьмы со строгой изоляцией. По некоторым сведениям, Владыка Кирилл по отбытии заключения вернулся в родную обитель, где и оставался до ее закрытия в 1932 году.

Вероятно, в 1928 году он принял схиму с именем Макарий, поскольку именно в таковом уже качестве он упомянут как один из архиереев – вместе с архиепископом Григорием (Лебедевым) и епископом Стефаном (Бехом), хиротонисавших в том самом году епископа Ингерманнландского Романа (Руперта; † 09.1964) – кстати, бывшего прежде монахом Макарьевской обители. Впоследствии, уйдя из ликвидированного большевиками родного монастыря, стал схиепископом-странником (в монастырских документах имеется упоминание о том, что около 10 лет Владыка находился в ссылке).

В это десятилетие, вплоть до начала Великой Отечественной войны и захвата немцами Новгорода, «схиепископ Макарий занимался деятельностью катакомбного епископа в пределах Новгородской и Петроградской губерний: объезжал города и села для совершения тайных богослужений и треб, постригал желающих в монашество, рукополагал в священники лиц, которых он сам приготовлял к принятию этого сана.

По взятии Новгорода немцами, когда были открыты храмы, в марте 1942 года схиепископ Макарий прибыл в Печерский монастырь… Ему тогда было более 70 лет. Высокий, сухощавый, аскетического вида старец еще казался крепким и энергичным. Это был истый монах: строгий постник и усердный молитвенник скоро стяжал всеобщую любовь среди насельников монастыря.

Немногим посещавшим его лицам схиепископ Макарий рассказывал историю своей многотрудной жизни в СССР. По его собственным словам, в течение более 10 лет он не ночевал подряд двух ночей в одной и той же квартире. С большими предосторожностями он скитался из селения в селение, из одного города в другой. Работал у крестьян в колхозах в качестве пастуха.

Он имел многочисленных духовных чад – мирских, тайных монахов и тайных священников. Шутя говорил, что у него была своя духовная семинария и академия, он тайно готовил людей к принятию священного сана.

Он предсказал неудачное окончание войны для немцев и свою собственную кончину: «Я уже не вернусь отсюда». В Печерском монастыре схиепископ Макарий проживал в здании трапезной, в нижнем этаже». Келейником при нем был также бывший насельник Макарьевской пустыни – иеродиакон Вукол (Николаев).

Вечером 31 марта 1944 года схиепископ Макарий молился у себя в келье, когда над монастырем появ лась советская авиация (Печоры в то время были оккупированы немцами) и началась бомбежка: «бомбили город в продолжение всей ночи, в четыре приема, с перерывами в 40–50 минут. К счастью монастыря, огромные двухтонные бомбы падали в стороне… На монастырь упал десяток бомб меньшего калибра. Одна из бомб упала на площади против трапезной и вырвала с корнем росший там многолетний дуб».

В обители объявили тревогу, но Владыка Макарий не пошел в пещеры, чтобы укрыться от опасности. Недалеко от окна его кельи взорвалась бомба; осколками пробило оконное стекло, и один из них убил Владыку на месте, попав прямо в сонную артерию. «Развернутое на аналое Евангелие и молитвослов были залиты кровью. Находившийся в двух метрах келейник отделался испугом. Остановившиеся часы показывали 9.47 вечера. <…> Бомбардировка причинила монастырю большие повреждения: пострадал Михайловский собор, братский корпус-трапезная, фасад Успенского пещерного храма. Город Печоры тоже пострадал сильно. <…> Человеческих жертв было около 70–80 человек».

Чин погребения погибшего схиепископа Макария совершили в монастырских пещерах 2 апреля 1944 года.

Игумен Павел

Глава 3
Игумен Павел
(Горшков, 1867–1950)

Большая часть монастырских архивных документов, связанных с личностью этого печерского инока-новомученика, вероятно, была изъята следственными органами НКВД в связи с его арестом осенью 1944 года, после освобождения Печорского района от фашистских оккупантов.

Игумен Павел немало лет подвизался в Псково-Печерской обители, неизменно пользуясь всеобщим уважением и братии, и богомольцев. Имея живой и общительный характер, он любил нести в народ евангельское слово, любил проповедь христианской нравственности и принимал заинтересованное участие в деятельности местного городского «Общества трезвости».

Осенью 1941 года братия избрала отца Павла, тогда еще иеромонаха, своим настоятелем. Престарелому игумену Парфению (Шатинину) было нелегко справляться по состоянию здоровья со своими обязанностями, чрезвычайно усложнившимися из-за установления в Печорах немецкого оккупационного режима. Поэтому в декабре 1941 года митрополит Литовский и Виленский Сергий (Воскресенский), Экзарх Московского Патриархата в Прибалтике, издал указ, по которому игумена Парфения, возведенного в знак признания его заслуг перед обителью в сан архимандрита, сменил иеромонах Павел, возведенный Владыкой в сан игумена.

Отец Павел был добрым, благожелательным человеком с очень широким кругозором и искренним интересом к культуре, истории, краеведению, литературе и поэзии. По некоторым сведениям, когда он служил на соседних с Печорами приходах, то проявлял интерес к местным памятникам старины, даже возглавлял сельские кружки любителей древностей.

Когда Печоры захватили немцы, иеромонаху Павлу, хотя он был еще сравнительно крепок здоровьем, было около 75 лет. В этот сложный период ему пришлось взять на свои плечи тяжелейшую ношу: проводить от лица обители все переговоры с оккупационными властями, зачастую быть как бы «печальником» за вверенную ему братию и за многих своих соотечественников, помогать голодающим, больным и военнопленным немецких концлагерей близ Пскова и Печор.

Как некогда во время татаро-монгольского ига, митрополит Московский Алексий был вынужден являться на поклон в ханскую Орду ради умирения золотоордынцев и смягчения злой участи своей паствы, точно так же и смиренномудрый отец Павел пытался найти любую возможность, чтобы улучшить тяжелейшее положение монастыря, воспринимавшегося захватчиками как центр национальной российской духовности. И поэтому приходилось иногда подписывать и такие официальные документы, которые заставляли сдерживать естественные для него, как православного русского инока, национально-патриотические чувства.

Однако, несмотря на все трудности, отец Павел старался неукоснительно выполнять свой христианский долг и помогать всем страдавшим и обездоленным. Так, по его благословению, в двух городских и сельских приходах, как, естественно, и в самом монастыре, постоянно собирались деньги и продукты не только для больных и голодавших, находившихся в больницах Печор и Пскова, в местных богадельнях, но и для военнопленных. Это подтверждает, например, сохранившаяся докладная записка тех лет:

«Входящий № 12.12.01. 1944. Для памяти. Игумену Псково-Печерскаго Успенскаго монастыря о. Павлу. При сем прилагается сто семнадцать с половиною (117,5) РМ (рейхсмарок), собранные за богослужением в храме монастыря на детей беженцев. Ноябрь 1943 года. Свечник-кружечник монастыря, послушник Александр Шведов».

А вот что говорится о подобной посильной благотворительности обители в тот период в статье современного автора, посвященной судьбе Печерского монастыря в годы Великой Отечественной войны: «<…> Подводы, груженные хлебом, мукой, овощами, от обители и прихожан шли к голодающим Пскова – в городскую больницу, богадельню в Завеличье, госпиталь лагерного пункта 134».

Вот удостоверение в том, что из Печерского монастыря в г. Псков голодающим посылаются сто одиннадцать пудов на четырех подводах, а именно: хлеба 12 мешков – 25 пудов, 7 мешков муки ржаной – 25 пудов, 1 мешок муки белой – 1 пуд, крупы 3 мешка – 3 пуда, сухарей 5 мешков – 6 пудов. Мне удалось познакомиться со справкой, свидетельствующей о том, что получено для больницы (Печерское подворье) картофеля – 170 кг, моркови, свеклы – 26 кг, сухарей ржаных – 7 кг и т. д.

Порой и сухие справки говорят о многом. Что означали те килограммы, пуды в лихолетье? Это видно из сохранившейся маленькой записки, переданной священнослужителю монастыря в августе 1941 года.

«…Умоляю Вас, посетите богадельню, окажите милосердие несчастным, никому не нужным людям. Ведь подумайте, от голода один выбросился из окна, вчера умер, а другие просят отравить их… София Дмитриевна Петрова, из Пскова, Богадельня на Завеличье».

Не всегда помощь удавалась. На некоторых прошениях к коменданту Печор с просьбой разрешить поездку в Псков написано: «Не разрешено». Когда подводы доходили, шли в монастырь письма-благодарности:

«Больные, раненые, военнопленные и персонал госпиталя лагерного пункта 134 в г. Пскове выносят глубокую благодарность за присланные продукты: муку, хлеб, яйца и другие пожертвования для русских военнопленных…»

Или другая записка подобного рода (также 1941 года):

«Дорогой отец Павел. Администрация больницы и больные преклоняются пред Вашей добротой и благодарят за оказанную нам помощь. Через Ваших посланцев примите наш поклон и передайте всем молящимся Монастыря Печерского благодарность псковичей… Смотритель больницы Софийский».

В еще одной публикации, повествующей о жизни монастыря в годы оккупации, приводятся случаи несколько иной помощи отца Павла своим соотечественникам. В частности, в ней сообщается, что в 1989 году, когда отмечалось 45-летие освобождения Печор от фашистской оккупации, местная жительница Т. А. Фирсанова рассказала на состоявшейся праздничной встрече ветеранов о том, что «в куполах Успенского собора монахи прятали советских солдат». В той же статье подтверждается случай, происшедший с отцом Симеоном, который скрывал весной 1944 года в монастырских пещерах группу советских разведчиков, а затем упоминается и об отце Павле: «В 1944 году наместник Павел (Горшков) под предлогом, что ему нужны рабочие в монастырь, вызволил из фашистского лагеря более десяти русских.Трое из них с радостью остались на монастырских работах, в их числе Татьяна Архиповна Хитрова, уроженка Пскова.

Вскоре Печоры были освобождены. Павел Горшков выступал на митинге… представители местных Советов и жители Печор выражали ему благодарность.Однако радость была недолгой. Через несколько дней Хитрова и все, кого спас наместник, как и сам отец Павел, были арестованы».

Приведем так называемое «Свидетельствование» Т. А. Хитровой (с некоторыми сокращениями).