Книга: Французская революция
Назад: Принципы 1789 года и символы Республики
Дальше: Уничтожила ли Революция феодализм и абсолютизм?
Современная политическая модель
В ходе Французской революции окончательно сформировалась западная политическая модель, со временем распространившаяся на многие другие страны и регионы. Сегодня мы редко задумываемся о том, почему в большинстве стран есть конституция, выборные президент и парламент, на каком основании они принимают решения от нашего имени. Но для того, чтобы все это возникло, нужно было, чтобы в принципе появилась современная концепция демократии.
Само понятие «демократия» возникло еще в Античности, и до конца XVIII века под ним обычно понимали исключительно форму власти, некогда существовавшую в тех городах-государствах, где все граждане напрямую участвовали в принятии политических решений.
Просветители сходились в том, что сегодня такая форма правления возможна лишь в очень маленьких государствах. То, что они обсуждали, мы бы назвали прямой демократией, то есть системой, когда народ – суверен (носитель высшей власти) и сам управляет страной, избирая лишь должностных лиц. Ее антиподом выступает представительная демократия, при которой народ сначала выбирает своих представителей, а потом они, от его имени, принимают законы.
Некоторые просветители полагали, что такая система является не более чем обманом народа. Каждый человек – эгоист, который всегда стремится к тому, что для него хорошо. Однако если свою волю каждый гражданин высказывает независимо от влияний других, то в таком случае будет одобрено лишь то, что является благом для большинства. Любой же отдельно взятый представитель, сколь бы хорош он ни был, станет в первую очередь стремиться к собственной выгоде. Жан-Жак Руссо писал:
Суверенитет не может быть представляем по той же причине, по которой он не может быть отчуждаем. Он заключается, в сущности, в общей воле, а воля никак не может быть представляема; или это она, или это другая воля, среднего не бывает.
Перед самой Революцией, во время выборов в Генеральные штаты, прозвучали также иные мысли: создание представительного органа отнюдь не означает отчуждения суверенитета нации. Избирая депутатов, народ составляет для них наказы и тем самым сообщает им о своих нуждах и чаяниях. А никакая прямая демократия в большой стране физически невозможна.
По понятным причинам аналогичные идеи доминировали и в самих Генеральных штатах, провозгласивших себя Национальным собранием. «Левые» депутаты и революционные публицисты доказывали, что именно деятельность Собрания, где каждый депутат избран народом, служит слиянию множества частных интересов в единую и неделимую волю нации. Так рождалась совершенно новая идея: национальное представительство не только не вредит реализации суверенитета народа – напротив, оно для него необходимо. Такая трактовка демократии ляжет в основу Конституций 1791, 1793 и 1795 годов. Депутаты законодательных органов будут восприниматься именно как представители всего французского народа, а не тех департаментов, от которых они были избраны. Отправляясь в регионы, депутаты Конвента получат практически неограниченные полномочия именно как люди, имеющие право говорить от имени всей Франции.
Вместе с тем на протяжении революционного десятилетия будут постоянно предприниматься попытки тем или иным образом совместить представительную демократию с элементами прямой демократии. К последним, в частности, можно отнести право на сопротивление угнетению, включенное в Декларацию прав человека и гражданина в 1789 году, и право на восстание, появившееся в Декларации прав в 1793 году, принцип утверждения законов первичными собраниями избирателей, содержавшийся в конституционном проекте Кондорсе, предусмотренное Конституцией 1793 года право первичных собраний требовать утверждения на референдуме принимаемых законов, и т. д. О праве народа непосредственно осуществлять свой суверенитет часто упоминали и монтаньяры, оправдывая насилие парижской толпы по отношению к Конвенту в ходе восстания 31 мая – 2 июня 1793 года. В этой же логике будет превозноситься деятельность многочисленных народных обществ и клубов, включая Якобинский клуб. Впоследствии социалист Жан Жорес выведет из этого чеканную формулу: «Робеспьеризм – это демократия».
В то же время в обществе не прекращались поиски ответа на более общий вопрос: правильна ли в принципе идея о том, что суверенитет принадлежит нации? Интересны в этом плане размышления Луи де Бональда, автора нашумевших политических трактатов. В опубликованном в 1796 году памфлете «Теория политической и религиозной власти» он утверждал:
Народ никогда не был и никогда не мог бы стать сувереном: поскольку кто же тогда будут подданные, если народ – суверен? Если утверждают, что суверенитет зиждется в народе в том смысле, что тот имеет право создавать законы, то окажется, что нигде народ не создавал законы, что вообще невозможно, чтобы народ составлял законы, что он никогда этого не делал и никогда не мог делать ничего иного, кроме как принимать законы, составленные человеком, именуемым законодателем; иными словами, принимать законы, составленные другим человеком, – это подчиняться ему, а подчиняться – означает быть не сувереном, а подданным, а возможно, и рабом. Если же утверждают, что суверенитет зиждется в народе в том смысле, что он его делегирует, назначая тех, кто выполняет различные функции, то выяснится, что народ никого не назначает, да и не может назначить кого бы то ни было; вместо этого условленное количество индивидуумов, которое договорились называть народом, само по себе назначает тех, кто ему кажется подходящим.
Однако слова Луи де Бональда и его единомышленников услышаны не были. Современная концепция демократии унаследует обе тенденции эпохи Французской революции. Парламенты станут отражением представительной демократии, а референдумы, имеющие приоритет над законами, принятыми парламентами, – прямой демократии.
Назад: Принципы 1789 года и символы Республики
Дальше: Уничтожила ли Революция феодализм и абсолютизм?
