Археоциаты из ущелья Брачина предоставляют нам, вероятно, старейшее свидетельство борьбы конкурирующих организмов. Это умопомрачительная вещь, которую можно наблюдать огромное время спустя. Кроме того, мы видим еще несложное поведение животных. Но что за животные были эти “чаши”? Чтобы узнать об этом больше, мне пришлось разыскать Макса и Франсуазу Дебрен.

Своей упорядоченностью Парижский Ботанический сад напоминает гигантскую доску для “Монополии”. Ряд огромных оранжерей вдоль западной стороны “игровой доски” скрывает коллекцию тропических растений. Напротив оранжерей, через аллею с фонтанами, возвышаются три величественных здания, занимаемых Музеем естественной истории с его растениями, минералами и окаменелостями (см. вкладку). Одно из этих зданий – краснокирпичный Палеонтологический музей (Le Galerie d’Anatomie comparée et Paléontologie) – снаружи охраняют изваяния естествоиспытателей. Внутри музей напоминает большой викторианский вокзал, запруженный скелетами, посматривающими в сторону билетной кассы. Среди них мы находим все группы млекопитающих, от огромного усатого кита до крошечной игрунки. Все они, жестоко лишенные плоти, застыли еще в 1890-х гг. на полпути к какому-то давно забытому поезду.

Музей подвергает испытанию не только наши чувства. Он дает и знания (если мы знаем, как и где их добыть). Эти скелеты и окаменелости собирали некоторые из заметнейших представителей французского Просвещения: Жорж-Луи Леклерк де Бюффон, Жан-Батист Ламарк, Альсид-Дессалин д’Орбиньи. Но прежде всего за этими костями возвышается фигура Жоржа-Леопольда де Кювье: пионера сравнительной анатомии (ныне неотъемлемой части эволюционной биологии). Кювье, изучив все доступные ему трупы, нашел, что теперь способен по морфологии и деталям скелета восстановить образ жизни любого млекопитающего. Знаменитая история (увы, выдуманная) гласит, что некий студент, желая напугать Кювье, прицепил козлиные рога и копыта и вбежал в его спальню, крича: “Я дьявол и пришел тебя съесть!” Кювье с любопытством осмотрел гостя: “Я не боюсь тебя, mon ami. Рога, копыта – травоядное. Ты не можешь меня съесть”. Именно эта логика привела ученых к пониманию того, что летучие мыши – это не птицы, а летающие млекопитающие, а киты – не рыбы, а морские млекопитающие. Каждое из этих открытий прокладывало дорогу эволюционизму Ламарка, а позднее и Дарвина.

В 1973 г. в пыльном подвале Палеонтологического музея я, помня о незримом присутствии здесь Кювье, с волнением показывал своих археоциат Франсуазе Дебрен. Образцы из ущелья Брачина заинтересовали и ее. К счастью, она согласилась с моим предположением, что археоциаты вели себя агрессивно друг по отношению к другу, подобно современным губкам и высшим животным, и что они совсем не похожи на морские водоросли, каковыми их считал, например, чикагский палеонтолог Джек Сепкоски. Однако имелось затруднение. Как выразился один из моих студентов, Джонатан Антклифф, “если вы не понимаете, как растет организм, вы ничего о нем не знаете”. Кювье показал с помощью окаменелостей, что можно изучать природу и взаимодействие загадочных организмов, например археоциат, сравнивая модели их роста и регенерации. Иными словами, не только наличие пор и каналов, но и регенерация тканей, подобная таковой у губок, указывали, что археоциаты, вероятно, были похожи на губок.