Глава 15
УХО
Картер с отсутствующим видом поднял свою чашечку с кофе. Несколько капель упало ему на брюки. Он это заметил, но не обратил внимания.
— То есть что значит — «свернули»?
— Подозреваю, они решили, что потеряли слишком много времени в лимфоузле, и решили не проходить через остальные, — пояснил Рейд.
— Ладно. И куда же они пошли?
— Точно не знаю, но, похоже, они направляются во внутреннее ухо. И мне это не очень-то нравится.
Картер поставил чашечку на стол и отодвинул ее в сторону. До губ он ее так и не донес.
— Почему?
Он мельком глянул на хронометр. На табло было «двадцать семь».
— Это сложно. Нам придется соблюдать полную тишину.
— Почему?
— Ал, ну подумайте сами! Ухо воспринимает звуки. Улитка вибрирует. Если «Протей» окажется где-то рядом, он тоже завибрирует и может развалиться.
Картер подался вперед, не сводя глаз со спокойного лица Рейда.
— Зачем же их туда понесло, а?
— Полагаю, они сочли, что это единственный путь, который позволит им достаточно быстро добраться до цели. А могли и просто спятить. Мы этого выяснить не можем, поскольку они растерзали свой передатчик.
— Они уже там? В смысле, во внутреннем ухе? — спросил Картер.
Рейд нажал на кнопку и задал короткий вопрос. Потом обернулся.
— На подходе.
— Люди в операционной знают, что необходимо соблюдать тишину?
— Полагаю, да.
— Полагаете?! Что толку от ваших предположений?
— Они пробудут там не так долго.
— Достаточно, чтобы погибнуть! Слушайте, скажите тем, что там, внизу… Нет, поздно. Слишком рискованно. Дайте листок бумаги и позовите кого-нибудь. Кого угодно.
Вошел вооруженный охранник и отдал честь.
— Заткнитесь, вы! — устало прошипел Картер. На приветствие он не ответил. Он нацарапал на листке огромными буквами: «ТИШИНА! ПОКА “ПРОТЕЙ” В УХЕ, СОБЛЮДАТЬ АБСОЛЮТНУЮ ТИШИНУ!»
— Вот, возьмите, — сказал он охраннику, — Спуститесь в операционную и покажите всем. Убедитесь, что все это увидят. Если произведете хоть малейший шум… Если скажете хоть слово — я вам кишки выпущу, лично! Поняли?
— Да, сэр, — ответил смущенный и встревоженный охранник.
— Идите! Да поскорей! Эй, сапоги снимите!
— Простите, сэр?
— Снимите, говорю! Войдете в операционную в носках.
Они следили из контрольного зала, отсчитывая томительные секунды, как солдат в носках появился в операционной и обошел всех докторов и медсестер, показывая им листок и тыкая пальцем в сторону наблюдательной. Все угрюмо кивали. Ни один не двинулся с места. Казалось, всех присутствующих внезапно парализовало.
— Они, видимо, и так все понимают, — сказал Рейд, — Инструкции им не требуются.
— Очень рад за них! — рявкнул Картер, — А теперь свяжитесь со всеми техниками. Чтобы никаких звонков, никаких сигналов и прочего. И никаких вспышек и мигающих лампочек. А то кто-нибудь вздрогнет, что-нибудь уронит…
— Да они через несколько секунд уже выберутся оттуда.
— Может, выберутся, — возразил Картер, — а может, и нет. Выполняйте приказ!
И Рейд принялся выполнять приказ.
«Протей» оказался в обширном пространстве, наполненном прозрачной жидкостью. Кое-где поблескивали антитела, а так кругом ничего не было. Только бортовые огни корабля просвечивали сквозь желтоватую лимфу.
Послышался смутный низкий гул, почти за пределами порога слышимости. Корабль содрогнулся, словно проехавшись по стиральной доске. Потом еще и еще раз.
— Оуэнс! — окликнул Микаэлс, — Вы не могли бы выключить внутреннее освещение?
Сразу стало виднее, что происходит снаружи.
— Видите? — спросил Микаэлс.
Прочие уставились в окна. Грант ничего особенного не заметил.
— Мы в канале улитки, — пояснил Микаэлс. — Внутри маленькой спиральной трубочки, с помощью которой мы слышим. С помощью этой улитки слышит Бинес. Она вибрирует, отзываясь на звук. Видите?
И Грант увидел. По жидкости пробежала какая-то волна — огромная тень накрыла корабль и прокатилась дальше.
— Это звуковая волна, — сказал Микаэлс, — Мы некоторым образом видим ее воочию. Жидкость в улитке сжимается — это мы и видим в свете наших уменьшенных прожекторов.
— Что, неужели кто-то разговаривает? — воскликнула Кора.
— Ну что вы! Если бы кто-то говорил или издавал другие громкие звуки, для нас это было бы пострашнее любого землетрясения. Однако даже в полной тишине улитка все же улавливает кое-какие звуки — отдаленный стук сердца, пульсацию крови в тончайших жилках и артериях возле уха и так далее. Неужели вам никогда не приходилось подносить к уху раковину и слушать шум океана? То, что вы слышите, — это в основном усиленный шум вашего собственного океана, шум крови.
— Это не опасно? — спросил Грант.
Микаэлс пожал плечами.
— Хуже, чем теперь, не будет — если, конечно, никто не заговорит.
Дюваль, вернувшийся в лабораторию и склонившийся над своим лазером, окликнул:
— Почему мы замедляем ход? Эй, Оуэнс!
— Что-то не так, — ответил Оуэнс. — Машина захлебывается, и я никак не могу понять почему.
По мере того как «Протей» погружался все глубже в слуховой канал, нарастало ощущение, какое бывает в опускающемся лифте.
Они почувствовали легкий толчок — это «Протей» упал на дно. Дюваль положил скальпель.
— И что теперь?
— Машина перегрелась, пришлось ее остановить! — с тревогой сообщил Оуэнс. — Боюсь, это…
— В чем дело?
— Это могут быть те самые ретикулярные волокна. Проклятые водоросли! Должно быть, забились отверстия системы охлаждения. Больше такое ни из-за чего случиться не могло.
— А продуть эти отверстия нельзя? — напряженно спросил Грант.
Оуэнс покачал головой.
— Невозможно. Через эти отверстия все втягивается только внутрь.
— Ну что ж, значит, остается только одно, — подытожил Грант. — Надо прочистить их снаружи. Придется снова лезть в воду!
И он принялся хмуро натягивать водолазный костюм.
Кора с беспокойством выглянула в окно.
— Там антитела!
— Их не много, — лаконично ответил Грант.
— А если они на вас набросятся?
— Вряд ли, — успокаивающе сказал Микаэлс. — На человека они тоже не рассчитаны. Пока сами ткани не повреждены, антитела, скорее всего, не обратят на нас внимания.
— Вот видите? — сказал Грант.
Но Кора покачала головой.
Дюваль прислушался к их разговору, потом снова взглянул на проволочку, которую строгал, сравнил ее с проволочкой от сломанного транзистора, потом покрутил ее в руках, пытаясь определить, насколько ровно она обточена…
Грант выбрался из нижнего люка корабля, спрыгнул на мягкую, точно резиновую, поверхность стенки улитки и с сожалением взглянул на корабль. Это уже не был чистый, блестящий металл. Обшивка корабля обросла какими-то лохмотьями.
Грант поплыл в лимфе в сторону носа корабля. Да, Оуэнс был прав. Отверстия клапанов оказались забиты волокнами.
Грант схватил пучок волокон и потянул. Волокна вытягивались неохотно, а многие оборвались у самой решетки.
В наушниках зазвучал голос Микаэлса:
— Как там?
— Хреново, — ответил Грант.
— Долго ли придется возиться? На хронометре уже двадцать шесть!
— Довольно долго, — сказал Грант. Он рванул изо всех сил — но густая вязкая лимфа замедляла движения, а волокна сопротивлялись не на шутку.
Внутри корабля Кора напряженно спросила:
— А может, кому-нибудь стоит выйти, помочь ему?
— Ну, вообще-то… — промямлил Микаэлс.
— Хорошо, тогда я пойду! — сказала Кора, хватаясь за свой скафандр.
— Ладно, — сказал Микаэлс. — Я тоже пойду. А Оуэнсу лучше остаться в рубке.
— Мне, пожалуй, тоже лучше остаться, — сказал Дюваль, — Я почти закончил чинить эту штуку.
— Конечно, доктор Дюваль! — сказала Кора, надевая шлем.
Втроем они работали ненамного быстрее. Все трое вцеплялись в волокна, вытаскивали их и отпускали медленно плыть по течению. Наконец решетки более или менее очистились. Самые упрямые волокна Грант протолкнул внутрь.
— Надеюсь, они там ничего не повредят! Вытащить их все равно невозможно. Оуэнс, что будет, если часть этих волокон попадет в отверстия? Ну, в смысле, совсем вовнутрь?
— Сгорят и запакостят двигатель, — сказал Оуэнс прямо ему в ухо. — Потом придется долго его чистить. Работенка не из приятных.
— Нам бы выбраться отсюда — а там мне будет наплевать, что вам придется делать с этим чертовым кораблем!
И Грант принялся снова проталкивать внутрь волокна, застрявшие за решеткой, и обрывать те, которые торчали снаружи. Кора и Микаэлс ему помогали.
— Ну что, почти готово! — сказала наконец Кора.
— Да, — заметил Микаэлс, — но мы пробыли в улитке куда дольше, чем собирались. Любой звук — и…
— Заткнитесь и заканчивайте работу! — оборвал его Грант.
Картер схватился за голову, словно собрался рвать на себе волосы, потом уронил руки.
— Нет, нет, НЕТ! — воскликнул он, — Они снова застряли!
Он смотрел на записку на листке бумаги, которую показывал ему наблюдатель, следивший за одним из экранов.
— Скажите спасибо, что он не крикнул это вслух, — заметил Рейд. — Как вы думаете, почему они застряли?
— А я откуда знаю? Может, кофейку попить решили! А может, загорают. А может, эта девица…
Он осекся.
— Короче, не знаю я. Я знаю только одно — у нас остается двадцать четыре минуты!
— Да, а чем дольше они торчат во внутреннем ухе, тем больше вероятность, что какой-нибудь умник что-то ляпнет — или просто чихнет, — сказал Рейд.
— Да, вы правы!
Картер поразмыслил, потом тихо сказал:
— Бог ты мой! Ну почему простейшие решения приходят в голову в последнюю очередь? Позовите сюда нашего посланца!
Вскоре в наблюдательную снова вошел охранник без сапог. На этот раз честь он отдавать не стал.
— Вы не стали обуваться? — сказал Картер. — Вот и прекрасно. Спуститесь вниз и покажите эту записку кому-нибудь из медсестер. И не забывайте — кишки выпущу, если что!
— Слушаюсь, сэр.
В записке говорилось: «Заткните Бенесу уши».
Картер закурил сигару. Через стекло было видно, как охранник вошел, поколебался, потом на цыпочках приблизился к одной из сестер.
Медсестра улыбнулась, посмотрела на Картера и сделала колечко из пальцев — что означает высшее одобрение.
— Обо всем самому думать приходится! — вздохнул Картер.
— Это только смягчит шум, но не ликвидирует его полностью! — предупредил Рейд.
— На безрыбье и рак — рыба, — ответил Картер.
Медсестра сняла туфли и в два шага очутилась у одного из столов. Осторожно распечатала пачку стерильного бинта и отмотала пару футов.
Потянула, дернула… Бинт не поддавался. Сестра машинально протянула руку к ножницам, лежащим на столе, — и столкнула их на пол.
Пол был твердый. Медсестра поспешно наступила на ножницы, чтобы они не задребезжали, но они все же успели издать резкий отчетливый лязг, похожий на вскрик падшего ангела.
Лицо медсестры побагровело и исказилось от ужаса. Все присутствующие обернулись и уставились на нее. Картер выронил сигару и обмяк в кресле.
— Это конец! — прошептал он.
Оуэнс включил двигатель и осторожно проверил управление. Стрелка датчика температуры, которая колебалась у красной полосы с тех пор, как они вошли в ухо, поползла вниз.
— Вроде все в порядке! — сказал капитан. — Вы там закончили?
— Да, уже почти все, — отозвался голос Гранта в наушниках. — Осталось совсем немного. Мы возвращаемся.
И тут будто наступил конец света. Было такое ощущение, точно «Протей» с размаху стукнули огромным кулаком. Оуэнс изо всех сил вцепился в приборную панель, прислушиваясь к отдаленному грому.
Внизу, в лаборатории, Дюваль так же отчаянно цеплялся за лазер, стараясь защитить его от разбушевавшейся стихии.
Гранта, находившегося снаружи, подбросило, точно огромной приливной волной. Он несколько раз перекувырнулся и врезался в стенку слухового канала. И тут же отлетел от нее — стенка точно провалилась внутрь.
Какая-то часть рассудка Гранта, оставшаяся спокойной, знала, что, с точки зрения обычного человека, стенка улитки просто отзывается микроскопическими колебаниями на какой-то резкий звук. Но его охватила паника.
Грант пытался разглядеть «Протей» — но видел только отблеск его огней на дальней стенке.
Кора в тот момент, когда налетела волна, держалась за выступ корпуса «Протея». Она инстинктивно вцепилась в него и несколько мгновений гарцевала на «Протее», точно на бешеном мустанге. У девушки перехватило дыхание, и, когда ее руки наконец разжались, она покатилась кубарем по дну мембраны, на которой стоял корабль.
Огни корабля высвечивали путь движения Коры. Девушка отчаянно пыталась остановиться, но это было бесполезно. С таким же успехом можно вонзать каблуки в горный склон в надежде удержать лавину.
Кора знала, что катится прямо к кортиеву органу — самой главной части слухового аппарата человека, которая, собственно, и преобразует колебания звуковых волн в нервные импульсы. Кроме всего прочего, кортиев орган состоит из так называемых волосковых клеток — всего их насчитывается примерно пятнадцать тысяч в каждом ухе. Кора даже сумела вспомнить, как выглядят такие клетки, — от каждой из них тянется вверх длинный тонкий волосок. Эти волоски мягко вибрируют в такт колебаниям жидкости, наполняющей канал улитки, — не все сразу, а только те, которые соответствуют по длине и толщине параметрам звуковой волны. Они резонируют, как в струнных музыкальных инструментах.
Так им рассказывали на лекциях по физиологии; так это все выглядело с точки зрения обычного человека. Сейчас же Кора увидела бездонную пропасть и в ней — ряды высоких, изящных колонн, которые торжественно раскачивались — не все одновременно, а скорее волнообразно, словно водоросли, колеблемые прибоем.
И Кора закружилась над пропастью, в странном мире вибрирующих стен и колонн. Луч фонарика у нее на шлеме беспорядочно метался по стенам. Потом Кора почувствовала, как что-то зацепилось за ее снаряжение, и изо всех сил ухватилась за прочный и эластичный предмет. Девушка болталась вниз головой, боясь шевельнуться, чтобы не сорваться и не упасть на самое дно.
Ее бросало туда-сюда — колонна, за которую она держалась, и была волоском клетки кортиева органа; он раскачивался величественно и грозно.
Кора перевела дух и услышала, как кто-то ее зовет. В наушниках звучало ее имя. Кора испуганно всхлипнула — и, ободренная звуком собственного голоса, завопила:
— Помоги-и-те! Кто-нибудь!
Придя в себя после первого потрясения, Оуэнс тут же ухватился за приборы, восстанавливая равновесие «Протея» во все еще бурном море. Звук, произведший такие разрушения, был пронзительным, зато недолгим и быстро утих. Это и спасло им жизнь. Если бы звук продлился еще несколько мгновений…
Дюваль, который сидел, прикрывая лазер рукой, согнувшись и упершись спиной в стену, а ногами — в подставку верстака, крикнул:
— Это все?
— Полагаю, да, — выдохнул Оуэнс. — Я уже могу управлять кораблем.
— Надо поскорее уносить отсюда ноги.
— Сперва подберем остальных.
— Да, действительно. Я и забыл, — признался Дюваль.
Он встал на колени, оперевшись рукой о пол для устойчивости, и только потом осторожно поднялся на ноги, не выпуская лазер из рук.
— Свяжитесь с ними.
— Микаэлс! Грант! Мисс Петерсон! — позвал Оуэнс.
— Возвращаюсь, — отрапортовал Микаэлс. — Надеюсь, что не по частям.
— Постойте! — воскликнул Грант. — Я не вижу Коры.
«Протей» теперь стоял неподвижно, и Грант, тяжело дыша и чувствуя себя окончательно разбитым, плыл прямо на его прожектора.
— Кора! — крикнул он.
— Помоги-и-те! Кто-нибудь! — послышалось в наушниках.
Грант завертел головой во все стороны. Отчаявшись, закричал:
— Кора! Где вы?
— Точно не знаю. Застряла в волосковых клетках.
— Какие еще волоски? Микаэлс, где здесь могут быть волосы?
Грант увидел, как Микаэлс подгребает к кораблю с другой стороны. Его фигура казалась просто темным пятном, а фонарик на шлеме освещал ему узкую дорожку впереди.
— Подождите, — сказал Микаэлс. — Дайте сориентироваться. — Он покружился на месте, потом крикнул: — Оуэнс, включите круговое освещение!
В ответ вспыхнули прожектора, и Микаэлс скомандовал:
— Туда! Оуэнс, за мной! Нужно подсветить.
Грант поплыл за вертким Микаэлсом и увидел впереди обрыв и высокие колонны.
— Она там? — неуверенно спросил он.
— Больше негде, — отрезал Микаэлс.
Они остановились у самого края пропасти. Судно следовало за ними, его прожектора осветили пещеру с рядами колонн, которые до сих пор слегка раскачивались.
— Что-то ее не видно, — заметил Микаэлс.
— Я вижу, — ответил Грант, показывая рукой. — Вон там, видите? Кора! Я вас вижу. Махните рукой, чтобы не было ошибки.
Она помахала.
— Хорошо. Сейчас я вас вытащу. Мы доставим вас обратно в целости и сохранности.
Кора покорно ждала, пока не почувствовала прикосновение к ее колену — самое нежное и осторожное прикосновение на ее памяти, словно ее задело крылышко мухи. Она посмотрела вниз, на свое колено, но ничего не заметила.
Теперь что-то коснулось ее плеча.
Внезапно она разглядела их. Их было всего несколько штук — маленькие шерстяные шарики с подрагивающими усиками. Протеиновые молекулы антител…
Казалось, они изучают ее оболочку, пробуют на вкус, испытывают, прикидывая, можно считать ее вредной или нет. Их было не много, но другие уже плыли к ней из-за колонн.
В ярком свете прожекторов «Протея», в отраженном миниатюризированном свете Кора ясно видела каждый шарик.
— Скорее! — завизжала она. — Вокруг полно антител.
Перед ее мысленным взором снова предстала картина, как антитела приникали к бактерии, покрыли ее полностью и раздавили, когда межмолекулярные связи притянули антитела друг к другу.
Антитело коснулось ее локтя и прицепилось к нему. Кора дернула рукой от ужаса и отвращения, так что всем телом вдавилась в колонну. Но антитело не отстало. К нему присоединилось еще одно, оно пристроилось рядом с первым, составив первый фрагмент пушистого покрывала.
— Антитела… — пробормотал Грант.
— Наверное, она слишком сильно повредила ткани, и они обратили на нее внимание.
— Они могут что-нибудь сделать с ней?
— Не сразу. Они не подходят к ней. Еще нет антител, которые соответствовали бы ее форме. Но если по несчастной случайности какое-нибудь подойдет к ней, тут же начнется производство именно таких, подходящих. А уж потом они на нее набросятся.
Теперь Грант уже мог их разглядеть. Они роились вокруг Коры облачком фруктовых мушек.
— Микаэлс, — сказал он, — возвращайтесь на корабль. Рисковать буду один я. Уж как-нибудь постараюсь снять ее оттуда. А если не получится, вы втроем позаботитесь, чтобы затащить на корабль то, что от нас останется. Что бы ни случилось, никто из нас не должен остаться здесь после увеличения.
Микаэлс помедлил, потом сказал:
— Будьте осторожнее.
Повернулся и поспешил вернуться на «Протей».
Грант продолжал спускаться к Коре. От его движений окружающая жидкость взволновалась, заставив антитела быстро завертеться и заплясать на месте.
— Давайте выбираться, Кора, — подбодрил он.
— О Грант! Только побыстрее.
Он дернул за ее кислородный баллон, который врезался в колонну и застрял. Из разрыва до сих пор сочилась вязкая жидкость, что, вероятно, и привлекло антитела.
— Не двигайтесь, Кора. Позвольте… А-а!
Колено Коры было зажато между двумя волокнами. Он развел их в стороны и освободил ее ногу.
— Теперь можно идти.
Они совершили полукувырок и поползли обратно. На скафандре Коры шевелились приставшие антитела, но весь рой остался на месте. Потом, учуяв неизвестно какими микроскопическими аппаратами, что добыча ускользает, они двинулись следом. Сперва несколько, потом побольше, а там ринулись всей толпой.
— Нам не пробиться! — простонала Кора.
— Ничего, — сказал Грант. — Главное, не останавливайтесь.
— Их все больше и больше. Мне страшно, Грант!
Грант глянул через плечо и едва не свалился вниз. Почти половина ее спины была покрыта мозаикой шевелящихся пушистых клубков. Они уже распробовали поверхность скафандра, по крайней мере этой его части.
Он быстро потер ее спину. При первом же прикосновении его руки антитела вспорхнули, но потом вернулись на место. Некоторые из них начали принюхиваться и пробовать скафандр Гранта.
— Быстрее, Кора!
— Я не могу…
— Можете. Давайте держитесь за меня, хорошо?
Они вскарабкались наверх, перевалили через край пропасти, к ожидающему их «Протею».
Дюваль помог Микаэлсу выбраться из шлюза.
— Что там случилось?
Микаэлс стащил шлем и продышался.
— Мисс Петерсон застряла в гензеновских клетках кортиева органа. Грант пытается вытащить ее оттуда, но на нее напали антитела.
Зрачки Дюваля расширились.
— Что мы можем предпринять?
— Не знаю. Может, ему и удастся спасти ее. В противном случае мы должны идти дальше.
— Но мы не можем бросить их здесь, — возразил Оуэнс.
— Понятное дело, — сказал Дюваль, — Мы должны выбраться отсюда, и все втроем… — Он повернулся к Микаэлсу и прошипел: — А почему вы здесь, Микаэлс? Почему не там?
Микаэлс злобно глянул на Дюваля.
— Потому что я был там совершенно бесполезен. У меня нет ни силы Гранта, ни его рефлексов. А то я бы остался. Если вам так не терпится помочь, идите туда сами.
Вмешался Оуэнс:
— Мы должны вернуть их — живыми или… или… нет. Через четверть часа они увеличатся.
— Прекрасно! — завопил Дюваль, — Залезайте в скафандр и пойдемте туда!
— Подождите, — остановил его Оуэнс. — Они возвращаются. Я подготовлю шлюзовую камеру.
Грант вцепился в кольцо у крышки шлюзового люка, рядом с которым светилась красная сигнальная лампочка. Другой рукой он снова смел ворох антител, прилипших к спине Коры, схватил одно из них и сжал между пальцами. Клубочек антитела сперва упруго сопротивлялся давлению, потом обмяк, распрямился и превратился в прочную нить.
«Протеиновая цепочка», — подумал Грант.
В памяти всплыли смутные воспоминания из школьного курса биологии. Когда-то Гранта учили даже писать химические формулы участков белковой цепочки, а теперь — вот она, наяву, самая настоящая полипептидная цепочка, живой белок. Интересно, если бы под рукой был подходящий микроскоп, можно ли было бы разглядеть отдельные атомы? Нет, Микаэлс говорил, что все будет расплывчатым и под микроскопом ничего не увидишь.
Грант отпустил антитело — длинная цепочка молекулы тут же снова свернулась в плотный клубок и зависла в вязкой жидкости. Соседние молекулы мгновенно сцепились с этой. Образовалось целое облачко из антител. Грант ударил по облачку ладонью, стараясь оттолкнуть их подальше. Группа антител не распалась, осталась цельной и почти сразу же двинулась обратно, выискивая место, куда бы приклеиться.
У антител нет разума, даже самого примитивного, и просто глупо думать о них как о чудовищах, или злобных хищниках, или даже как о рое фруктовых мушек. Это просто молекулы, состоящие из атомов, они прикрепляются к поверхностям с похожим рисунком атомной мозаики, и движет антителами только лишь слепая сила межатомного притяжения. Из каких-то закоулков памяти выплыла фраза: «силы Ван дер Ваальса». Ничего более!
Грант снова смахнул облако антител со спины Коры. Она закричала:
— Они приближаются, Грант! Давайте скорее спрячемся в шлюз!
Грант обернулся. Их обнаружили. Антитела почуяли их присутствие. Ленты и цепочки антител переваливали через край обрыва и спускались вниз, как слепые кобры, уверенно направляясь к людям в водолазных костюмах.
Грант сказал:
— Придется подождать… — Тут сигнальный огонек из красного стал зеленым. — Вот и все. Давай! — И Грант судорожно завертел кольцо, открывающее шлюзовую камеру.
Антитела уже заполонили все вокруг, но вились в основном рядом с Корой. Они уже встречались с ней, у них теперь была особая чувствительность к ее костюму, поэтому антитела не медлили в нерешительности. Они устремлялись к девушке, прикреплялись к ней и связывались друг с другом, и вот уже ее плечи и живот обвивало шевелящееся ворсистое покрывало. Немного помедлили антитела только у выпуклостей на груди Коры, поскольку с трехмерными выступами объекта им встречаться еще не приходилось, и они как будто задумались, что бы это могло быть?
Гранту некогда было помогать Коре сбрасывать наседающие антитела. Он наконец открыл шлюзовую камеру, втолкнул туда Кору вместе с антителами и протиснулся внутрь сам.
Грант всем телом налег на дверь шлюзовой камеры, стараясь поскорее перекрыть вход. Антитела стаей ринулись в щель вслед за ускользающей добычей. Дверь закрылась, прищемив сотни ворсистых клубков, которые от давления раскрутились в витые нити. Гранту стоило больших усилий поставить дверь на место и повернуть замыкающее кольцо. Клубочки антител, такие пушистые и мягкие с виду, когда они свободно плавают в жидкости, превратились в упругие жгуты и беспомощно извивались в том месте, где дверь шлюзовой камеры придавила их к проему. Но таких было гораздо меньше, чем тех, что успели проскочить внутрь целыми и невредимыми. Жидкость в шлюзовой камере буквально кишела ими. Сжатый воздух с оглушительным шипением начал наполнять камеру, вытесняя воду. Тут Грант улучил минутку, чтобы стряхнуть наседающие антитела. У него на груди висело несколько штук, но больших неудобств они пока не причиняли. А вот Кору от шеи до пояса почти полностью покрывал ковер из антител — и спереди, и сзади.
— Они стягиваются, Грант! — испуганно воскликнула девушка.
Через прозрачное стекло ее шлема Гранту было хорошо видно лицо Коры, искаженное страхом и страданием. Голос девушки звучал сдавленно — ей трудно было говорить.
Вода быстро вытекала из шлюзовой камеры, но ждать было некогда. Грант забарабанил кулаками по внутреннюю дверь.
— Я… я не могу… ды… шать… — едва слышно выдохнула Кора.
Дверь открылась, вода, которая еще оставалась в шлюзовой камере, хлынула во внутренние помещения корабля. В проеме двери появился Дюваль. Он быстро схватил Кору за руку и рывком втащил внутрь. Грант проскользнул следом.
Оуэнс воскликнул:
— Великий боже! Вы только посмотрите на них!
Его лицо перекосилось от отвращения, но он тут же принялся отряхивать копошащиеся антитела со скафандра Коры, беря пример с Гранта, у которого уже были кое-какие навыки в этом деле.
Один широкий взмах руки, еще и еще один… Грант, смеясь, сказал:
— Вот и все, Кора! Теперь с этим никаких проблем. Просто стряхнем их, и все.
Все остальные кинулись им помогать. Клубки антител падали на пол, который был где-то на дюйм покрыт разлившейся водой, и беспомощно извивались там, не в силах причинить никакого вреда.
Дюваль сказал:
— Естественно, они ведь приспособлены к действию в жидких средах организма. А когда вокруг воздух, межмолекулярные взаимодействия подчиняются совершенно другим законам.
— Ага, когда они просто валяются на полу… Кора, как ты?
Кора дышала глубоко и прерывисто. Дюваль поспешил отсоединить ее шлем от скафандра, но не к нему, а к Гранту потянулась девушка, крепко вцепилась в плечо, ища защиты, и залилась слезами.
— Я так испугалась! — всхлипывая, сказала она.
— Я испугался не меньше, — заверил ее Грант. — И не думайте, пожалуйста, что бояться — стыдно и некрасиво. Страх — не такая уж бесполезная штука. — Он нежно гладил девушку по волосам, стараясь утешить ее. — Когда человек пугается, у него вырабатывается больше адреналина, поэтому вы смогли плыть гораздо быстрее и дольше и стойко перенесли это испытание. Адреналин — прекрасное подспорье для героев!
Дюваль поспешил отстранить Гранта, отодвинуть в сторону.
— С вами все в порядке, мисс Петерсон?
Кора глубоко вздохнула и сказала с некоторым усилием, но твердым и ровным голосом:
— Да, все хорошо, доктор.
Оуэнс, вернувшись в свою рубку, сообщил:
— Пора нам отсюда выбираться. Времени почти не осталось.
