Глава 12
ЛЕГКОЕ
Четверо — Микаэлс, Дюваль, Кора и Грант — облачились в прочные, удобные водолазные костюмы снежно-белого цвета. На каждом костюме со спины была укреплена пара баллонов со сжатым воздухом, на шлемах имелись мощные фонари. На ноги нацепили ласты. Кроме того, шлемы аквалангов были оборудованы радиопередатчиками и приемниками внутренней связи — соответственно у рта и ушей.
— Это настоящие глубоководные скафандры, — сказал Микаэлс, пристраивая на голове шлем, — а я никогда не занимался подводным плаванием в скафандре. И вот теперь — в первый раз приходится нырять в чью-то кровь, с таким течением…
Корабельный приемник настойчиво запищал, отбивая дробь морзянки.
Микаэлс попросил:
— Может, стоит им ответить?
— И увязнуть в болтологии? — с неприязнью огрызнулся Грант. — Когда сделаем дело — будет время и поболтать. Эй, помогите мне!
Кора надела ему на голову шлем из прочного пластика и аккуратно пристегнула.
Тут же из маленького наушника в ее собственном шлеме раздался странно искаженный радиоволнами глуховатый голос Гранта:
— Спасибо, Кора.
Девушка только кивнула в ответ.
Они по двое входили в шлюзовую камеру субмарины, и всякий раз порция драгоценного воздуха утекала из камеры под Давлением плазмы крови.
Вынырнув из шлюзовой камеры, Грант обнаружил, что жидкость, в которой они плавают, ужасно мутная и вязкая — вода У самых грязных пляжей не идет с ней ни в какое сравнение по прозрачности. Вокруг плавали целые тучи каких-то непонятных кусочков, хлопьев и бесформенных лохмотьев. «Протей» занимал примерно половину просвета капилляра. Мимо него с трудом протискивались довольно плотные красные кровяные тельца. Более мелкие частицы проскакивали легче.
Грант предположил с опаской:
— Если вокруг субмарины соберутся пластинки тромбоцитов, может получиться еще один тромб.
— Может, — согласился Дюваль, — Но здесь тромб не опасен. Это же капилляр.
Отсюда был хорошо виден капитан Оуэнс, сидевший внутри стеклянного колпака субмарины. На его лице застыло выражение тревоги и неуверенности. Капитан кивнул им и вяло помахал рукой, стараясь встать так, чтобы его было видно из-за постоянно мелькающих мимо субмарины кровяных частиц. Потом Оуэнс тоже надел шлем от водолазного костюма и сказал по внутренней связи;
— Я решил надеть скафандр — на всякий случай. Что еще я могу сделать? Вы готовы? Я сейчас выпущу воздуховод.
— Давай! — скомандовал Грант.
Гофрированный шланг выскользнул из специального наружного отсека, как кобра из корзинки факира при звуках флейты.
Грант подхватил конец шланга.
— Черт! — едва слышно прошептал Микаэлс. Потом с нескрываемым огорчением сказал в полный голос: — Посмотрите только, какой узкий просвет у этого шланга! Он не толще мужской руки — а теперь прикиньте, сколько это будет при наших-то размерах.
— К чему это вы? — спросил Грант. Он крепко сжимал конец воздуховода и уже двинулся с ним к стенке капилляра, стараясь не обращать внимания на боль в руке. — Хватайтесь за шланг, вы все, и помогайте мне тащить эту штуку!
— Это пустая затея, — сердито произнес Микаэлс. — Разве вы еще не поняли? Мы должны были догадаться раньше! Воздух не пойдет через эту трубу.
— Что?!
— Если и пойдет, то недостаточно быстро. Без уменьшения размеры молекул воздуха почти такие же, как внутренний диаметр шланга. Разве можно рассчитывать, что воздух сам по себе потечет сквозь трубку, которую и в микроскоп-то не во всякий увидишь?
— Воздух будет толкать внутрилегочное давление.
— И что? Представьте себе автомобильную камеру с маленьким ниппелем — там воздух выходит через сравнительно большее отверстие и под гораздо более ощутимым давлением, чем могут создать человеческие легкие. И все равно воздух выходит через ниппель слишком медленно! — Микаэлс досадливо поморщился. — Жаль, я не подумал об этом раньше.
Грант заревел:
— Оуэнс!
— Слышу. Не надо так кричать — пожалейте наши уши.
— К черту! Вы слышали, что толкует Микаэлс?
— Да.
— И как? Это правда? Вы среди нас самый крутой спец по миниатюризации. Так это правда?
— Собственно, и да и нет, — ответил Оуэнс.
— И как прикажете вас понимать?
— «Да» — относительно того, что неуменьшенный воздух пойдет через шланг очень медленно, и «нет» — потому что нам не стоит из-за этого тревожиться, если мне удастся благополучно провести миниатюризацию. Я могу установить поле миниатюризатора так, что оно достигнет дальнего конца воздуховода, и закачивать в баллоны уже уменьшенный воздух…
— А на нас это поле никак не подействует? — вставил Микаэлс.
— Нет, я установлю определенный уровень уменьшения — а мы все и так уже уменьшены до этого уровня.
— А как насчет окружающих тканей — крови, легких? — спросил Дюваль.
— Это зависит от того, насколько прицельным или рассеянным получится поле миниатюризатора, — пояснил Оуэнс, — У меня здесь только маленький миниатюризатор, но все равно его можно настроить на газообразный объект. Конечно, совсем избежать повреждений не удастся, но я постараюсь свести их к минимуму.
— Мы должны попытаться, — подытожил Грант. — Другого выхода все равно нет. Поэтому — все за дело! Мы здесь не навсегда.
Четыре пары рук вцепились в шланг воздуховода, заработали четыре пары ласт — и вот они уже возле стенки капилляра.
На какое-то мгновение Грант замешкался.
— Надо проткнуть этой штукой стенку… Дюваль!
Губы Дюваля изогнулись в усмешке.
— Для этого вовсе не обязательно вызывать хирурга. При таком уменьшении вы можете провести эту операцию ничуть не хуже, чем я. Особых умений тут не надо.
Он достал нож из сумки для инструментов, укрепленной на передней панели скафандра, и повертел его в руках.
— Наверняка на ноже полно уменьшенных бактерий. Со временем они примут свои обычные размеры и окажутся в кровотоке — что ж, тогда ими займутся белые кровяные тельца. Надеюсь, ничего особо опасного здесь все-таки нет.
— Доктор, начинайте, пожалуйста, поскорее! — поторопил его Грант.
Дюваль ловко всадил нож в промежуток между двумя клетками, образующими стенку капилляра, и продвинул его сверху вниз. Открылась щель. Хотя толщина стенки по обычным меркам и составляла какую-то десятитысячную часть дюйма, при такой степени уменьшения она, казалось, достигала нескольких ярдов. Дюваль втиснулся в щель и начал прокладывать себе путь между двумя клетками, разрывая тяжи липкого межклеточного вещества и тоненькие короткие отростки самих клеток. Он пробирался все дальше и дальше и вот наконец прошел стенку капилляра насквозь, отделив клетки друг от друга. Клетки разошлись, как края рваной раны.
Через эту рану был виден еще один слой клеток, к которому Дюваль подступил со всей возможной осторожностью.
Наконец он вернулся к остальным и сказал:
— Отверстие микроскопическое. Утечки крови быть не должно.
— Вообще никакой утечки, — добавил Микаэлс, выделив слово «утечка». — Какая уж тут утечка?
В самом деле, с той стороны щели показался пузырь воздуха и начал набухать, выпячиваться внутрь. Пузырь выпячивался недолго и так и застыл, выпуклый и неподвижный.
Микаэлс дотронулся до поверхности пузыря рукой. Поверхность немного прогнулась — и только. Рука не прошла сквозь воздух.
— Поверхностное натяжение! — пояснил Микаэлс.
— Что теперь? — Грант попытался вернуть всех к действительности.
— Я же говорю — поверхностное натяжение! На поверхности любой жидкости всегда образуется нечто вроде плотной кожицы. Для человеческого организма обычных размеров это явление в количественном выражении настолько невелико, что практически незаметно. Однако насекомые, например, могут свободно расхаживать по поверхности воды — именно благодаря силе поверхностного натяжения. А для нас, при наших-то размерах, значимость этого эффекта вообще трудно переоценить. Возможно, нам вообще не удастся прорвать эту преграду.
Микаэлс вынул свой нож и всадил его в поверхность воздушного пузыря, как совсем недавно Дюваль вскрывал межклеточное пространство. Лезвие ножа наполовину вошло в пузырь, задержалось, потом провалилось полностью.
— Как будто режешь резину, — сообщил Микаэлс, тяжело дыша.
Он вынул нож, показалась узкая щель, но почти сразу начала затягиваться, поверхность становилась такой же гладкой, как и прежде.
Грант быстро вставил руку в щель, прежде чем она закрылась совсем. Когда молекулы воды сомкнулись, он немного поморщился.
— Как в капкане, знаете ли.
— Неудивительно, если принять во внимание размеры этих молекул, да при нашем-то уменьшении, — мрачно отозвался Дюваль. — Их можно даже разглядеть в лупу. Собственно…
— Собственно, — язвительно перебил его Микаэлс, — вы жалеете, что не прихватили с собой лупу. Могу разочаровать вас, Дюваль, ни черта бы вы не увидели. Потому что для этого надо еще увеличить световые волны, точно так же, как атомы и их составляющие. Все, что вы увидите, даже в миниатюризированном свете, покажется слишком смутным и расплывчатым.
— Так вот почему все вокруг как в тумане? — спросила Кора. — А я думала, что это из-за плазмы крови, через которую мы смотрим.
— И из-за плазмы тоже. Но в придачу ко всему, чем меньше мы становимся, тем выпуклей и зернистей становится все вокруг. Ну, как на старинных газетных фотографиях. Они состоят из множества точек и оттого делаются нечеткими.
Грант не особенно прислушивался к разговору. Его рука проткнула поверхность пузыря, и теперь он пытался просунуть туда вторую руку и голову.
Через секунду пленка сомкнулась у него на шее, и он почувствовал, что задыхается.
— Эй, придержите меня за ноги! — крикнул он.
— Держу, — отозвался Дюваль.
Теперь половина тела Гранта находилась внутри, и он смог хорошенько разглядеть щель, которую Дюваль прорубил своим ножом.
— Отлично. Вытащите меня обратно.
Грант снова оказался снаружи, и поверхность пузыря сомкнулась за ним с чмокающим звуком.
— Так, попробуем теперь просунуть туда наш воздуховод. Раз-два!
Никакого результата. Тупой конец шланга даже не прогнул упругие молекулы воды на поверхности воздушного пузыря. Ножи искромсали пленку, и шланг удалось немного продвинуть вперед, но дальше поверхностное натяжение усилилось, и шланг скользил, не продвигаясь ни на дюйм.
— У нас ничего не получится! — задыхаясь, промолвил Микаэлс.
— Другого выхода нет, — сказал Грант, — Давайте так: я пролезу внутрь, на ту сторону этой поверхностной пленки. Когда вы протолкнете шланг, я ухвачусь за другой конец и потяну. Если и толкать и тянуть одновременно…
— Это исключено, Грант, — возразил Дюваль, — Если вы заберетесь туда, вас втянет еще дальше, и мы вас больше не увидим.
— А мы его подстрахуем, — предложил Микаэлс. — Вот этим. — Он показал на аккуратный моток веревки, свисавший с пояса Гранта, — Дюваль, возвращайтесь к кораблю и закрепите там другой конец веревки. Тогда мы спокойно сможем вытащить Гранта обратно.
Дюваль неуверенно взял в руки конец веревки и поплыл обратно к субмарине.
— Но как же вы выберетесь обратно? — взволнованно спросила Кора. — Мне кажется, вам не пробиться через поверхностное натяжение изнутри.
— Пробьемся. Кроме того, нечего ломать голову над проблемой номер два, пока проблема номер один еще не решена.
Оуэнс, сидящий в субмарине, напряженно следил, как Дюваль возвращается.
— Лишние руки вам не нужны? — спросил он.
— Вряд ли, — ответил Дюваль. — К тому же ваши руки понадобятся на миниатюризаторе, — Он привязал веревку к небольшому кольцу на металлическом боку корабля и помахал рукой. — Готово, Грант!
Грант помахал в ответ. Он уже наловчился, и второй раз протискиваться внутрь было намного проще. Разрезать, просунуть одну руку (о черт, больное плечо!), потом другую; теперь, вцепившись руками, сильно оттолкнуться ластами — и вот он уже скользнул внутрь, как арбузное семечко, если прижать его указательным и большим пальцами.
Грант оказался между двумя липкими стенками, в межклеточном промежутке. Он посмотрел вниз, на лицо Микаэлса, вполне различимое, но немного искаженное из-за того, что стенка пузыря была выпуклой.
— Толкайте, Микаэлс!
Изнутри он увидел трепыхающиеся руки-ноги, потом появилась рука с ножом. А следом вынырнул тупой металлический наконечник шланга. Грант опустился на колени и схватил его. Привалившись спиной к одной стенке и уперевшись ногами в другую, он потянул шланг на себя. Вместе со шлангом потянулся прилипший к нему страховочный линь. Грант протискивался все выше, непрестанно выдыхая: «Еще! Еще!»
Наконец он пробился. В шланг набралась липкая жидкость.
— Теперь я попробую пролезть в альвеолы, — сказал Грант.
— Только будь осторожен, — предупредил его Микаэлс. — Не знаю, каково тебе придется там во время вдохов-выдохов, но, наверное, это должно быть похоже на настоящий ураган.
Грант продирался вверх, подтягивая за собой шланг, когда находил, за что уцепиться и куда поставить ногу в мягкой податливой среде.
Наконец голова его вынырнула из тканей альвеолярной стенки, и он оказался в совершенно ином мире. Свет «Протея» проникал сквозь стенки, которые показались Гранту бесконечными и необычайно плотными, и в этом приглушенном освещении альвеолы предстали перед ним огромной пещерой, стены которой маслянисто поблескивали вдалеке.
Вокруг него возвышались валуны и утесы самых разных цветов и размеров, переливаясь всеми цветами радуги, — они отразили рассеянный свет, расцветившись и засияв в ответ. Грант заметил, что очертания валунов оставались нечеткими, хотя никакой жидкости, которая могла бы мешать рассмотреть их, близко не наблюдалось.
— Здесь полно скал, — сказал Грант.
— Полагаю, это пыль и песок, — ответил Микаэлс, — Пыль и песок. Печальное наследие жизни в цивилизованном обществе — дышать загрязненным воздухом. Если что в легкие попало, обратно уже не вытащить.
— Поднимите лучше шланг повыше, — вмешался Оуэнс. — Мне не хотелось бы, чтобы в него попала жидкость. Давайте!
Грант вытянул наконечник над головой.
— Скажите, когда будет достаточно, Оуэнс, — попросил он, тяжело дыша.
— Хорошо.
— Ну как, работает?
— Еще бы. Поле действия миниатюризатора настроено так, что, выбрасывая в окружающую среду… Гм, не важно. Одним словом, это поле игнорирует жидкости и твердые тела и уменьшает только газы. Я установил границы поля на максимум, далеко за пределы тела Бинеса, в атмосферу операционной.
— А это не опасно? — встревожился Грант.
— По-другому нужное количество воздуха нам не достать. Нам требуется в тысячи раз больше воздуха, чем есть в легких Бинеса, чтобы потом его уменьшить. Опасно? Боже мой, парень, я вытягиваю воздух из операционной сквозь ткани Бинеса, и это никак не отразится на его дыхании. Ах, если бы шланг был побольше!
Оуэнс говорил взволнованно и весело, словно рассказывал о своем первом свидании.
В ушах Гранта раздался голос Микаэлса:
— Как там на вас действует дыхание Бинеса?
Грант быстро глянул под ноги, на альвеолярную мембрану. Похоже, она натянулась, и он сделал вывод, что стал свидетелем медленного-медленного вдоха. (Медленного во всех смыслах: замедленного из-за гипотермии и из-за растянутого восприятия времени в уменьшенном состоянии.)
— Никак не действует, — ответил он. — Все в порядке.
И в это мгновение отовсюду заскрипело. Скрип и скрежет становились все громче, и Грант понял, что это начало выдоха. Он вздохнул сам и покрепче ухватился за шланг.
— Все идет прекрасно! — ликовал Оуэнс. — Никогда еще все не получалось так легко.
Вокруг Гранта закружился воздух — легкие продолжали медленно, но верно сжиматься, и шум выдоха нарастал. Ноги Гранта оторвались от стенки альвеолы, на которой он стоял. Он знал, что для обычного человека движение воздуха в альвеолах происходит почти неощутимо, но при его размерах казалось, что он попал в центр торнадо.
Грант в отчаянии вцепился в шланг, обвив его руками и ногами. Трубка рванулась вверх вместе с наездником.
Ветер постепенно утих, выдох подошел к концу, и Грант, облегченно вздохнув, отпустил воздуховод.
— Еще долго, Оуэнс? — спросил он.
— Почти все. Подержите его еще минутку, хорошо?
— Ладно.
И начал считать про себя: «двадцать… тридцать… сорок». Начался вдох, и вокруг него снова закружились молекулы воздуха. Стенка альвеол опять натянулась так, что Грант упал на колени.
— Готово! — заорал Оуэнс. — Возвращайтесь.
— Тяните шланг, — крикнул Грант. — Быстрей! Пока не начался выдох!
Он подтолкнул шланг, и снизу его потянули. Трудности возникли, только когда наконечник воздуховода уперся во внутреннюю стенку. На мгновение он оказался словно в тисках, но потом проскочил наружу, и с чавкающим звуком поверхность альвеолярной стенки схлопнулась за ним.
Грант слишком долго мешкал. Когда шланг исчез внизу, он совсем уже собрался продираться сквозь липкую поверхность на дно, но его настигла буря выдоха и мгновенно сбила с ног. Тут же его зажало между двумя валунами пыли, и, высвобождаясь, он обнаружил, что ко всему еще растянул лодыжку. (Растянуть ногу, споткнувшись о пылинку! Господи, будет о чем внукам рассказать!)
Где он? Грант подергал страховочную веревку, отцепил ее от какого-то камешка на верхушке валуна и потянул на себя. Проще всего вернуться обратно к щели, держась за страховку.
Веревка обвилась вокруг вершины холма, и Грант, упираясь ногами в его склон, начал быстро карабкаться наверх. Усиливающийся порыв выдоха подтолкнул его, да так, что ему оставалось только в темпе переставлять ноги, не прилагая никаких усилий. Он почти летел. Щель, как он помнил, находилась сразу по ту сторону валуна, и он мог, конечно, просто обойти его, но, поскольку сила выдоха помогала сейчас ему, да и — к чему скрывать? — так было интересней, он рванул вверх.
Вот уже и круглая вершина холма. Буря выдоха достигла своего апогея, и Гранта понесло дальше. Он внезапно обнаружил, что парит высоко вверху, а щель лежит у него под ногами, как раз там, где он и думал. Осталось только подождать несколько секунд, пока буря утихнет, тогда он быстро протиснется в щель, вернется в капилляр, а там и на корабль.
Не успел он додумать свою мысль до конца, как его понесло еще выше. Конец страховочной веревки выскользнул из щели, а сама щель скрылась из виду.
Шланг вытянули из альвеол, и Дюваль поплыл к кораблю, сматывая его на ходу.
— А где Грант? — забеспокоилась Кора.
— Еще там, — ответил Микаэлс, который, прищурившись, смотрел вверх.
— Почему он не возвращается?
— Вернется. Конечно вернется. По-моему, он немного зазевался. — Он снова вгляделся в то, что происходило за мембранами. — Вот когда Бинес выдохнет, он и вернется.
— Может, потянем за страховку и вытащим его сами?
Микаэлс остановил ее решительным движением руки.
— Если мы дернем за веревку сейчас, во время выдоха, он может удариться о пол. Если ему понадобится помощь, он нам скажет.
С минуту Кора стояла в нерешительности, но потом двинулась к веревке.
— Нет, — сказала она. — Я хочу…
В это мгновение веревка дернулась и понеслась наверх. Ее конец промелькнул и скрылся в расселине.
Кора завизжала и не помня себя бросилась туда же.
Микаэлс вцепился в нее.
— Не вздумай! — уговаривал он, — Ты ничем ему не поможешь. Не сходи с ума.
— Но мы не можем бросить его там. Что с ним будет?
— Мы свяжемся с ним по радио.
— А если оно сломалось?
— С чего бы это?
К ним подплыл Дюваль. Тяжело дыша, он сказал:
— Она отвязалась прямо у меня на глазах. Я растерялся.
Все трое безнадежно посмотрели вверх.
Микаэлс позвал неуверенным голосом:
— Грант! Грант! Вы слышите меня?
Гранта мотало во все стороны. Его мысли метались так же беспорядочно, как и он сам — по воздуху.
«Я не выберусь отсюда, — звучало рефреном у него в голове. — Я не выберусь. Даже если я докричусь до них по радио, как я смогу отыскать их? Или они меня?»
— Микаэлс! — позвал он. — Дюваль!
Сперва тишина, потом в наушниках раздался едва слышный треск и невнятный клекот, который вполне мог быть возгласом «Грант!».
Он позвал снова:
— Микаэлс! Вы меня слышите? Вы меня слышите?
Снова неясный клекот. Ничего не разобрать.
Где-то на дне сознания промелькнула спокойная мысль, словно его разум безмятежно констатировал факт: хотя уменьшенные световые волны обладали большей проникающей способностью, чем обычные, оказывается, уменьшенные радиоволны распространяются не так далеко.
И вот Грант отправился в собственное удивительное путешествие — его унесло на бессчетные мили в микроскопическом пузырьке воздуха в легких умирающего человека.
Полет начал замедляться. Он долетел уже до верхушки альвеол и попал в ребристую трубку бронха, из которого они разрастались. Далекий свет прожекторов «Протея» померк. Может, ему удастся отыскать остальных по свету? Он мог бы двигаться туда, где свет ярче всего.
Он коснулся стенки бронха и приклеился, словно муха на липучку. И тут же начал дергаться, как та самая муха.
Так, рука и обе ноги прочно прилипли к стенке. Он остановился и заставил себя думать. Выдох завершился, значит, грядет вдох. Воздушные потоки снесут его вниз. Нужно просто подождать!
Вот уже поднялся ветер, и Грант услышал скрежет и хрип. Постепенно он оторвал прилипшую руку, и его тело закачалось под ветром. Следующий порыв рванул его вниз и освободил обе ноги.
Теперь началось падение. Грант камнем несся вниз с головокружительной высоты. С точки зрения обычного человека, он спускался медленно и грациозно, как перышко, но на самом деле он летел вниз как камень. Но летел он равномерно, не ускоряясь, поскольку сталкивался с молекулами воздуха (действительно, их почти видно невооруженным глазом, как и говорил Микаэлс) и они гасили неизбежное в таком падении ускорение.
Бактерия размером с него приземлилась бы в целости и сохранности, но он-то был уменьшенным человеком, состоящим из более чем пяти триллионов уменьшенных клеток, и потому был чрезвычайно хрупким, по крайней мере достаточно, чтобы его размозжило о пылевые холмы.
Рефлекторно, когда стенка альвеолы оказалась совсем близко, он выбросил вперед руки. Его дернуло — стенка была тоже клейкой, и он на мгновение прилип, но потом сорвался. Падение замедлилось.
Вниз. И вдруг там, внизу, он заметил маленькое пятнышко света, которое, казалось, подмигнуло ему. Грант не сводил с него глаз. В нем проснулась надежда на спасение.
Вниз. Он дрыгнул ногами, стараясь избежать удара о выступы пылевых скал, но все-таки зацепился, стукнулся о пористый склон. Падение продолжалось. Он извивался в воздухе, пытаясь приземлиться поближе к пятну света. Кажется, это ему удалось, но он не был уверен до конца.
Он покатился по пологой стенке альвеолы. Ему удалось набросить страховку на выступ одного из валунов и зависнуть недалеко от поверхности.
Пятнышко света превратилось в небольшое облако, примерно, как он подсчитал, футах в пятидесяти. Наверняка щель где-то рядом, но он никогда бы не отыскал ее, если бы не увидел свет.
Грант дождался конца вдоха. У него будет несколько кратких мгновений перед выдохом, чтобы добежать к щели.
Как только буря, вызванная вдохом, начала затихать, он соскользнул с уступа и бросился вперед. Альвеолярная мембрана натянулась в последние такты вдоха и, через пару секунд полного покоя, начала ослабляться с первыми тактами начинающегося выдоха.
Из щели лился поток света, и Грант не мешкая нырнул в нее. Он протискивался между пластами ткани, которая пружинила, словно резиновая. Перед его носом появилось лезвие ножа, потом возникла чья-то рука, ухватила его локоть и поволокла наружу. Он вывалился вниз, когда наверху вновь раздался рев бушующего урагана.
Его волокли уже несколько рук, вцепившихся в ноги, и наконец он оказался в капилляре. Грант судорожно перевел дыхание. Наконец он смог выговорить:
— Спасибо! Я шел на свет. Иначе потерялся бы к чертовой бабушке.
— Мы не могли докричаться до вас по радио, — сказал Микаэлс.
Кора улыбнулась ему.
— Это доктор Дюваль придумал. Мы подогнали «Протей» к расселине и направили прожектор прямо в нее. Еще он расширил щель.
— Давайте вернемся на корабль, — предложил Микаэлс. — Время, на которое мы рассчитывали, почти закончилось.
