Глава пятьдесят шестая
В действительности заместитель шерифа округа Пасифик пытался связаться с Сэми, чтобы убедиться в правдивости заявлений Никки. Сэми получала его сообщения, но перезванивать отказывалась наотрез.
Она считала, что Никки с бабушкой сообщили полиции все, что той необходимо знать. И, хотя Сэми понимала, что Шелли творила с Кэти непростительные вещи, она не хотела, чтобы из-за нее мать с отцом сели в тюрьму. Она говорила, что, если мать арестуют, она тоже заговорит. Но не раньше.
Сэми готовила почву: сказала своей начальнице в детском саду, куда устроилась работать, что ее мать может вести себя неадекватно, хотя подробностей сообщать не стала.
– Боюсь, у нее могут вскоре начаться неприятности, – аккуратно выразилась Сэми. – И большие.
Отчасти страх Сэми перед полицией объяснялся реакцией единственного человека, с которым она до этого поделилась своей историей, – ее давнишнего бойфренда, с которым они то сходились, то расставались, Кейла Хансона.
Сэми с Кейлом как-то пили пиво в ее общежитии в Эвергрине и болтали о том о сем. Сэми хотелось поговорить по душам, и она спросила:
– А какой твой самый плохой в жизни поступок?
Он рассказал о чем-то довольно мрачном, но его откровения бледнели перед тысячами разных вещей, которые Сэми пережила в детстве.
Она решила не ходить вокруг да около и сразу вытащить из шкафа главный скелет Нотеков.
– Моя мама убила человека, – сказала она. – Свою подругу Кэти. Та переехала к нам, и мама мучила ее, пока она не умерла.
Если бы они в тот момент играли в «я никогда не…» или «правда или действие», Сэми точно вышла бы победительницей.
Лицо Кейла покрыла смертельная бледность, он вскочил и бросился из комнаты. Такой реакции Сэми не ожидала. Раньше она никому не рассказывала о том, что натворила ее мать. С Кейлом она чувствовала себя в безопасности. С этой историей Сэми жила так долго, что воспринимала ее, скорее, как легенду, которая в основном достоверна, но не совсем. Она столько думала над тем, что пережила в детстве, над творившимся в доме безумием, что выложила все без всякой преамбулы. Никаких «лучше присядь» – чтобы подготовить Кейла к тому, что последует дальше.
Что она наделала?
Сэми бросилась за ним и привела назад в свою комнату. От потрясения его вырвало. Слишком много пива.
Слишком много ужаса для реальной жизни.
– Я пошутила, – сказала Сэми, уже готовая забрать свои слова назад.
– Пошутила? – переспросил он. – Ну тогда это вообще за гранью, Сэми! Как можно шутить о таких вещах?
Обратить все в шутку не удалось, стало только хуже.
– Ладно, я не обманываю, – выкрикнула она. – Это правда. Я не вру.
Она рассказала Кейлу все, что смогла вспомнить. Все детали – включая то, как любила Кэти и как та оказалась в ловушке.
Как в ловушке оказались они все.
После того как Кейл выслушал ее и попытался все переварить, он ушел. Сэми осталась сидеть в темноте; она думала о том, что рассказать ему было плохой идеей. Ей не стало легче. Она не почувствовала, что освободилась. Наоборот, она была разбита, зла и перепугана. Неважно, что на Кейла можно положиться. Больше всего Сэми потрясла его реакция на ее слова. Она участвовала в таком кошмаре, который – хоть она и была на тот момент совсем ребенком – не мог не оставить на ней страшного, отталкивающего пятна.
На всей их семье. На ее сестрах.
Как поступит Кейл с этой информацией? Расскажет еще кому-нибудь?
Лишь годы спустя Сэми поняла, какой груз переложила на его плечи и как это сказалось на нем.
«Я искренне не понимала, что сделала с ним, когда рассказала, как при мне моя мать вытворяла такое, – говорила она впоследствии. – Я всю жизнь жила с осознанием того, что она наделала. И все равно любила ее. Я не представляла, что для другого человека означает приходить к нам в дом и находиться с ней рядом, зная о ее преступлении».
В разговорах с матерью Сэми лишь несколько раз поднимала тему Кэти. Она больше не верила в выдумки о том, что Кэти уехала с Рокки. Собственно, она никогда до конца не верила в них.
Однажды Шелли заговорила о Никки – о том, как та самоустранилась из их жизни. А потом добавила: «Интересно, Никки рассказала кому-нибудь о том… ну, ты знаешь… о том, что произошло».
«О том, что ты убила Кэти? – подумала Сэми. – О да, она рассказала бабушке и шерифу».
Но вслух сказала:
– Нет, мам.
Шелли этот ответ вроде бы удовлетворил. Однако Сэми решила развить тему дальше и рассказать матери, что чувствует в действительности.
– У меня никогда не будет нормальной жизни, мам. Из-за того, что произошло. Я никогда не смогу поделиться этим со своим мужем. Это всегда будет моей огромной тайной.
А потом она добавила:
– Может, нам лучше все рассказать?
– Лучше для кого?
– Несправедливо, что семья Кэти не знает, что с ней произошло, – ответила Сэми. – Может, надо сообщить полиции?
Шелли прожгла среднюю дочь глазами.
– Черт побери, ты что, серьезно? Ты хочешь разрушить нашу жизнь?
– Я не могу назвать это нормальной жизнью, мам, – сказала Сэми. – Ведь все это вечно над нами висит.
Шелли глянула на нее с презрением.
– Ты продолжаешь разочаровывать меня, дочь.
Сэми не сдавалась.
– Семья Кэти ищет ее, – возразила она.
– Лучше, чтобы они не знали, – напустилась на нее Шелли. – Куда приятнее думать, что она с мужчиной, который любит ее.
– Мама, она мертва.
– Я это знаю, Сэми! Но если мы расскажем, то лишимся всего. Ты хочешь, чтобы твои друзья об этом узнали?
Сэми покачала головой.
– Нет. Но…
– И ты разрушишь жизнь твоей сестры, – выложила мать на стол свой главный козырь. – Тори ведь ни в чем не виновата. К тому же Кэти совершила самоубийство. И ты, Сэми, это знаешь.
«Самоубийство? – подумала Сэми. – Когда мать это сочинила?»
