Я с детства тесно связан с самолетами и военными кораблями.

Ким Чен Ын, из книги «Истории из жизни Ким Чен Ына»

Ким Чен Ын был, в сущности, совсем ребенком, когда отправился летом 1996 г. в столицу Швейцарии, в школу, где уже учился его старший брат Ким Чен Чхоль. Ему было 12 лет, стрижка под горшок и уже намечавшийся тогда знаменитый второй подбородок.

Он оказался в городе-картинке, больше похожем на сказочную декорацию, чем на мировую столицу. Берн знаменит своей Часовой башней, Цитглогге, которая 90 годами ранее подсказала юному патентному эксперту по имени Альберт Эйнштейн идею теории относительности. Как-то вечером в 1905 г. Эйнштейн, возвращаясь на трамвае со службы, взглянул на эти часы, удалявшиеся от него, и задался вопросом, что будет, если он промчится мимо них со скоростью света. Эта мысль помогла ему найти разгадку пространства-времени, которая мучила его не один год.

Ким Чен Ын отправлялся в собственное познавательное путешествие из охваченной голодом Северной Кореи в одну из богатейших стран Европы.

В тот август в кино шла «Миссия невыполнима» и вот-вот должен был выйти фильм «На игле». В новейших персональных компьютерах стала использоваться операционная система Windows 95 и дискеты. В Атланте заканчивались летние Олимпийские игры. Билл Клинтон вторично баллотировался в президенты США. Писатель Джордж Мартин опубликовал фэнтези-роман «Игра престолов».

Северокорейский принц явился из своей космической резиденции в этот земной мир. Эта поездка за границу не была у него первой: он уже ездил и в Японию, и в Европу, но прежде ему не приходилось долго жить вне монаршего двора. Ким Чен Ын присоединился к старшему брату, который уже два года со своей тетей по матери Ко Ён Сук и ее мужем Ри Каном обитал в Либефельде, на дальней окраине Берна. «Мы жили в обычном доме и вели себя как обычная семья. Я была им вместо матери, — рассказывала мне тетя Ким Чен Ына, когда я почти 20 лет спустя нашла ее в США. — К нам приходили их друзья, я делала им небольшой перекус. Это было их самое нормальное детство с праздниками и подарками на дни рождения, и швейцарские ребята приходили к нам играть».

Дома они говорили по-корейски, ели корейскую еду, и друзья мальчиков не знали, что «имо», как называли родственницу Чхоль и Ын, на корейском означает не «мама», а «тетя».

Им нравилось жить в Европе и иметь деньги. В их семейном альбоме есть фотографии будущего вождя, купающегося в Средиземном море на Французской Ривьере, обедающего на свежем воздухе в Италии, едущего в парижский Евродиснейленд (не первый раз, мать уже возила его несколькими годами ранее) и катающегося на горных лыжах в Швейцарских Альпах. Они отдыхали в роскошном отеле в Интерлакене — престижном курортном месте неподалеку от Берна, где начинается путь к горе Юнгфрау и находится знаменитый парк развлечений. Дважды побывал Ким Чен Ын в Олимпийском музее в Лозанне, городе на берегу Женевского озера, где находится штаб-квартира Международного олимпийского комитета. Один из экспонатов музея особенно впечатлил увлеченного механизмами Ким Чен Ына: это был стенд, где посетители запрашивали видео о каком-нибудь спортсмене или спортивном событии, а робот выбирал необходимую запись.

Это было еще до цифровой эпохи, и механический робот очаровал мальчишку, который в своей комнате часами играл с кораблями и самолетами. Через 20 лет, принимая в Пхеньяне главу МОК, он спросит, действует ли еще та экспозиция. Но ее уже не было.

В Швейцарии все члены семьи Ким Чен Ына жили под тщательно выстроенными легендами, скрывающими их подлинные личности. Ри был зарегистрирован как посольский шофер и носил имя Пак Нам Чхоль. Пак — одна из самых распространенных корейских фамилий после Ким. Ко в соответствии с корейской традицией не менять фамилию в замужестве получила бумаги на Чон Ён Хе. Ким Чен Чхоль значился Пак Чхолем, а Ким Чен Ын — Пак Ыном. Псевдонимы не были новыми. Все они с 1991 г. были аккредитованы как сотрудники северокорейской миссии в ООН в Женеве, и дипломатические паспорта позволяли им свободно перемещаться по Европе.

На предоставленном в швейцарскую полицию фото запечатлен юный Ким Чен Ын с пухлыми щеками и пышной прической, похожей на завивку, — такую же делал, приехав в Швейцарию, Ким Чен Нам. Вероятно, чтобы не так резко выделяться. Ким Чен Ын одет в синий велюровый жакет на молнии и белую водолазку — по самой изящной моде 1970-х гг., но уже в 1990-е гг.

У «Пак Ына» был еще один паспорт для путешествий по Европе. Новый бразильский, выписанный в 1996 г., вероятно, чтобы в его владельце не опознавали гражданина КНДР, на имя Жозефа Пвага — это, видимо, португализированная версия фамилии Пак. Дипломатический паспорт Северной Кореи дает возможность пересекать границы, но слишком привлекает внимание. Северная Корея тогда, как и сейчас, была государством-изгоем с ядерными амбициями. Кроме того, северокорейцы были редкостью, даже новостью. А вот обычная семья бразильцев азиатского происхождения на каникулах в Европе ни у кого не вызывала подозрения: в Бразилии живет самая большая в Южной Америке корейская диаспора. Паспорт сообщает, что подросток на нелестном фото с пышной прической, в котором определенно узнается юный Ким Чен Ын, родился 1 февраля 1983 г. в Сан-Паулу. Родителями записаны Рикардо и Марсела Пваг.

Рикардо Пваг был северокорейцем, который много и с комфортом ездил по Европе, летал бизнес-классом компании Swiss Air, останавливался в роскошных отелях Берна, Женевы и Цюриха. Похоже, его работой было приобретение недвижимости для северокорейского правящего класса. А скрывался под этим именем, вероятно, дядя Ким Чен Ына Чан Сон Тхэк.

Под этой легендой Ким Чен Ын приехал в Либефельд, в архитектуре которого преобладают не альпийские шале, а бетонные коробки 1970-х гг. Этот район не очень отличается от бруталистической застройки Пхеньяна. Позади главной улицы, в Промышленном проезде, как гласит дорожный знак, рядом с большим белым зданием торговой компании, похожим на монастырь, по адресу Кирхштрассе, 10 стоит дом. Именно в нем провел свои швейцарские годы Ким Чен Ын. Это трехэтажный дом из светлого кирпича, обсаженный гортензиями.

В 1989 г., вскоре после постройки этого дома, северокорейский режим приобрел в нем за 4 млн швейцарских франков — по тогдашнему курсу чуть больше $4 млн — шесть квартир для семьи Пваг и некоторых представителей чучхейской знати, обосновавшихся в швейцарской столице. У семьи было три машины с дипломатическими номерами и затемненными стеклами, которые стояли в подземном гараже.

Ким Чен Ын поступил туда же, где учился его старший брат, — в Международную бернскую школу, частное учебное заведение с преподаванием на английском, в которую ходили дети дипломатов и других бернских иностранцев. Год обучения здесь стоил больше $20 000.

Школа находилась в пяти минутах езды от посольства КНДР, которое занимало и занимает до сих пор большой дом в обычном жилом квартале на Порталесштрассе, через реку от центра Берна. Это богатый район, в нем много посольских резиденций.

Никто и головы не поворачивал, когда Ким Чен Ын, нередко в школьной фуфайке со швейцарским флагом и медведем, символом города, прибывал в школу на машине с шофером. Точно так же доставляли на занятия многих дипломатических детей.

Информационный буклет школы, где обучаются дети примерно 40 национальностей, гласит, что она «удачно расположена в нейтральной стране». Действительно, Швейцария, знаменитая своей осмотрительностью во всем — от банковских счетов до образования для детей тиранов, была идеальным прибежищем для скрытных северокорейцев.

Когда появились первые сообщения, что преемником Ким Чен Ира станет Ким Чен Ын, возникло много неразберихи и о нем давались факты, на самом деле относившиеся к его брату. Одноклассники вспоминали, что парень из Северной Кореи был замкнутым, но относительно бегло говорил по-английски, однако оказалось, что вспоминали они не того парня, не Пак Ына.

Вместе с тем оба брата были увлечены звездой боевиков Жан-Клодом Ван Даммом и, похоже, равно любили его фильмы. По совпадению, которое сыграет свою роль впоследствии, Ван Дамм снялся в голливудском фильме «Колония» вместе с баскетболистом Деннисом Родманом. Фильм вышел на экраны в 1997 г., когда Ким Чен Ын жил в Швейцарии.

Ким Чен Чхоль даже нашел возможность включить бельгийскую кинозвезду в свой учебный проект. «В моем идеальном мире не осталось бы ни оружия, ни атомных бомб, — писал он, — а всех террористов я бы уничтожил с помощью Жан-Клода Ван Дамма. И все стали бы счастливы: нет войны, нет смерти, нет слез». Как верный северокорейский социалист, а может, просто как юноша-идеалист, поэт Чен Чхоль далее пишет, что у всех должно быть поровну денег. «Только в моем идеальном мире люди получат свободу и смогут жить полностью счастливо» — так он закончил свое сочинение.

Квартира на Кирхштрассе была скромнее, чем дворцы, к которым привык Ким Чен Ын, но и здесь он мог нормально жить и предаваться любимому занятию — игре в баскетбол. Интерес к этому спорту заронила в нем мать. Есть поверье, которым корейские матери, как на севере, так и на юге, потчуют своих детей: кто занимается баскетболом, тот лучше растет.

Ким Чен Ын в детстве был коротышкой, да и отца его не назовешь рослым (в нем было 156 см, и он, как хорошо известно, носил туфли на толстой подошве, чтобы казаться выше), и Ко Ён Хи побуждала сына заниматься баскетболом в надежде, что народный рецепт не врет. Чен Ын дорос до 170, так что, может быть, средство как-то подействовало.

Ко Ён Хи с трепетом наблюдала за новым увлечением сына: она верила, что спорт поможет ему очистить сознание и покончить с детской привязанностью к самолетам и моторам. Однако мать и тетя Ким Чен Ына скоро увидели, что баскетбол тоже стал зависимостью (парень даже спал с мячом), пагубно сказывающейся на школьных успехах. Мать то и дело наведывалась к сыну в Берн — распечь за то, что все время играет в баскетбол и совсем не учится.

Путешествовала она с паспортом на имя Чон Иль Сен, в 1987 г. приписанном к миссии КНДР в ООН, но швейцарские власти знали, кто она на самом деле. В конце концов, она прилетала на советском Ил-62 с эмблемой Air Koryo, государственной авиакомпании КНДР. Этот самолет с бортовым номером P-882 предназначался только для самых важных государственных персон. В его пассажирском отделении была даже устроена настоящая спальня.

Под пристальным наблюдением швейцарской полиции в багаж загружали и выгружали горы сумок и всевозможных товаров. Швейцарцы постоянно следили за Ко Ён Хи, фиксировали все — от походов за покупками на цюрихскую Банхофштрассе, одну из самых дорогих торговых улиц в мире, до счетов из престижных частных клиник на Женевском озере.

Знали власти и о том, что это за дети. Ким Чен Чхоля агенты прозвали «высокий худой», а Ким Чен Ына — «толстяк коротышка». Но следить за детьми новый генеральный прокурор страны Карла Дель Понте (которая позже станет главным обвинителем на международных трибуналах по Руанде и Югославии) запретила. В Швейцарии, известной своим уважением к частной жизни, им позволили быть просто детьми — без оглядки на то, что это отпрыски одного из самых одиозных в мире тиранов.

Приезжая в Берн, мать Ким Чен Ына привозила блокноты, заполненные рукописными китайскими иероглифами, составляющими основу большинства корейских слов: она сама их писала и размножала на ксероксе, чтобы дети не забывали язык. Она наказывала сыновьям заучивать по пять-шесть страниц в день — домашняя работа, от которой стонут корейские дети по всему миру. Она была строгой матерью, вкладывала много сил в образование детей и, как бы поздно ни возвращалась домой, обязательно проверяла у них уроки и дневники.

Но у Ким Чен Ына были свои приоритеты. Восьми лет от роду узнав, что унаследует отцовский пост, он привык ставить себя выше других, хотя и понимал, что должен повиноваться родителям. Матери он не прекословил, но иногда в ярости выскакивал из комнаты и нередко отказывался от ужина, показывая свое недовольство. Уже тогда он был вспыльчивым и нетерпимым. «Он упрямец, — рассказывала мне тетя Ким Чен Ына, — и хочет делать только то, что хочет».

Естественно, что Ким Чен Ын радовался, когда наступало лето, занятия в школе заканчивались и можно было ехать домой, где нет никакой учебы, а только баскетбол и пляж.

В 1998 г. мир Ким Чен Ына перевернулся. У матери обнаружили запущенный рак груди, и она легла во французскую клинику. Прогнозы были неутешительные.

Эта болезнь могла стать роковой и для опекунов Ким Чен Ына. Связующее звено между ними и северокорейским режимом, кровные узы, приобщившие их к привилегированному классу, становились тоньше с каждым днем. Они решили покинуть свой пост и бежать в свободный мир. В воскресенье 17 мая 1998 г., едва стемнело, дядя и тетя Ким Чен Ына усадили троих своих детей в такси и поехали в посольство США. Из детей только старший, 14-летний ровесник Ким Чен Ына, знал, куда и зачем они едут. В посольстве Ри Кан и Ён Сук заявили, что они из Северной Кореи, Ко — невестка вождя и они просят политического убежища. Власти США тогда не знали, кто такой Ким Чен Ын, поэтому о нем супруги не упомянули.

Утром американцы первым делом известили об удивительном побеге швейцарскую разведку и согласовали позицию: если люди из посольства КНДР обратятся к швейцарским властям с вопросом о пропавшей семье, те заявят, что им ничего не известно.

Весь понедельник семья провела в американском посольстве, отвечая на вопросы. На следующий день их посадили в микроавтобус, который отправился через границу на север Германии и через четыре часа прибыл на американскую военную базу в Рамштайне. Около двух месяцев семья оставалась там, их много расспрашивали, и американская разведка проверяла их историю.

Дознаватели хотели получить от них все секреты, но Ри Кан заявил, что им ничего не известно о военных структурах Северной Кореи, а знают они лишь только о том, как устроена жизнь правящей семьи. «Ведь мы только присматривали за детьми и помогали им учиться», — пояснил он мне. Они получили убежище в США, поселились в глубинке, открыли химчистку, как многие другие корейские иммигранты, и наблюдали, как расцветают в новой обстановке их дети.

Я нашла их адрес и провела с ними выходные за разговорами о племяннике, которого они когда-то выдавали за собственного сына. Я побывала у них в химчистке, а потом посетила дом, практически не отличимый от остальных выстроившихся вдоль пригородной улицы, с аккуратно постриженной лужайкой и двумя машинами во дворе.

В гостиной мы сидели на черных, туго набитых диванах, а по телевизору южнокорейский телеканал показывал, как их бывший воспитанник в окружении своих приспешников, улыбаясь, наблюдает ракетный пуск. Телеведущий давал зловещие предсказания о молодом северокорейском лидере. «Хоть бы раз хорошее сказали», — буркнул Ри.

Я спросила пару о причинах побега. Мне ответили: для лечения матери Ким Чен Ына. Ри и Ко слышали, что в Штатах лучшая в мире медицина, и были готовы на все, лишь бы поместить Ко Ён Хи в американскую клинику. Они надеялись, добавил Ри, что, если правительство США позволило бы Ко Ён Хи приехать, с этого могло начаться потепление между Вашингтоном и Пхеньяном. Ри сравнил эту идею с «пинг-понговой дипломатией» президента Никсона, открывшей новую эру отношений США с дотоле враждебным Китаем.

Это был период, когда в американо-северокорейских отношениях как будто наметился прогресс. Администрация Клинтона заключила с КНДР ядерную сделку, и президент отправил бывшего министра обороны Уильяма Перри к Ким Чен Иру с письмом. Так началась серия встреч, увенчавшаяся небывалым событием: второй человек в государственной иерархии КНДР прибыл в Вашингтон в статусе специального представителя. В военной форме, с рядами орденских плашек на груди и в характерной северокорейской военной фуражке с красной коммунистической звездой, вице-маршал Северной Кореи вошел в Овальный кабинет и позировал перед фотокамерами вместе с Клинтоном.

Словом, приезд в Штаты на лечение представителя враждебного режима уже не казался таким уж абсурдным. Однако, запросив американскую визу, Ко Ён Хи получила отказ. Стало ясно, что ускорить потепление вряд ли удастся.

Все же я не могла поверить, что Ри и Ко открыли мне все мотивы своего бегства. Их положение в центре государственного аппарата целиком держалось на родстве с матерью Ким Чен Ына. И вот она лежит при смерти, а ее сыновья выросли и скоро им не нужны будут опекуны — и участь «семьи Пак» под большим вопросом.

Не один год пожив в Европе и поездив по ней, пара, как и тысячи других северокорейцев, сумевших в последние десятилетия повидать внешний мир, не могла не убедиться, что Северная Корея совсем не то идеальное общество, каким ее рисует пропаганда.

Южнокорейская пресса, которая, надо признать, не в самых безупречных отношениях с правдой, писала, будто пара попросила убежища в США, опасаясь участи, могущей их постичь после смерти сестры Ко или после смерти Ким Чен Ира.

В действительности мать Ким Чен Ына прожила еще шесть лет и умерла в парижской клинике в 2004 г., а отец, сопротивляясь инсультам и другим недугам, дотянул до конца 2011 г.

После летних каникул 1998 г. Ким Чен Ын не вернулся в Международную школу за рекой. Он продолжил учебу в муниципальной. Это избавило Ким Чен Ына от необходимости объяснять одноклассникам, почему у него поменялись «родители».

Новая школа находилась примерно в 300 м от дома, где жили северные корейцы. Пять минут ходьбы вниз по бетонной лестнице, мимо супермаркета и нескольких магазинов, за дорожное кольцо. В конце 1990-х гг. в школе, когда ее посещал Ким Чен Ын, было всего девять классов, в которых училось две сотни учеников. Швейцарское министерство образования предпочитает иметь множество небольших школ, чтобы детям не приходилось далеко добираться на занятия.

Уроки начинались в половине восьмого утра, в полдень приостанавливались на двухчасовой обеденный перерыв, чтобы дети сходили домой поесть. В 1990-е гг. еще считалось, что их матери сидят дома. В два часа дети возвращались и занимались до пяти, исключая среду, когда послеобеденных уроков не было. Среда после обеда для швейцарских школьников — время посетить врача, например зубного, или, так было у Ким Чен Ына, пойти на баскетбольную площадку.

Школа представляет собой комплекс из двух-трехэтажных зданий функциональной архитектуры. Есть сад и огород, где школьники выращивают кукурузу, фасоль и клубнику. В библиотеке есть книги о Пикассо и Петре Великом на немецком языке, книги на английском. В столярной мастерской аккуратные ряды тисков, инструменты, в фойе на стенах и на информационных досках развешены рисунки учеников. Это самая обычная европейская школа.

Рядом со школьными зданиями большое футбольное поле. В день, когда я туда пришла, на поле гоняла мяч компания иностранных учеников разного происхождения. За бровкой два мальчика, говоривших на арабском, играли с радиоуправляемой машинкой: один догонял ее, второй пытался увести от погони.

В 2009 г., едва пришли известия о том, что Ким Чен Ын унаследует власть в Северной Корее, в школу со всех сторон потянулись журналисты в поисках ключа к личности будущего диктатора. Они всюду сновали и искали встреч с бывшими учителями Ким Чен Ына.

Один японский репортер перефотографировал общее фото класса Кима, висевшее среди других на стене в коридоре, и в июле 2009 г. опубликовал снимок в своей газете. После этого фото со стены сняли и убрали с глаз подальше, а прессе запретили доступ на территорию школы.

Ту фотографию и сейчас можно найти в интернете. Ученики, одетые по моде 1990-х гг. в хлопчатобумажные рубашки навыпуск и мешковатые толстовки, выстроились под деревом на школьном дворе. Ким Чен Ын стоит в середине заднего ряда, на нем серо-черный спортивный костюм с красными полосами и крупными красными буквами NIKE на рукаве. В камеру мальчик смотрит без улыбки.

На других фото примерно того же времени Ким Чен Ын выглядит самым типичным подростком: улыбка, серебряная цепь на шее поверх черной футболки. Пушок на верхней губе и россыпи прыщей на щеках.

Как бы ни старалась школьная администрация избавиться от журналистов, интерес был так велик, что власти организовали пресс-конференцию. Уэли Штудер, служащий управления образованием Кёница, района, куда относится Либефельд, подтвердил, что ученик из Северной Кореи посещал школу с августа 1998 г. по осень 2000 г. Он был записан как сын посольского работника, сказал Штудер и добавил, что в этом не было ничего необычного, поскольку в эту школу ходили дети и других иностранных дипломатов. «Мальчика считали целеустремленным, усердным и честолюбивым, — продолжил Штудер, — он увлекался баскетболом». Внизу пресс-релиза было жирно напечатано, что больше школе добавить нечего. Это все, что на сегодня сообщила школьная администрация.

Родителей мальчика в школе не видели ни разу. Вместо них на собрания приходили другие корейцы, извиняясь и поясняя, что родители не знают немецкого, вспоминал тогдашний директор школы Петер Бурри.

Поступив в новую школу, Ким Чен Ын первые несколько месяцев ходил в класс «адаптации» для детей, не владеющих языком: преподавали там на немецком, но объясняли медленнее и проще. Тогда в школе около четверти учеников были иностранцами, и здесь привыкли работать с детьми, которые не умели и двух слов сказать по-немецки. Кроме того, Ким Чен Ын занимался немецким с репетитором.

Чтобы выяснить, что же еще изучал в этой школе Ким Чен Ын, я села на автобус и отправилась в кёницкую администрацию. Начальник образовательного департамента Мариза Фифиан вынула толстую папку переплетенных документов, где подшиты и расписания занятий в 1990-е гг. Там значится привычный набор предметов: немецкий, математика, физика, уроки здоровья, иностранные языки, музыка, рисование, физкультура, а еще такая дисциплина, как «Мир вокруг нас», где рассказывали о мировых культурах и религиях. Учеников распределяют по классам не столько по возрасту, сколько по способностям. Дирекция предпочитает подстраховаться и определить ребенка в класс младше, чтобы там он хорошо успевал, сказала Фифиан.

Завершив подготовительный год, Ким Чен Ын перешел в обычный шестой класс.

Сын португальских эмигрантов Жоао Микаэло, тогда 14-летний, хорошо помнит, как в 6А пришел 23-й ученик — азиатский парень в спортивном костюме и кроссовках Nike. Остальные уже расселись за партами, когда новичка ввели в класс и представили как Пак Ына, сына северокорейских дипломатов. Рядом с Микаэло было свободное место — так он и оказался за одной партой с новичком, которого стали звать просто Ын.

Мальчики вскоре подружились, и не только потому, что сидели рядом, но и потому, что оба не особенно увлекались науками. Класс в том учебном году разделили на две группы, и Ким Чен Ын с Жоао попали в группу слабых. Ким Чен Ын стеснялся, когда его вызывали к доске, — не потому, что не знал ответа, а потому, что не мог донести мысль. Микаэло помогал новенькому с домашним заданием по немецкому, а тот решал другу математику. Жоао запомнил Ким Чен Ына как спокойного и весьма настойчивого, отметив, что тот умел добиваться своего. «Честолюбивый, но не агрессивный», — сказал Жоао.

Впрочем, другие ученики упоминали, что Ким Чен Ын бывал грубым из-за языкового барьера. Дело в том, что занятия в школе проходили на хохдойче — литературном языке, который в Швейцарии используют в официальных ситуациях, тогда как в семьях и компаниях в ходу швейцарский немецкий, пояснили мне бывшие одноклассники Ким Чен Ына. Строго говоря, это диалект, но для иностранца его звучание так же далеко от стандартного немецкого, как, например, голландский. Это сердило Ким Чен Ына, он злился на свою немоту. «Он пинал нас по ногам и даже плевался», — вспоминала одна из одноклассниц. Языковые трудности усугублялись тем, вспоминает школьный приятель Ким Чен Ына, что многим ученикам кореец казался странным отщепенцем, не в последнюю очередь потому, что всегда ходил в спортивной одежде и не носил джинсов — стандартной одежды подростков всего мира. В Северной Корее джинсы считаются атрибутом презренных капиталистов.

Один из одноклассников запомнил, что Ким Чен Ын ходил в костюме Adidas с тремя полосками по бокам и в новейших Nike Air Jordans. О таких кроссовках другие ученики могли только мечтать, пояснил Никола Ковачевич, одноклассник, который часто играл с Ким Чен Ыном в баскетбол после уроков, ведь такая обувь стоила тогда в Швейцарии больше $200.

В старших классах Ким Чен Ын освоил немецкий достаточно, чтобы общаться со сверстниками. Даже та девочка, которую он пинал и оплевывал, заметила, что со временем он оттаял и стал более дружелюбным.

И все же он оставался замкнутым. На передачу сложных рассуждений его немецкого не хватало, и потому он оставлял их при себе, рассказывает Микаэло. Кёницкое управление образованием подтвердило, что Ким Чен Ын окончил в либефельдской школе седьмой и восьмой классы и проучился какое-то время в девятом. Оценки у него никогда не были блестящими. Разумеется, на успеваемости сказывались и частые пропуски занятий: 75 раз он отсутствовал в первый год, 105 — во второй.

Часть школьных предметов касалась общественных отношений, и их программа отражала мировоззрение, кардинально отличное от того, к которому Ким Чен Ын привык в Северной Корее. «Как правило, людей здесь учат уважать друг друга, — сказал мне, пока я рылась в папках с расписаниями, Годи Хубер, еще один представитель кёницкого муниципалитета. — Дети учатся мирно разрешать противоречия и гармонично сосуществовать. Это наши ценности».

В дисциплины, которые Ким Чен Ыну преподавали в школе, входили такие темы, как права человека, права женщин и строительство демократии. Один из курсов даже носил название «Счастье, страдание, жизнь и смерть». Детям рассказывали о Мартине Лютере Кинге, Нельсоне Манделе и Махатме Ганди. Много внимания, сообщил мне Хубер, уделяли «интеллектуальному образованию», изучению культурных различий, религиозных, этнических и социальных групп и прав человека, солидаризации с ущемленными меньшинствами. Трудно сказать, о чем на этих занятиях думал Ким Чен Ын. В Северной Корее подобных прав нет и в помине. Но Ким, вероятно, не видел такого резкого контраста, как можно было бы подумать, потому что он встречался с весьма немногими согражданами и почти никогда не встречал их иначе, как в тщательно срежиссированных ситуациях, где улыбающиеся подданные излучали счастье и довольство. Возможно, Чен Ын думал, что его народу все эти идеи ни к чему, поскольку люди и так счастливы под властью его отца.

А еще подросток Ким должен был услышать историю о том, как французский народ восстал и взял Бастилию, и это стоило головы королю и королеве. В Швейцарии все школьники изучают Великую французскую революцию — пример того, какими путями может меняться общество. Им рассказывают, что толчком к началу революции не в последнюю очередь стало недовольство народа, уровень жизни которого сначала поднимался, но скоро замер на месте. Политологи и сегодня обсуждают потенциальный дестабилизирующий эффект повышенных и не оправдавшихся ожиданий населения.

Запомнил ли Великий Преемник те уроки? После прихода Ким Чен Ына к власти качество жизни у многих северокорейцев повысилось. Они получили больше свободы зарабатывать частным предпринимательством, а те, кто умеет заработать достаточно, могут покупать капучино, роликовые коньки и смартфоны.

В результате сегодня наблюдается явное материальное неравенство людей в обществе, объявившем себя утопией всеобщего равенства. Есть 1%. Станут ли остальные 99%, подобно французским крестьянам и буржуа XVIII в., возмущаться пропастью между ними и привилегированным классом и, что более важно, станут ли они что-то делать, чтобы этот разрыв сократить? Дадут ли люди выход своему гневу, если начавшиеся улучшения не будут продолжаться? Пример Французской революции и судьба Людовика XVI не предвещают Ким Чен Ыну и его клевретам ничего хорошего.

Но тогда, школьником, он не задумывался об исторических уроках. Его занимал баскетбол.

 

Каждый день в пять часов, едва заканчивались уроки, Ким Чен Ын спешил на баскетбольную площадку в своей школе или в Лерберматтской старшей школе, что находится меньше чем в десяти минутах ходьбы. Нередко его сопровождал старший брат Ким Чен Чхоль и один корейский парень постарше, который был им вроде телохранителя.

Симон Лютшторф, студент Лерберматтской школы в 1998–2001 гг., несколько раз в неделю играл с ними, нередко задерживаясь на площадке до восьми вечера. Он думал, что азиатские ребята как-то связаны с таиландским посольством, что располагается рядом со школой.

На площадку Ким Чен Ын всегда одевался одинаково: в настоящую майку клуба «Чикаго буллз» с номером Майкла Джордана — 23, форменные трусы и кроссовки Air Jordan. Мяч у него тоже был первоклассный: Spalding с официальной эмблемой НБА.

На площадке проявлялись бойцовские качества Ким Чен Ына. Он бывал агрессивным и задирал соперника. В игре сохранял серьезность, почти никогда не смеялся и не разговаривал, полностью сосредоточиваясь на борьбе. Если дело не ладилось, он бранился и даже бился головой о стену.

Иногда, кроме приходивших с Ким Чен Ыном ребят-азиатов, на площадку наведывалась пара взрослых, которые усаживались на складных походных табуретах, вели счет матча на небольшой доске и аплодировали всякий раз, когда Ким попадал в кольцо. Лютшторф назвал это зрелище «воистину странным». «И было ясно, что этот парень, который теперь оказался Ким Чен Ыном, — важная птица», — вспоминал Симон.

Ким Чен Ын играл в баскетбол не только на площадке, но и на своей игровой приставке. «Баскетбол все время — таков был его мир», — вспоминал Микаэло. Ким Чен Ын даже ездил в Париж на показательную игру и сфотографировался там с Тони Кукочем из «Чикаго буллз» и с Коби Брайантом из «Лос-Анджелес лейкерс».

Некоторые из самых близких бернских приятелей бывали у Ким Чен Ына в гостях, и они описывали его дом как голый, без единой картинки на стене. Зато во дворе было баскетбольное кольцо, и ребята там играли, зачастую испытывая своим гвалтом терпение соседей.

Микаэло познакомился с его «родителями», старшим братом и младшей сестрой Ким Ё Чжон, в Швейцарии звавшейся Пак Ми Хян. Пообщаться с ними не получалось, потому что корейцы не владели немецким, а Микаэло не говорил ни по-корейски, ни по-английски. Тем не менее Микаэло нередко оставался у друга обедать и рассказал, что повар готовил «вареную курицу в странном кисло-сладком соусе», которая не пришлась по вкусу португальцу.

Иногда Микаэло с Ким Чен Ыном ездили на тонированном микроавтобусе корейской семьи в бассейн и всю дорогу шутили и смеялись. Другой одноклассник, Марко Имхоф, тоже бывал у Ким Чен Ына в гостях и заметил, что дома его друг менялся и мог вспылить. Однажды детям подали холодные спагетти. По словам удивленного Имхофа, Чен Ын резко выговорил домашнему повару.

У Ким Чен Ына были вещи, о каких его друзья могли только мечтать: CD-плеер, который до появления iPod был сверхсовременным устройством для проигрывания музыки, игровая приставка Sony и куча фильмов, еще не вышедших в прокат. Ребятам нравилось смотреть боевики, особенно с Джеки Чаном или свежую бондиану.

Но в возрасте, когда молодые люди обычно стремятся как-то проявить себя, Ким Чен Ын не показал себя ни тусовщиком, ни начинающим плейбоем. Он не ездил в школьный лагерь, не ходил на вечеринки и дискотеки, не притрагивался к алкоголю. И «категорически избегал контактов с девочками», как сказала одна из его одноклассниц, добавив, что ни разу не перекинулась с Кимом больше чем парой слов. «Одиночка, никого не пускал в свою личную жизнь... Рядом с ним можно было увидеть только Жоао Микаэло и Марко Имхофа», — говорила она. С этими двумя Ким Чен Ын разговаривал о Северной Корее и о том, как он там проводит каникулы. Он показывал фото вонсанских пляжей и себя на гидроцикле. Однажды Ким Чен Ын и Микаэло сидели у Кима в гостиной, и вдруг Чен Ын ушел в свою комнату и вынес фото, на котором он стоял рядом с каким-то человеком. Ким признался, что живущий с ним в квартире мужчина ему не отец. А отцом он назвал человека на снимке — Ким Чен Ира, правителя Северной Кореи. Думая, что приятель дурачится, Микаэло ехидно ответил: «Разумеется, твой папа президент». Ким Чен Ын посмеялся, но настаивал, что так оно и есть. На этом тему замяли.

Но потом, примерно на Пасху 2001 г., когда до окончания девятого класса оставалось не больше двух месяцев, Ким сообщил Микаэло, что отец приказал ему возвращаться в Северную Корею и скоро он уезжает. Никакого объяснения этому внезапному вызову Ким Чен Ын не дал.

Других приятелей Ким Чен Ын решил не извещать. Просто однажды перестал появляться в школе. Учителя тоже ничего не знали о его судьбе.

Пак Ын исчез, как не был.