Глава 49
Марсала

Пугало не зрелище, звуки. Пока самолет находился под водой, гигантская мертвая рыба, он молчал. Но стоило ржавому корпусу, стянутому ремнями, показаться над поверхностью, как он принялся стонать, точно истерзанный зверь. Спутанный Гулливер, монстр из глубин, освещенный лучами закатного солнца. Не надо было нам тревожить его покой. Это больше не самолет, это гроб – обросшие ракушками ребра, крылья, смятый пропеллер. Кран удерживал самолет на волнах, слишком высоких. Для этой операции требовалось спокойное море, но завтра опять ожидался шторм, так что сегодня или никогда.

Водолазы взбираются на крылья, проверяют, прочно ли закреплены ремни и выдержит ли корпус. Предстояло поднять самолет на понтон рядом с катером, чтобы доставить его в порт. Это самая трудная часть – переместить всего-то на несколько метров, но в воздухе; лишившись подъемной силы воды, ржавый самолет может не выдержать. Воздух давно перестал быть его стихией.

Сантиметр за сантиметром кран поднимает его выше. Мы почти можем видеть серебристое брюхо, еще чуть-чуть, и он оторвется от воды. Самолет зависает в воздухе, из него льются потоки, и тут мы слышим зловещий скрежет.

– Опускайте! – кричит Патрис. – Назад!

Кран замирает, корпус самолета содрогается. Кто-то кричит: «Мотор!» – и мы видим: правый мотор кренится, поначалу медленно, потом на крыле лопается какой-то шов, и тяжелый агрегат выламывается из корпуса. Правое крыло вскидывается вверх, левое зарывается в волны, фюзеляж отчаянно скрежещет в своем бандаже, снова раздается крик, Патрис запрыгивает на крыло, чтобы потуже затянуть сползающий ремень.

«Ты сдурел!» – кричат ему, и мы видим, как обшивка разрывается посередине, сперва как в замедленной съемке, а затем огромный корпус со страшным скрипом разваливается пополам.

Патрис соскальзывает в воду. Чудовище окончательно рассыпается, обломки вываливаются из ремней, падают в воду, замирают на самый последний миг и с шипением и бульканьем уходят в глубину.

Патрису бросают канат и вытягивают на борт. Сперва мужчины еще что-то кричат, какие-то команды, потом все смолкают. Пустые стропы болтаются на стреле крана, сочась водой. Всем понятно то, что никто пока не отваживается произнести: что бы там ни скрывалось внутри этого растерзанного скелета, теперь оно, покачиваясь, уходит на глубину пятьдесят четыре метра, и скоро течение и воля случая раскидают все это по дну, крупные части, наверное, разломятся, мелкие уйдут в песок. Опознавательные жетоны, сапоги и шесть тронутых коррозией ящиков, которые тоже могут развалиться.

На обратном пути Патрис молчит. Никто не смеет с ним заговорить. За катером волочится пустой понтон, солнце садится, с запада дует холодный бриз, и сводка погоды предсказывает на завтра шторм.