Культурное влияние Кордовы быстро распространилось на христианские государства в северной части полуострова, и многие научные работы были переведены на латинский язык. В пределах исламской Испании наблюдалось активное взаимодействие между группами людей, относивших себя к трем главным религиям, существовавшим в этом регионе, – христианству, мусульманству и иудаизму. К числу потенциальных переводчиков можно отнести, например, многочисленных двуязычных иудеев и мосарабов – христиан, чья культура была во многих отношениях схожа с культурой мусульман. Еще в X в., задолго до возникновения устойчивой тенденции перевода научных материалов с арабского языка на латинский, в Каталонии стали появляться сборники переводных трактатов, посвященных арифметике, геометрии, астрономии и календарным вычислениям. Одним из местечек, сосредоточивших в себе большое количество ученых, которые, возможно, имели отношение к такого рода работе, следует назвать христианский монастырь Санта-Мария-де-Риполь – пристанище бенедиктинцев у подножия Пиренеев, но гораздо более важным центром являлась, по всей видимости, Барселона. Нам известно имя как минимум одного человека, имевшего к этому самое непосредственное отношение, а именно – Люпитуса (иногда его называют Люпитусом Барселонским или Сеньофредусом), архидиакона здешнего собора. Эти переводы быстро распространялись по всей Европе через сеть христианских монастырей и ученых, перемещавшихся от одного монастыря к другому. В течение долгого времени оставалось загадкой, каким образом Герман Расслабленный (1013–1054), монах монастыря в Рейхенхау, расположенного на острове озера Констанц (граничащего в настоящее время со Швейцарией и Германией), мог составить трактат по изготовлению и использованию астролябий. Ответ заключается в том, что он мог просто повстречаться с кем-либо, кто обладал копией какого-то недавно переведенного текста.

Среди влиятельных ученых, осуществлявших распространение испанской науки в X в., был Герберт Аврилакский (ум. в 1003). Еще будучи послушником, он оказался под опекой графа Барселоны для прохождения обучения в области свободных искусств. Герберт изучал математику, арифметику и музыку под руководством епископа Вика и стал, пожалуй, первым видным ученым, участвовавшим в распространении нового знания на Пиренеях. Прибыв в Рим, он произвел неизгладимое впечатление на папу своей ученостью и стал быстро продвигаться по службе в церковной иерархии. Побывав последовательно на должностях аббата Боббио и архиепископа сначала Реймса, а затем Равенны, он стал первым французским папой – Сильвестром II. Он не привнес ничего особенно нового в науку, но старательно и увлеченно пропагандировал свои убеждения в ее несомненной ценности. Его влияние распространялось главным образом через кафедральные и монастырские школы, начиная с Лотарингии (Лотарингское герцогство, располагающееся сегодня на востоке Франции). Именно ему главным образом обязаны европейцы получением первых сведений об астролябии, а он, в свою очередь, был обязан этим знанием текстам, прочитанным в Риполе и Барселоне. Запад перенял значительную часть арабской терминологии того времени, касающуюся астролябий, хотя большинство терминов впоследствии постепенно вытеснили латинские эквиваленты. Другие ранние работы, посвященные астрономическим инструментам, прямо или косвенно основаны на тех же источниках. Они написаны учеными с независимой интеллектуальной репутацией: Фулбертом Шартрским, Германом Расслабленным и Уолчером из Малверна.

Это было время, когда индоарабские числа постепенно начинали приобретать все бо́льшую популярность среди европейских астрономов. Европейские торговцы по разным причинам продолжали отдавать предпочтение римскому счислению вплоть до XVI в., и даже дольше, в то время как лучшие астрономы уже к концу XIII в. начали в полной мере пользоваться новым счетом и связанными с ним арифметическими приемами, которым посвятил свой классический трактат сам ал-Хорезми. Повторим еще раз, что именно Испания стала точкой соприкосновения между Востоком и Западом и стимулировала взаимодействие между ними.

Вскоре ученые из других регионов Европы, желавшие узнать больше об этих вопросах, стали предпринимать путешествия, чтобы оказаться ближе к их истоку. Это движение получило особую популярность благодаря публичной поддержке, оказанной ему Педро Альфонсо – испанским евреем (Моше Сефарди), который после обращения в христианство посетил в 1110 г. двор английского короля Генриха I. Он обнаружил там живой интерес к астрономии и познакомился в том числе с Уолчером – ученым из Лотарингии, ставшим после путешествия в Италию аббатом Малверна в Англии. Определенные свидетельства интеллектуального воодушевления, которое вызвало это новое движение, можно обнаружить в подготовленном Уолчером упрощенном варианте текста Педро о расчете затмений. Работа грешила множеством недочетов, и сам Уолчер не обладал достаточной компетенцией, но он выказывал явное намерение овладеть азами новой астрономии. Педро предлагал простую и очевидную программу: отбросить все старые и примитивные методы вычислений и научиться новым техническим приемам, пришедшим с Востока. Приемы, предложенные им для освоения, принадлежали ал-Хорезми. Когда Аделяр Батский переводил и частично дорабатывал восточные таблицы, он выбрал именно таблицы ал-Хорезми, чем впоследствии внес в европейскую астрономию некоторую путаницу, дававшую о себе знать в течение столетий, поскольку, как мы уже видели, технические приемы ал-Хорезми были не в точности птолемеевыми, но представляли собой смесь птолемеевых моделей с несовместимыми с ними индуистскими теориями.

О другом зидже (впоследствии утраченном) говорится, что он составлен примерно в то же самое время (ок. 1020) и представлял собой работу Мухаммад ал-Джайяни из города Хаэн (на кастильском и на латинском языках его иногда называли Абенмоат). Он переведен на латынь величайшим из латинских переводчиков Герардом Кремонским (ок. 1114–1187), проработавшим более сорока лет в Толедо. Здесь опять можно обнаружить очевидное влияние ал-Хорезми, хотя его правила были частично изменены – например, в том, что касалось первого появления лунного серпа. Не менее интересен раздел этой работы, посвященный границам между астрологическими «домами», то есть разбиению зодиака на двенадцать неравных частей, необходимому для составления гороскопов. История сохранила несколько математических методов, позволяющих осуществить эту процедуру, и у нас будет возможность познакомиться с одним из них, традиционно (хотя и ошибочно) приписываемым ренессансному мыслителю Региомонтану. Однажды к нему в руки попал манускрипт, легший в основу трактата, напечатанного в Хаэне в XV в. (Мы еще коснемся этого вопроса в главе 10.)