8
Восточный ислам

Исламское вероисповедание ведет свое начало от учения Мухаммада. Сначала его подвергли гонениям в своем родном городе Мекке, но судьба резко переменилась после того, как в 622 г. он бежал в Медину вместе с парой сотен своих последователей. Взяв на вооружение проповедь и войну, новая вера быстро распространилась по всему Аравийскому полуострову. В течение всего лишь десяти лет после смерти Мухаммада в 632 г. его последователи сумели полностью подчинить себе Армению, Месопотамию и бо́льшую часть Персии на востоке, а также Египет на западе. В ходе последующего столетия они захватили северное побережье Африки, бо́льшую часть Испании, а европейское побережье Средиземного моря регулярно подвергалось их нападениям. Продвижение мусульман в Европу, достигшее пределов современной Франции, остановил Карл Мартелл, одержавший победу в битве при Пуатье (732). К этому времени на востоке уже были покорены вся Персия, а также бо́льшая часть Кашмира и Пенджаба, и наступление в этом направлении продолжало развиваться. К моменту основания Монгольской империи исламское вероисповедание распространилось уже по всей Северной Индии. Мир не видел ничего подобного со времен Римской империи.

Поначалу ислам казался непобедимым, но постепенно он начал терять свои позиции как на Западе, так и на Востоке. Через тридцать лет после смерти Мухаммада в исламе возник фундаментальный раскол между суннитами и шиитами – последователями его третьего и четвертого преемников (халифов). Сирийский халифат, управляемый Омейядами, повелевал империей, простирающейся от Атлантики до Китая. После того как в 750 г. Абассиды свергли Омейядов, их правительство переместилось в Багдад. Мало-помалу эти арабы стали делить свою власть с другими династиями – например, в Персии и Турции (сельджуки). На Западе первые регионы, добившиеся независимости от Багдада, стали появляться в Испании, где в 756 г. один из сбежавших Омейядских правителей основал собственный эмират. Омейядский Кордовский халифат просуществовал до 1031 г. Наконец, в 1492 г. мусульман изгнали из Испании, но, как будет показано в главе 9, их вклад в европейское астрономическое образование (особенно в первые века) был поистине огромен.

В X–XIII вв. успешно развивавшееся нашествие монголов-язычников лишило арабов большей части завоеванной территории, в результате чего возникла новая империя со столицей сначала в Монголии, а затем – в Пекине. Монголы продвинулись в своих завоеваниях вплоть до Анатолии и в итоге были обращены в ислам, после чего на пути их следования образовалось несколько монголо-турецких государств. С противоположного направления ислам подвергался атакам со стороны следовавших друг за другом крестовых походов, инициируемых христианской церковью, целью которых была небольшая по площади, но духовно очень значимая для мусульман территория. Однако с современной точки зрения католическое Иерусалимское королевство являлось не более чем незначительной помехой для осуществления тотального влияния ислама в регионе, окончательно установившегося после захвата в 1453 г. Константинополя, что ознаменовало собой падение Византийской империи.

С момента своего зарождения ислам являл собой замечательный пример интеллектуального империализма, и в течение первых пяти или шести столетий все искусства и науки античного мира тщательно оберегались, а затем и приумножались, достигая под его покровительством чрезвычайных высот. Народы, принявшие ислам или с самого начала верившие в него, говорили на огромном количестве языков. Безусловно, греческий язык служил основой тех многовековых знаний, которые нас здесь особенно интересуют, однако в V–VI вв. многие греческие тексты перевели на сирийский. Арабы, как и большинство других народов, обладали собственными национальными астрономическими обычаями, однако их содержание отличалось относительной примитивностью и не заключало в себе почти никакой математики. Существовало много преданий, связанных с космическими и гелиакическими восходами и заходами звезд, и на каком-то этапе их объединили с индийской доктриной лунных домов – участков зодиака, используемых для измерения прохождений Луны. Эта астрономия помещала в фокус своего внимания главным образом сельскохозяйственные и метеорологические события. Сначала она передавалась в основном через устную традицию, но в итоге была кодифицирована в письменных календарях, которые продолжали воспроизводиться в течение столетий, существуя бок о бок с гораздо более сложными астрономическими трактатами.

Сначала теологи (воспринимавшиеся не столько как священники, сколько как носители сакрального знания) предпочитали довольствоваться древней простонародной астрономией, однако в течение первых двух столетий, с быстрым притоком новых теорий, даже они стали испытывать на себе серьезное внешнее давление. Астрономические методы настолько хорошо подходили для обслуживания религиозных нужд, что им было сложно сопротивляться: они помогали более точно определять часы молений; направление, в котором следует совершать молитву (так называемую киблу – направление в сторону Мекки); и время постов. Определение времени вознесения молитв стало отдельной самостоятельной задачей, и это служило хорошим стимулом для роста компетенции мусульманских астрономов, использовавших для этого астрологические приемы. Вновь учрежденные административные центры поощряли уважительное отношение к новым наукам, и были основаны школы с эффективно налаженным преподаванием этих наук. Мы уже рассматривали несколько случаев того, как астрономия находила себе дорогу в центральную часть исламского государства из Сирии, Харрана, Персии и с окраин Византийской империи. Не вызывает сомнений, что астрономическая деятельность являлась только одним из аспектов этого гораздо более широкого интеллектуального движения, но астрономия имела ряд важных преимуществ, поскольку она обладала религиозной ценностью. Она выступала в союзе с астрологией и поэтому могла удовлетворять общечеловеческим чаяниям, связанным с желанием знать свое будущее. Ее считали полезной для медицины, и поскольку у каждого правителя был личный врач, астрология имела все шансы найти себе применение на вершине социальной пирамиды. В Багдаде с большой пышностью отстроили городскую больницу, ставшую прототипом для многих других учреждений подобного рода. Рынок применения астрономического знания стремительно расширялся. Пользуясь случаем, отметим, что указанное лечебное учреждение было организовано по модели больницы в Гондишапуре – городе, располагавшемся в современной провинции Хузистан на юго-западе Ирана. Это был высокоавторитетный академический центр; около 560 г. персидский правитель Хосров I учредил при нем особый институт в стиле Александрийского музея, деятельность которого осуществлялась в основном на сирийском языке.

В Багдаде культивировалась не только формальная астрономия (и математика, необходимая для обслуживания ее нужд), но также и греческая космология, понимаемая как особый аспект греческой философии. Получила дальнейшее развитие доктрина небесных влияний сирийской неоплатонической философии, что заставило отказаться от харранских теологических идей. С жадностью поглощались иудейские и христианские воззрения. Сначала переводы античных текстов делались зачастую через вторые и третьи руки, поскольку многие греческие источники уже были переведены на персидский, индийский, еврейский и сирийский языки. Наиболее влиятельными покровителями наук являлись Аббасидские халифы из Багдада, особенно Абу Джафар ал-Мансур, Харун ар-Рашид и Абдуллах ал-Мамун. Определение «исламский» часто употребляется для характеристики их итогового учения, но нельзя упускать из виду разнообразные источники его происхождения. В течение одного-двух столетий в астрономии (равно как во многих других науках) были совершены яркие и по-настоящему передовые открытия.

Ал-Мамун, седьмой Аббасидский халиф, хорошо знал жизнь за пределами дворца, поскольку он был сыном персидской наложницы и говорил на языке своей матери столь же свободно, как и на арабском. Именно во время его правления (813–833) основанная еще до него Багдадская государственная библиотека достигла вершины своего расцвета. Сохранились сведения, что халиф выписывал греческие манускрипты из Византии и Кипра. Его переводчики работали одной большой командой, сравнивая различные варианты манускриптов и сверяясь, по мере возможности, с ранними сирийскими переводами. Такая работа продолжалась в течение примерно двух столетий, после чего она, исчерпав свои задачи, постепенно сошла на нет.

Мы уже упоминали о некоторых из этих переводов, например об «Альмагесте» Птолемея, о «Синдхинде» и о «Зидж аш-Шах». Выдающимся математиком и астрономом, занимавшимся в том числе и переводами, был Сабит ибн Корра (чуть позже мы поговорим о нем подробнее). В данном случае речь шла не только о предоставлении ученым возможности использовать отдельные ценные работы. Доступ к ним они не могли получить никаким другим способом, но, скорее, о создании огромной лингво-империи, сравнимой с теми, что создавались с опорой на греческий, латинский, санскритский, китайский, а впоследствии – английский языки, которая могла бы обеспечить интеллектуальную связь большого количества людей, отличавшихся друг от друга своими взглядами и верованиями, и чтобы у них не возникало острой нужды в знании многих языков для научной работы. «Арабская наука» была чем-то значительно бо́льшим, чем наука арабов, хотя со временем этот факт стал все чаще подвергаться забвению.