Отличие исламской астрономии от астрономии соседних культур заключалось отнюдь не в правилах составления календаря. Расцвет исламской учености в самом широком понимании этого слова производит глубокое впечатление, и начался он с обычного накапливания передовых интеллектуальных достижений внешнего мира. В этом процессе участвовало множество астрономических «данников». К этому времени Иран, по всей видимости, располагал меньшим количеством того, что он мог предложить по сравнению с Индией, однако он являлся очень важным посредником, к тому же персидская культура была древней и богатой. Оттуда пришло множество неожиданных ключевых решений, повлиявших на исламскую астрономию. Например, у персов существовало два календаря, летосчисление которых велось с 503 г. до н. э. – девятнадцатого года правления Дария I. Судя по всему, в основе одного из них лежал тропический год, а другого – сидерический. Древний персидский календарь был лунно-солнечным, но в нем не применялись вавилонские правила интеркаляции. Однако один из новых календарей (религиозный) использовал продолжительность года очень близкую к вавилонскому сидерическому году (Система Б), поэтому его заимствованный характер не вызывает сомнения. Кстати говоря, одновременное существование двух календарей, использующих разную продолжительность года, является свидетельством того, что почва для открытия гиппарховой прецессии была подготовлена задолго до совершения самого открытия и примерно за тысячу лет до возникновения ислама.

Если выйти за рамки календарной темы и продвинуться чуть далее, то можно обнаружить несколько доисламских сочинений, написанных на пахлави, которые впоследствии стали весьма влиятельными в исламской астрономии, а чаще – в астрологии. (Язык пахлави можно охарактеризовать как древнеперсидский, но в нем использовалась семитская система письма, скрывающая способ произношения слов.) Вскоре после того как Ардашир I основал в 226 г. н. э. Сасанидскую империю, переводчики взялись за работу по последовательному переложению греческих и индийских астрологических сочинений на пахлави. На этот язык были переведены такие астрологи, как Тевкр Вавилонянин, расцвет деятельности которого пришелся, по-видимому, на I в. до н. э., и Веттий Валент – влиятельный греческий астролог из Антиоха, живший во II в. н. э. Помимо этого, были переведены Дорофей Сидонский – астролог-поэт, живший в одно время с Веттием Валентом, и мифический Гермес, а также один индиец, известный под именем «Фармасп». В целом иранские переводы вполне соответствовали эллинистическим произведениям, однако их слегка модифицировали привнесением идей, взятых у индийских религиозных сочинителей. Кроме того, у сасанидских астрологов существовали и свои собственные идеи. Позже они оказали существенное влияние на мусульманские и христианские воззрения в результате применения умеренных греческих астрологических доктрин, касающихся личных гороскопов и предсказаний событий наступающего года, к широкомасштабной мировой истории. Сасаниды мыслили крупными категориями, и не так уж сложно установить источник их происхождения: вероятно, они подпали под чары зороастрийской религии, делившей историю (как прошлую, так и будущую) на двенадцать тысячелетий. К тому времени милленаризм стал силой, с которой в отдельных регионах уже нельзя было не считаться, особенно в среде христиан, иудеев и мусульман.

Упомянутые персидские книги сыграли особую роль в передаче арабам астрологического знания, и астрономия, использовавшаяся в них в качестве подспорья, составляла их неотъемлемую часть. В одном из классических арабских текстов, написанных Абу Машаром, автор заходит настолько далеко, что называет астрологию «персидским учением». Кроме того, имелись переводы индийских книг и «римского megiste». Все они были доступны начиная уже с 250 г. н. э. Персы шаг за шагом развивали варианты собственной астрономии, но они представляли собой странные гибридные образования, не имевшие продолжения, поскольку их культура формировалась, будучи зажатой между греческой и индийской. Около 550 г. н. э. подверглась переработке наиболее весомая персидская работа, увидевшая свет под названием «Зидж аш-Шахрийар». После перевода на арабский язык (ок. 790) она стала известна под именем «Зидж аш-Шах». Эта работа в значительной степени основывалась на индийских источниках. В Испании она продолжала использоваться вплоть до XI в., главным образом потому, что содержала таблицу звездных положений. Впоследствии это сочинение было утрачено, но многочисленные сведения о нем содержатся в других источниках, особенно в работах выдающегося мусульманского мыслителя XI в. ал-Бируни.

Этот великий астроном, математик, географ и историк (мы еще поговорим о нем в следующей главе) родился в регионе, располагающемся южнее Аральского моря, и умер в Газни (современный Афганистан). Он много путешествовал и располагал всем необходимым для написания подробного исследования, посвященного обычаям и учениям индийцев, в котором привел несколько интересных фактов, касающихся Персии. Упоминая о «воскресителе Персидской империи» Ардашире, он пишет, что этот правитель возродил классовое или кастовое общество, поставив на первое по важности место рыцарей и князей; на втором он расположил монахов, священников-огнепоклонников и законников; а к третьему классу причислил «врачей, астрономов и других ученых мужей» (Sachau E. C. Alberuni’s India. London, 1910). (За ними шли землепашцы и ремесленники. Будучи мусульманином, ал-Бируни враждебно относился к кастовому делению.) Рассуждая о «Зидж аш-Шах», он упоминает, что в этом сочинении нулевой меридиан берется по Вавилону, а не по Удджайну, как в индийских таблицах. Скорее всего, Вавилон выбрали потому, что столицей Сасанидов был расположенный неподалеку от него город Ктесифон.

Когда в 762 г. ал-Мансур закладывал Багдад в тщательно подобранный для этого день (по юлианскому календарю это 30 июля) в соответствии с гороскопом, специально составленным для этого события, благоприятный момент выбирался двумя астрологами. Одним из них был Машаллах – обращенный иудей из Басры, а вторым – некий перс, чье имя обычно переводится на арабский язык как Наубахт. Почти не вызывает сомнений использование для расчетов сочинения, написанного на пахлави, которое перевели на арабский язык под названием «Зидж аш-Шах». Знавший пахлави Машаллах начал использовать его, когда занялся составлением гороскопов для нескольких своих сочинений, написанных в последние десятилетия VIII в. Как мы уже упоминали, в период между 771 и 773 гг. один из членов посольства Синда, направленного ко двору ал-Мансура, привез с собой важную астрономическую работу, написанную на санскрите. Считается, что сам халиф настоял на его переводе на арабский язык, и это сделал упомянутый посол совместно с ал-Фазари. Впоследствии этот перевод разошелся во множестве арабских аналогов, большинство из которых носило подражательный характер.

С этого момента начался период лихорадочного поиска и перевода на арабский язык астрономических и астрологических работ, зачастую без должного внимания к качеству оригинала. Вслед за авторитетными письменными произведениями устные традиции покоренных народов также пробивали себе дорогу на страницы астрологических текстов. Астрология разрасталась особенно бурно, так как в ней, в отличие от математической астрономии, несообразности не составляли такого яркого контраста. В тех регионах, где верх брало христианское вероисповедание, деятельность астрологов обычно осуждалась, и даже запрещалась. Именно так, например, обстояли дела в Сирии, хотя астрология соперничала здесь с сильно распространенным языческим ведовством, процветавшим в Харране. У иудеев, обитавших в этом регионе, астрология испытывала противодействие со стороны ортодоксов; и все же на заре исламской цивилизации многие евреи не только практиковали ее, но и снабдили мусульман сочинениями некоторых своих выдающихся авторов. Среди них – Сахл ибн Бишр, Санад ибн Али, Раббан ат-Табари и один из наиболее выдающихся астрологов своего времени Машаллах. Таким образом, арабы инициировали политическое завоевание, но вскоре сами попали под интеллектуальное господство других культур.