Под утро сон все же сморил Кольцова, он заснул прямо за столом, уронив голову на сложенные руки. Последнее, о чем успел подумать, что рядом не было Инги. Почему-то она не разбудила его и не отвела в спальню, хотя до этого несколько раз предлагала лечь, когда видела, как он начинал клевать носом.

Ему снился сон, в котором он пробирался куда-то будто сквозь липкую паутину, увязая руками и ногами. Он понимал, что нужно бежать, успеть что-то исправить или чему-то помешать, но никак не мог двигаться быстрее. Он злился, отчего движения становились еще более скованными и неподатливыми.

Вдруг его словно кто-то тронул за плечо, и он резко подскочил на месте.

Кухню заливал дневной свет, но Кольцов все еще находился здесь один. Мышцы шеи и спины будто одеревенели, натянулись спазмами, и стало понятно, почему во сне он так себя чувствовал. Мозг просто передавал сигнал о неправильном положении тела, и касания к плечу на самом деле не было, сработал какой-то защитный механизм, заставивший проснуться.

Голова гудела. Теперь весь день пойдет насмарку. Скорее всего, придется перенести запланированную встречу. Ему нужен светлый ум. Пока же внутри черепа у него настоящий кисель, в котором плавают ошметки мыслей.

– Инга! – позвал Кольцов, но никто не ответил.

Решив, что она еще спит, Кольцов осторожно прошел к спальне, толкнул дверь, и сердце его ухнуло куда-то вниз.

Окно было распахнуто настежь, теплый ветер трепал прозрачный тюль, за которым фигура, стоящая на подоконнике, казалась призрачной, какой-то ненастоящей. Кольцов замер на пороге, не решаясь сделать шаг, чтобы не спугнуть Ингу. Любой резкий звук мог спровоцировать ее на прыжок, и тогда он просто не успеет добежать.

Она не могла ничего услышать, Кольцов даже дышать старался через раз, и все же Инга вздрогнула, испугавшись, покачнулась, но в последний момент смогла удержаться за край рамы и устоять. Она сделала короткий шажок в комнату и обернулась.

Все происходило в полнейшей тишине, точно в вакууме, отчего выглядело и воспринималось еще более пугающе.

Это была не Инга. Кто-то с ее лицом и фигурой смотрел на Кольцова остекленевшим взглядом, в котором не было и намека на осознанность.

Он покачал головой, умоляя не делать того, что она задумала. Но Инга больше не смотрела на него, разжала пальцы, вцепившиеся в край рамы, и подавшись вперед, она полетела вниз.

Кольцов не услышал звука удара о землю, он зажал уши руками, зажмурил глаза, сползая по стене на пол. Он ничего не смог сделать, даже не попытался и за это будет винить себя всю оставшуюся жизнь. Он еще успел подумать, что на Инге было надето то самое платье, в котором она впервые пришла на встречу с ним в ресторан, когда его тронули за плечо и…

…Он проснулся на собственной кухне. Шея и спина болели от неудобной позы, а сама кухня утопала в темноте.

Расползающийся по полу сквозняк он почувствовал сразу и не раздумывая бросился в спальню. Приснившийся кошмар повторялся с поразительной точностью. Инга стояла на подоконнике, готовая в любой момент шагнуть в пропасть.

На этот раз он успел схватить ее за талию, прежде чем она занесла ногу над пустотой.

Запирая окно, Кольцов увидел внизу темную фигуру. Запрокинув голову, там стоял Жора. Его лицо с трудом можно было рассмотреть, но отчего-то Кольцов был уверен, что Жора не просто смотрит прямо на него, но и улыбается.

Творилось что-то очень странное. Жора же тем временем поднял ворот куртки и пошел вдоль дома, пока не скрылся за углом.

Инга долго не могла согреться, укутанная в два одеяла и плед, она выстукивала зубами чечетку.

– Зачем ты хотела это сделать? О чем ты вообще в тот момент думала?

Разумеется, Кольцов злился. Не мог он найти ни одной причины, способной толкнуть человека на подобный поступок, считал всех, решившихся на отчаянный шаг, трусами и предателями, оставляющими близких людей один на один со своим горем.

– Мне сложно будет объяснить, – заплетающимся языком говорила Инга, натягивая одеяло до самого подбородка.

– Придется постараться.

– Ты злишься. – Она не спрашивала, скорее утверждала, и на ее лице пролегали глубокие тени. – Я бы тоже злилась, но это сильнее меня. Меня кто-то зовет, тянет как на аркане, и я не могу сопротивляться зову.

– Какому еще зову? Ты о чем, Инга? Зов заставил тебя лезть на подоконник?

– Наоборот, он не хочет, чтобы я что-то с собой сделала. – Инга заговорила быстрее, словно боялась не успеть. – Тому, кто меня зовет, я нужна живой. По крайней мере до определенного момента. Тимофей, происходит нечто ужасное, и боюсь, в следующий раз уже не смогу сопротивляться. Но я видела, что происходит с теми, кто поддался зову. Это хуже смерти. Гораздо хуже!

– Кого ты видела?

– Толя Северцев и тот мужчина, Иван, кажется. – Инга поежилась. – Мне кажется, их позвали и уже после убили. Я должна стать одной из них. Он постепенно сводит с ума, чтобы в нужный момент жертва уже не смогла сопротивляться.

– Ты ведь понимаешь, что твои слова похожи на бред сумасшедшего?

– Да, звучит и правда бредово. Одно знаю точно – мне не справиться с ним, он своего добьется, а я не хочу попасть туда, куда отправились остальные. Прости, Тимофей, я люблю тебя, но это сильнее даже моей любви.

Кольцов не сомневался, что любит эту женщину, и знал, что готов ради нее на все. Но как он может помочь, если его враг – неосязаемое нечто? С кем ему бороться, чтобы ее оставили в покое? Он верил каждому слову Инги, продолжая ничего не понимать. Такого с ним точно никогда не случалось. И ведь нужно было прожить полжизни, чтобы испытать подобное!

Звонок телефона в наступившей вдруг тишине заставил обоих напрячься.

Инга выпростала руку из-под одеяла, нашла и сжала ладонь Тимофея, как бы уговаривая его не отвечать.

Звонок прекратился так же неожиданно, тишина из напряженной сделалась еще и давящей. И когда звонок повторился, Кольцов не раздумывая схватил трубку, прижав ее к уху.

– Тима, ну ты чего там? – Голос Марата ударялся в барабанную перепонку, причиняя боль. – Сам предложил встретиться и пропал. Приезжай прямо сейчас, мы все тебя ждем.

– Кто все? – Вопросов на самом деле было много, они набрасывались друг на друга, и каждый требовал первостепенного внимания. Кольцов решил начать с самого простого.

– Приезжай и сам увидишь. Знаешь, я ведь хотел по-хорошему, Тима. Прости, что не получилось.

– Марат, ты пьян?

– О, друг мой, – рассмеялся он, – ты почти угадал! Я опьянен тем, что очень скоро произойдет, но к алкоголю оно не имеет никакого отношения.

– Ты уверен, что все в порядке?

– А у тебя есть пальто? – невпопад спросил Марат. – Сможешь надеть его на нашу встречу?

– Ты определенно не в себе. Может, лучше вызвать «Скорую»?

– Если не приедешь в течение часа, «Скорая» уже никому не понадобится. – Голос Марата изменился, налился ледяным свинцом.

– Хорошо, – не стал спорить Кольцов, решив, что разберется во всем на месте. – Куда приезжать? Ты дома?

– У бабы своей спроси, Тима, она знает.

Инга вздрогнула, будто поняла, что говорят о ней.

– Не дури, Марат, назови адрес или просто скажи, что ты дома.

– Плохо слышно. Алло, Тима! – Марат подул в трубку, постучал по динамику пальцем. – Я отключаюсь, а у тебя ровно час и не минутой больше. Ах да, чуть не забыл! Следующее убийство будет на твоей совести, если не успеешь остановить маньяка.

Кольцов опустил руку с замолкнувшим телефоном и не успел подумать, как лучше пересказать Инге услышанное, когда она решительно скинула с себя одеяло и твердо заявила:

– Нужно ехать. Я все слышала, Тимофей.

– Инга, все это… безумие какое-то! Может, я до сих пор скрюченный на кухне дрыхну и мне все снится?

– Хотела бы я тебя успокоить. – Ее губ коснулась печальная улыбка.

– Он не сказал, куда ехать, – опомнился Кольцов, хватая телефон, чтобы перезвонить Марату, но Инга забрала со словами:

– Едем в монастырь. Я думала, ты догадался.

Машина выхватывала из темноты куски реальности, будто проявляя картинки на черном бархате ночи. Инга выглядела на удивление спокойно, в то время как Кольцов выжимал педаль газа до предела. Машину трясло и подбрасывало на особо крупных кочках, но он продолжал выжимать из нее максимум.

В голове не укладывалось, что Марат оказался тем самым маньяком, которого он так долго и тщетно пытался вычислить. Оказывается, убийца все время находился рядом, да еще и сам помогал в расследовании. Идеальная маскировка.

Кольцов попытался вспомнить, где Марат мог проколоться, и не смог. Если только притянуть за уши его звонки с сообщениями о новых трупах. Не его это работа, но Маратик упорно названивал сам, да еще обвинял оперов в лени и безалаберности. Может и правда каждый маньяк в глубине души мечтает быть пойманным? Все они тянутся к славе, приравнивая свои извращенные фантазии к искусству. А искусство без зрителя ничего не стоит.

Громадина стройки вынырнула на их пути как-то неожиданно и вдруг; ощетинилась нестрогаными досками забора, наступала неприкрытой наготой бетонных стен.

– Останься в машине, – велел Кольцов Инге, запоздало решив, что не стоило ее с собой брать. Но и оставить ее наедине с внутренними монстрами он тоже не мог. Запереть Ингу в машине теперь казалось идеальным решением. – Я во всем разберусь, обещаю!

– Нет, – безапелляционно выдала она, – я не смогу находиться в машине, пока ты подвергаешь себя опасности.

– Вот именно, что там опасно! Будь умницей, оставайся. – Он наклонился и поцеловал ее в губы. Инга ответила на поцелуй, а когда отстранилась, глаза ее сделались пустыми и безумными. Не говоря ни слова, она вышла на улицу, отправившись прямиком к незапертой калитке. Кольцов попытался ее задержать, но Инга перла напролом, не реагируя на его оклики и просьбы остановиться.

Из приоткрытых дверей храма пробивался свет, слышался протяжный звук, похожий то ли на гул, то ли на монотонное пение одной ноты. Пахло горькими травами и медом.

Инга поставила ногу на первую ступеньку, когда дверь приоткрылась и из нее вышел Марат собственной персоной.

– Тима, ты вовремя, – расплылся он в самой доброжелательной улыбке. – И ведьму привел, какой молодец! Я уж думал не дождусь ее. Упертые нынче ведьмы пошли. Твоя хоть и послабее той второй будет, а все равно пришлось постараться, чтобы ее выманить. Ну что ж, как говорится, добро пожаловать!

Инга поднималась по ступенькам.

Первая… Вторая… Третья…

Тимофей видел ее прямую как струна спину и не мог сдвинуться с места. Тело перестало ему подчиняться, и он стоял истуканом, пока любимая женщина сама шла в лапы убийцы.

У него даже закричать не получилось, язык распух, едва помещаясь во рту, вместо слов выходило одно лишь невнятное мычание.

– Прости за неудобства, – развел руками Марат, – так надо. Дел у нас еще много, и я не хочу, чтобы ты мне помешал. Возможность говорить я тебе, пожалуй, верну, чуть позже. Ведь когда еще нам удастся поболтать по душам? Спойлер, Тима, никогда! Сегодня тебе придется немножко умереть.

Марат развернулся, и Кольцова потянуло вслед за ним, как телка на веревке. Он сотановился сразу за порогом. Место оказалось выбрано так, чтобы хорошо просматривалось все пространство. По всей видимости, он и есть тот самый недостающий зритель для маньяка.

Инга прошла дальше и встала по правую руку от Марата.

Горели десятки, если не сотни свечей, источая пряный запах меда и ладана. Вдоль одной из стен стояли люди в темных балахонах, лица их скрывали глубокие капюшоны. Всего двенадцать человек, не считая Марата.

В самом центре на голом полу лежала девушка, показавшаяся Кольцову смутно знакомой. Присмотревшись, он узнал в ней журналистку, приходившую к нему в кабинет. Она еще дверную ручку как-то смогла заморозить.

Рядом с девушкой обнаружился… Жора. Вот уж кого он ожидал увидеть здесь в последнюю очередь.

Лежали они не просто абы как, а в круге из горящих свечей, который казался чересчур просторным для них двоих, даже учитывая Жорины габариты.

Оба не подавали признаков жизни. Кольцов даже испугался, что приехал слишком поздно и Марат успел привести свои угрозы в исполнение, когда девушка распахнула глаза и широко раскрыла рот, хватая воздух.

Вряд ли она успела хоть что-то понять, когда к ней кинулся один из тех двенадцати и влил что-то в рот. Девушка пару раз трепыхнулась и затихла, а Кольцов усилием воли заставил себя думать, что это всего лишь снотворное.

Когда Марат, взяв за руку Ингу, подвел ее к границе свечного круга, Тимофей понял для кого предназначалось свободное место. Понял и едва не взвыл от бессилия. Но даже этой возможности Марат его лишил.

Инга не сопротивлялась, сначала опустилась на колени, потом легла, вытянувшись в полный рост, и смежила веки.

От стены начали отделяться молчаливые фигуры, повторяя форму круга по линии горящих свечей. Когда последний занял свое место, зал храма наполнился шорохом ткани спадавших на пол балахонов.

Людьми то, что скрывалось под одеждой, назвать было нельзя. Тощие, анемичные тела, практически скелеты, обтянутые прозрачным пергаментом кожи. Тела были покрыты черными клоками волос, росшими как попало, отчего выглядели чужеродными, словно приклеенными. Это потом он смог рассмотреть и убедиться, что никакие то не волосы, а пух и перья.

Откуда на человеческом теле перья?

А оттуда же, откуда вороньи головы, посаженые сразу на плечи без ненужного им переходника в виде шеи.

Сначала Кольцов подумал, что ему все примерещилось в игре света и теней, но мутанты как по команде повернули в его сторону уродливые башки, раззявили черные клювы, зашипели. Если он и ловил глюки, то какие-то слишком уж реалистичные. Как не прислушивался к себе Кольцов, страха так и не обнаружил. А ведь стоило бы испугаться. Если не за себя, то уж за лежащую на бетонном полу Ингу точно.

– Нравится, Тима? – Голос Марата звучал помпезно и торжественно, и сам он успел переодеться в балахон, только красный, расшитый золотыми узорами. – Ты их не бойся, они без команды не кусаются.

– Ты больной, Марат. – К Кольцову вернулся дар речи. Дар вернулся, а вот тело все еще было марионеточным, и управлял им кто угодно, только не он сам. – Опыты над людьми запрещены. Не представляю, как тебе удалось создать… это, но с рук тебе такие эксперименты точно не сойдут!

Марат рассмеялся. Эхо подхватило его смех, разбросав по углам, оставив затухать в самых потаенных закоулках храма.

– Тима, ты всерьез полагаешь, что они результат лабораторных изысканий? Кто еще из нас больной! Мне бы в голову не пришло такое вытворить с живыми людьми!

– Куда проще вырывать им языки и глазные яблоки?

– Зачем так грубо, Тима? Они все равно ничего не чувствовали. – Марат подошел к нему настолько близко, что при желании Кольцов мог рассмотреть собственное отражение в его зрачках. – Некоторым повезло меньше, но издержки бывают в любом деле. Я сейчас расскажу тебе, как все было, а потом убью. Я ведь злодей, Тима, а злодею положено финальное слово. Это закон, его нарушать нельзя.

– Ты заигрался, Марат, хватит! – Вот теперь Кольцову наконец стало страшно. Перед ним стоял абсолютно неадекватный тип, без всякого намека на человечность. – Мы не герои фильма или книги. Ты и я – живые люди. Эти несчастные тоже настоящие, они не твои игрушки, и, возможно, им еще можно помочь. Не знаю, что за дрянь ты здесь распылил, которая дает такие яркие видения, но надеюсь, ты осознаешь свою ответственность.

– Тима, вот чего тебе не сиделось на своем месте? – Марат сдавил пальцами подбородок Кольцова. – Здешние тупицы никогда бы на меня не вышли, зато глядишь и пострадавших было бы меньше. Ты никак не можешь понять, что все происходящее здесь и сейчас реально и в этом твоя главная проблема. До последнего будешь уповать на помощь твоих дружков из отдела, которые ни сном ни духом о том, где ты и с кем. Тут такие силы замешаны, Тима, что тебе и не снилось. Я не о ваших высоких начальниках, даже не о мэрах и губернаторах. Магия, Тима, она существует!

– Инга убеждала меня в том же самом, но я уже нашел хорошего специалиста, который ей поможет. – Кольцов говорил, а у самого внутри все рвалось и обливалось кровью. Если Марат увидит, что Инга ему безразлична, вполне возможно, отпустит ее. Там уже можно будет пытаться освободить и остальных. И даже невыносимого Жору.

– Ты дебил, Тима? – Удивление Марата выглядело слишком натурально, чтобы в него не поверить. – Она настоящая ведьма. Не такая сильная, как вторая, но ведьма. Нужно быть слепым, чтобы не замечать очевидного.

Он и был слепым! Инга давно говорила ему о грядущей опасности, и все, что он предпринял, забрал ее к себе домой. Даже этот шаг выглядел теперь как попытка поскорее затащить ее в постель.

– Для чего оно все, Марат? Неужели тебе не хватало твоей нормальной жизни?

– Тима, ты многого обо мне не знаешь. Но сегодня такая замечательная ночь, что я хочу говорить и говорить, в основном о себе. Ты ведь не против?

Кольцов хотел ответить, но язык снова распух и слова больше не могли пробиться наружу.

– Вижу, что не против, – удовлетворенно хмыкнул Марат. – Все началось в далекие девяностые годы прошлого столетия, когда я вместе с товарищем Анатолием Северцевым основал некую группу по интересам, которую позже СМИ назвали тоталитарной сектой…

…Марат все время оставался в тени, пока Толю обожали, боготворили и готовы были носить на руках, как живого миссию. Какое-то время Марату хватало того, что он имеет, деньги к нему шли стабильно, куда их потратить, теперь тоже вопросов не возникало. И все же ему хотелось большего.

Он хотел быть как Толя! Круче Толи!

Сдать, как тогда говорили, партнера властям казалось очень правильным решением, тем более Марат уже вращался внутри системы и имел некоторые полезные связи, которые в свое время помогли минуть неприятные моменты для рождения будущей империи.

Толю повязали быстро, а Марату объяснили, что возрождать из руин уже нечего и стоит ему только пикнуть, тут же отправится вслед за павшим божеством Северцевым. А то и чего похуже.

Марат понимал, какие люди стояли за всем, потому на долгие годы затих. Он успел сделать карьеру, заработать себе на безбедную жизнь, но чувство незавершенности и обманутости никуда не ушло, наоборот, оно постоянно росло подобно опухоли, давая метастазы и напоминая о себе приступами боли.

Отдушина нашлась в путешествиях. Марат исколесил половину мира и снова понял, что ему скучно. Пляжи, дорогие отели и рестораны не приносили уже прежнего удовлетворения, тогда-то он и вышел на агентство, устраивающее экстремальные туры.

Марат ночевал в трущобах, охотился с копьем на опасных хищников, забирался в горы и спускался в самые глубокие ущелья.

Однажды случилось то, что давно напрашивалось – он заблудился. Кто мог подумать, что случится это не в джунглях Амазонки и не в бесконечных льдах Арктики, а в современном и цивилизованном Стамбуле. Обычным туристам не показывали то, что показали ему – руины древнего храма, не отмеченные ни на одной карте, не задокументированные ни в одной летописи.

Сначала он вообще решил, что его обманули и экстремальные развлечения закончились, слишком уж ухоженными выглядели «развалины». Он обернулся, чтобы высказать претензию гиду, но никого не обнаружил. Покричал для порядка и пошел осматривать достопримечательность, будучи уверенным, что все происходящее часть программы.

Его нашли спустя трое суток. Оборванного, грязного с сильно отросшими волосами. Создавалось полное ощущение, что он провел в заброшенном месте не три дня, а не менее месяца. Сам Марат не хотел вспоминать пережитое, и память пошла ему навстречу, закрыла потайную дверь, за которой и хранились теперь страшные воспоминания…

… – Я видел призраков монахов, неприкаянно бродивших по опустевшим коридорам их бывшей обители; наблюдал за расправой над ними; видел смерть и новое рождение, а гид на голубом глазу заявил, что меня не было три дня. – Кулаки Марата непроизвольно сжимались, пока он рассказывал свою историю: – Не убить его я не мог, таково было условие моего освобождения.

В том старом храме я действительно получил то, к чему стремятся люди, приходя к святыням. Просветление. Моя миссия состоит в том, чтобы создать на земле новую религию, основанную на тотальном подчинении и безоговорочном служении культу.

Иначе нельзя! Не работает иначе!

Люди по сути своей стадо, а стаду нужен пастух. Тот, кто явился мне там, пообещал сделать меня таким пастухом. Взамен попросил сущий пустяк – освободить его из заточения. Ведь когда-то ему поклонялись, приносили жертвы, возносили молитвы.

Потом взяли и забыли.

А ведь даже боги не могут долго обходиться без того, чтобы в них верили и помнили.

То, что делал Толя и ему подобные, сущий пустяк в сравнении с теми возможностями, которые открывались передо мной. Кстати, Толю пришлось убить, потому как он пугал меня разоблачением, тряс перед носом каким-то компроматом. Зная его, я просто предложил снова стать партнерами. Но Толя дал заднюю, заподозрив неладное, и тогда я узнал, что такое зов хозяина. Он может свести с ума, может убить, а может призвать и подчинить. Кто-то поддается быстрее, кого-то приходится подождать, как твою ведьму, например. Толя сдался быстро. Даже неинтересно как-то.

Тима, ты не заснул?

– …гребаный урод! – Выплюнул Кольцов окончание фразы с вернувшейся возможностью разговаривать.

– Как некрасиво, Тима, мы все же с тобой друзья. – Марат покрутил головой, разминая шею. – Но я не в обиде, честно. На твоем месте тоже ругался бы и проклинал. С твоего позволения, я продолжу.

Для моей новой империи нужна была подходящая локация, в идеале место должно быть уже подготовленным. Как же я удивился, когда узнал, что засранные бомжами развалины монастыря в нашем городишке и есть такое место. Все началось очень давно, когда вместе с чумой сюда завезли небольшую шкатулку с амулетом в виде птичьей лапки. Два монаха Антип и Лука обнаружили вместо своего духовного дома оскверненные стены и помутившегося рассудком настоятеля. Они еще не знали, что монастырем владеют иные силы, не те, которым они привыкли поклоняться, и привезенная под видом чудотворных мощей лапка впустила нового хозяина сюда на вечное поселение. Антип убил Луку, присягнув на верность хозяину. Он один смог все организовать, смогу и я. Многие даже не подозревали, кому служат, и продолжали носить на груди птичьи лапки, искренне веря, что носят святые распятья. Они все находились под властью морока.

– Ты просто поменял одного Толю Северцева на другого.

– Тима, Тима, тебе не удастся зародить во мне сомнения. – Марат обошел круг из свечей, встал так, что между ним и Кольцовым можно было провести ровную линию, делящую круг пополам. – Он нуждается во мне точно так же, как я в нем. Убийства в самом деле были ритуальными, здесь я тебе не открою никакой тайны, но поясню суть. Человеческие языки и глазные яблоки не просто питательны, в них заключается сама душа. Глаза – зеркало, язык – волеизъявление. Забирая их, он забирал души. Если бы у тебя была возможность расспросить свою ведьму, она бы сказала тебе, зачем хотела покончить с собой. Смерть физического тела для таких как она не страшна, чего не скажешь о потери духовной составляющей.

Говорила, а он не предавал значения! Она столько пережила, его бедняжка Инга, что теперь он готов разорвать Марата собственными руками.

– А прораб Иван? Зачем ты убил его?

– Все, кого я убил, были людьми одаренными. Просто кого-то нужно было тащить силой, а кто-то пришел сам. Иван, кстати, единственная случайная жертва. О запрете находиться на стройке ночью каждый был предупрежден, и почему он остался здесь, я не знаю. Один из братьев заметил подглядывающего за нами прораба и сообщил остальным. Кстати, ты его знаешь, Михаил парня зовут. Ты еще думал, что он убийца. Так забавно.

– И что с ним стало? – Кольцов почувствовал укол совести. – Он сбежал из дома, и больше я о нем не слышал.

– Миша мальчик особенный. Он много лет провел в застенках психушки, не догадываясь, какая сила его оберегает и может исполнить любую просьбу, стоит лишь попросить. Именно он помог мне заполучить сладкую ведьмочку, которая и впустит в наш мир нового хозяина. – Марат начал чертить мелом на полу символы, окружая лежащих там людей своеобразной границей. – Он ненавидит ведьм, и хозяин совсем немного подправил у него в мозгу пару извилин, чтобы обратить его ненависть нам на пользу. Очень преданный молодой человек, таскал сюда мелкую живность, убивал, верил, что помогает, участвуя в чем-то грандиозном.

– Ты не ответил, где теперь Михаил.

– Здесь он, – оторвавшись от художеств, ответил Марат, указывая пальцем на одного из чудовищ. – Вот, собственной персоной.

Кольцов заморгал и в какой-то момент действительно увидел Михаила, а вместе с ним и других людей. Самых обычных, разве что сильно уморенных, с пустыми взглядами. Михаил отличался от них не только тем, что вид имел вполне осознанный и трезвый, но и еще чем-то неуловимым, что сам Кольцов не смог бы объяснить.

– Мне его даже жаль, – покачал головой Марат, – действительно чистая душа, по незнанию ставшая частью всего этого. Его даже можно спасти, только кто возьмется? Пастырь мог, конечно, но и от него больше нет толку. И да, опережая твой вопрос, Тима, пастыря убил я. Его душа уже поглощена, а вот второй так и будет бродить призраком в старом Доме культуры.

– Пастырь тоже был из одаренных? – Кольцов тянул время. Ему показалось, что удалось пошевелить пальцем на правой руке.

– И да и нет. Он был эмпатом, людей чувствовал, как самого себя. Видел бы ты его лицо, когда он пришел ко мне и начал требовать отпустить Михаила. Он, оказывается, заметил у него наш отличительный знак. Хреновый эмпат выходит, раз сразу ничего не понял. А раз так, то и жить ему незачем.

– Мне все же непонятно, почему экстрасенсы не увидели творящегося у них под носом? Инга, как ты сказал, ведьма, и Жора вроде бы людей принимает по тому же профилю. – Чувствительность вернулась уже до локтя правой руки, и начинало покалывать пальцы на левой ноге.

– Я… – Марат резко замолчал, схватил себя руками за горло. Из приоткрытого рта послышались булькающие звуки. – Хватит!

Руки опустились вдоль тела, лицо расслабилось. Марат шевелил губами, но голос был уже не его, слова перемежались с чем-то вроде птичьего клекота.

– Люди болтливы по своей природе и даже не догадываются, сколько бед могли избежать, умей они вовремя замолчать. – Марат, или тот, кто сидел внутри его, осмотрел храм, вгляделся в глаза замерших истуканов, скользнул взглядом по лежащим на полу телам. – Ваши чародеи не способны пробиться через мои щиты. Теперь у меня достаточно сил, и я больше не нуждаюсь в проводнике.

Кольцов услышал, как хрустнули, ломаясь, шейные позвонки Марата, как удивленно расширились его глаза, а из уголка рта потекла тонкая струйка крови.

Тень, отбрасываемая его телом, начала удлиняться, расти и изменяться. И спустя пару минут на месте судмедэксперта стояло нечто. Ростом больше двух метров, накачанный человеческий торс и воронья голова, посаженная на могучие плечи.

Бесполезный балахон валялся теперь на полу.

– Теперь ты веришь, человечек? – склонившись к Кольцову, проклекотал оборотень.

К Тимофею полностью вернулась чувствительность, но на него напало оцепенение иного толка. Не страх даже, а что-то более глубокое и древнее, не поддающееся описанию, овладело всем его существом.

– Ты не сможешь мне помешать, зато твоя боль от созерцания агонии любимой приправит мою главную трапезу.

Монстр или демон, черт его побери, медленно, будто смакуя каждую секунду, ступил в круг из горящих свечей. Он запрокинул голову, выдал нараспев то ли заклинание, то ли молитву и резко вонзил клюв в грудь Аси.

Будто бы целую вечность ничего не происходило, а потом монстр впал в неистовство, расшвыривая свечи, отбрасывая в стороны своих же сподвижников. Он скреб пальцами с отросшими когтями себе по горлу, разрывая кожу, пуская черную кровь, падающую вместе с кусками плоти рваными ошметками на пол, прожигая в нем дыры.

Кольцов бросился к Инге и увидел то, что не мог видеть из-за спины чудовища. Девушка оказалась невредима, зато рядом лежал Михаил с развороченной раной в груди. Рана пульсировала, и Кольцов готов был поклясться, что видит живое сердце.

Происходящее далее он даже не пытался анализировать, оставаясь сторонним наблюдателем.

Очнулась Ася и, увидев раненого Михаила, не задумываясь бросилась на помощь. Сама она еще выглядела потерянной и слабой, но движения ее казались выверенными и точными, как у опытного хирурга. Без всякого страха она погрузила два пальца в рану, и кровь почти сразу перестала выплескиваться наружу, застывая, покрываясь бурой коркой; по краям раны разбегались серебристые искорки инея, запаивая порванные ткани. Лицо парня побелело, но он все же дышал и даже пытался улыбаться.

Люди-вороны хватались за головы, с которых опадали перья, отваливались клювы. Тощие тела наливались силой, мышцы укреплялись, розовела кожа.

Сам монстр продолжал выть и кататься по полу, пока не рассыпался на стаю галдящих воронов, вылетевших в открытую дверь.

Тело Марата изломанное, высушенное, ставшее похожим на мумию, теперь лежало в стороне. Всюду бродили ничего не понимающие люди.

Кольцов помог подняться Инге, Жора подхватил на руки Михаила, рядом плелась изможденная Ася.

За горизонтом уже начинало подниматься солнце, когда машина, набитая людьми, отъезжала от стройки.

– Лука, демон больше не сможет вернуться? – Юноша в серой монашеской рясе смотрел на своего ровесника, облаченного в белоснежные одежды, от которых исходил мягкий свет.

– Не сможет, Антип. Он мертв.

– Я не понимаю…

– Когда-то и ты пытался избавиться от него, но делал это из побуждений низменных, эгоистичных. Убив себя, ты лишь ослабил демона, отправил его в долгую спячку.

– Мне было страшно, Лука. Я не знал, как поступить правильно!

– Михаил тоже не знал. Вы с ним в чем-то похожи, даже амулет носили один и тот же. – Лука стал подниматься по ступенькам, чтобы войти в храм. – Когда-то мы с тобой, брат, привезли в обитель зло, заключенное в засушенной птичьей лапке, не подозревая, какая беда уже захватила наш дом. Демон пересек море в считаные мгновенья, мы с тобой лишь укрепили его власть.

– Во всем виноват я один! – Антип спешил за братом, спотыкаясь и путаясь в полах рясы. – Ты прости меня, ладно?

– Никогда я не держал на тебя зла. Не думай обо мне плохо.

– Как же так вышло, что демон сам себя убил?

Они уже вошли в храм, где все так же бездумно слонялись растерянные люди, словно не могли найти выход. Лука подходил к каждому, клал ладонь на лоб, и мягкое свечение окутывало их. Выражения лиц из непонимающих становились осознанными, исцелённые и свободные, люди кланялись и покидали стены храма.

– Лазарь в той далекой стране отдал нам сердце демона. Он устал нести на себе бремя, за что сразу и поплатился. Думал обмануть того, кому поклонялся, но демон хитер, он сразу увидел среди наших братьев слабую душу, которую сможет подчинить, потому и не стал мешать Лазарю.

Антип упал на колени, бросился целовать ноги Луки.

– Встань, брат! – Приказал тот, помогая ему подняться. – У тебя было достаточно времени для наказания. Ты прощен.

– И все же я не вижу разницы, – продолжил допытывать Антип, пока Лука присел возле иссушенного тела. – Почему тогда демон заснул, а теперь – умер?

– Сегодня демон должен был получить последнюю жертву, после которой врата в этот мир распахнулись бы, впуская его уже навсегда. – Лука водил рукой над мумифицированным телом, и оно истлевало, осыпалось прахом. – Но вместо того в добровольную жертву себя принес Михаил, желая все прекратить. Он не подозревал, что носит на себе некую вещь, способную уничтожить демона, и хотел лишь спасти девочку, оказавшуюся здесь по его вине.

Вот и вышло так, что демон пронзил собственное сердце, не добравшись до человеческого.

– Ты хочешь сказать, Михаил не догадывался о том, какой таскал на себе груз?

– У него случались провалы в памяти, когда его призывал демон, чтобы поддерживать и усиливать влияние. Он ничего не помнил, хотя и чувствовал постоянное давление. На каждого зов действовал по-своему.

Антип наблюдал за тем, как поднявшийся ветер подхватил прах и, закручивая его в небольшие вихри, вынес прочь.

– Перед самым приходом сюда его связь с демоном уже оказалась ослаблена, хотя и не разорвана полностью, потому и жертва была добровольной, принесенной с чистыми помыслами.

– Значит, душа Михаила цела? – Антип отвернулся, пряча слезы.

– Душа принадлежит Господу. Никакой демон не способен ее забрать навсегда, может лишь временно заточить в темницу.

– Выходит, я…

– Да, ты тоже свободен и пойдешь со мной, как и все несчастные застрявшие в этом месте не по своей воле. Больше вас ничто здесь не держит, а монастырь снова чист и вскоре примет в своих стенах новых послушников.

– Идем же скорее, Лука! – нетерпеливо попросил Антип.

– Подожди, еще не все. Выходи, отрок, не бойся.

Антип увидел, как из темноты вышел паренек, остановившийся на почтительном расстоянии от них.

– Никуда я с вами не пойду, – насупился он, – обманете еще! Я уже здесь быть привык. Здесь мой дом.

– Твой дом не здесь, Евгений, – мягко и все же настойчиво произнес Лука. – Идем со мной, я покажу тебе твой настоящий дом.

– А как же Жора? Он придет и не найдет меня.

– Твой отец тебя любит и ждет там, куда я хочу тебя отвести.

– Ты врешь! Он приходил сюда! Я видел! – Паренек закрутил головой, зажимая уши. – Не хочу тебя слушать! Уходи!

– Ты ведь сам знаешь, что не Жора твой отец. – Лука подошел и обнял парнишку. – Идем.

– Ему ведь не будет больно?

– Он не вспомнит о тебе, так лучше для него.

Их оказалось много, заблудших, порабощенных и просто потерянных душ. Они уходили теперь туда, где их ждал вечный покой, который все они заслужили.