«Ведьма должна умереть!»

Несколько дней, как он обрел смысл своего существования, Михаил жил одной этой мыслью. Скоро все закончится, он сможет перестать прятаться и убегать, ведь источник всех его бед будет уничтожен.

Все произошло внезапно, память вернулась, будто кто-то переключил невидимый тумблер. Быть может, виной тому пережитый стресс, ведь, убегая из дома, он не понимал, куда бежит и что будет делать дальше.

Первую ночь вообще пришлось ночевать в каком-то жутком сарае, где его соседями были бомжи. От бомжей воняло, они храпели и заснуть ему тогда так и не удалось. Мысль сдаться почти обрела форму, но в каком-то полузабытьи к нему явился пастырь и велел не терпеть.

О смерти пастыря он узнал только следующим за своим бегством утром, когда пришел в его кабинет просить помощи и защиты, а обнаружил какого-то постороннего типа, представившегося Маратом. Хотел сбежать, но его остановили два охранника, материализовавшихся за спиной.

– Присядь, сынок, – велел Марат, – есть разговор.

– Где пастырь? Почему вы заняли его кабинет? Ему это не понравится!

– Пастырь в лучшем из миров, сынок. Прошу, не нужно истерик, ты уже взрослый мальчик, и я вижу, что ты верен общему делу.

– Что с пастырем? Почему вы так говорите про него?

– Он умер, сказал ведь. Отдал свою жизнь на благо всем нам. Ты пока ничего не понимаешь, оно и неудивительно, но все изменится. Ты поможешь мне, я помогу тебе. Договорились?

– О чем договорились? Я вас даже не знаю!

Вместо объяснений мужчина сунул руку во внутренний карман пиджака и что-то из него достал. Чем-то оказалась птичья лапка, точно такая же какая была у самого Михаила.

– И что? Я все еще не понимаю.

– Скоро он обретет свою силу. – Мужчина продолжал говорить загадками. – Ты хочешь отомстить, сынок? Кто твои главные враги?

– Ведьмы! – не задумываясь выпалил Михаил, не опасаясь, что его не поймут.

– Ты знаешь, что все они ушли два года назад и теперь греют свои ведьмовские задницы в каком-нибудь уютном мирке?

– Нет! Вы врете! – Михаил вскочил на ноги, но его тут же усадили на место, надавив с двух сторон на плечи.

Мужчина едва заметно поморщился, хватка ослабла.

– Скажем так, я не сказал тебе всей правды. Одна стерва все же осталась.

– Кто она? Я убью ее!

– Мне нравится ход твоих мыслей, сынок. – Мужчина явно был доволен и не скрывал своей радости. – Только не сейчас. Я скажу, когда будет нужно. До того момента тебе придется спрятаться, тебя ищут.

– Знаю. – Михаил отвернулся, не в силах выдерживать прямой и острый как копье взгляд мужчины. От него исходила некая сила, в удушливой волне которой он теперь увязал как муха в варенье. – Если меня поймают, я не смогу ничего сделать с ведьмой. Как быть?

– Не поймают.

На мужчину Михаил все еще не смотрел, не было у него сил выдержать даже его присутствие, а уж прямой визуальный контакт и вовсе воспринимался как сигнал опасности. Михаил ненавидел ведьм, но этот, кажется, ненавидел вообще всех.

– Вы мне поможете? – с надеждой спросил он, получив в ответ отказ.

– Не я, а ты сам себе поможешь.

– Говорите уже прямо! – взвился Михаил. – Я ничего не понимаю!

– У тебя ее вещь. – Марат прошел к окну, повернувшись к Михаилу спиной. – Я чувствую ее.

– Чья вещь?

– Не придуривайся, сынок. Вещь ведьмы. Что-то очень холодное.

Мысли зашевелились, набирая обороты, будто молекулы в закипающей воде. У него была лишь одна чужая вещь и принадлежала она Асе. Но какая же из нее ведьма? Стала бы она терпеть, когда он тряс ее как тряпичную куклу, будь в ней хоть капля той силы, которой обладали его тюремщицы!

Нет, здесь либо ошибка, либо тип, занявший место пастыря, водит его за нос. Неясно зачем, но, может, он просто ненормальный.

– Ася – ведьма? Вы серьезно?

– Это хорошо, что ты называешь ее Асей. – Марат отошел от окна, прошел и сел за стол. Он вообще был каким-то суетным, никак не мог находиться на одном месте. – Значит, моя разведка донесла правильно и между вами имеется какая-никакая связь. Так будет куда проще.

– Вот еще! – возразил Михаил. – Делать мне больше нечего, как с Аськой связываться. Она дурында и выскочка, которая вечно лезет куда ее не просят.

– Но у тебя есть ее вещь, правильно? И она холодная?

Еще какая холодная! Дурацкий медальон с волчьей башкой почти сразу покрылся инеем, и стоило взять его в руку, как кожа моментально начинала покрываться колючими кристалликами льда. Михаил сначала решил, что это металл такой особенный. Ну есть же у фокусников ложки и вилки, гнущиеся от нагрева, а этот, наоборот – мерзнет. Правда, когда он попробовал опустить его в горячий чай, а спустя минуту чашка лопнула от распиравшего ее льда, стало как-то не до шуток. Он и сам хотел вернуть вещицу хозяйке, заодно расспросив ее о необычных свойствах побрякушки, да вот не успел.

И вдруг объявился тип, называющий Аську ведьмой.

– Не может быть, – только и сумел выдать Михаил, сложив в уме все кусочки пазла.

– Еще как может, сынок. В каких вы с ней отношениях? Сможешь напроситься на пару дней в гости?

– Вряд ли. Аська скрытная. Никогда о себе не рассказывает ничего. Работала здесь уборщицей, зимой и летом в одной и той же курточке ходит, а сама, я видел, на такси домой уезжала.

– Она журналистка, – сказал Марат, выдвинул один из ящиков и положил на стол тонкую папку со словами: – Читай, там все о ней.

Михаил недоверчиво протянул руку к папке, начал читать. Сведений оказалось немного. Ася была сиротой, о чем она вроде бы даже говорила, закончила школу, потом институт и вот уже несколько лет работала по профессии в какой-то газете. Не местная, приехала из областного центра, где жила одна. Из родственников имелась бабушка, не желающая общаться с единственной внучкой. Именно она сдала когда-то Асю в детский дом.

– Чего у нас здесь расследовать-то? – хмыкнул Михаил. – Живем как в болоте.

– Ты что же не слышал про убийства? Даже экстрасенсы к нам сюда приезжали снимать. – Один из охранников, кажется, сильно удивился, особенно после ответа Михаила:

– Слышал краем уха. Да мне как-то неинтересно.

Марат бросил взгляд за спину Михаила. Он хотел было обернуться, но не стал, тем более Марат уже снова обращался к нему:

– Так ты в самом деле ничего не помнишь? Н-да, проблема, – Марат постучал пальцем по губам и добавил: – Он обещал, что скоро конец. Все получат по заслугам. О тебе он говорил, что ты сможешь привести ведьму. Остальные придут сами.

– Кто такой этот он?

– Скажем так – мой босс. Чем меньше ты знаешь, тем, на самом деле, лучше для тебя.

– Если дадите мне возможность отомстить ведьмам, я согласен на все, – заверил Михаил. – Даже в тюрьму потом сяду, если потребуется.

– Не потребуется, – успокоил Марат. – Он своих не бросит.

– Можете передать своему боссу, что я согласен. Аська не доживет до конца недели, обещаю.

– Считай, что он тебя услышал.

Марату кто-то позвонил, он жестом велел Михаилу убираться.

– Да, Тима? – услышал Михаил, подталкиваемый в спину доблестной охраной. – О чем ты хотел поговорить? Конечно, давай встретимся.

Тем же вечером он караулил Асю, прячась неподалеку от автобусной остановки, от которой отходил ближайший автобус в сторону ее дома. Он не был уверен, что она приедет, ведь пастырь мертв и собраний, наверное, больше не будет, но она все же приехала. Ему приходилось прятаться всякий раз, когда из очередного автобуса высыпал народ, опасаясь, что кто-то может его заметить и сдать полиции. Почему-то казалось, что уже на каждом столбе расклеен его фоторобот, по которому даже родная мать не узнает своего сына, но он все равно боялся. Не того, что его посадят в камеру, а что посадят прежде, чем он успеет исполнить задуманное.

Ася приехала на четвертом по счету автобусе. Вышла, постояла немного на остановке, точно собиралась с мыслями, и наконец шагнула на пешеходный переход. Тут Михаил ее и окликнул. Вздрогнув, она обернулась, выискивая его глазами.

– Я здесь, – он вышел из своего укрытия, помахал рукой. – Подожди меня.

– Ты где был? – первым делом спросила Ася. – Почему не приходил на собрание?

Она явно издевалась над ним! Какое еще собрание? Пастыря больше нет и некому больше собирать под одной крышей страждущих. Она знала и специально говорила так!

– Пастырь… – Язык едва поворачивался, когда он попытался ответить.

– Знаю. Соболезную, вы были очень близки. – Проклятая ведьма глумилась над его бедой, упивалась его отчаянием и горем. – Собрание проводил… другой человек. Он успокоил всех нас, рассказал, что пастырь на самом деле удостоен настоящей чести отправиться в лучший из миров раньше всех, чтобы потом встречать их там.

Каждое слово ведьмы было пропитано ложью и ядовитой злобой. Она ненавидела пастыря и не могла сочувствовать общей потере, только радоваться случившемуся. Михаилу стоило больших усилий не придушить ее на месте, его останавливали слова Марата о том, что еще не время и придется потерпеть.

Почему он вообще слушал указания незнакомого человека, Михаил не особо понимал, просто чувствовал, что так надо.

– Ты идешь? – Ася положила руку ему на плечо, и его будто током прошибло, а перед глазами поплыли картинки, сначала тусклые, черно-белые, постепенно наполняющиеся красками, словно губка, упавшая на палитру. – Эй, что с тобой?

Она тормошила его, а он тряс головой, не соображая, что с ним творится. По бедру растекалось ледяное пятно, как наливающийся кровью синяк. Он сунул руку в карман джинсов и, не удержавшись от вскрика, выдернул обратно, успев захватить лежащий там медальон.

Такого холода он не ощущал никогда, даже в тот раз, еще в детстве, когда зажал в ладошке сухой лед и на коже потом вздулся огромный волдырь.

Медальон звонко ударился о тротуарную плитку, брызнув снежным фонтанчиком, и покатился к ногам Аси.

Она наклонилась, чтобы поднять украшение, поднесла его к глазам. Волчья голова блеснула золотом, вспучилась, полусферами капелек влаги разбивая лучи сентябрьского солнца на мириады крошечных солнечных зайчиков.

– Как ты это делаешь? – только и сумел выговорить, Михаил.

– Сама не знаю, – поджала губы Ася. – Но если ты расскажешь мне про свой амулет, я расскажу тебе все, что знаю о своем.

Не веря своей удаче, он часто закивал, боясь, что она может внезапно передумать. Но, похоже, ведьма и сама была заинтересована в нем не меньше, чем он в ней. На миг он даже испугался, вспомнив, что с ним сделали ее сестры, но тут же разозлился на свою трусость.

– Тут дело такое… – Михаил замялся, прикидывая, как лучше подвести разговор к нужному руслу… – В общем, меня из дома выгнали. Ты не будешь против если пару дней у тебя перекантуюсь?

Ведьма сомневалась, что легко читалось по ее лицу. Она не знала, что он уже все знает о ней, и пыталась сохранить тайну до последнего.

– Не переживай, приставать не буду, пастырь не одобрил бы. – Он старательно изображал из себя блаженного, коего и привыкла видеть в нем Ася на собраниях. – Иначе мне придется спать в сарае с бомжами.

– Хорошо, – неохотно кивнула она, – можешь остаться на пару дней. Я сама сейчас живу у подруги. Она уехала, и я экономлю на аренде квартиры. Своего жилья у меня нет.

Хитрая ведьма выкрутилась! Ничего, ему главное держать ее в поле зрения. Совершенно не важно, где именно они окажутся наедине.

То, что квартира никакой не подруги, Михаил понял сразу. Неуютное и необжитое съемное жилье. Ася врала и, по всей видимости, считала его полнейшим кретином, если думала, что он сможет купиться на ее топорную ложь.

– Здесь две комнаты, – разуваясь в прихожей, рассказывала она, совсем как риелтор, презентующий объект, – я сплю в дальней, тебе постелю на диване в гостиной. Обувь в шкафчик ставь. Там кухня, санузел совмещённый, не засиживайся особо. Я работаю из дома, поэтому никакой громкой музыки. Не знаю, как ты будешь себя развлекать, телевизора у меня нет.

– Ты сказала, что работаешь из дома? – Михаил прошел в небольшую гостиную, присел на диван, пробуя на жесткость. – Это как? Ты же вроде прибиралась после собраний.

– Подруга помогла. – Ведьма, вошедшая следом за ним, напряглась, поняв, что сболтнула лишнего, и сразу же попыталась перевести тему: – Ты голодный? У меня есть очень вкусный суп.

– Не до супа сейчас. Ты ведь видела то же самое, что и я? Какая-то хрень с твоей подвеской творится. Просто холодильник в миниатюре. Да, ты это самое, прости, что я тогда себя так повел. Не хотел я, честно. Как помутнение нашло.

– Все нормально. – Ася будто бы даже расслабилась, значит, он выбрал верную тактику. – Не переживай. Сама бы на твоем месте взбесилась наверняка.

– Я не знаю, как мне теперь жить, зная, что его больше нет.

Сказать было нужно, чтобы избавиться от застоя слов, их горького привкуса, а она возьми и обними его. Михаил даже забыл, что перед ним враг и врага следовало бы ненавидеть, а не прижиматься к груди, где колотится хрустальным молоточком сердце, где так тепло и уютно. Даже несчастная подвеска больше не дышала холодом, только едва ощутимо пульсировала. Хотя, возможно, пульсировала жилка на шее Аси.

– Он и правда был хорошим человеком. – Ее слова были не ради успокоения, не актом милосердия, она говорила то, что чувствовала, не играя, не притворяясь. – Я тоже должна извиниться перед тобой, Миша.

– За что? – Он поднял глаза, но она на него не смотрела, ее взгляд был направлен куда-то в сторону. – Ты ведь не сделала ничего плохого.

– Возможно, ты прав, – Ася порывисто вздохнула, смахнула собравшуюся в уголке глаза слезинку. – Понимаешь, я не та, за кого себя выдавала. Даже квартира, где мы с тобой сейчас находимся, не моя.

– Верно, – закивал он, – не твоя, а твоей подруги.

– Нет у меня никакой подруги. Здесь нет. В этом ужасном месте, где живут замечательные люди. Где гибнут ни в чем не повинные, и я собираюсь сделать об этом репортаж, чтобы отличиться перед начальством, показать, что я могу! А я не могу больше! Я устала!

– Расскажи мне все, – попросил он осторожно, выбираясь из ее объятий. – Обещаю никому не разболтать. Ты ведь не просто так скрывала правду?

– В том-то все и дело, что я возомнила себя кем-то, кем не являюсь и никогда не смогу быть. С чего-то мне показалось, что я могу стать хорошей журналисткой, писать яркие, хлёсткие статьи. Хотела прославиться, разбогатеть, в конце концов.

– Так ты не уборщица? Почему тогда одеваешься, как…

– Как оборванка? – хмыкнула Ася.

– Я не это собирался сказать. – Неожиданно его напугало, что она могла обидеться или оскорбиться. Еще чего доброго выгонит его, и тогда он не сможет завершить свое дело. Скорее бы уже настало то время, о котором говорил Марат.

– Ты такой наивный, Мишка, – она улыбнулась, глядя на него, – тебе будто бы лет пятнадцать.

– Мне давно не пятнадцать! – огрызнулся он, когда ведьма ткнула в болевую точку. Нарочно ткнула, не могло такое произойти случайно! Всякие зачатки хорошего к ней расположения схлопнулись мыльным пузырем.

– Я же пошутила, не обижайся.

Ася потрепала его по макушке, совсем как маленького. Говорит одно и тут же делает совершенно противоположное, опровергая сказанное. Ведьма она и есть!

– Предлагаю забыть все сказанное и выпить чаю. Как смотришь на это?

– Я бы выпил, – кивнул Михаил. – Только руки помою.

В ванной из зеркала на него смотрел чумазый, напуганный мальчишка, такой, каким он был пятнадцать лет назад. Так, может, Ася права и на самом деле он не повзрослел? Или того хуже, бродит до сих пор в сером тумане, растерявший остатки разума, а все происходящее ему просто мерещится в затяжном бреду?

Когда в дверь деликатно постучали, он поспешно поплескал на лицо прохладной водой и вышел.

– Извини, не знал, каким полотенцем пользоваться, – смущенно улыбнулся он.

– Я не принимаю здесь гостей, поэтому бери любое, позже дам тебе отдельное.

Когда Ася разлила по чашкам чай, разговор потек сам собой. Напряжение, сжимавшее каждую клетку тела, постепенно покидало Михаила, уступая место уютной неге, и он вдруг подумал, что заслужил короткую передышку. Потом пришла другая мысль, если таким эффектом обладает обычный чай, что будет, когда он уничтожит ведьму? Готов ли он?

Ему стало страшно. Вдруг вся его жизнь после спасения из серости просто один долгий прыжок в бездну, где он может оказаться вместе с мертвой ведьмой? Представив себе вечность рядом с дохлой ведьмой Михаила натурально передернуло. Хорошо еще Ася стояла к нему спиной, нарезая колбасу для бутербродов.

Откуда вообще берутся такие мысли? Бездна и он в ней за компанию с Асей! Безумие!

Перед внутренним взором вдруг встало угрюмое лицо пастыря. Совсем как в их последнюю встречу, когда Михаил просил его о разговоре, но тот отказал. Если бы знать, что им больше никогда не суждено встретиться, он бы смог все изменить. Тенью бы за ним ходил, не позволив убийце подобраться близко. Или же умер бы вместе с ним! Да, пожалуй, такой вариант его тоже устроил бы.

Но пастырь выбрал другой путь и оставил Михаила одного на произвол судьбы. Кому он вообще нужен в этом огромном, враждебном мире? Никому!

Почти поверив матери, он окончательно разочаровался в ней. Сначала она сдала его врачам, потом бросила в лапы полиции. Верить ей уже не получится.

Лицо пастыря, такое родное и близкое, становилось все мрачнее и задумчивее. Он хотел говорить и почему-то не мог. Он не мог, а Михаил не понимал немого посыла.

– Ты слушаешь? – Ася тронула его за руку. – Сам ведь просил рассказать про медальон, а теперь витаешь в облаках.

– Начни, пожалуйста, сначала, я задумался.

– О чем?

Скорее всего ей неинтересно, спрашивает из вежливости, но он отвечает:

– Не знаю даже, просто.

– Хорошо. Жизнь меня никогда не щадила, часто подставляла и бросала в самую гущу всякого дерьма. Наверное, именно поэтому я согласилась принять тебя у себя, потому что знаю, каково вдруг остаться у обочины. Ты мне сразу понравился своей инаковостью, непохожестью на других. Может, прозвучит чуть пафосно, но ты стал для меня чем-то вроде живого напоминания о том, какой была я когда-то и какой никогда не смогу стать. То, что прятала внутри я, ты не стесняешься выставить на показ. Ты настоящий, не умеешь притворяться и быть для кого-то другого удобным.

Нет, я не говорю сейчас о каких-то романтических настроениях, хотя, ты, несомненно, симпатичный молодой человек, и я запросто могла бы в тебя влюбиться. Могла бы, будь мы не в сегодняшней обстановке и не в тех обстоятельствах. Понимаешь, о чем я?

Ни черта он не понимал! Ася несла какую-то ахинею. Плевать ему на философствования. Собиралась рассказать про медальон, так рассказывай. Чего резину тянуть?

– Вряд ли я смогу удовлетворить твое любопытство. Медальон этот был при мне с самого рождения. – Тонкие пальчики поглаживали побрякушку, и Михаил готов был поклясться, самые их кончики серебрились переливчатым инеем, который быстро таял только для того, чтобы собраться в крохотный кристаллик и блеснуть уже в волчьем глазу. – Бабушка говорила, чтобы я никогда его не снимала, чтобы не было беды. Наверное, какой-то семейный оберег. Жаль, что он не смог уберечь саму нашу семью.

Ася сбилась, взяла чашку, сделала глоток.

– Ты не помнишь своих родителей?

– Маму не помню совсем. Образ отца видится в какой-то дымке, как в тумане, по которому я бреду, в надежде рассмотреть его лицо. Но стоит приблизиться, как туман становится плотнее, гуще, вокруг начинают летать колючие снежинки, а где-то вдалеке слышится волчий вой, настолько тоскливый, что мне самой хочется плакать. Я оборачиваюсь на звук и иногда успеваю увидеть белую тень. Она тут же исчезает, и я знаю лишь, что не должна ее бояться. Недавно я видела белую волчицу во сне, и она прекрасна.

– Что за волчица такая? Может, тебе рассказывали сказку о ней, и ты запомнила?

– Некому было рассказывать. Бабушка отдала меня в детский дом, когда мне едва исполнилось пять. – Ася отвернулась, сдерживая близкие слезы. – Я ее не виню, правда. Бабушка не объяснила своего поступка, я сама придумала ей оправдание многим позже, когда смогла адаптироваться к новым условиям. В детском доме на самом деле не так плохо, как может показаться. В достатке еды и игрушек, мягкая постель, и даже воспитатели не все поголовно сволочи. Не было там только одного – человеческого тепла. Я все время мерзла, представляешь? Даже летом моя кожа постоянно покрывалась мурашками, мне всегда было холодно.

Она замолчала. Молчал и Михаил, не понимая, чего она от него ждет и ждет ли вообще чего-то. Никогда ранее ему не приходилось успокаивать девушек, если они не являлись его сестрой. А как оно было с Верой, он давно забыл.

Ася сама сгладила неловкость.

– Я сделаю нам еще чаю, и продолжим сеанс откровений. Если захочешь, можешь рассказать о себе. Почему-то мне кажется, твоя история будет куда интереснее моей.

Он буркнул что-то неопределенное, но, похоже, ей и не нужен был его ответ. Заварив новый чай, Ася продолжила изливать душу.

– Про бабулин подарок я вспомнила нескоро, – ее рука взметнулась к груди, туда, где подмигивала ледяным глазом волчья морда. – В первый же день я спрятала его, закопала в землю. Наверное, и не вспомнила бы вообще никогда, если бы однажды во время прогулки наша группа не наткнулась на покрытое ледяной коростой дерево. Была середина августа, и жара стояла просто невыносимая. Нас тогда загнали обратно и целую неделю не выпускали на улицу, запретив рассказывать об увиденном. Будто мы могли рассказать кому-то, кроме как друг другу.

– Похоже на какой-то розыгрыш. Это точно не одна из твоих журналистских баек?

– Если бы не видела все своими глазами, отреагировала бы сейчас точно так же. Но все правда. Я встречалась потом с другими выпускниками, и все они отлично помнили ту историю. Говорят, детская фантазия распространяется воздушно-капельным путем, и все же я уверена, что тогда у нас не случилось массовой галлюцинации.

– Получается, твой медальон может производить холод? – недоверчиво уточнил Михаил. – Даже если отбросить всю мистическую шелуху, в чем смысл?

– Не знаю, – ответила Ася, пряча медальон под одежду. – Иногда мне кажется, что я просто сошла с ума и все выдумала. Если ты сейчас сидишь возле моей кушетки в психушке, я тебе сочувствую, ведь я даже не знаю, почему мой мозг создал тебя таким. Возможно, ты мой друг, брат или даже любимый человек, но я тебя не помню, извини.

– Может, ты ведьма? – вопрос вертелся на языке раскалённым угольком, и Михаил облегченно выдохнул, выплюнув его. Если сейчас Ася признается, он пощадит ее, избавит от боли, выбрав легкий способ смерти.

Она не призналась. Хуже того, рассмеялась ему в лицо, зло и обидно. Он почувствовал себя стоящим голышом посреди огромной площади: стыдно и холодно.

– Скажешь тоже – ведьма! У меня нет рационального объяснения, но в его существовании я не сомневаюсь. Я даже пробовала отдавать металл на экспертизу, никто ничего не обнаружил, обычное золото.

– Где я могу лечь? – Михаила трясло от злости. Если проведет с Асей еще хоть пять минут, точно не выдержит и придушит цепочкой от ее же дурацкого медальона.

– На диване в гостиной, как и договаривались, – ответила Ася, убирая со стола. – А ты не хочешь рассказать мне про свой талисман? Весьма необычный, никогда не видела ничего подобного.

– Он у меня с детства. С пацанами придумали братство, а это что-то вроде отличительного знака.

Ложь придумалась легко. Ася тоже его обманула, не может она не знать про свой медальон. Вот и выходит у них ничья. Не хватало еще, чтобы ведьма ему в душу лезла.

Она и не полезла, пожелала спокойной ночи и, оставив грязную посуду в раковине, ушла спать.

Михаил думал, что не сможет заснуть, станет прислушиваться к звукам за стеной, но едва голова коснулась подушки, как он провалился в промозглую ночь, случившуюся пятнадцать лет назад и которую он вдруг вспомнил, стоя на автобусной остановке с ведьмой.

Он вспомнил, а она пусть и дальше думает, будто он все забыл. То-то она расспрашивала его о талисмане, проверяла, что ему известно. Разыгрывала из себя святую простоту!

Выходит, даже выбравшись из плена, он продолжил находиться в заточении иллюзий, и теперь ведьма должна умереть, чтобы он наконец-то смог прозреть окончательно…

Пенсионерка Мария Никитична много лет страдала бессонницей, и любимым занятием для нее стало смотреть в окно на ночной двор их дома. Она не собирала сплетен, не надеялась застать кого-то за нелицеприятным занятием, чтобы потом можно было уличить человека в его проступке, она просто смотрела в окно, ожидая, что сон все же придет и заключит ее в теплые объятия.

Странную парочку она увидела сразу. Парень и девушка вышли из подъезда и направились к ожидающему их автомобилю с выключенными фарами. Точно не такси. Машина большая, черная, почти сливающаяся с окружением.

Мария Никитична похвалила себя, что не стала зажигать свет и с улицы ее рассмотреть не получится. К слову, парочка особо по сторонам не глазела, медленно шагая к машине. В этой медлительности и была главная странность. На зрение пенсионерка не жаловалась, потому и смогла увидеть, что ноги переставлял только парень, а девушку приходилось тащить практически волоком. Она либо была сильно пьяна, либо… Думать о плохом не хотелось, но все же Мария Никитична нащупала в кармане халата мобильный телефон, подарок дочери на юбилей, одновременно вспоминая, как с такого аппарата можно вызвать полицию.

Парочка уже подходила к машине, когда девушка зашевелилась, чем напугала парня. Он как-то сразу засуетился, попытался взять ее на руки, и в тот самый момент девушка запрокинула лицо, одновременно с этим вспыхнул уличный фонарь, и Мария Никитична узнала в бедняжке Асю. Та переехала в их дом совсем недавно, но они успели сдружиться, больно уж девочка была вежлива и обходительна, всегда здоровалась и ни разу не нагрубила. Недоверчивая и боязливая Мария Никитична даже пригласила ее однажды в гости на чай с вареньем. Ася рассказала, что осталась круглой сиротой и только где-то у нее живет бабушка, к которой она мечтает однажды вот так же прийти в гости и выпить чаю.

Сейчас Ася казалась до ненормальности бледной. На ее губах блуждала странная улыбка, глаза, оставаясь открытыми, словно ничего не видели.

Фонарь потух, а парень, перекинув девушку через плечо, сам припустил к машине. Распахнулась задняя дверь, на миг в салоне разлился тусклый желтый свет, но рассмотреть сидящих внутри Марии Никитичне не удалось.

Мягко шурша шинами по свежеуложенному асфальту, машина выехала из двора, так и не включив фары, пока пенсионерка дрожащими пальцами набирала необходимый номер.