Книга: Британские элиты: факторы глобального превосходства. От Плантагенетов до Скрипалей
Назад: Глава V Финансовая революция: банк Англии как первый частный центральный банк мира
Дальше: Глава VII Частные школы: основы социальной инженерии
Глава VI
Исаак Ньютон как подлинный отец Британской империи
Как было отмечено выше, создание частного Банка Англии, монополизировавшего операции с государственным долгом, на первом этапе даже усугубило проблемы денежного обращения. Помимо временной утраты контроля за государственным долгом, вызванным переходом управления им в частные руки, либерализация и общее ослабление власти после Славной революции способствовали усилению порчи монеты (не говоря о также процветавшем банальном фальшивомонетничестве), что стало самостоятельной причиной глубочайшего финансового кризиса.
Основой тогдашнего денежного обращения был серебряный шиллинг крайне низкого качества чеканки. Отсутствие ребристого ободка делало массовым явлением срезание части монет для последующей переплавки. Подобные действия карались виселицей, однако режим был слишком слаб, чтобы выявлять и наказывать вредителей, счет которых шел, по самым оптимистичным оценкам, на тысячи.
Борясь с систематической и повсеместной порчей денег, правительство еще в 1662 году начало чеканить высококачественные полновесные монеты, в том числе с надписью на ребре, что не давало обрезать их, – однако их в силу сложности производства было немного. Главная же проблема заключалась в том, что именно из-за невозможности обрезки, что гарантировало полноценность, их либо сразу же прятали, как сокровища, выводя тем самым из обращения, либо немедленно переплавляли в серебряные слитки и вывозили в Амстердам и Париж (так как из-за систематической порчи денег серебро в слитках, в качестве товара, было заметно дороже, чем в виде английских монет [13, 15]).
Обрезанный английский серебряный шиллинг. Сер. XVII в.
В результате в обращении по-прежнему оставались лишь обрезанные монеты все более низкого качества, что создавало реальную угрозу коллапса торговли и производства. Маколей называл массовую порчу монет, затрагивавшую интересы всех слоев английского общества, злом хуже любой измены [23]. Падение качества денег стало одной из причин начавшихся в 1694–1695 годах массовых банкротств. По оценке Ньютона, к началу Великой перечеканки около 12 % серебряных монет в обращении было фальшивыми (что составляло до 10 % всех используемых денег [13]), а у оставшихся было срезано около 48 % их общего веса [58].
Между тем страна с предельно расстроенным денежным обращением вела войну с Францией, где укрылся свергнутый Славной революцией король Яков II; казавшаяся реальной перспектива его возвращения с последующими тотальными репрессиями вызывала всеобщий ужас.
Для спасения Англии было жизненно необходимо оздоровить денежное обращение. Решением этой задачи занялись четыре человека, сочетание которых демонстрирует проявлявшуюся уже в то время уникальность английской политической культуры: ученик Ньютона Чарльз Монтегю (граф Галифакс), внесший билль о создании Банка Англии и назначенный после этого (в том же 1694 году) канцлером казначейства (министром финансов); Джон Сомерс – глава партии вигов, с 1697 года – лорд-канцлер Англии; Джон Локк – врач, философ, теоретик парламентаризма, а с 1696 года – комиссар по делам торговли и колоний; и, наконец, Исаак Ньютон – автор великих «Математических начал натурфилософии».
С участием в решении ключевой для страны проблемы денежного обращения министра финансов и одного (из двух, так как основных политических сил было только две – тори и виги) политических лидеров все ясно, но каким образом оказались среди денежных реформаторов философ и ученый? Почему правительство Англии обратилось за советом об оздоровлении денежного обращения к никак не связанному с ним ранее Исааку Ньютону [67]?
Сэр Исаак Ньютон
Непосредственной причиной является описанная выше внутренняя демократичность английской элиты. Среди прочего эта демократичность проявилась в существовании «Лондонского Королевского общества по развитию знаний о природе» (далее – Королевского общества; Локк был его секретарем, Чарльз Монтегю – президентом в 1695–1698 годах, уступив этот пост Сомерсу, занимавшему его в 1698–1703) и в приглашении в него пусть и блестящего, но отнюдь не знатного, не богатого и не обладающего серьезными личными связями Ньютона (который, впрочем, тоже стал его президентом, сменив Сомерса в 1703 году и пробыв на этом посту почти четверть века, до самой своей смерти в 1727 году).
Однако приглашение Ньютона и Локка к решению проблемы нормализации денежного обращения было вызвано и необычным даже для нашего времени, а для той эпохи и тем более исключительным положением науки в тогдашнем английском обществе.
Пример 4Англия: исключительная роль наукиВ результате страшных и длительных социальных катаклизмов практически все общественные институты Англии, особенно в эпоху Реставрации, безнадежно скомпрометировали себя. И королевская власть, и церкви (и англиканская, и протестантская, и католическая), и аристократия, и суды, и парламент, и представители «третьего сословия» (выражаясь французским политическим языком конца следующего столетия) многократно публично и откровенно лгали, предавали и совершали все неблаговидные действия, какие только можно себе вообразить, – и потому категорически не годились на роль арбитра в столкновениях интересов внутри общества.В результате, поскольку выполнение этой функции является совершенно необходимым для нормального существования общества, таким арбитром стали ученые как сословие, сочетающее интеллект с определенной независимостью, вызванной оторванностью от политической и хозяйственной жизни. (Традиция использования ученых в государственном управлении восходила еще к Фрэнсису Бэкону ставшему старшиной юридической корпорации в 1586 году) генеральным прокурором в 1613, Лорд ом-хранителем Большой печати в 1617 и занимавшим высший пост государства – лорда-канцлера – с 1618 по 1621 годы.)Обращение власти к авторитету ученых было исключительно важным для формирования общественной морали и как наглядное свидетельство признания властью наличия объективной истины и самостоятельной ценности знаний. Более того: «Современники Ньютона воспринимали научные достижения ученых не… столько как… умножение… знаний…, сколько как доказательство способности человека установить на Земле такой же незыблемый порядоккакой ученые уже обнаружили на небе. Не удивительно поэтому, что многие английские государственные деятели этой эпохи серьезно интересовались наукой, а ученые… нередко назначались на высокие посты, внося в политическую жизнь… открытость обсуждения, глубину анализа, смелость и новизну подходов…» [28].Королевское общество, созданное в 1660 году (на первом же формальном заседании собиравшейся с 1645 года Незримой коллегии – неформального клуба выдающихся интеллектуалов, включавшего Роберта Бойля и Джона Ивлина) и почти сразу же, уже в 1662 году утвержденное королевской хартией, представляется живым воплощением этой тенденции и действенным инструментом ее использования властью. Его форма – частная организация, существующая на субвенции правительства, – выражает уникальное организационное сочетание государственных и частных начал, ставшее одним из важнейших факторов британского превосходства.Девиз Королевского общества – латинское Nullius in verba («ничего со слов»), – означая необходимость научных доказательств любого утверждения и недостаточность традиционных не только для средневековой схоластики ссылок на авторитеты, емко и категорично выразило объективную потребность новой эпохи в новых, научных источниках истины, – и, соответственно, грандиозные перспективы, открывшиеся перед наукой (в том числе и в политической, и в административной сферах).
Заседание Лондонского Королевского общества
К тому моменту, когда правительство обратилось за советом к 52-летнему Ньютону, казалось, что он «уже все совершил: с разработки дифференциального и интегрального исчисления прошло тридцать лет, с теории света и цвета – двадцать, с публикации законов механики и закона всемирного тяготения – почти десять» [13].
Его «основным достижением…стало объединение законов планетарного движения Кеплера, законов падения тел Галилея, концепции инерции, развиваемой Галилеем и Декартом, и… собственной концепции гравитации в единой физико-математической системе… 20 лет прошло, прежде чем Ньютон убедился в своей математической правоте… В 1687 г. он сформулировал свою теорию притяжения и движения тел и описал ее в эпохальном труде, «Математические начала натуральной философии», обычно известном по своему латинскому названию «Принципы» (Principia). Она продавалась по 5 шиллингов за копию.
Ньютон соединил вместе математические, астрономические и механические открытия века…
«Принципы…» Ньютона
Его описание Вселенной не требовало исправлений в течение целого века, а физика продолжала работать…до века Эйнштейна. «Принципы» были признаны произведением искусства… В отличие от Галилея, вокруг Ньютона поднялась шумиха. Он был…избран членом Королевского общества…» [9].
Таким образом, к моменту обострения денежного кризиса авторитет Ньютона был исключительным: он являлся самым уважаемым и известным из живущих ученых не только Англии, но и всего тогдашнего мира.
Ключевая проблема денежного обращения была проста: кому платить за замену порченой монеты на полновесную? В прошлую перечеканку XVI века казна брала на себя расходы непосредственно по перечеканке монет, а сами они обменивались по весу, то есть по стоимости сданного серебра. Это представлялось совершенно логичным: государство не должно платить за нарушения закона подданными, и, раз в нормализации экономики заинтересовано общество, то и платить должно оно. Однако та перечеканка обернулась подлинным разорением населения: после обмена человек получал в 1,5–2 раза меньше, чем сдавал, – а долги и налоги оставались прежними. В результате обобранное население с удвоенной энергией бросилось портить уже новую монету.
Революционное решение Ньютона, поддержанное Монтегю, заключалось в полной оплате перечеканки правительством: деньги менялись по номиналу, и даже обрезанные до половины своего веса шиллинги менялись на полновесную новую монету один к одному, – и уже в конце 1695 года парламент принял закон, потребовавший в течение месяца сдать в казну всю старую (до 1662 года выпуска) наличность – монеты ручной чеканки [13, 48, 51].
Принципиально важно подчеркнуть, что Великая перечеканка, как и большинство других фундаментальных общественных преобразований, отнюдь не была чем-то заранее спланированным и затем точно исполненным. Ее принципы рождались в интеллектуальных муках и отчаянной борьбе за власть, и жестокая политическая борьба кардинально изменила ее характер прямо в ходе ее реализации.
Ручной станок для чеканки монет
На первом этапе, перед рождеством 1694 года, король подписал указ о том, что изготовленные вручную (и потому систематически подвергавшиеся обрезке и фальсификации) деньги не будут приниматься по их номинальной стоимости с июня 1695 года. «Указ переносил все тяготы реформы с буржуа на бедных людей. Ведь новая монета входила в обращение через правительственные платежи, а изъятие старой монеты… проводилось посредством правительственных налогов и займов. Участвовать в них могли только богатые люди: те, кто платил прямые налоги, кто получал жалованье. Только они могли заменять свои неполноценные деньги по номинальной стоимости. Бедняки же были вынуждены продавать серебряные деньги на переплавку, теряя пятьдесят процентов» [15].
Таким образом, первоначально предполагалось провести перечеканку за счет основной массы населения, – так же, как в XVI веке (новым было лишь пресечение возможности фальшивомонетничества за счет технологического прогресса), предоставив возможность избежать потерь только обеспеченной части общества.
Это вполне соответствовало людоедскому характеру раннего английского капитализма, однако вызывало брожение и не стимулировало развитие экономики расширением внутреннего спроса.
Насколько можно судить, именно Ньютону принадлежит основная заслуга в коренном изменении принципов Великой перечеканки (благодаря которому она и стала «Великой»): в стимулирующем спрос, а значит, и экономику в целом распространении обмена денег по номиналу на все слои общества.
Великий Лондонский пожар 2–5 сентября 1666 года
Обмен обошелся в 2,7 млн. фунтов стерлингов – почти полтора годовых доходов казны, основную часть которых пришлось одалживать у английских и голландских банкиров и купцов, заинтересованных в стабильности английской валюты. Монтегю прославился прогрессивностью и гуманностью, отказавшись от восстановления налога на печные трубы (введенного в 1660 году и отмененного в 1684 после вызванного массовым отказом от них домохозяев Лондонского пожара) в пользу введения налога на окна (из-за дороговизны стекла бывшего налогом на богатых). «Чтобы оценить смелость реформаторов, можно вспомнить, что… в 1992 году…Гайдар заявил, что компенсация обесцененных вкладов потребует суммы, равной доходу бюджета за 6 кварталов. Величина…произвела на депутатов огромное впечатление, но именно такую сумму…государство выплатило англичанам в конце XVII века» [26].
Перечеканка монет за счет государства простимулировала спрос и, что не менее важно даже для экономического развития, убедительно продемонстрировала справедливость новой власти: она не стала наказывать все общество за ошибочную политику своих предшественников (даже ценой прощения огромного числа оставшихся невыявленными мошенников).
Логично, что автора идеи назначили ее исполнителем (как столетия спустя сформулировали в нашей стране, «инициатива наказуется исполнением»). Возможно, при назначении Ньютона сыграло ключевую роль и то, что, несмотря на славу, он жил скромно (после уплаты налогов, покупки научного оборудования и книг на жизнь ему оставалось, по оценкам, 500-1000 фунтов стерлингов в месяц в ценах 2018 года [44]), болел, – и высокопоставленные друзья искренне думали, что нашли ему синекуру.
Однако результат этого назначения оказался диаметрально противоположным.
Обмен денег, едва начавшись, был сорван (что вынудило впервые в Европе выпустить в обращение кредитные билеты): Монетный двор оказался не в состоянии обеспечить чеканку нужного объема денег. Строго говоря, это было невозможно в принципе, – однако ситуацию значительно усугубило полное разложение работников, вызванное бездельем его директора Нила (связи последнего были так сильны, что отправить его в отставку, пока он не умер, оказалось попросту невозможно, и поставить на его должность Ньютона удалось только в 1699 году [15]). В Монетном дворе царили пьянство и воровство; нормой были дуэли; дело доходило до продажи фальшивомонетчикам чеканов, используемых для изготовления монет.
Казнь фальшивомонетчика расплавленным металлом. Средневековая миниатюра
Сразу после назначения хранителем Монетного двора (должность, в тот момент вообще не предусматривавшая каких бы то ни было властных полномочий), Ньютон добился от парламента диктаторских прав, вплоть до создания своей тюрьмы и сыскной полиции, а также получения прокурорских полномочий [13] и статуса Главного обвинителя короны по финансовым преступлениям [44].
Великий ученый развернул подлинную войну с фальшивомонетчиками (в 1696–1699 годах он потратил на их поиски и доказательство их вины более 626 фунтов только личных денег, что превышало его годовую зарплату) и добился осуждения более ста и казни 28 из них.
Автор многочисленных памфлетов и доносов о недостатках в работе Монетного двора, исключительно богатый Уильям Чалонер убедил специально созданную по его жалобам и предложениям комиссию Палаты общин заставить
Монетный двор выдать ему все инструменты, используемые для чеканки денег (что было величайшим государственным секретом), а комиссия высоко оценила предложенные им усовершенствования. Из-за распускавшихся им слухов «комендант Тауэра лорд Лукас не раз и не два врывался в Минт [Монетный двор]…где безуспешно искал бывшего короля Якова II» [15].
В результате Чалонер привлек пристальное внимание Ньютона. Тщательнейшее изучение личности и прошлого Чалонера, проведенное Ньютоном на безукоризненной научной основе, позволило изобличить этого талантливого инженера как выдающегося мошенника – крупнейшего фальшивомонетчика Англии. Используя свое значительное политическое влияние, Чалонер отчаянно защищался и сам атаковал Ньютона (последнему даже пришлось доказывать неправомерность его обвинений перед парламентской комиссией), но со второй попытки после неудачной симуляции сумасшествия он был осужден, и его мольбы не только о помиловании, но и о замене способа казни были проигнорированы.
«За государственную измену полагалась самая страшная из известных – «приятная» смерть, поистине дьявольское изобретение… Приговор гласил: «Вернуть его… в Ньюгейт, оттуда влачить по земле через все лондонское Сити в Тайнберн, там повесить его так, чтобы он замучился до полусмерти, снять с петли, пока он еще не умер, оскопить, вспороть живот, вырвать и сжечь внутренности. Зачем четвертовать его и прибить по одной четверти тела над четырьмя воротами Сити, а голову выставить на лондонском Мосту»» [15]. По настоянию Ньютона на виселице Чалонеру еще и повесили на грудь медные матрицы, которыми он подделывал популярные тогда лотерейные билеты [19].
Переселение в Тауэр, где располагался Монетный двор, позволило работать почти круглосуточно (тогда Ньютон спал не более 4 часов в день). Помимо обеспечения дисциплины, он вникал во все технологические и организационные тонкости производства. Совершенствование технологий, открытие пяти временных монетных дворов в других городах и даже строительство передвижных машин для чеканки денег, оперативно удовлетворявших потребность в них «на месте» в районах наиболее острого дефицита; позволило в кратчайшие сроки нарастить выпуск денег почти в десять раз. Интенсивность работ была такова; что «лошади подыхали; не выдерживая бешеного ритма» [15].
«Приятная смерть»: повешение, потрошение и четвертование. Чисто английская казнь
Установленные Ньютоном порядки были настолько эффективны; что английское государство в целом достигло установленного им уровня контроля и управляемости; по оценкам; лишь в середине XIX века! В Монетном же дворе введенные им правила; несмотря на коренное изменение технологий; сохранились; по крайне мере; частично; на протяжении почти четверти тысячелетия. Весьма знаменательным представляется то, что, когда в 1936 году архивы, связанные с управлением Ньютоном Монетным двором (обнаруженные в 20-х годах), попытались выставить на аукцион в Лондоне, они были немедленно засе-кренены, так как оказалось> что содержащиеся в них сведения о правилах работы Монетного двора частично сохранили актуальность и потому могли помочь немецкой разведке.
Ньютон спас Англию менее чем за два года, ликвидировав катастрофический дефицит монет уже к концу 1697. Однако в результате этого выдающегося достижения созданный им лучший в мире Монетный двор стал попросту не нужен: огромные (и крайне дорогостоящие) производственные мощности лишились загрузки.
Блистательным выходом из положения стала чеканка серебряных монет для международных торговых компаний, прежде всего Ост-Индской, именно тогда остро нуждавшейся в их большом количестве. Незначительные заказы такого рода Монетный двор выполнял и раньше, – однако Ньютон, чтобы спасти его и обеспечить постоянный приток заказов, добился установления цены серебра почти на 10 % ниже среднеевропейской.
Фронтон с гербом над воротами Монетного двора в Тауэре, повторяющий герб лондонского Сити
Сугубо конъюнктурная поначалу (по-видимому) политика, вызванная стремлением просто поддержать загрузку мощностей и спасти кровью и потом налаженное производство (не говоря уже, разумеется, о головокружительных личных доходах, которые были лишь второстепенным стимулом), исключительно удачно вписала Англию в тогдашнее мировое разделение труда. Уже в 1699 году это было осознано как самим великим ученым, так и его учеником – канцлером казначейства Монтегю – и стало основой финансовой стратегии Англии.
Монета Ост-Индской компании. 1835 г.
Индия, Китай и в целом страны Востока в то время торговали с Европой в основном за наличное серебро, бывшее (благодаря наибольшей распространенности из всех драгметаллов) главной мировой валютой. Для прорыва на рынки Востока и закрепления на них, для установления контроля за торговыми путями необходимо было щедро платить серебром. Поэтому несколько компаний-монополистов, сосредоточивших ко времени Великой перечеканю! в своих руках основную часть мирового торгового капитала, испытывали постоянную нужду в серебре, особенно в высококачественной монете. Монетный двор Ньютона, удовлетворяя их жажду (да еще и по льготной цене, да еще и быстро, и да еще практически в любых объемах), тем самым надежно привязывал их к английской экономике. Крайне существенно, что за поставку монет на льготных условиях эти компании стали предоставлять Англии льготные кредиты и займы, обеспечившие быстрый рост ее хозяйства (дополнительным фактором относительной дешевизны кредита стало поддержание дешевизны серебра).
Интересно, что аналогичный вывоз серебра в торговле с Востоком и ранее использовался Венецией, Антверпеном и Амстердамом, пусть и в сравнительно небольших масштабах [4]. Таким образом, Ньютон использовал (или заново открыл) старый опыт венецианских банкиров, перенесших свою активность через Голландию в Англию, в качественно новых условиях: когда мощные торговые компании, наличие свободных капиталов в Европе и уникальный баланс сил в английской политике позволили ему превратить государственный долг в мотор форсированного экономического развития.
Тем самым Ньютон поставил на службу Англии и ее социально-экономическому прогрессу, включая создание емкого внутреннего рынка и необходимое всякому полноценному государству преодоление разрыва в уровне развития между центрами торговли и остальной страной (задача, решенная тогда только Англией, а в большинстве стран не решенная и сейчас!), энергию и мощь всего мирового торгового капитала. Дешевый кредит, породив беспрецедентную деловую активность, не только преобразил страну, но и позволил без всяких негативных последствий собирать беспрецедентно высокие налоги – около 20 % ВНП. (В других европейских странах предельным налоговым бременем, всерьез грозящим социальными катастрофами, считалось 10 % ВНП; попытка достичь его стала в конце XVIII века роковой для Франции. Англия же без труда собирала почти ту же сумму налогов, что и Франция с в два с половиной раза большим населением [4].)
Анна, королева Англии, Шотландии и Ирландии. Первый монарх
Соединённого Королевства Великобритания. Последняя представительница династии Стюартов на английском престоле
Хотя возведение Ньютона королевой Анной в рыцарское достоинство было «не данью его успехам в науке или верной службе в Монетном дворе», а всего лишь прагматичным способом «укрепить партию вигов на выборах 1705 года» [15] (которые Ньютон проиграл, как и партия вигов в целом, пусть и с минимальным перевесом: тори получили 267 депутатов, виги – 246), в историю оно вошло как акт признания его исключительных заслуг, причем в первую очередь именно в качестве финансового реформатора (так как именно они проявились в полной мере к этому времени; наиболее известные же научные результаты были достигнуты Ньютоном задолго до этого). Существенно, что Ньютон стал первым ученым, получившим дворянский титул; вторым – более чем через сто лет после него – стал химик Дэви.
Пример 5Ньютон: скрытая системность поискаИнтересно, что сам Ньютон, похоже, воспринимал свою деятельность прежде всего через призму богословия и алхимии.Первое позволяло проникать в божественный замысел, находя его воплощение в природе и пытаясь привести ему в соответствии жизнь людей, вторая давала надежду на его использование в практических целях преобразования материи. Таким образом, для него деятельность в самых разнообразных (для нас) сферах философии, математики, физики, управления, истории и финансов была объединена поиском и воплощением в жизнь замысла творца и носила строго системный, единый, комплексный характер.При этом деньги рассматривались им не только как инструмент преобразования общества (хотя это уже было революцией по сравнению с тогдашними представлениями о них как о простом посреднике в торговых операциях), но и как «мощный исследовательский прибор, позволяющий обнаруживать и использовать скрытые или недоступные пока социальные ресурсы» [28].В частности, алхимия отчаянно искала метод «Великого делания» – создания ценностей из ничего. Еще описание китайских бумажных денег Марко Поло в XIII веке, представляло собой «по сути, воплощение мечты алхимиков: неблагородные материалы обретают силу золота, ценности – кредит – возникают из… договоренностей, из слов – собственно говоря, из ничего… Ньютон с таким энтузиазмом взялся за работу на Королевском монетном дворе…потому, что считал эту работу продолжением алхимического Великого делания, которому он отдал едва ли не больше… времени и…сил, чем разработке дифференциального и интегрального исчисления, формулировке теории света и открытию законов механики» [13].
Быстрый рост экономики позволил Банку Англии начать регулярный выпуск государственных облигаций^ по которым пунктуально выплачивались постоянные проценты (в среднем 5 % годовых).
Спецификой стремительно растущего английского государственного долга стало идеально точное его обслуживание; – по всей вероятности; вызванное тем, что король и верхи политической элиты как тайные совладельцы Банка Англии оказались на стороне кредитора; а не заемщика; которым являлся обладавший повседневной властью парламент.
Если принять гипотезу о тайном совладении королем Банком Англии; то получается; что отказ короля от абсолютной политической власти (в результате Славной революции) сопровождался захватом им (при учреждении Банка Англии) части власти экономической: так «система сдержек и противовесов» в политике получила аналог в экономике. Знать; уступив торговофинансовому капиталу весомую часть политической власти, захватила в обмен часть власти экономической и вместо борьбы с капиталом слилась с ним в единый властно – хозяйственный механизм («политический комбайн», по меткому выражению А.И. Фурсова в отношении союза князей и бояр Московского княжества).
«Удовольствие глупца». Аллегорическое изображение алхимика
Это слияние было подготовлено внутренним демократизмом английской элиты и стало основой британской мощи: энергию, которую Другие нации растрачивали на внутреннюю борьбу за власть, англичане смогли направить вовне, на расширение своего влияния.
Точность и безусловность обслуживания английского государственного долга перевела его в качественно новое состояние, при котором он стал самым надежным объектом вложения средств для капиталов всей Европы. Тем самым для Англии он превратился в качественно новый и совершенно самостоятельный источник развития, влияния и богатства. Резко расширив бюджетные возможности государства, он обеспечил его подавляющую мощь.
Современный госдолг Британии
Уже к середине XVIII века он достиг астрономических 140 млн. фунтов стерлингов и стал самым большим в мире, вызывая (как сейчас государственный долг США) ужас публицистов (которые начали осознавать его позитивное значение лишь к концу века) и растущий энтузиазм кредиторов. Достаточно указать, что, когда в 1782 году после поражения в войне с североамериканскими колониями Британия попросила у ведущих банкирских домов Европы займ в 3 млн. фунтов стерлингов, ей немедленно предложили 5 млн.
Тогдашнее мировое разделение труда выглядело как извлечение странами Европы серебра из Нового света и обмен его на Востоке на товары. Англия смогла занять уникальное положение объекта вложения всех свободных капиталов мира и получать благодаря этому практически ничем неограниченный кредит. Последний сыграл ключевую роль в ее стремительном техническом перевооружении в ходе промышленной революции: паровые машины мог строить кто угодно, а вот средства на быстрое оборудование ими множества фабрик были только у Англии [26].
Систематическая недооценка серебра по сравнению с золотом (необходимое для наращивания торговли с Востоком, требовавшим именно серебро) вела к тому, что в Англию для перечеканки в английскую золотую монету ввозилось золото (поток которого хлынул и так после установления Англией благодаря Лиссабонскому договору 1703 года фактического контроля за Португалией и ее главным активом – золотыми рудниками в Бразилии), а вывозились серебро и серебряные монеты. Так сложилась биметаллическая система с преобладанием золота над серебром; английский фунт стерлингов стал первой валютой новой Европы, основанной на золотом стандарте, и затем увлек за собой весь мир.
Разумеется, будущее этой системы, как и в целом будущее Британии, было отнюдь не безоблачным.
Достаточно вспомнить потерю североамериканских колоний: проживший в Лондоне почти 17 лет Бенджамин Франклин, отстаивая их интересы и протестуя против чрезмерного налогообложения, имел несчастье объяснить представителям Банка Англии расцвет их экономик использованием собственной валюты – «колониальных расписок», – которые выпускались в строгом соответствии с потребностями хозяйства.
Североамериканские колонии Британии, 1763 г.
В результате в 1764 году парламент Британии «Законом о валюте» запретил колониям выпуск своих денег и обязал выплачивать все налоги только золотыми и серебряными монетами. Франклин писал: «…За один год…эра процветания закончилась… Улицы городов заполнились безработными». К 1775 году британская система налогообложения обескровила колонии, изъяв из них все золотые и серебряные монеты и поставив их перед выбором между гибелью и восстанием; это и привело к возникновению США.
Британские и французские колонии в Северной Америке в XVII в.
Стоит отметить, что в июне 1776 года Людовик XVI предоставил своему агенту, великому драматургу Бомарше один миллион ливров на финансирование войны повстанцев Северной Америки против Британской империи. Так что финансирование и разжигание Англией Великой Французской революции (см. введение), строго говоря, представляло собой лишь ответный удар, – еще раз убедительно подтвердивший чеканную формулу Макиавелли: не смертельный удар смертелен для того, кто его наносит.
С 1797 года война с Францией (в которой Англии очень быстро пришлось противостоять Наполеону в одиночку) породила обесценивающийся бумажноденежный стандарт, сохранявшийся до 1821 года.
Однако, несмотря на эти и другие кризисы, во многом созданная именно Ньютоном пирамида госдолга Англии, наряду с симбиозом аристократии и предпринимателей обеспечивающая ее могущество и опиравшаяся на него, продолжала эффективно функционировать и рухнула лишь в XX веке – вместе с Британской империей.
Насколько можно судить, подобные общественные организмы, опирающиеся на общность интересов и патриотизм влиятельных элементов общества, государственный долг как средство привлечения свободных капиталов всего мира, а также эффективные науку и разведку, обеспечивающие разумность управления, могут погибать лишь по внешним причинам, под ударами более эффективных и мощных конкурентов или в же в силу кардинального изменения самой среды своего существования (например, из-за появления принципиально новых технологий, изменяющих объективные требования к управляющей системе).
* * *
Во второй половине XIX века немцы, соревнуясь с Англией и отстаивая свои интересы в противостоянии обслуживающему ее нужды либерализму создали науку в ее современном виде, в том числе и науку об обществе, как фактор национальной конкурентоспособности [37].
Однако англичане прошли (разумеется, в совершенно других формах, свойственных другому времени и другим технологиям) этот путь значительно раньше – еще в конце XVII века, что и стало одним из факторов британского превосходства и британской конкурентоспособности, далеко переживших Британскую империю и еще и по наши дни оказывающей огромное влияние на глобальную политику, экономику и культуру
Назад: Глава V Финансовая революция: банк Англии как первый частный центральный банк мира
Дальше: Глава VII Частные школы: основы социальной инженерии
