Мы прибыли в «Ше Сюзи Солидор» на рю Бальзак около одиннадцати. Бижу попросила водителя подождать. Он сдал на несколько метров ниже по склону, в гараж. Маленький клуб был забит доверху. Я заметил, что Бижу оценивает публику в накуренном помещении. Сюзи Солидор – возрастом ближе к шестидесяти, чем к пятидесяти, – прислонилась ко стойке у входа. Длиннополое платье без рукавов из светло-голубой шенили натянулось на ее широких бедрах. У ушей завивались крашеные светлые волосы, как у школьницы от химической завивки. Бледное лицо под слоем макияжа – маска ужаса.

Бижу влетела в объятья Сюзи – ураган фальшивых улыбок и поцелуев в щеки. Краткое представление от Бижу. Без изысков. Она уже пропела мне дифирамбы, чтобы уломать Солидор на концерт.

– Можно звать тебя Джонни? – спросила по-французски Сюзи, взяв меня за руку. Я кивнул. – Помню тебя до войны. Твои пластинки. Очень рада, что сегодня ты выступишь со мной. – Она поманила к себе официанта, велела накрыть столик с двумя стульями перед сценой. – Я начну через пять… десять минут. После выступления я представлю тебя. Мы споем пару дуэтов – и сцена твоя.

– Предательница-лесбиянка, – шипела Бижу, пока мы шли за официантом к круглому столику у пианино. – Осужденная по l’Épuration légal.

Теснота. До публики со сцены рукой подать. Мы сели, не обращая внимание на неудовольствие тех, кого пересадили из-за нашего появления. Вокруг висели картины Сюзи.

– Подумаешь, маленькая измена, – сказал я. – Она уже бессмертна.

Мы оба заказали коньяк. Глядя вслед официанту, я заметил инспектора Ленуара, сидевшего в противоположном конце с унылой дамой в неказистом коричневом платье.

– Прошу прощения, – быстро шепнул я Бижу по-французски, поднимаясь. – Вижу одного знакомого.

Я петлял между людными столиками, пока не выбрался к наблюдательному посту Ленуара. Мы пожали руки, и он представил меня своей жене Изобель.

– В годы свинга я был мальчишкой, – сказал инспектор по-английски. – С нетерпением жду, когда снова окунусь в свою юность.

– На многое не рассчитывайте. Сегодня я без свинг-бэнда.

Ленуару нравились наши игры в кошки-мышки. Его лучшее дело за многие годы. Даже ночной клуб довелось посетить.

– Надеюсь, вам понравится.

Я небрежно прошелся обратно к нашему столику у пианино. Там уже поджидали два бокала бренди. Когда я садился, ко мне наклонилась Бижу.

– Qui est-ce? – прошептала она, взяв снифтер и протянув мне второй. «Кто это?»

– Un flic, – ответил я.

Коп. Мы коснулись краешками на американский манер. Первый огненный глоток прожег меня до мозга костей. Я рассказал, что Ленуар расследует смерть американского полицейского в Париже. Который разыскивал беглого частного детектива, подозреваемого в убийстве.

– Какое отношение это имеет к тебе?

– Этот детектив, Гарри Ангел, шастал по Нью-Йорку, раскапывал мое прошлое. Похоже, все, с кем он общался, плохо кончили.

Бижу нахмурилась и хотела было что-то сказать, но тут мимо нас на скамью перед клавиатурой миньона проскользнул молодой человек в темном костюме. Пианист включил лампу на крышке пианино.

Под вежливую россыпь аплодисментов на сцену вышла Сюзи Солидор. В ореоле фоновой подсветки она улыбнулась в единственный прожектор Френеля, висевший на потолке. В каких-то метрах от нас Солидор рассказывала об ушедших временах и пела свои лучшие хиты в окружении собственных портретов, висевших от пола до потолка. Я не слушал. Голова была забита другим. Большинство песен я не знал вообще. Потом началась «Лили Марлен» на французском, с хрипотцой и тремоло. Сучка с удовольствием утерла публике нос фрицевской песенкой.

Балбесы оглушительно хлопали. Солидор откланялась, как королева валькирий. Ее обнаженная рука вяло возделась в мою сторону. Она назвала мое имя и прочитала краткую речь. Я встал, когда начались аплодисменты, и поднялся к ней. Мы поболтали о Париже до войны. Спели дуэтом. «The Man I Love». Не так уж плохо для выступления без репетиций. Сюзи поцеловала меня в щеку и упорхнула в тени.

– Я бы хотел начать с блюза, – сказал я в одиночестве перед софитами. – Это песня Эдисона «Ножки» Свита. Хочу посвятить ее своей любимой. – Я широко улыбнулся Бижу. В жизни не произнес бы ее имя в присутствии Ленуара.

Пианист за спиной копошился, пока не поймал ритм. Хороший слух. Я пел кое-что из Коула Портера и «Dancing with the Devil». Всего выступление на полчаса.

Приняли меня неплохо. Но слабовато, чтобы выходить на бис.

– Не потерял хватку? – спросил я, когда садился на место.

– У тебя приятный голос. – Вот и все похвалы от Бижу.

– Может, этого и жертвы на Белтайн мне хватит.

Через плечо я поймал краем глаза, как Ленуар встает на ноги. Он подошел к нашему столику, оставив жену одну.

– Не забывайте о нашем рандеву, – сказал инспектор, нависая надо мной.

– Á midi, – ответил я. Посмотрел на часы. Почти час ночи. – Aujourd’hui.

В полдень. Сегодня. Я подчеркнуто не представил его Бижу.

– Хорошо, – ответил Ленуар по-французски. – Касательно вашего «возвращения» – мой вам совет: не бросайте бизнес-карьеру.

– Приму это в расчет, – сказал я на английском. – Полицейские всегда рубили в музыке.

– Рубили? – Инспектор умудрился переврать произношение. – Я не понимаю сленг. И точно так же не понимаю вас, Джонни. Пока что. Когда закончу расследование, я узнаю о вас все.

– Вот что я люблю в копах… – Я закурил «Лаки» и выпустил клуб дыма в Ленуара. – Всё знают. Но ничего не понимают.

– Терпение. Упорство. Это тропа к мудрости. – Инспектор поклонился Бижу. – Enchanté, – сказал он и развернулся обратно к своей серой мышке, которая ждала у входа.

– Зачем над ним издеваться? – спросила Бижу, когда он ушел. – Это как тревожить пчелиный улей.

– Сегодня Ленуар на моей территории. В Префектуре он главный.

К нашему столику направилась Сюзи Солидор с бутылкой шипучки. За ней следовал официант с тройкой бокалов. Он поставил бокалы и принес стул, пока Сюзи ловко свернула мюзье и вытащила пробку. Села с нами. Официант разлил игристое.

– Бижу говорила, ты пел вместе с Бриктоп, – сказала она после нашего европейского тоста – когда все смотрят друг другу в глаза над бокалом.

– Я был еще пацаном, – ответил я по-французски. Красные губы Сюзи кривились, как на восковых фигурах в грошовом музее Дэнни Дринана на Кони-Айленде. – Восемнадцать лет. Всего пара песен поздно ночью.

– Обожаю Брикки. – Сюзи подождала, пока я зажгу ей сигарету. – Ты встречался с ней в Риме?

– В этот раз на одну песню. – Сейчас у меня на уме было только свое собственное шоу. – Возвращение понарошку.

Я затушил папиросу и обернулся к Бижу:

– Приняла решение насчет того, что мы обсуждали?

Бижу хихикнула в бокал «Моета»

– В понедельник, – сказала она. – Давай наслаждаться вечером. Мне нужно подумать.

Эти слова стали ее погребальным звоном.

– Уверена, что не можешь решить сегодня?

– Что за спешка?

– Никакой спешки. – Я закурил еще одну сигарету и откинулся.

Бижу и Сюзи обменивались колкостями. Что-то насчет козлов и «Барона Самеди». У меня кончились варианты. Если настаивать на сегодняшней ночи, а Бижу все равно скажет «нет», она почует подвох, когда я предложу посетить свой таинственный коттедж. Больше не осталось никаких наметок. Никаких вариантов. Я сидел молча, набираясь сил. Первые корни, которые любовь пустила в сердце, нужно было вырвать, как ядовитый сорняк.

– Нам уже пора, дорогая. – Сказал я, прерывая стервозную беседу, – у меня есть для тебя сюрприз.