Я расхохотался. Чуть животик не надорвал прямо на Барбе-де-Жуи. Ржал до колик. Даже кардинал Латур в своем изолированном кабинете на втором этаже наверняка слышал. Охренительная шутка! Все это время я опасался самоубийственной миссии. А они спланировали, чтобы я освежевал заживо свою любовницу. Вот так добивка к анекдоту. Латур никак не мог знать, что Итан Крузмарк мертв. Как и никто другой в Соборе. Для них Джонни Фаворит – шестерка Тринадцатого. Тот, кому достается мокруха. С самого начала Латур приставил ко мне хвост. Знал все о Бижу. Испытание моего Таинственного Гостя – проверка на преданность. Какую власть Тринадцатый имеет над своей правой рукой? Какую черту я не смогу переступить, чтобы услужить своему шефу? Смешно. Если нравится кладбищенский юмор.

Я перевернул фотографию. Сверху шариковой ручкой было написано «BIJOU JOLICOEUR». Ниже – «ВОЗРАСТ – 52». Род занятий – «ШОУ-БИЗНЕС, ВЛАДЕЛИЦА НОЧНОГО КЛУБА». Дальше – адрес «Барона Самеди» на улице Невинных, вместе с рабочими часами и телефонным номером клуба. Они знали, что Бижу живет наверху, и написали ее личный телефонный номер, не указанный в справочнике. Внизу была приписка: «ВАЖНО! Требуется ОСОБОЕ внимание к ТАТУИРОВКЕ. Удалите рисунок целиком. Оставьте достаточно кожи для опознания».

Я прошел по улице к рю Бабилон. Теперь времени у меня хватало. Не придется планировать крупное похищение. Если кого-то здесь и разыграли, то это они – сами себя. Почему свежевать именно Бижу? Почему бы не кого-то еще? Подходила любая чернокожая девка. По одной коже не скажешь, кто жертва. Даже татуировка не представляла большой проблемы. Зеки набивают рисунки швейными иглами и черной ваксой. Череп в очках и цилиндре. Да раз плюнуть. Кто будет присматриваться в митреуме с факельным освещением? Самое большое – потрачу лишний час до свежевания.

Шагая против движения на однорядной дороге в сторону Распая, я обдумывал ситуацию. Где взять черную женщину? Может, какую-нибудь незнакомку с улицы? С кучей денег соблазнение – проще пареной репы. Единственные негры в Париже, которых я знал, были американскими музыкантами. Не считая труппы «Барона Самеди». Знойные танцовщицы вуду. Бижу поклонялась Сатане. Истинная верующая. Пусть она и помогает. Белтейн в конце апреля. Празднования знаменуют приход лета. Костры и оргии. Кровавые жертвоприношения Зверю. Ритуалы требовали от верных подготовки за две недели до пира. И откуда я все это помнил?

Бижу без проблем клюнет на то, что нужно принести в жертву черную женщину. Раздую этот Белтейн до небес. Заручусь помощью Бижу. Пусть сама выберет жертву. В клубе должна быть та, кто ей не нравится. Какая-нибудь наглая сучка, не имеющая уважения. Когда я заморочу Бижу голову, она решит, что сама придумала эту чертовщину. Ложь стала моей второй натурой. Просто, как петь скэтом.

«Бон Марш», универмаг XIX века с литой железной крышей на другой стороне рю дю Бак, занимал целый квартал, как «Ванамейкер» в центре Манхэттена. Все, что мне нужно, под одной крышей. Закупился свечами, цветным мелом, флаконом китайской туши, каплями для глаз, двумя бутылками шампанского «Мамм», дешевым пластмассовым компасом в отделе игрушек и ниткой идеально подобранного культивированного жемчуга. Зачем тратить целое состояние в «Ван Клиф и Арпельс»? Дорогой подарок вызовет ненужные подозрения.

Вернувшись в голубой коттедж, я переоделся в рабочее и поторопился собраться к вечеру.

Два часа спустя все было готово. Пора отправляться на полуденную встречу с инспектором Ленуаром. Я выбрался из грязной одежды и снова нацепил брюки и коричневый твидовый пиджак. Не самый крутой прикид. Потом переоденусь опять. Чтобы выглядеть с иголочки на концерте у Сюзи Солидор. И пройтись гоголем по «Барону Самеди» ко времени закрытия. Бижу снабдит меня одной из своих сексуальных вуду-танцовщиц. Приведу красотку в свое секретное жилище и преподам важный урок. Красота – она не глубже кожи.

Я вошел в Префектуру под перезвон колоколов Нотр-Дама, призывающих к чтению «Ангелюса». В свой первый визит я приходил безоружным. Не знал порядков. Думал, меня обыщут. В этот раз я хотел иметь фору, возможность отбиться, если что-то пойдет не так. Приклеил двухзарядный «Дерринджер» ко внутренней стороне левого бедра липкой лентой. Брюки прятали оружие, ничем не выдавая. В этот раз жандарм за стойкой тщательней копался в моей кожаной наплечной сумке. Долго осматривал маленький перочинный нож, прежде чем бросить обратно. «Bien», – сказал он, возвращая сумку. Поднимаясь наверх, я нацепил очки для чтения.

Я отлично себя чувствовал, входя в кабинет Ленуара при оружии. Что будет не по мне – ему снесу башку первому.

– Входите, мистер Фаворит, – сказал он, даже не глянув в мою сторону. – Вы как раз вовремя.

Я сел перед столом инспектора. У его левого локтя высилась стопка манильских конвертов. Я бросил взгляд и прочитал имя на верхнем. Даже вверх ногами разобрать его было просто: «АНГЕЛ, ГАРОЛЬД Р.».

– Пунктуальность – достойная уважения черта тевтонского характера.

– Ага. Поезда у нас, конечно, ходят по расписанию – вот только не надо ничего додумывать про мою немецкую фамилию. Она была на бирке детского одеяла, с которым меня оставили в приюте для подкидышей. Кто знает, может, я вообще еврей.

– Меня не касается ваша родословная, мистер Фаворит. – Инспектор развернулся ко мне на кресле лицом. – Меня заботит только ваша деятельность в Париже. Вы знакомы с профессором Яношем Сабором?

Так и думал, что они уже нашли тело Яноша. Берроуз наверняка проболтался, что познакомил меня с профессором.

– Шапочно. Поужинал с ним пару раз на прошлой неделе в «Бальзаре».

– По какой причине?

– Научный интерес.

– Пожалуйста, поподробнее.

– Я прочитал его книгу о религии. Она меня заинтересовала, так что я решил с ним встретиться. Оказалось, он готовит следующую книгу. О политике Ватикана. Я ездил в Рим по делам и сделал ему одолжение. Доставил сообщение.

– Вы читали это сообщение?

– Нет, конечно!

– Кому оно было доставлено?

– Я не могу вам ответить. Теперь по нашему договору с Сабором конфиденциальный должок за ним.

– Какой?

– Если бы я рассказал, был бы он конфиденциальным?

– Профессор Сабор убит.

– Что? – Я попытался выставить свое удивление искренним. – Я ведь ужинал с ним на прошлой неделе. Он учил меня латыни.

– Зачем?

– Просто забавно.

– Здесь нет ничего забавного, мистер Фаворит. – Косые глаза инспектора горели фанатичным рвением. – Какую услугу пообещал вам Сабор?

Я склонился в притворном огорчении.

– Немного стыдно признаваться. После многих успешных лет работы международным спекулянтом я подумываю о возвращении.

– О чем?

– Возвращении в шоу-бизнес.

– Возвращении? Хотите петь?

– Правильно удивляетесь, глупость это. Но я уже несколько раз выступил на публике. Без шумихи. Без всякой публичности. Потому и ездил в Рим. Спеть на виа Венето у Бриктоп. Когда-то в молодости пел с ней на пару здесь, в Париже, еще до войны. – Я достал пачку «Лаки». – Не против, если я закурю?

Ленуар кивнул. Я предложил ему. В этот раз он покачал головой отрицательно. Я запалил сигарету.

– Должок Сабора – спросить Сюзи Солидор, смогу ли я выступить у нее в клубе.

Ленуар побарабанил пальцами по столу.

– Вы недавно выступали в Париже?

– В подвальчике в Сен-Жермен-де-Пре. С Кенни Кларком. Барабанщиком. Он живет в отеле «Луизиана». Все вам подтвердит.

Инспектор черкнул пару слов в блокноте.

– Когда вы вернулись из Рима?

Я назвал номер рейса и время прибытия в Ле Бурже. Он записал.

– Со времени нашего последнего разговора вы общались с человеком, который называет себя Гарри Ангелом?

Я покачал головой.

– Вы бы узнали первым, инспектор.

Ленуар взял верхнюю папку, бросил взгляд на обложку и отложил. Снял следующую в стопке. Я успел заметить перевернутое имя: «ФАВОРИТ, ДЖОН Х.». Инспектор открыл папку, методично пролистал ее содержимое.

– В молодости вы вели экстравагантную жизнь, мистер Фаворит, – сказал он, положив закрытую стопку перед собой.

– Перебесился, как и все, – ответил я, экспериментируя с невинной улыбкой.

– Вы скромничаете, мистер Фаворит. Ваше досье говорит об обратном. Религии voudon вас учили иезуиты в католическом приюте, где вы росли?

Черт. Надо было этого ожидать.

– Нет, – сказал я. – Моим учителем была красивая черная женщина. Нет класса лучше, чем большая кровать.

– Чему она вас научила в черной магии?

– Я не в зуб ногой в черной магии. – Как легко соскальзывала с моего змеиного языка эта ложь. – То, что вы называете voudon, не имеет отношения к магии. Обеа – это духовное прославление естественного мира. Там никогда не прибивали человека к кресту. – Я перефразировал то, что рассказывала мне дочь, Епифания. – В Обеа не было инквизиции. В Обеа не может быть Священной войны.

Ленуар снова открыл мою папку. Склонил над ней голову.

– Все жертвы Гарольда Ангела, согласно рапорту детектива Стерна, – ваши знакомые. С Маргарет Крузмарк вы были помолвлены. С Эдисоном Свитом – пели. Мать Епифании Праудфут была вашей любовницей-негритянкой. Все убийства носят ритуальный характер жертвоприношений. Стерн называл их «убийствами вуду».

– Во-первых, не знаю никакой Епифании. С ее матерью я встречался двадцать лет назад. То же касается Ножки Свита. Тут не могу вам помочь. Если Гарри Ангел пытался зацепить меня их убийствами, он ошибся. Эти люди – из другой моей жизни.

Ленуар не назвал Итана Крузмарка, когда перечислял жертв Гарри Ангела. Отсутствие новостей – хорошие новости. Если в рапорте французских копов нет Крузмарка, то и полиция Нью-Йорка либо ни хрена не знает, либо скрывает по неизвестным причинам. Мне был нужен всего один день. После низложения Цифера дьяволу конец, и все это не будет иметь никакого значения.

Инспектор постучал указательным пальцем по обложке досье, как по телеграфу.

– И все же вы утверждаете, что мечтаете о… Как вы выразились? Возвращении?

– Это правда. Только в этот раз без Обеа.

Ленуар улыбнулся. На его лице улыбка смотрелась странно.

– Вам известен «Лапан Ажиль»?

Застал меня врасплох.

– Старинное кабаре, – сказал я. – На дальней стороне Монмартра. Когда-то туда хаживал Пикассо.

– Вы его посещали, мистер Фаворит?

– Однажды. Искал фокусника по имени Натас. Не нашел, но художник по имени Натас из «Лапан Ажиль» водил меня в цирк Медрано. Представил Жерому Медрано. Фокусник Натас время от времени выступает там под псевдонимом Фра-Дьяволо. Буквально вчера я видел его номер.

– Фра-Дьяволо желает принять участие в вашем возвращении?

– Еще ничего не решено. Может, я буду выступать соло. – Я раздулся от гордости. – Сегодня пою в клубе Сюзи Солидор.

Так и хотелось прикусить язык, когда я это сморозил. Ленуар сделал пометку.

– Во сколько выступаете?

– Около полуночи.

Я жалел о каждом сказанном слове. Последнее, что мне было нужно, – чтобы на меня, пока я пою, таращилась уродливая рожа копа.

Шорк-шорк ручкой.

– Когда именно вы посещали кабаре «Лапан Ажиль»?

Инспектор застал меня врасплох второй раз. Воспользовался темой предполагаемого возвращения, чтобы отвлечь, как в игре в наперстки.

– Пару недель назад, – сказал я, цепляя задумчивое выражение. – Точнее сказать не могу.

– Этот… художник, которого зовут Натас. Где я могу его найти?

Как человек, который не помнит половину своей жизни, я сам удивился своему немедленному ответу.

– Рю Равиньян, 20, – сказал я. У Гарри всегда была цепкая память на даты, адреса, числа. – Нашел его в справочнике. Консьержка сказала, что Натас ушел в «Лапан Ажиль».

Ленуар начеркал еще несколько слов.

– Вы посещали кабаре в других случаях?

Я понял, что у него есть свидетель. Тот, кто связал меня с заведением в ночь смерти Стерна.

– Нет, – соврал я. – Был только раз.

Инспектор смотрел на свои записи на секунду дольше обычного.

– Мистер Фаворит. – Он отложил ручку. – Завтра мне нужно встретиться с вами еще раз. В «Лапан Ажиль».

– Когда?

– В этот же час. Midi.

– Буду, – я поднялся. – Что-нибудь еще?

– Хочу вам сказать, что вы merde. Ругаю, чтобы сегодня вас ждала удача.