– Расскажи о Сюзи Солидор, – попросил я Бижу, пока она урчала в моих объятьях, а ее гладкая тьма поблескивала от пота после марафонского секса.

– Она не твой тип.

– Слишком блондинка?

– Слишком лесбиянка, – пробормотала Бижу. – Я знаю, ты предпочитаешь женщин постарше. Солидор годится тебе в матери.

– Я не трахаться с ней собираюсь. Петь она умеет?

– Фрицам нравилось.

– Это что значит?

Бижу вывернулась из моих объятий и откинулась на подушки.

– Она была коллаборационисткой. Во время оккупации все важные боши ломились к ней в ночной клуб. Не в то маленькое кабаре, что принадлежит ей теперь. «Ви Паризьен» рядом с проспектом Оперы. Tres chic. Tres cher.

Модно и дорого – это по мне.

– В ее новое заведение еще кто-то ходит?

– Bien sûr. Сюзи – парижская достопримечательность. Comme la tour Eiffel et presque aussi vieux.

– Мяу, – сказал я.

Бижу показала свои коготки, когда назвала Солидор достопримечательностью такого же возраста, как и Эйфелева башня.

– Должно быть, вы дружите, раз ты так о ней отзываешься.

– У нас профессиональные отношения. Очень теплые.

– Сделай одолжение? Помнишь, что я говорил о своем возвращении? Спроси Сюзи, можно ли выступить в ее клубе на один вечер.

Бижу провела красным ногтем по моей груди.

– Tout pour toi, cheri, – сказала она. Для меня – что угодно.

Поскольку «Барон Самеди» был закрыт по воскресеньям, мы с Бижу все утро и день провели в неистовом сексе и нежных ласках. Время, когда я чувствовал себя в безопасности. Все тревоги отступили перед ее теплыми и темными объятьями. Счастливая фантазия, не омраченная угрожающей тенью Цифера. Бижу сияла в моих руках. Я хотел, чтобы это длилось вечно. Но мы пошли на ужин.

Когда утром понедельника я вернулся в номер в «Калифорнии», первым делом отправился в душ. Мне нравилось, что чистая кафельная ванная целиком предоставлена мне. В ванной Бижу я чувствовал себя посторонним. Наслаждаясь утренним кофе, доставленным в номер, я пролистал вчерашний вечерний «Геральд Трибьюн». Никаких упоминаний о Крузмарке. Как бы мне ни хотелось секса и теплого роскошного тела Бижу, я знал, что этим утром прохлаждаться нельзя. Спору нет, мадам Жоликёр прочно вошла в мои мысли. Напомнив ей вчера ночью устроить для меня концерт в дуэте со Сюзи Солидор, я спросил, является ли Солидор такой же «истинной верующей», как мы. Бижу рассмешила меня, когда ответила: «Солидор верит только в Солидор. Ты был в ее храме. Даже у младенца Иисуса нет столько портретов».

Пора одеваться. Кардинал Латур ожидал моего звонка в одиннадцать. Первый гвоздь в гроб. Необходимость ходить к таксофону, проживая в первоклассном отеле, становилась занозой в заднице. Плата за полицейское наблюдение.

В стильном сером костюме я осмотрелся в номере напоследок. В кровати как будто спали. Вчерашняя расписанная «Триб» – по центру на столе. Все в порядке. Когда я закрывал дверь, зазвонил телефон. Это был Эдмон Ленуар.

– Чем могу помочь сегодня, инспектор? – спросил я, мечтая задушить его проводом.

– Я бы хотел видеть вас у себя в кабинете как можно раньше.

– У меня забитый график, – соврал я. – Слушайте, инспектор, со всем уважением – я очень занятой человек. Нельзя звонить в последнюю минуту и ожидать, что я отменю все встречи и полечу к вам.

– Позже этим днем вы сможете найти место в своем плотном графике?

– Боюсь, нет. Я забронировал столик для деловой встречи, которая должна продлиться до полуночи.

– Ну хорошо. Тогда мы встретимся завтра. Какое время вас устроит? – Слова он выговаривал, как бриташка.

– Когда пожелаете, инспектор.

– Будьте у меня в midi. Ровно.

– Договорились, шеф, – сказал я, но он уже повесил трубку.

Я направился к станции метро «Георг V». Спустился в подземку. Нет лучше места, чтобы сбросить хвост. Следующий час я катался на метро, случайным образом сменял поезда и садился в произвольных направлениях. Ленуар что-то почуял, но пока не опознал запашок. А я не мог стряхнуть ощущение, что за мной следят. Начал верить, что снова и снова вижу одного типа. Вечно попадался какой-то унылый француз в сером пальто.

Когда я сошел на станции «Одеон» и позвонил кардиналу, было около одиннадцати. Ответил его секретарь. Тут же на проводе появился Латур.

– Сохрани нас Владыка и Господь, – прохрипел архиепископ Парижа. Говорил Его преосвященство вовсе не о Христе. – Приходите скорее. За этот час я связался с заинтересованной стороной. Ваш покровитель будет весьма доволен. Ответ положительный. Есть некоторые условия, которые я не могу обсуждать по телефону. Я раскрою их при личной встрече.

– Уже в пути, – сказал я. – Tout de suite.

Кардинал Латур в аляповатых алых регалиях ждал за дорогим резным столом.

– Прошу прощения за помпу и обстоятельства. – просипел он. – Полное облачение – для приема на завтраке в министерстве культуры. В честь 70-го дня рождения Чарльза Чаплина. Вам известен Чаплин?

– Клоун из немого кино?

– У нас, во Франции, его почитают как великого артиста. Андре Мальро – наш министр культуры – относится к нему как к равному.

– Там-то вы общаетесь со своим приятелем по Собору? – Я постучал по торцу портсигара и вытряхнул «Лаки». – На высоких приемах?

– Публичное государственное мероприятие является наименее подходящим местом для подобных деликатных тем. Кроме того, не ваша забота, как я инициирую и провожу контакт.

Я щелкнул зажигалкой и наклонил папироску над огнем.

– Он сменит голос? – спросил я уголком рта.

Латур кивнул.

– При одном условии.

– Я принимаю приказы от Тринадцатого. Он сказал – соглашаться на все. Нам от Собора нужно единогласие.

– Полагаю, грязная работа ложится на ваши плечи.

– Дома у себя полагать будете. – Я выпустил кольцо из дыма над столом кардинала. – Чего там хочет ваш?

Мы наблюдали, как дымный круг рассеивался, словно туман.

– Вы знакомы с древним наказанием, которое римляне называли deglubare? – спросил Латур.

– Просветите.

– Снять кожу заживо. Медленно свежевать. Длинными полосами. Нелегкая смерть. Мучительная. Такая страшная пытка, что служит сильным посланием.

– Кому?

– Не ваша забота. Цена за голоса, которые просит Тредецим, – плоть одного из врагов нашего благожелателя. «Товар» следует доставить вечером в среду, в Рим.

– Куда именно?

– Место мне еще не открыто. Мой коллега, как говорится, разыгрывает карты аккуратно. И очень умело. Он обходит меня в каждом раунде. Месть и магия в одной выигрышной комбинации.

– Магия?

– Кожа врага имеет великую силу. Бесценную для того, кто обладает Знанием. Среди моих скромных сокровищ есть гримуар в переплете из кожи знаменитого чернокнижника XVII века Турнье. Триста лет спустя после смерти дух Турнье еще живет в этом томике.

Я затушил сигарету в серебряной ракушке на столе Латура.

– Кого ошкуриваем?

– Это еще не известно, – ответил Латур с бледной улыбкой. – Дальнейшая информация поступит завтра утром.

– Что за бред? И как, по-вашему, я должен… – Я осекся и сделал глубокий вдох. – Как мы должны выследить и поймать полного незнакомца всего за один день?

– Не моя проблема, мистер Фаворит. – Облокотившись на стол, кардинал придвинулся и сложил кончики пальцев. – Подозреваю, мой коллега хочет испытать решимость Тринадцатого. Его настрой. Увидеть, способен ли он.

– Да я понял – ваш человек заказал мокруху, чтобы мы доказали свою преданность. Но что это за проверка, если у нее нечестные правила?

– Все это придумано не мною. – Латур уставился на свои руки, сложив ладони, как в молитве. – Я завидую Тринадцатому. Жертвенное свежевание угодно нашему Темному Владыке. Греческий бог Аполлон освежевал сатира Марсия заживо за то, что тот бахвалился своими музыкальными умениями. Древние ацтеки поклонялись освежеванному богу. Шипе-Тотек. Трудность испытания Тринадцатого только умножает ценность жертвы.

– Давайте без громких слов? Убийство – оно и есть убийство.

– Убийство – это поножовщина в темной подворотне. Но исполните необходимые ритуалы. Приготовьте заклинания и восхваления. И тогда это священная жертва.

Я поднялся.

– Лучше не тянуть. Свежевать заживо – это такая работенка, к которой готовиться и готовиться.

– Уверен, вы сослужите добрую службу в качестве помощника.

– В котором часу я получу завтра имя?

– Каждое утро я приезжаю в кабинет до восьми. Тогда Тринадцатый и получит свой ответ.

Я двинулся к двери.

– И еще одно, мистер Фаворит.

– Что?

– У вас есть диктофон?

– Конечно.

– Очень хорошо. – В шепоте кардинала зашипела угроза. – Мой коллега настаивает, чтобы жертву освежевали заживо. Он требует физического подтверждения. Записи предсмертной агонии.

– Тогда я тот, кто вам нужен, – бросил я через плечо. – Уж что-что, а хитовые записи я делать умею.