Я угостился парой канапе и прогулялся по резиденции Люсена с коктейлем. Большинство гостей стояли снаружи, в формальном садике. На широком многостворчатом окне раздвинули темно-бордовые гардины, и за белым тюлем виднелась публика. Я подошел, чтобы скрытно бросить взгляд. В центре внимания был Луи Цифер. Он сидел на стуле с высокой спинкой, вырядившись, как арабский шейх. Очень похоже на то, каким я его видел меньше месяца назад за проповедью в Новом храме надежды в Гарлеме. Из-под расшитого красно-золотого кафтана ниспадал длинный белый балахон, голову венчал кроваво-красный тюрбан. Хотелось вышибить ему на хрен мозги.

Напротив сидела молодая женщина в черном платьице от Шанель, и ее лицо озаряло завороженное изумление. Я не слышал, что он говорил, но суть мог уловить и без слов. Лукавый соблазнял невинную, опутывая ее своими злыми чарами. А вокруг, среди подстриженных живых изгородей, стояли и ждали своей очереди остальные лопухи.

На миг Цифер взглянул в мою сторону – его сапфировые глаза сверкнули за тюлем. Вряд ли срисовал меня. Занавеска частично прятала от пронизывающего взора. И все равно я содрогнулся от ужаса и отступил от окна. Светлые волосы и сбритые усы могли облапошить Стерна, но никакая маскировка не обдурит Князя тьмы. Наблюдение за добычей с открытой позиции вдруг показалось мне дурацким ходом. Ивонн сказала, что ее трофейный предсказатель задержится еще на час. Незачем пасти его все это время.

Я направился к бару в столовой и идеально рассчитал время, около часа растягивая свои следующие два «Манхэттена», пока болтал ни о чем с незнакомцами на неуклюжем французском и блуждал в толпе. Несколько раз проходил мимо большого окна в гостиной, краем глаза улавливая, как сидящий свами плетет ядовитую паутину на новенькой доверчивой жертве. Я перекинулся парой слов с красавицей в черном платьице. Она сияла от духовного восторга, но дьявольский блеск в светящихся глазах говорил о зловещей подоплеке. Цифер нашел очередного последователя. Как много я мог рассказать ей о сделке, которую она заключила. Но к чему стараться? Пусть расхлебывает сама. Путь к мудрости проходят в одиночестве.

В последний раз взглянув через вуаль тюля в задний сад, я увидел, как Эль Сифр – уже стоя – держит за руки Ивонн де Люсена. Он благодарил ее и тепло прощался. Меня прострелил электрический разряд. Я вышел из дома, перешел улицу и укрылся за высоким буком.

Наступило время дня, которое французы зовут «l’heure bleue» – синий час: та пора сумерек, когда небо еще не потемнело, а собирающиеся тени темно-кобальтового оттенка. Короткий, жуткий момент – уже не день, но еще не ночь, время тайн и меланхолии. Машин на виду не было. Я решил, что Цифер поедет на лимузине с водителем. Возможно, он как раз вызывает машину. Найти собственную тачку будет трудно. Неважно. Доктор Цифер направлялся домой, а я знал, где он живет. Отмычки впустят в особняк на бульваре Ричарда Уоллеса. «Смит-Вессон» хранил наготове пять смертельных оплеух. Сегодня убийца Епифании получит их все.

Луи Цифер прошел по тропинке от дома Люсена, его белая хламида выделялась в сумерках. Я не видел, чтобы приближались такси или лимузины. Вместо того чтобы ждать на тротуаре, Цифер повернул налево и пошел вдоль по авеню. Я следил за ним с противоположной стороны, бесшумно крался в тенях. Пешая ночная слежка – каверзная штука. Без прикрытия толпы подскакивает шанс быть замеченным. Я пользовался прикрытием деревьев на своей стороне. Это оказалось легче легкого. Эль Сифр ни разу не оглянулся, а если бы и оглянулся, ничего бы не увидел. Изредка мы встречали выгуливающих собаку. Никто как будто не обращал внимания на Багдадского Вора. Парижан невозможно удивить, как и нью-йоркцев. Время от времени по улице скользили автомобили. В основном безлюдная авеню принадлежало только нам.

Я следовал за Цифером почти двадцать минут, сворачивая за ним за каждый угол, держась теней на другой стороне. Отказался от нескольких возможностей его прикончить. На почти опустошенных пригородных улицах выстрелы прогремят, как гром. Граждане, впавшие в транс перед телевизором, вдруг растревожатся, выйдут из ступора, позвонят в полицию. Я не знал местности и пришел без плана отхода. Пока Цифер идет, я буду следовать за ним, и в итоге подвернется идеальное место.

Цифер свернул направо и исчез из виду. Я заторопился. На углу заметил, что он идет по узкому пешему мостику через Сену. Был уже на середине. Последовав за ним, я бы остался без прикрытия. Если Цифер оглянется, то увидит просто очередного прохожего. Светлые волосы подарят момент замешательства, пока он не поймет, что его песенка спета. Мост не хуже любого другого места. Назад пути нет. Только вперед. Когда убью его, сброшу тело в реку.

Я достал 38-й калибр, держал у ноги, набирая скорость. Короткоствол неточен на расстоянии больше пятнадцати метров. Когда я подберусь поближе, побегу и окликну его по имени. Мне хотелось, чтобы Цифер меня видел. Мне было нужно, чтобы он знал. Расстояние сокращалось. Нас отделяло каких-то двадцать метров. Я ускорился, но тут же ударил по тормозам. Навстречу вышла молодая пара, держась за руки. Я сунул ствол обратно в кобуру. Когда они прошли и я приветственно кивнул, Цифер уже перебрался на другую сторону.

И тут же пропал. Я добежал до конца мостика, где лесенка спускалась в Булонский лес. К востоку за темными деревьями поблескивали, словно встающее солнце, огни Парижа. Цифера нигде не было. Я выругал себя за то, что упустил его, и сбежал по ступенькам. В темноте он мог уйти куда угодно. Я доверился инстинктам: поставил все на то, что Эль Сифр на сегодня закончил и собирается домой. Бульвар Дика Уоллеса шел вдоль северного края парка. Я направился в ту сторону по краю двухполосной дороги, идущей параллельно реке.

Решив, что Цифер не пойдет по обочине, как какой-то блудный автостопщик, я перешел дорогу и двинулся по траве под деревьями. Заметил Эль Сифра в тридцати метрах впереди – внезапный порыв ветра взметнул его кафтан, словно хвост прихорашивающегося голубя, пока Цифер углублялся в лес. Я нагнал его у берега овального пруда. Тут было тихо, лесополоса закрывала от редкого автодвижения на дороге. Ни души вокруг.

Я медленно сократил расстояние до пяти метров и выхватил 38-й.

– Цифер! – позвал я.

Высокий араб остановился в тенях. Эль Сифр обернулся и уставился прямо в дуло короткоствола.

– Est enim mihi vinidictam, – сказал я.

– Salūtō, Ioannes Dēlicātus, – ответил Цифер с сардонической улыбкой. – Приятно видеть, что ты наверстал знания в латыни.

– На колени, ублюдок долбаный!

Улыбка Цифера стала шире.

– Зачем пачкать одежду?

– На колени!

Его хладнокровие распаляло мой гнев.

– Мне нравится твоя прическа, Джонни. Блондинам живется веселее?

– Шути-шути, сука. Палач любит кладбищенский юмор.

– Палач? – Цифер ухмыльнулся. – Я приговорен?

– Я судья, жюри присяжных и исполнитель приговора в одном флаконе.

«Смит-Вессон» не дрожал в руке. Я был спокоен, как Кокаин Билл. Я ждал этого момента. Мечтал о нем. Теперь Цифер мой.

– В стволе пять пилюль, – сказал я спокойно. – Одна за Яноша. Одна за дока Фаулера. Еще одна за Ножку. И за Мэгги. А последняя – за мою дочь, Епифанию. Ты убил их всех. Теперь я убью тебя.

– Бедный Джонни. Ничегошеньки не помнит. Забыл свое знаменитое сценическое прошлое. Забыл несчастного бедолагу из армии, чье сердце съел. Не помнит, как погубил столько невинных людей. Всех пятерых. Должно быть, твоей совести легче, если винить во всех смертях меня.

– На колени, сволочь! – закричал я, первой пулей прострелив колено сукину сыну.

Цифер взвыл от боли, рухнув на колени быстро, как монах перед алтарем. Я хотел, чтобы он молил у моих ног. Молил о пощаде.

Эль Сифр оголил зубы. Волк в капкане.

– Человек без прошлого, – рыкнул он.

Все, что ему оставалось. Лает, но не кусает. Как из ниоткуда, вернулась фраза на латыни, которой Сабор меня не учил. Не раздумывая, я сказал:

– Ut sementem feceris ita metes. – И прострелил Циферу живот. Что посеешь, то и пожнешь.

Он вцепился в брюхо. Меня захлестнула волна удовольствия. Я выстрелил еще три раза в грудь, прямо в сердце, так быстро, как только спускался курок. Цифера развернуло ударом.

– Ad mortem te, Lucifer! – вопил я поверх грохота пальбы. С забытым прошлым в памяти возникало все больше латыни. Смерть тебе, Люцифер!

Луи Цифер лежал на боку в траве, широкие расфокусированные глаза уставились в ничто. Аз воздал. Око за око. Пять-шесть быстрых шагов покрыли короткое расстояние между нами. Я стоял над телом Цифера, глядя в его пустые эфирные глаза. В этих небесных зрачках отражалась вечность. Глупо задерживаться на месте преступления, но я хотел потянуть величие момента чуть дольше. Момента триумфа. Моего наивысшего достижения.

– Добро пожаловать обратно в ад, – пробормотал я.

Пустой револьвер безвольно висел в правой руке. Я заметил его так же, как обычно замечают карандаш за ухом. Выкинув наружу цилиндр, надавил на эжектор и выронил пять пустых гильз в левую руку. Бросил в левый карман, перезарядился, быстро надавив «Пакмайром», и вернул 38-й в кобуру. Убить Цифера оказалось мало. Все кончилось слишком быстро. Я хотел видеть, как он ползает. Слышать, как он умоляет. Он умер с усмешкой на губах.

Я расстегнул ширинку и нассал на труп Цифера. Золотой душ. Прямо на его ухмыляющуюся рожу. Луи Цифер моргнул. Я застыл. Может, показалось. Посмертная судорога. Неожиданное сокращение мускула из-за рефлекса. Он моргнул еще. С необыкновенной атлетической грацией перекатился в сидячее положение.

– Ничего себе, Джонни, – протянул он, глядя на меня с членом в руке. – Я и не знал, что ты так переживаешь.

У меня перехватило дыхание, пока я запихивал член обратно. Цифер был мертв. Я это знал. Три свинцовых пули нашинковали его черное сердце в рагу. Я слепо нашарил пушку. Снести ему гребаную башку, думал я. Следующее движение Цифера остановило меня. Он поднялся одним плавным движением – ловко, как Братья Николас, когда вскакивают со шпагата в чечетке. Я знал, что это невозможно. С простреленным коленом не танцуют.

Цифер улыбнулся при виде моего изумленного выражения.

– Ты выглядишь в точности как Юсупов и Павлович в ночь, когда они убили Распутина. Его угостили отравленными пирожными и вином. Распутину понравилось. Просил добавки. Incroyable! Дальше его застрелили. Бросили безумного монаха умирать. Он ожил. Пытался сбежать. В него стреляли снова и снова, но он по-прежнему дышал. В конце концов, его, еще живого, сунули в прорубь на замерзшей Малой Невке. Какая жалость. Декабрь 1916 года. Ужасная утрата. Распутин был моим любимым учеником.

– Хватит болтать! – закричал я, пока моя голова кружилась быстрее, чем карусель на Кони-Айленде. – Христос же умер на кресте!

– Ошибаешься, Джонни. Распят и похоронен был Иисус из Назарета, скромный плотник. – Цифер говорил спокойно, будто успокаивал злую собаку. – Христос был Мессией. Божьим сыном. Он носил Корону Рая и никогда не умрет. Люцифер носит Корону Ада. Он тоже бессмертен. Человек, которого ты знаешь как Луи Цифера, может умереть. Ты только что его убил. За столетия я умирал много раз. Люцифер же, Владыка преисподней, всегда воскресает. Как смертный, я познал смерть – как и все люди. Как Князь тьмы я вечен – природная стихия.

У меня не было слов. Ни единой шутки про сказки и басни. Я таращился на Цифера в немом изумлении. Как на призрака.

– Ты чувствуешь боль? – спросил я, пока он возился со своим арабским нарядом.

– Конечно. Я терплю боль. Все люди страдают. – Цифер расстегнул свою окровавленную хламиду. – Испортил мою лучшую кандуру, Джонни. Сшита вручную в Медине.

Он оголил передо мной грудь. В районе сердца красиво скучились три пулевых ранения. Ниже один выстрел пробил живот над пупком. Белая ткань впитала почти всю кровь, как бинт. Я видел, что его раны уже зарастают, смыкаются, прямо на глазах становятся шрамами. Словно смотреть, как ящерица отращивает оторванный хвост. Торс Цифера был лоскутным одеялом из старых шрамов, заскорузлым и морщинистым, как древнее дерево.

– Я не первый, – сказал я. – Да?

– О нет, Джонни. Далеко нет. Моей смерти искали многие получше тебя. Теперь они – прах, а я живу вечно. – Цифер касался рубцов и шрамов, испещрявших тело. – Вот мои стигмы. Христос пострадал от ран в одних только руках и ногах. Удар копьем в бок. Я ношу десятки таких трофеев. Говорят, все ждут Второго пришествия. Если Христос и вернется в виде человека, его почти наверняка убьют вновь. В душе человечество остается злым. Много лет назад ты поклонялся намного более могущественной силе, Джонни. Верному никогда не поздно вернуться на стезю. Все люди – овцы. Так почему бы не стать черной?

Цифер рассмеялся собственной дурацкой шутке глубоким раскатистым смехом от живота. Он становился громче и громче, наполнял ночь демоническим восторгом. Люцифер смеялся не только надо мной. Это была насмешка надо всем человечеством. Я стоял и наблюдал в мрачном смятении, не в силах остановить Эль Сифра, пока он уходил в ночь. В глубине остатков своей души я знал, что для дьявола весь белый свет – не более чем шутка без концовки.