Поднявшись по лестнице со станции метро «Мадлен» навстречу дневному свету, в полпервого на следующий день, я думал о легендарном греческом молодчике, который сгонял в ад и обратно. Пару лет назад на Бродвее провалилась пьеса Теннесси Уильямса о нем. Орфей спустился в преисподнюю, чтобы спасти любимую. Я попытался вспомнить имя его крошки. Никак. Сгинуло, как все мое прошлое. У Орфея все пошло не по плану, но он все же смотался от Аида с нетронутой душой. А я продал свою никчемную душу дьяволу. Здесь Орфею было чем похвастаться. Может, когда я убью Цифера, все сделки обнулятся. Может, кровавое искупление спишет мой долг.

Несмотря на помпезную и заумную манеру Сабора, этим утром к нему претензий не было. Он не только дал первый урок латыни за кофе и круассанами во «Флор» и предложил продолжить обучение завтра за ужином, но и порекомендовал портного по пошиву церковных облачений, который только что обмерил меня для черной сутаны, плаща и капюшона, необходимых для встречи Собора Тридцати. Минус пункт из списка. Мне все еще нужно было заглянуть к «Кригман и сыновья» на рю Бальзак – поставщику средств наблюдения, которого тоже посоветовал профессор. Но сперва надо было нанести визит в банк на Вандомской площади, в паре шагов от меня.

Свернув за угол с рю Сент-Оноре, я решил проверить почту в отеле. Когда я зашел, мой любимый консьерж беседовал с клиентом, так что я направился прямиком к стойке регистрации. Когда я назвался и попросил пришедшую почту, клерк сказал подождать. Зашел в кабинет и вернулся с мрачным мужчиной в сером деловом костюме, который держал обеими руками конверт. Вручил его мне, не говоря ни слова. Конверт с тиснением отеля «Вандом». Спереди кто-то надписал «Фаворит».

Я разорвал конверт, чувствуя на себе осуждающие взгляды управляющего, клерка и даже пары посыльных в форме. Вердикт уже был вынесен. Из конверта я достал визитку. Дешевка, без тиснения. Но важно не это. Важно то, что это обещало большие неприятности. Я уставился на имя и адрес, стараясь не дрогнуть, словно статуя. За стойкой все явно не раз прочитали, что было на визитке. Наверное, уже посмеялись, что за их солидным клиентом гоняется «déclassé» нью-йоркский коп. Это как поймать важную персону за перепихоном с горничной.

На тыльной стороне визитки Стерн оставил короткую записку:

Он подписался «Стерн» – резко, как укус пса. Словно утопленник, у которого жизнь мелькает перед глазами, когда он уходит на дно, я за долю секунды понял планы Стерна. Тело Уоррена Вагнера-младшего нашли в мужском туалете в Айдлуайлде. Его отец был моим агентом. В один день с убийством Вагнера-младшего Джонни Фаворит сел на борт самолета в Париж. Стерн пару недель складывал два и два.

– Merci, – сказал я управляющему отеля.

– Вы должны понять, мсье Фаворит, – ответил он на английском, выговаривая каждое слово, как дипломат, – отель «Вандом» не привык к тому, чтобы полицейские грубо нарушали порядок у стойки регистрации.

Я все отлично понял – представил идиотскую истерику Стерна, когда кучка заносчивых лягушатников обращалась с ним, как с дураком-полицейским, коим он и являлся.

– Приношу свои извинения, – сказал я.

– Мы это ценим. Нам очень жаль, что «Вандом» больше не может хранить вашу почту, мсье Фаворит. Вся будущая корреспонденция будет направлена в «Американ Экспресс Компани» на рю Скриб, 11.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказал я, сдерживая желание врезать ему по наглой роже. – Последний вопрос, если позволите. Когда детектив оставил это сообщение?

– Вчера вечером. Не могу назвать конкретный час со всей уверенностью.

– Bien. – Я кратко кивнул мажордому и развернулся на каблуке, медленно двинулся по вестибюлю, чтобы продемонстрировать, что меня не прогнали взашей.

Консьерж оказался не занят. Я задержался у его стойки и обменялся обычными любезностями. Он заверил, что о Натасе новостей не было. Я сказал, что наша сделка еще в силе, и ушел из отеля как ни в чем не бывало.

Пока я переходил через площадь к банку, в голове носились мысли о Стерне. Я знал, что сегодня он еще вернется в «Вандом», чтобы узнать, получил я его сообщение или нет. Мне повезло, что он не заглянул пару минут назад. Нужно было оставаться на два скачка впереди. Пока Стерн еле брел – по шагу вслепую, как типичный тупой легавый, – я планировал каждый ход в деталях, как в шахматах. Умные ставят на победителя. В эндшпиле шах и мат объявлю я.

Я вышел из «Гарантийного фонда Моргана» с двумя тысячами баксов в кармане, уже почти ожидая увидеть, как лейтенант Стерн топает на Вандомскую площадь с другой стороны. Нужно было связаться с ним немедленно и позаботиться, чтобы встреча прошла на моих условиях. Было время обеда. Копы не любят нарушать режим питания. Самое время позвонить в его отель.

Таксофоны были в каждой Poste города. В банке я спросил дорогу до ближайшей. В почте на улице Капуцинок нашел в кармане жетон, набрал «Плат д’Итан» и попросил Стерна. Голос на другом конце ответил: «Moment». Я ждал, пока там позвонят в номер. Мне сообщили, что мсье Стерн не отвечает. Ключ мсье Стерна остался на стойке, значит, он ушел.

– Voudriez-vous laisser un message?

Не собирался оставлять хреново сообщение. Я не доверял своему французскому и боялся попасть впросак.

– Non, merci, – ответил я и повесил трубку.

Быстрый взгляд на путеводитель – и я узнал, что рю Меле находится в Третьем округе. Я вернулся до Вандомской площади и взял такси, ожидавшее перед «Ритцем». Обычно я любил точить лясы с водителем, спрашивать о достопримечательностях за окном. Во время этой поездки я игнорировал таксиста, погрузившись в свои мысли. Вид снаружи проносился незамеченным. Стерн шел по следу Гарри Ангела. Нужно не дать ему связать скрывающегося частного сыщика со знаменитой в прошлом поп-звездой. Копы всегда обходят толстосумов за километр. Мой лучший вариант – заставить его думать, что я какой-то заправила. Человек в бегах не пойдет закупаться в «Сулку».

Такси высадило меня в районе рабочего класса. В округе – ничего дорогого. Отель «Плат д’Итан» оказался простой пятиэтажкой с темным и обшарпанным вестибюлем. За изогнутой деревянной стойкой сидел лысый мужик, лицом к телефонному коммутатору и полочкам с номерами – для почты постояльцев и ключей. Подходя к стойке, я покашлял, и он поднялся. Я сказал, что ищу американца по имени Стерн. Клерк обернулся и просмотрел полочки. Всего в отеле «Плат д’Итан» было 46 номеров.

– Il n’est pas dans sa chambre, – сказал он.

Я и так знал, что никого нет дома, поэтому сказал клерку, что хочу оставить сообщение для мистера Стерна. Он достал из-под стойки конверт и отельную бумагу. За столиком в противоположном углу я начеркал дорогим пером Крузмарка короткую записку – строчными буквами на случай, если у Стерна есть образец почерка Гарри Ангела:

Я аккуратно запечатал конверт, чтобы клерк понял, что письмо личное. Он забрал его с показным безразличием, сунул на полочку № 33, где висел сувальдный ключ с латунным жетоном. Сам того не зная, этот толоконный лоб только что рассказал мне все, что я хотел знать.

На улице я помахал такси и сказал водителю: «Американ Экспресс», – решив, что он и сам знает адрес. «Гран Вефур» для завтрашнего обеда я выбрал потому, что такое место дешевка вроде Стерна в жизни не сможет себе позволить. Я побывал там на прошлой неделе. Переливающаяся шкатулка с драгоценностями, один из старейших ресторанов в Париже. Стерн будет не в своей тарелке. Что мне и нужно. Я планировал нацепить шмотки, на которые не хватит всей его месячной зарплаты. Самым большим затруднением был нос. Я знал, что Стерн сфокусируется на моем раздутом шнобеле – может, проведет аналогию с изуродованным клювом Гарри Ангела. На ум пришло несколько вариантов. У меня еще оставались косметический воск для морга и тональный карандаш, но носопырку этим никак не переделаешь. Стерн раскусит мой грим в мгновение ока. Можно налепить бинт. Притвориться, что ушибся. Дурацкая мысль. Зачем привлекать внимание к изъяну, который я хотел спрятать? Чаще всего лучший ход – это блеф. Сунуть перекошенный пятак прямо в лицо Стерну.

Еще у меня была заросшая версия ежика Гарри Ангела. И неважно, что она платиновая, как шевелюра Джин Харлоу. Стерн первым делом срисует, что я крашеный. Лучше надеть парик. Тот, который совпадает с фотографией в паспорте. Паспорт-то он у меня попросит первым делом. Парик был первоклассным, из настоящих человеческих волос. Влетел Эрни Кавалеро в копеечку. Стерн ни за что не догадается, что это фальшивка, если только не сдернет с головы.

Нужно запомнить фальшивые штемпели, которые я набил в своем фальшивом паспорте, – притвориться, будто я был за границей во время убийств, которые вешают на Гарри Ангела. Нужно изобрести правдоподобную историю о воображаемых путешествиях за прошлый год. Всяко проще, чем учить латынь.

Мы остановились перед домом № 11 по Скриб напротив расползающегося свадебного торта, который водитель назвал «Le Palais Garnier, l’Opéra de Paris». Я подавил желание пошутить про Призрака оперы и только сказал, что здание выглядит «tres jolie». Прошел через двойные стеклянные двери. Офис «Американ Экспресс» был заполнен туристами. Я нашел знак с надписью «Информация» и сказал улыбающейся дамочке за стойкой, что хочу открыть счет. Еще я собирался купить значительное количество дорожных чеков и приобрести билет. Ее улыбка просияла, и она сообщила, в каких отделах мне помогут. Корпоративные двери распахнулись, как врата в ад.

В «Американ Экспресс» было первосортное турагентство. Больше для моей будущей поездки в Рим никуда заходить не понадобилось: билет в одну сторону на Римском экспрессе первого класса со спальными купе; бронь в «Эксельсиоре» на виа Венето; лимузин на ночь 11 апреля. Приятная молодая сотрудница с идеальным английским даже бровью не повела, когда я сказал, что водитель не должен знать мое имя. С блеском в глазах вручила мне написанный вручную маршрутный лист со всей информацией. Решила, я отправляюсь в какой-то пикантный секс-тур. «Желаю вам очень приятной поездки», – ослепила она улыбкой.

Я не оглядывался, направляясь к кроваво-красной лестнице. Внизу я втиснулся в одну из телефонных будок и достал визитку Армана Перрина. Это был официант из «Гран Вефур». Я закинул жетон и набрал номер.

– Bon après-midi, – заклокотал в трубке голос. – Le Grand Véfour. Je suis entièrment à votre service.

К моим услугам – это хорошо. Я попросил к трубке Армана Перрина.

– Moment, s’il vous plaît.

После долгого ожидания ответил другой голос – «Oui». Это был Перрин. Я сказал, что он давал мне визитку. Это вызвало немедленный скачок энтузиазма. Он понял, что я щедр на чаевые. Я сообщил, что хочу забронировать на завтра столик на двоих в час дня.

– Bien sûr, monsieur.

Я добавил Арману, что мой гость – «un gauche américain de graisse». Армана это не смутило. Он на своей работе насмотрелся на жирных грубых американцев. Встречайте Стерна, как короля, попросил я. Короля жаб. Арман меня понял. Еще один жетон в щель. Два гудка – и раздался ледяной голос.

– «Кригман Импортс».

Говорили по-английски. Я нажал кнопку соединения и сказал, что заинтересован в покупке высокоточных приборов.

– «Кригман» представляет самые передовые разработки в области миниатюрных технологий. – У говорящего был тот неопределимый европейский акцент, который одновременно напоминал о выпускнике британской частной школы и о нацисте из голливудского фильма. – Мы принимаем только по договоренности. Часы работы – с десяти до четырех, каждый день кроме воскресенья.

Была уже четверть четвертого. Самое оно для основательной закупки. Я попросил ожидать меня через десять минут и представился Джоном Фаворитом.

– Превосходно, мистер Фаворит. Мы вас ждем. Ставлю вас в известность, что некоторые товары доступны для приобретения только для уполномоченных сотрудников правоохранительных органов.

– Без проблем, – сказал я, вспомнив про почетный полицейский значок города Скенектеди, принадлежавший Гарри Ангелу, и повесил трубку.

Ровнехонько через десять минут я стоял перед зданием № 8 по рю Бальзак в стиле ар-деко. На одной из латунных табличек, скромно вделанных сбоку от двойных стеклянных дверей, было выгравировано «Kreigmann y fils; 1ère étage». С правой стороны в алькове подъезда висел маленький металлический домофон. Я нажал кнопку «Кригмана и сыновей».

Интерком затрещал. Далекий металлический голос спросил:

– Мсье Фаворит?

– Oui, – сказал я. – Ici.

В ответ электронное жужжание открыло входную дверь. Я толкнул ее и вошел в вестибюль – стерильный, как приемная в больнице. Лифт был слишком тесным, и я поднялся по мраморной лестнице на первый обитаемый этаж. У открытой двери, где латунными буквами было написано название фирмы, меня ждал долговязый человек в сером костюме идеального покроя. В нем все было серым – от глаз и редких седых волос до серебряных коротких усиков на заячьей губе. Вылитый призрак Гитлера.

– Bonjour, – сказал он, пригласив меня внутрь.

– Bonjour, мистер Кригман?.. Не против, если будем общаться по-английски?

– Ну конечно. Я не Кригман. Меня зовут Курт Витал. Отто Кригман был моим дедом.

Витал провел меня в просторный зал с шестью большими окнами, выходящими на улицу. Столько света для лавочки, придуманной для темных делишек. Почти весь паркет покрывали дорогие китайские ковры. Вдоль стен, как стражи, выстроились высокие витрины. Открытое пространство разделял ряд столов со стеклянными крышками.

– Могу я увидеть ваши документы? – Голос Витала лился, как сироп.

Я выудил из сумки паспорт. Витал изучил его, перевел взгляд на меня.

– Если не ошибаюсь, вы сказали, что служите в правоохранительных органах.

– На пенсии. – Я достал кошелек и показал значок из Скенектеди. – Занимаюсь безопасностью транснациональной корпорации. Не могу сказать название.

– Конфиденциальность – это наш бизнес, – прошептал Витал.

Он разрешил мне какое-то время побродить самому по себе. Это был дорогой супермаркет для шпионов. Я наткнулся на высокий шкаф с десятками моделей фотокамеры «Минокс» – компактных, как пачки жвачки. В другом шкафу были маленькие шпионские камеры, замаскированные под спичечные коробки, губную помаду, ручки, портсигары, прятавшиеся за пуговицами и значками. Витал бесшумно скользил позади.

– Могу я помочь найти что-либо конкретное? – справился он.

Я сказал, что внедряюсь на бизнес-конференцию предприятия-конкурента и не могу разглашать об этом подробности. Нужно что-то, чтобы записать собрание незаметно. Курт Видал знал, что мне нужно. Он подвел меня к длинному столу-витрине в центре помещения. На зеленой поверхности с бархатной подложкой, словно драгоценности в маленьких шкатулках, находилось множество миниатюрных диктофонов ненамного больше книжки в мягкой обложке. Их окружали различные аксессуары (наушники, микрофоны, ножные педали, катушки проводов).

– Серия «Минифон» от «Протоны», – сказал Витал. – Непревзойденное достижение немецкой инженерной мысли. – Он открыл боковую панель и доставал инструменты один за другим. – П-55, – тянул он, расставляя их по очереди на крышке, – «Лилипут», выпущенный как раз в прошлом году, – самое маленькое микроустройство для записи на рынке. И – подлинный шедевр – «Минифон Атташе», новейший в этой линии, образец только для ознакомления. Производство начнется в следующем году. Мы с удовольствием принимаем предзаказы.

– Следующего года я не дождусь. Мне нужно что-то прямо сейчас.

– Понимаю. Я показываю это в знак уважения. «Атташе» представляет собой великий технологический скачок в будущее. Работает на транзисторах, что исключает необходимость в микроформатных трубках. Всего одна батарея. Запись идет не на провод, а на новую магнитную ленту в компактной пластмассовой кассете.

Я ответил Виталу, что его прибамбас, похоже, самая чудная штука с тех времен, как с вавилонского конвейера сошло первое колесо.

– Но прямо сейчас, – сказал я, – я бы послушал про этого малыша.

Витал разлился серенадами о «Лилипуте» – первом транзисторном рекордере «Протоны». Это было главное отличие «Лилипута» от П-55, не считая размера. Обе машинки – ламповые проволочные микрофоны с изоляцией из магниевого сплава, на батарейках. Я спросил о максимальном времени записи. И снова размер играл значение. «Лилипут» работал на специально разработанной батарее меньшего размера и меньшей мощности, чем батареи в П-55. Здесь Витал придвинулся, как заговорщик. «Лилипут» не способен обеспечить четыре часа работы, обозначенного «Протоной».

– Более разумной оценкой будет три, – сказал он.

– Что насчет П-55?

– Стандартная модель записывает более двух с половиной часов. Долгоиграющая версия способна на пять.

– Возьму долгоиграющую. Сколько весит?

– Восемьсот грамм. Семьсот пятьдесят без батареек. Двадцать шесть унций.

Почти килограмм. Не самая легкая штука. Как таскать в кармане кирпич. Витал начал речь, расхваливая аксессуары. Эластичная хлопковая сбруя, чтобы закрепить устройство на груди. Маленький внешний динамик для легкости воспроизведения. Стетоскопные наушники для приватного прослушивания. Я купил все, выложив двести тридцать американских баксов налом. Самая лучшая моя покупка – пьезомикрофон, замаскированный под наручные часы, всего за шесть баксов.

Выходя из шпионской лавочки, я чувствовал себя почти готовым к столкновению с Цифером в Риме. Если удача не подведет, то это не меня нагнут в секретном ватиканском подвале.

Теперь пора подготовиться к встрече со Стерном.