Так и хотелось прибить мелкого клоуна. Никто не бесит меня больше, чем шарлатаны. Я поборол желание воткнуть вилку Сабору в язык.

– Чушь! – прошипел я.

Мой с трудом сдерживаемый гнев напугал профессоришку.

– Н-нет… Нет, – начал заикаться он. – Заверяю, что тридцать личностей, владеющих этими монетами, считают это за правду. – Он показал на «I. I.», высеченные на профиле Мелькарта. – Это инициалы Иуды Искариота. Хотя на английском его имя пишется «Judas Iscariot», в классическом латинском алфавите нет буквы «J». Имя пишется I-u-d-a-s и произносится «Юдас» как на древнегреческом, так и на латыни.

– Что насчет римской цифры с другой стороны? Тринадцать значит что-то конкретное?

– Я мог бы сказать, что это не твое дело. Эти монеты – в сердце моего важного замысла, который, надеюсь, перерастет в следующую книгу. – Сабор медленно сделал глоток. – Возможно, для нас будет взаимовыгодно объединить усилия.

– Это как?

– Я расскажу историю серебра Иуды Искариота, насколько она мне известна на данный момент. Взамен ты раскроешь имя владельца монеты номер тринадцать и кардинала, о котором ты говорил.

– Не пойдет, док. – Я всласть потянул время, закуривая «Лаки». – С моей стороны кажется, что я могу предложить больше. – Очередная пауза, чтобы глубоко затянуться. – Итак, – сказал я, медленно выдыхая, – выкладывай все. Если мне понравится, может, мы и задружимся.

– Ты ничего не знаешь о монете. Полагаю, мы преследуем разные цели. Расскажи больше о человеке, которого ты ищешь, на фотографии. Какую роль он играет в нашей общей драме?

– Ну я же сказал – никаких вопросов, профессор. Но в этот раз так и быть, побалую. Ты ищешь дьяволопоклонников, n’est-ce pas? Найди доктора Цифера – он же Эль Сифр или черт знает, как он себя сейчас еще зовет, – и влезешь в дьявольщину по уши.

Официант покатил к нам сырную тележку. Я махнул рукой, чтобы он держался подальше.

– Mais, le fromage… – Сабор надулся, как ребенок, которого отправили спать без сладкого. – Quel dommage!

– Забудь, – сказал я. – Потом можешь хоть обожраться своим beaucoup de fromage, но сперва трави про монету.

Венгр тоскливо уставился вслед удаляющейся тележке.

– Ах, bien, без сыра можно считать, что и трапезы не было. Я расскажу все, что знаю. После смерти Иуды Искариота – будь то самоубийство через повешение или распятие на месте Иисуса, если верить Варавве, – этими кровавыми деньгами, тридцатью кусочками серебра, завладел Сатана. У Христа было двенадцать апостолов и бессчетное число учеников, которые последовали за ними. Дьяволу требовались собственные апостолы. Слуги зла, распространяющие его послание и подающие советы. Он выбрал тридцать самых порочных людей на земле и вручил каждому тирский шекель. Веками эти тридцать собирались и держали совет. Вплоть до этого дня монеты передаются преемникам, которых выбирает сам Сатана.

– С чего ты взял, что это не безумная сказочка?

– Потому что я видел все собственными глазами. Семь лет назад, вскоре после публикации моей книги, ко мне пришел молодой человек. Это был личный секретарь важного европейского дипломата, посла во Франции из соседней страны. Естественно, я не могу предоставить имена или национальность по той же причине, по которой ты не делишься своей информацией. Молодой человек прочел «Имя мне легион» и разыскал меня, потому что знал, что я поверю в его историю.

Послу принадлежал шекель Иуды – один из тридцати пресловутых кусочков серебра. Его монета носила номер 26. Он держал его в своем кабинете в реликварии из золота и хрусталя. Как секретарь посла молодой человек организовывал его деловой календарь и поездки. Естественно, он отмечал любое отклонение от дипломатического маршрута. Четыре раза в году посол покидал посольство для внеочередных командировок, не совещаясь с секретарем. Молодой человек вел записи и обнаружил, что эти отлучки происходят, как по часам, каждое затмение и равноденствие. Каждый раз, когда посол отправлялся на свою тайную вылазку, монета Иуды пропадала из реликвария.

Секретарь поддался любопытству. В одной из таинственных поездок он проследил за послом. Кажется, на зимнее солнцестояние. Молодой человек замаскировался с помощью парика и усов, сел с послом на поезд в Рим. Интересно, что этот важный сановник не взял место первого класса в ночном экспрессе Кале – Рим, а заказал купе первого класса на поезде, который прибывает больше чем на четыре часа позже. Возможно, он боялся быть узнанным. У Нового вокзала Термини посла ждала частная машина. Секретарь проследовал за ним на такси до «Эксельсиора» на виа Венето. Он не мог позволить себе такой дорогой отель и остался в вестибюле. Тебе знаком «Эксельсиор»?

– Никогда не был в Риме, – сказал я.

– Настоящие дворцовые палаты, вестибюль огромен. Достойно короля. Мой молодой секретарь был очень хорошо одет и не бросался в глаза в подобном окружении. Секретные поездки посла никогда не длились больше двух дней. Его фактотум сказал мне, что готов был прождать всю ночь, если потребуется. В качестве маскировки он принес с собой книгу. Молодой человек оставался на месте несколько часов. И незадолго до полуночи поразился тому, что посол появился в вестибюле в длинной сутане, одетый как священник.

– Двинул на черную мессу? – Мое собственное любопытство, наверное, уже сгубило всех кошек в Париже.

– Нет, в куда более интригующем направлении, это я обещаю. Перед «Эксельсиором» пассажиров всегда ждут такси. Секретарь сел в одно из них и отправился за машиной посла. Они пересекли Тибр по мосту Кавур. Их целью был Ватикан. Когда машина посла свернула к Порта Санта Анна и остановилась перед швейцарской гвардией, молодой человек вышел из такси. Он приблизился и увидел, что пассажир на заднем сиденье показал вместо документов какой-то маленький предмет.

– Монету?

– Да. Впрочем, секретарь был слишком далеко, чтобы быть уверенным. За машиной посла остановился черный лимузин. Тут секретарь прошел мимо ворот как раз вовремя, чтобы заметить, как кто-то показывает швейцарскому караулу серебряную монету. Прибыла очередная длинная черная машина, и секретарь прошелся снова. Стараясь не высовываться, так вы выражаетесь?

Он разглядел, как посол выходит из автомобиля перед Торрионе ди Никколо V. Это сторожевая башня XV века, построенная у стен дворца Сикста V. Древнее здание, практически спрятанное из виду за казармами Швейцарской гвардии. Под некоторыми углами ее можно разглядеть с улицы. Секретарь решил, что это был посол. Человек, которого он видел, скрыл лицо остроконечным черным капюшоном и надел черные перчатки.

– Капюшон и перчатки?

– Да. Как средневековый палач.

– Умно. С перчатками не остается отпечатков. Идеально для тайного общества.

– Облачение Собора явно предшествует опознанию людей по отпечаткам. Тем не менее это удобное совпадение. Посол вошел в башню Николая V, за ним тут же последовал пассажир из следующего лимузина, ожидавшего в очереди, в таких же капюшоне и перчатках.

По виа ди Порта Анджелика вытянулась длинная процессия из автомобилей класса люкс, въезжая в Ватикан по одному. Молодой секретарь решил, что пре-дусмотрительным будет просто продолжать идти. Он взял такси прямо до вокзала и сел на первый ранний утренний поезд обратно в Париж.

– Что происходит в этой башне?

– Проводится Собор Тридцати.

– Это что еще за чертовщина?

– Лучше и не скажешь, Джонни. Помни, я сказал, что Сатана выбрал тридцать порочных людей, чтобы они стали его апостольским советом, и выдал каждому по одной из тридцати серебряных монет, уплаченных Иуде. Это был первоначальный Собор Тридцати, и он существует по сей день. Когда один из членов умирает, дьявол выбирает преемника, и пронумерованная монета переходит следующему.

– Откуда такая уверенность? Все, что видел твой пронырливый секретарь, – как посол в прикиде куклуксклановца зашел в башню. Может, он просто член какого-нибудь тайного католического братства.

Янош медленно отпил вино.

– Превосходное замечание, Джонни. Если бы он больше ничего не видел, мы бы до сих пор блуждали в потемках. Для внешнего мира Собора Тридцати не существует.

– Что ты хочешь сказать? Секретарь попал внутрь?

– Терпение. Выслушай меня. По возвращении в Париж молодой человек пребывал в замешательстве. Он тоже заподозрил, что всего лишь стал свидетелем собрания древнего рыцарского общества, такого как Константиновский орден Святого Георгия. У него не было представлений о религиозных убеждениях своего нанимателя. Поскольку посол представлял преимущественно протестантскую страну, секретарь удивился тому, что его начальник оказался католиком. Так секретарь подумал на тот момент. Среди множества европейских газет, которые дипломат читал каждый день, была «Оссерваторе Романо» – официальный печатный орган Святого Престола. После возвращения из Рима мой самонареченный секретный агент взял за правило проверять ежедневное итальянское издание.

Секретарь больше не отправлялся за послом в Ватикан. Вместо этого он втайне искал намеки, которые могли бы дать правдоподобное объяснение увиденному. Молодой человек нашел спрятанное в дальнем углу чулана в спальне жреческое убранство с черным капюшоном и перчатками. Он следил за командировочным календарем посольства. Хотя поездки в Рим никогда не отмечались официально, посол отправлялся туда с каждым новым временем года.

Равноденствия и затмения были поводами для древних языческих торжеств еще до зари летописной истории. Они известны как «квартальные дни». Четыре срединных точки между ними – «кросс-квартальные дни» – тоже освященные временем языческие праздники. К примеру, Белтайн, иначе называемый Вальпургиевой ночью. Он же известен неязычникам как праздник мая. Собор Тридцати встречается и в кросс-квартальные праздники. Чтобы замаскировать сатанинское происхождение, Матушка Церковь заменила их на христианские. Йоль стал Рождеством. Остара теперь Пасха.

После некоторых поездок в Ватикан посол возвращался в Рим на следующей же неделе. Секретарь отметил, что в этих случаях на последних страницах «Оссерваторе Романо» публиковалось объявление на латыни о встрече Concilium de Triginta.

– Собор Тридцати? – спросил я, чтобы убедиться, что понял правильно.

– Да. Услышав историю секретаря, в течение следующего года я сам ездил в Рим каждый квартальный и кросс-квартальный день. Я засвидетельствовал, что наблюдения молодого человека точны.

– Все еще не понимаю, с чего вы с секретарем взяли, что видели дьявольское собрание. Вдруг это просто какое-нибудь католическое мумбо-юмбо. Какая-нибудь секретная сходка, как когда голосуют за нового Папу.

Сабор поднял указательный палец.

– Выслушай. Секретарь рассказал, что в Литу – летнее солнцестояние – забеспокоился, когда его наниматель не покинул посольство для вечернего отправления поезда в Рим. Молодой человек обошел посольство и обнаружил, что посол лежит мертвым на полу своего кабинета. Сердечный приступ? Удар? Признаков насилия не было. Ключи от кабинета были только у посла и его секретаря. Поддавшись порыву, секретарь забрал серебряный шекель из реликвария, запер дверь кабинета и тем же вечером вылетел в Рим с черной сутаной, перчатками и капюшоном. Поскольку мой агент действовал, как вы это говорите, экспромтом, чтобы удовлетворить каприз любопытства, он ничего не боялся. Что дурного в проникновении на тайную встречу католического братства? Только за полчаса до полуночи, натянув черный капюшон в лимузине, мчащемся через Арно, он почувствовал страх.

Меня захватил рассказ профессора о том, что его молодой секретный агент повидал на встрече Собора Тридцати в Ватикане.

– Я бы хотел побеседовать с этим вашим молодым человеком, – сказал я, когда он договорил. – Как его найти?

– Никак, – ответил Сабор. – После того как он пришел ко мне и рассказал свою историю, он исчез с лица земли. Не знаю, потому ли, что спрятался, или потому, что был устранен Собором Тридцати.

Не успел я спросить, как Собор догадался, что молодой секретарь – самозванец, как профессор опять поднял палец:

– Понимаешь ли, он совершил две серьезные ошибки. Во-первых, перед завершением встречи по столу пустили пергамент и атаме. Каждый участник снимал правую перчатку и надрезал указательный палец, чтобы пометить документ кровью. Кто-то всего лишь выжимал на пергамент каплю. Другие надавливали ранкой на бумагу, смазывая кровь, чтобы не оставить отпечаток. Нервничая из-за того, что за ним наблюдает весь Собор, мой молодой информатор не сообразил сымитировать увиденное и оставил четкий отпечаток. Он собственной кровью подписал смертный приговор. Во-вторых, он вылетел домой и, как только вернулся наутро в посольство, вернул шекель Иуды в реликварий, сообщив в полицию о смерти посла.

– Зря. Надо было выждать. Выставить так, будто посол съездил в Рим, вернулся на поезде и только потом крякнулся.

– И вновь твои наблюдения весьма проницательны, Джонни. – Сабор отпил дорогущего бургундского. – Это могущественные люди. Ты сделал оттиски с монеты, принадлежащей члену Собора. Он обязательно тебя убьет, если узнает, что ты сделал.

– Тот, у кого была монета, уже сам мертв.

– В этом случае его шекеля Иуды уже нет.

– О чем это ты?

– Молодой секретарь рассказал мне о последней воле посла. Тот завещал монету Sancta Sedes.

– Это что?

– Святой Престол, орган управления Католической церковью. На чтении завещания посла присутствовал представитель римской курии. В тот же день он уехал с монетой.

Тут я не понял.

– Ты же сказал, члены Собора Тридцати друг друга не знают. Полная анонимность. Тайна даже для Ватикана. Откуда там известно про ценность монеты Иуды, даже если посол ее завещал?

– Загадка, спору нет. Согласно легенде, дьявол, приняв форму человека, отобрал первоначальный собор и вручил каждому из тридцати избранных серебро Иуды Искариота. Эта история кажется мне не менее правдоподобной, чем истории о том, как Иисус поднимал мертвых или превращал воду в вино. Почему бы тогда не допустить, что дьявол до сих пор ходит по земле? Разве в таком случае он не будет приглядывать за своими избранниками? Когда кто-то умирает, дьявол уведомляет курию. Оттуда высылают эмиссара, чтобы вернуть монету. В Ватикане столько тайн.

Я налил себе еще, пока голова шла кругом от всего, что рассказал Сабор.

– Недавно должна была быть встреча Собора Тридцати.

– Да. Созыв на Остару, осеннее равноденствие, две недели назад. Двадцать первое марта, если быть точным. Была еще одна встреча на прошлой неделе. Я читал о ней в «Оссерваторе Романо». А что поистине примечательно: третье собрание назначено на сегодня.

– Что?

– Да. Ровно в полночь. Об этом в «Оссерваторе Романо» было написано на прошлой неделе. Я ежедневно слежу за объявлениями в течение почти пяти лет и еще ни разу не видел три встречи Собора одну за другой. Я уже сказал, что это беспрецедентно. Должно быть, они планируют событие огромных последствий. Остается надеяться, не начало атомной войны.

Мое сердце пошло ко дну, как «Андреа Дориа». Я не хотел в это верить. Прямо у меня под носом – и я все пропустил. Два раза подряд.

– Что еще ты знаешь? – спросил я без энтузиазма.

– Больше ничего. Это вся история, как мне ее передал мой злополучный молодой секретарь и секретный агент.

– Ну, что тогда, – сказал я, измученный сожалениями. – Видать, пришло время сыра.