На следующее утро учтивый атташе со стойки отеля вручил мне маленький конверт. Внутри я нашел фирменный бланк «Ритц-Карлтона», от консьержа. «Для вас на вечер среды забронирован номер в «Вандоме» на Вандомской площади, Первый округ. На той же площади, что и «Ритц». Отель маленький, но высококлассный». Карточку я убрал в сумку, а в конверт сунул пятерку.

– Проследи, чтобы это получил консьерж, который дежурил вчера вечером, – сказал я клерку, отдавая конверт. – Я вернусь в следующем месяце, – последнее я добавил, чтобы он не прикарманил чаевые.

В Логан я успел незадолго до одиннадцати. В очереди к стойке «Американ Эйрлайнс» передо мной была всего пара человек. Я зарегистрировал багаж и заплатил 14 долларов 5 центов за билет в одну сторону. До посадки оставалось сорок пять минут. Время я провел за журналом «Тайм», чувствуя себя в парике и гриме подозрительным цирковым клоуном. Никто на меня не взглянул. Для остальных пассажиров я был обычным бизнесменом.

Рейс 417 опоздал на десять минут. Время он наверстал благодаря попутному ветру, и мы приземлились в Ла-Гвардии в 13:48. Я подождал багаж, стараясь не озираться. Как и думал, в зале прилетов слежки не установили. Копы в штатском бросаются в глаза так же легко, как идиоты в форме. Ни одного копа в округе.

Стоял прекрасный нью-йоркский денек середины пятидесятых. Синее небо, ни ветерка. Я не стал ждать, такси взял сразу. Два часа пополудни в Нью-Йорке – не час пик. Пока водитель собирал сумки в багажник, я посматривал на одного из ребят в синем, который дежурил в зоне вылета. Он так и не взглянул в мою сторону.

Всю дорогу по бульвару Гранд-Централ и магистрали Ван-Вик я глядел в окно на город, который уже не ожидал больше увидеть, и размышлял, что делать, если все пойдет не так. Допустим, я попадусь в аэропорту. На тот свет один я не уйду. Перестрелка казалась разумным решением. В пушке пять патронов. Еще десяток – в скорозарядниках. Ни один не потрачу впустую. Заберу с собой пару копов перед тем, как двинуть кони. Обналичусь, как победитель. Все лучше, чем поджариться на стуле в Синг-Синге.

Поездка заняла меньше пятнадцати минут. К Айдлуайлду мы подъехали без четверти три. Конец шоссе извивался через Терминал-Сити – огромную недостроенную зону аэропорта, предназначенную для грядущего века реактивного транспорта. Таксист высадил меня у временного терминала. Я расплатился и оставил чаевые, когда водитель выгрузил багаж. Вдоль длинной зоны вылета стояли четыре полицейских в форме. Один пронзил меня взглядом. Я не обратил внимания, собрал свои вещи и направился в здание терминала. Проходя по залу к стойке TWA, засек пару филёров в штатском. Ближайший ко мне – увалень, похожий на шкаф в сером костюме, – притворялся, что читал газету. Я решил, что в ней спрятана распечатка моей фотографии. Он пытался что-то там из себя изобразить, но холодный взгляд копа не спрячешь. Я помедлил, поставил чемодан. Саквояж висел на левом плече, новая сумка – на правом. Дождевик и пиджак – расстегнуты. Даже при висящих сумках 38-й был в легкой доступности. Если коп ко мне двинется, я его прикончу.

Ищейка сунула шнобель обратно в таблоид. Я взял дорожный чемодан и двинулся к очереди в первый класс. Я знал, что он все еще следит за мной. Чувствовал, даже отвернувшись. В очереди на регистрацию стояла всего пара человек. Я снял сумки и рискнул оглянуться, готовый быстро выхватить оружие. Коп измерял взглядом нового пассажира, и я слегка расслабился. Очередь в экономкласс петляла через лабиринт веревок, как в банке на углу в день получки. Еще вчера я стоял бы там же, вместе со стадом.

Я поставил багаж на весы, пока красотка за стойкой проверяла мою бронь и попросила паспорт, почти не взглянув на него перед тем, как сдвинуть назад. Сама она была что надо.

– Курите? – спросила она.

Я кивнул, попросил место у прохода. Выложил за билет 455 долларов наличными. Когда крошка давала сдачу с пяти сотенных, добавила, что авиакомпания TWA рада пригласить меня в свой клуб «Амбассадор» – зал ожидания первого класса, где я смогу комфортно расслабиться перед вылетом. «Коктейль в подарок», – добавила она, сверкнув улыбкой и отдав посадочный талон.

Я поблагодарил ее и направился прогулочным шагом в сторону, притворяясь, что рассматриваю билет, но при этом искоса поглядывая на копа в штатском, который как бы читал газету. Он бросил на меня взгляд и перевел его на остальных пассажиров, уходивших из зала. Посадка на мой рейс начиналась только через два с половиной часа. Я не собирался прохлаждаться в клубе «Амбассадор», где ко мне может привязаться какой-нибудь говорливый придурок.

Я купил «Ньюс» в журнальном киоске и прошел в «Китти-Хок» – пластмассовый гриль-бар с фотографиями бипланов и Эдди Риккенбакера на стенах. Бар оказался забит: за круглыми столиками сидели парочки, вдоль узкой стойки сбоку торопливо работала челюстями шеренга пассажиров. Сам бар оказался прямоугольным островком посреди помещения. Я вклинился между двумя штатскими в дальнем конце, уложив шляпу, пальто и сумку на колени.

Заголовок таблоида гласил:

Я сложил газету на третьей странице. И вот, внизу:

– Что будете? – гаркнул бармен раньше, чем я прочитал дальше. Я заказал разливное пиво и бутерброд с ветчиной и швейцарским сыром без лука.

Мои новые очки для чтения были не просто для маскировки – они действительно помогали с чтением мелкого шрифта. Статья сообщала о «необъяснимом исчезновении» детектива-сержанта убойного отдела Эделио Деймоса, 36 лет, утром в понедельник, во время «необъяснимого исчезновения» Гарольда Р. Ангела – частного сыщика, арестованного по обвинению в нескольких недавних убийствах. Полицейский департамент придерживался версии, что Деймос – заложник беглеца, хотя после расспросов репортеров представитель департамента признал, что не исключена возможность соучастия.

Бармен поставил пиво мне под локоть. Я выложил бакс на стойку и хлебнул пену, не отрываясь от газеты, пока он забирал деньги и приносил сдачу.

Я медленно перечитал статью, смакуя цитату неназванного патрульного: «Как по волшебству. Этот Ангел – тот еще Гудини. Он был в наручниках, окружен, и тут раз – пропал». Хорошие новости. Для меня. К выходу утреннего выпуска они еще не нашли тело Деймоса. Если полиция считает его пропавшим, копы будут искать двух подозрительных людей, путешествующих вместе. Если Деймос – мой заложник, они решат, что я буду держать его поблизости, для надежности. Я знал, что сыскари предпочтут верить в эту выдумку, чем в то, что их продал свой.

Принесли еду, я заказал еще пенного. Открыл раздел спорта и прочитал за сэндвичем, как «Сент-Луис Хоукс» надрали задницу «Миннеаполис Лейкерс» в третьем матче в серии плей-офф Западного дивизиона NBA со счетом 127–97.

– Эй ты! Ангел! – позвал откуда-то из-за стойки громкий голос.

Слова воткнулись в меня, как ледоруб. Я застыл, не отрываясь от газеты и притворяясь, что все еще читаю про баскетбол.

– Я с тобой разговариваю, блондинчик! Не вороти нос. На прошлой неделе ты был у меня в офисе два раза. От того что ты сбрил усы, нос лучше не стал.

Я рискнул выглянуть из-за «Ньюс» и заметил горлопана наискосок за стойкой – очкастого прыща с рыжими кудрями и веснушками. Точь-в-точь кукла чревовещателя. Это был Уоррен Вагнер-младший, третьеразрядный агент по талантам. Его отец работал менеджером Джонни Фаворита до войны, когда тот был восходящей звездой. А младший недавно подписал к себе Луи Цифера – он же доктор Цифер, фокусник из блошиных цирков. В том, что этот говнюк свалился на меня, как гром среди ясного неба, не было ничего хорошего.

Я пропустил его слова мимо ушей и вернулся в газету. Осмелев от выпивки, засранец не потерпел отказа.

– Эй, Ангел, Гарри Ангел, – кричал он, – меня дурацким париком не обдуришь.

Хамство – главный инструмент его идиотской профессии. Никто вокруг меня не понимал, о чем вопит этот мелкий идиот. Вагнер вскочил на ноги и вместе со своим чемоданом обогнул угол стойки.

– Я всю жизнь провел в шоу-бизнесе и чую грим за километр.

Он плелся ко мне и вопил на ходу. Я знал, что мне лучше свалить, пока дело не вышло из-под контроля, и встал, сунув «Ньюс» и сумку под мышку.

– Тебя ищут, – сказал Вагнер с широкой ухмылкой. – Отслюнявь пять сотен – и я тебя не видел.

– Вы ошиблись, – сказал я на ходу. – Я никогда вас не видел.

– Брехня!

Я направился в мужской туалет, доставая из карманов перчатки из свиной кожи. «Спокойно», – говорил я себе, натягивая их и открывая дверь.

– Ангел?.. – Ковылял за мной прилипала.

От столиков снаружи загораживала стена, облицованная плиткой. Я нырнул за нее и прижался спиной к диспенсеру полотенец. Газета спорхнула на пол, когда я расстегнул сумку. В сторону трех туалетных кабинок тянулась стойка с четырьмя раковинами. На стене напротив раковин, слева от меня, висели четыре писсуара. «Сделай себе же одолжение, дурень, – думал я. – Не заходи».

Услышав, как открылась дверь, я залез рукой в сумку и сжал рукоятку кинжала в подарочной упаковке.

– Бу! – сказал Вагнер, заворачивая за угол и еще не увидев меня. Одним движением я отбросил сумку на раковины и схватил коротышку сзади, закрыв левой рукой рот и прижимая его к груди. Носки туфель принялись сучить по кафелю, когда я вогнал кинжал в упаковочной обертке ему под дых. Повернул клинок влево, к сердцу агента, если оно у него вообще было.

– Сюрприз, – прошептал я ему на ухо.

Под ладонью продолжались приглушенные протесты Вагнера, крошечные ножки отстукивали на полу жалкую чечетку, пока я продвигал клинок к сердцу. Из его рук выпал расцарапанный чемодан. Он слабо схватился за нож, и мы описали круг в смертельном вальсе.

Мне не хотелось, чтобы нас застукали, так что я потащил Вагнера к кабинкам. Дверь средней стояла приоткрытой. Я оттолкнул ее локтем, втащил тело внутрь. Когда отпустил рот Вагнера, он уронил голову, и из его горла вырвалось придушенное клокотание. На помощь он теперь не позовет. Я закрыл дверь и защелкнул задвижку.

Вагнер тяжелел в хватке, и я понял, что он готов. Неспроста говорят «мертвый груз». Последний, кто пользовался кабинкой, не опустил сидушку, так что я развернул жмурика и усадил в унитаз. Вагнер засел задницей так глубоко, что обмяк, но на пол не свалился, когда я отпустил кинжал. Голова свесилась, как у заснувшего алкаша. Придерживая тело за плечо, я выдернул нож. Реки крови не хлынули, разве что на белой рубашке внезапно расцвела алая роза. Я проверил, не протечет ли она на пол. Если из Вагнера будет хлестать, как из резаной свиньи, лучше, чтобы все попало в туалет. Я растолкал его ноги, чтобы снаружи они выглядели реалистичнее. Опустившись на карачки, прополз под перегородкой в соседнюю кабинку.

На лезвии кинжала осталась кровь. Я сполоснул нож в раковине, вытер насухо полотенцем из диспенсера. Оказалось, убийство – это как два пальца. Убрав оружие обратно в сумку, скатал обрывки окровавленной упаковки в «Ньюс».

Чемодан Вагнера стоило обыскать. Я поставил его у раковины, взглянув на свое отражение в высоком зеркале. Кажется, на одежду кровь не попала. Стоило со щелчком открыть чемодан, как в туалет вошел какой-то пассажир и встал перед писсуаром. Присматривая за ним в зеркало, я пролистал бумажки агента. В центральном отделении наткнулся на несколько фотографий клиентов – глянцевых, формата А4, со штемпелем на обратной стороне: «Уоррен Вагнер и партнеры».

Первая фотография была размашисто подписана «Маггси О’Киф». Престарелый карлик, которого я видел в кабинете Вагнера в прошлую пятницу. Тот, который снимался в начале тридцатых в комедийных короткометражках «Пацан с Адской Кухни». Остальных я не узнал. Музыкант с банджо, какой-то жонглер саблями в костюме казака, певичка с торчащими передними зубами. Я достал следующий снимок. Луи Цифер в старомодном водевильном фраке. Малый у писсуара застегнулся и пришел мыть руки. На меня он даже не взглянул, но я не стал рисковать и сунул снимок Цифера обратно в чемодан.

Пока парень вытирал рядом руки полотенцем, вошел еще один незнакомец. Этот сразу направился в первую кабинку и заперся. Не туалет, а какой-то Гранд-Централ. В поисках уединения я собрал все вещи и направился в третью кабинку. Расставленные ноги Вагнера под закрытой дверцей выглядели точь-в-точь так же, как ноги мужика по соседству.

В одиночестве я воссел на троне и вернулся к изучению чемодана агента. Из кабинки через дверь прозвучал метеорический тромбон. Я убрал фото Цифера в одно из отделений своей наплечной сумки. Нашлась и маленькая картонная афишка с Цифером, разряженным как свами в образе «Эль Сифра, повелителя неведомого». Ее я тоже отправил в сумку и пролистал стопку бланков контрактов и корреспондецию, среди которой нашел списки парижских концертных залов, два коротких письма от Цифера и маленькую адресную книжку с загнутыми уголками на страничках. Все – в сумку. Просмотрел остальные карманы в чемодане, но остался с пустыми руками. Когда я наконец услышал смыв, выждал еще пару минут и высунул нос из кабинки.

Все чисто. Я задвинул чемодан Вагнера под перегородку, к его трупу. Рассудил, что тело не найдут, пока после полуночи не придет уборщик. Все остальные в туалете увидят ноги и примут его за очередного туалетного заседателя. Я выскользнул из кабинки и утек прочь, пока в венах пульсировал адреналин.

В «Китти-Хоке» мне вслед не повернулась ни одна голова. Теперь клуб «Амбассадор» казался самым безопасным укрытием. Вот всегда, когда уверен, что все схвачено, проваливаешься по уши в говно. Пришлось выкинуть окровавленную обертку и топать через зал, рискуя, что один из копов в засаде отметит мое возвращение. Подальше от «Китти-Хока» я выкинул в мусорку сложенную «Дейли Ньюс» и направился на паспортный контроль и посадку.

Предъявив билет и паспорт со свежей печатью, я был допущен в международную зону вылета. Меня беспокоил обнаженный кинжал в сумке. Я так и видел его рентгеновским зрением Супермена. Может, подарочная упаковка и дурацкий ход, но я чуял, что он настолько дурацкий, что даже сработает. Теперь мне нужен еще один подарок. Почему бы не наведаться в местный дьюти-фри? Прогулявшись, я захватил четыре блока «Лаки» – судя по знаку, это был максимум для ввоза во Францию. С моей пачкой в день это значило еще целый месяц раздолья. Казалось, будто этим я делаю ставку на то, что проживу еще месяц.

Я понятия не имел, что ищу, пока не заметил узкую коробку в золотой фольге – шоколадные конфеты с алкогольной начинкой. Купил их и попросил завернуть в подарочную упаковку – очевидно, в просьбе не было ничего необычного. Через пять минут я отправил конфеты в урну пафосного приватного отделения туалета в клубе «Амбассадор», и кинжал отлично лег в коробку, которую я аккуратно запаковал снова.

После парочки двойных бурбонов со льдом я нашел выход к самолету как раз тогда, когда по громкой связи сообщили, что рейс 830 TWA в Париж объявляет посадку пассажиров первого класса. Встав в короткую очередь у дверей, я ждал, что сейчас на меня навалится и скрутит отряд полицейских. Когда пришла моя очередь, сотрудница в форме оторвала у билета купон и с улыбкой вернула билет мне, сказав:

– Приятного полета.

Я прошел в дверь и спустился по лестнице на асфальт. В каком-то темном закоулке разума я все еще мечтал о последней перестрелке в духе «Сумерек богов». Неужели втайне я боялся столкнуться с Цифером? Я начал подниматься по посадочному трапу. В открытом люке «Локхид Супер Джи Констелейшен» меня встретила гламурная стюардесса. Впервые с воскресного вечера, когда я нашел в древней алебастровой канопе Маргарет Крузмарк солдатские жетоны Гарри Ангела и столкнулся с безумной возможностью, что мы с Джонни Фаворитом как-то связаны, страх и ужас ушли. Моя оскверненная душа воспарила, как птица высокого полета.